Танец Ведьм // Witches' Dance

Османская Империя. Стамбул, Топ Капы, 1570 год

Прошло несколько долгих месяцев. Весна ворвалась в Стамбул неожиданно и быстро, сметая на своем пути скуку вместе со снегом. В саду Топ Капы было особенно красиво в эту майскую пору. Все деревья стояли в цвету, аллеи были аккуратно убраны прислугой и одаривали всех пьянящим ароматом. Птицы в зеленых кронах деревьев радостно пели свои трели, а пчелы трудились, не переставая собирать сладостный нектар. Солнце ярко светило где-то между белых облаков, так похожих на диковинные фигуры. Ветерок был легким и нежным. Он доносил с собой солёный привкус Босфора, который так ярко переливался разными цветами в лучах весеннего солнца. Трава зеленела и казалась настолько мягкой и сочной, что невозможно было удержаться от того, чтобы пройтись по ней босиком. Благодаря столь чудесной погоде свадьбу Амины Махфирузе Султан и Али Джихангира Паши решили сыграть в саду. Хасбахче был разделен пополам на женскую и мужскую части, отделяемые друг от друга специальной белой тканью, растянутой на специальных подпорках. Несколько аг были назначены наблюдать за тем, чтобы черту никто не пересекал. В обоих частях были расположены беседки: одна большая, предназначавшаяся для Династии, и несколько поменьше для остальных гостей. Беседки на мужском половине были весьма скромными, в то время как в женской их украсили цветами и лентами, что создавало праздничную атмосферу. Дабы гости не заскучали, в саду собрали лучших музыкантов и танцовщиц. А чтобы занять детей Эке Гюленай наняла небольшой театр. О городских жителях, которые не смогли попасть во дворец так же позаботились. С самого утра во всех благотворительных комплексах раздавали еду и деньги. Благодарные бедняки произносили молитвы, желая молодожёнам лишь счастья и всех благ. День был просто чудесным. Веселье не обходило стороной абсолютно никого. И в целом Эке Гюленай Султан — главный организатор всего празднества, была невероятно довольна. В большой беседке женской части стояло две резных тахты. На одной из них сидела счастливая Эке Гюленай. Для столь радостного события она выбрала изумрудное платье с парчи, вышитое по кафтану и длинному шлейфу золотыми нитями. Свои светлые волосы Госпожа собрала в замысловатую прическу. Конечно же, она не забыла и об украшениях: высокая диадема, кулон, серьги и кольцо, когда-то подаренное ей покойным Султаном Ахмедом, дополняли весь образ. Султанша всем своим видом показывала гордость и силу. Все было под её контролем и шло по плану. Попивая неспешно щербет, Эке то и дело поглядывала на виновницу торжества — Амину. Девушка сидела на другой тахте прямо возле нее и, признаться честно, была как никогда прекрасна. Для своего свадебного платья Махфирузе выбрала чистейший белый шелк. Фасон был подобран достаточно удачно — он не просто хорошо сидел, а отлично подчеркивал фигуру юной Султанши за счёт пышной юбки. Лиф платья был выложен драгоценными камнями, а на запястьях на рукавах красовалась изысканная серебряная вышивка. Из украшений Амина выбрала небольшие алмазные серьги и достаточно крупное ожерелье в форме птичьих крыльев с тех же камней. Голову Махфирузе венчала не диадема, как того хотела сама Госпожа, а венок из белоснежных орхидей, на котором настояла Эке Гюленай, посчитав это более уместным и необычным. И он действительно смотрелся неплохо с учётом сложной прически из кос. Хоть Амина и была невероятно прекрасна, но её бледность невозможно было скрыть. Султанша пыталась улыбаться и казаться дружелюбной, но её золотистые глаза её выдавали. В них читалось открытое сомнение и некая доля страха, спрятанная под покровом безмятежности. И это можно было легко заметить, если присмотреться достаточно тщательно. Помимо невесты и её Валиде в беседке так же присутствовали сёстры и фаворитки Падишаха. Бирсен Султан восседала на одной из пурпурных подушек по правую руку от Амины. Её сине-зеленое атласное платье отлично оттеняло тёмные волосы, собранные в достаточно простую прическу, и каре-зеленые глаза. Находясь рядом с матерью, Бирсен не отказалась от возможности подчеркнуть свой статус и положение, потому её голову венчала довольно массивная диадема, украшенная мелким горным хрусталем, который лучами сходился к центральному большому камню. Кроме того, Султанша подобрала под этот образ ещё и серьги, сделанные, очевидно, под стиль диадемы. Но больше всего внимание привлекала брошь в виде павлина, сидевшего на тонкой ветке и сложившего свой длинный хвост. Даже представить сложно, что эту, казалось бы, безделушку недавно обсуждали абсолютно все. А всё дело в том, что брошь Бирсен подарил Боран Паша. Всё бы ничего, если бы не слух о том, что Паша заказал этого павлина у лучшего мастера Италии, который был в Стамбуле лишь проездом. Боран заплатил не только стоимость лучших камней, которые использовали при изготовлении украшения, но ещё и баснословную сумму за срочность и работу. А всё лишь ради того, чтобы порадовать жену в годовщину их свадьбы. И хоть вся эта история и была правдой, но ни Бирсен, ни Боран не спешили её комментировать. Они просто продолжили жить, не скрывая своего супружеского счастья. Сейчас же Бирсен была достаточно спокойна. Почти безразлична ко всему, кроме Ханде Султан — Хасеки своего брата. Эта особа не на шутку раздражала её, но Султанша старалась не заострять ситуацию, потому просто игнорировала присутствие здесь русоволосой. Куда более скромно была одета Фатьма. Младшая из сестёр расположилась на одной из подушек по левую руку от Эке. Госпожа не изменила своему привычному стилю, потому на ней было чёрное платье с пышной юбкой и широкими рукавами. По лифу и подолу оно было обшито тонкими нитями, создававшими какие-то дивные узоры. Кафтан был застегнут серебряными пуговицами и украшен силуэтами цветов лишь на тон или два светлее цвета основной ткани. Темные волосы Султанша просто завила и заколола сзади гребнем с ониксами. Неглубокое декольте подчеркивал кулон в виде тюльпана — символа Династии. Серьги были достаточно скромными и не привлекали особого внимания. На среднем пальце правой руки Султанша, как обычно, имела небольшое кольцо. Кто знал её достаточно давно, тот прекрасно помнил о её привычке покручивать его, когда Госпожа нервничала или пыталась принять быстрое решение. Свадьба, похоже, не вызывала у Фатьмы особого интереса. Госпожа была отстраненной. Хоть её взгляд и был направлен на танцующих наложниц, но мыслями она была где-то далеко. Девушке приходилось прилагать просто титанические усилия, чтобы не выдать всей той боли, что кошками скреблась на душе. Никях был заключен. Неужели это не кошмарный сон? Неужели никто не смог этому помешать? Тем временем обе фаворитки Султана, казалось, еле выносили друг друга. Ханде нервно косилась на Джейн и её уже достаточно большой живот, который так некстати подчеркивало платье молочного цвета. Все во дворце знали, что Хатун уже вот-вот рожать. В связи с этим она реже выходила с покоев и чаще жаловалась на плохое самочувствие. Эке даже разрешила ей не идти на свадьбу, но Джейн настояла, решив, что ей не мешало бы отвлечься. И вот теперь она сидела рядом с Ханде, обнимая свой живот и с легкой улыбкой на устах покачивая головой в такт ритму. И Хасеки всё никак не могла понять: то ли у девушки действительно было такое чудесное настроение, то ли она отлично играла роль. По правде, Джейн не была в восторге от соседства с Хасеки. Но девушка пыталась не акцентировать на этом внимание. Всё таки ей боятся нечего. Ханде при стольких свидетелях навредить ей не сможет, а когда Джейн родит, эта проблема решится сама собой. Светловолосая почему-то была полностью уверенна в том, что носит под сердцем сына. — Десту-у-у-у-ур! — голос аги прозвучал достаточно громко, чтобы музыканты прекратили играть на инструментах. Все, находившееся в тот момент в женской части, удивленно обратили внимание на невысокого мужчину лет сорока, который поднял вверх руку, призывая к вниманию. Когда он убедился, что все смотрят на него, он продолжил с ноткой гордости в голосе: — Мерьем Джанан Султан Хазрет Лери! Султанзаде Дамир Хазрет Лери! Айтач Султан и Аслы Гюмюшь Султан Хазрет Лери! В саду повисло полное молчание, стоило оглашенным особам появится. По мере того, как они приближались к главной беседке, прислуга и гости низко склонялись перед ними, боясь от испуга даже шептать что-либо. Члены Династии казались не менее пораженными, хоть и ожидали их появление. Наконец вся процессия остановилась. — Амина Махфирузе, моя дорогая племянница. — бархатным тоном пропела Мерьем Джанан Султан, окидывая взглядом невесту. — Прости за опоздание, дорогая. Дожди немного размыли дороги. Но я привезла подарки, надеюсь, тебе они понравятся. Пока служанки по одному лишь взмаху руки Мерьем начали подносить Амине сундуки с различными тканями, украшениями и безделушками, Джейн и Ханде, которые раньше не видели сестру покойного Султана и её детей, выдалась отличная возможность разглядеть их. Мерьем Джанан Султан была высокой женщиной. Не очень худой, но и не очень толстой (видимо, шесть родов всё же сказались на ней). Но, без всяких сомнений, она была очень красивой. Джанан имела от природы огненно-рыжие волосы, которые так удачно подчеркивали её натуру своим цветом. Её мягкие черты, аккуратный прямой нос, пухлые губы и большие зеленые слегка раскосые глаза создавали дивный и чарующий образ. В Мерьем было что-то от славянки, коей являлась её мать. Возможно, харизматичность и миловидность. По характеру женщина была достаточно умной и упрямой, хоть при этом её нередко и называли подлой и хитрой, подобно лисе. Бесспорным было то, что она всегда стремилась к власти и не умела останавливаться ни перед чем, если у неё была конкретная цель. В молодости к этому списку можно было ещё добавить безрассудность, но с возрастом этот огонь в душе Султанши угас. На смену пришла сдержанность, но нотки импульсивности всё ещё давали о себе знать. Хоть от красавицы Мерьем и было сложно оторвать взгляд, но всё же фаворитки медленно переместили своё внимание к трём детям Джанан, которые стояли у неё за спиной. Старшим из них был Султанзаде Дамир. Высокий крепкий парень с глубокими задумчивыми карими глазами и тёмными идеально уложенными волосами цеплял чем-то с первого же взгляда. От матери он взял прямой нос и мягкие черты. Во всем остальном, видимо, был похож на отца — Селима Пашу. Но это отнюдь не делало его менее симпатичным. Султанзаде не смотрел конкретно ни на кого. Его взгляд бегал от одной кузины к другой. Видимо, Дамир пытался понять, кто из них кто. Но в отличии от матери он казался более искренним и расположенным к дружеской беседе. Айтач Султан, в свою очередь, совсем блекла на фоне матери и младшей сестры. Будучи высокой и худой, она не имела форм, которые можно было бы назвать уж слишком привлекательными. Как и Мерьем, она имела рыжие волосы, но далеко не такие яркие. Её черты лица так же особо не привлекали. Губы были достаточно тонкими, нос слегка вздернут кверху. Форма глаз ей досталась от матери, но при этом они не были такими же насыщенно зелёными. Ничем не напоминали они и цвет глаз её старшего брата — Дамира. Айтач по велению судьбы унаследовала оттенок отца — светлый серый, что в комбинации с рыжими волосами создавало необычный эффект. В целом Айтач была миловидной. Но не более того. Из-за этого Мерьем её немного недолюбливала. Всё таки Айтач не вызывала особого восторга у мужчин, а значит, что и для выгодного брака особо не годилась. Да и многих влиятельных мужей пугало то, насколько хорошо девушка ориентировалась в политике и остальных "мужских" делах. А вот отец наоборот обожал её. Селим Паша даже Дамира — своего сына и наследника, так не опекал, как малышку Айтач. Он брал её с собой на работу, учил всему, что знал сам и даже подарил ей ключ от своей библиотеки, позволив приходить и брать всё, что она хочет и когда хочет. И Айтач пользовалась этим сполна, будто пытаясь компенсировать внешнюю непривлекательность своими глубокими познаниями. И наконец младшая из детей — Аслы Гюмюшь Султан. Вот, кто взял от свей матери всю красоту. Того же оттенка густые рыжие волосы, бледная кожа, прямой нос, пухлые губы, идеальная осанка, мягкие черты. Единственное, что отличало её от Мерьем — невысокий рост и такие же, как у Айтач, серые глаза отца. Гюмюшь была достаточно сдержанной и покорной в отношении к своей семье. Для неё всегда и во всем на первом месте стояла именно родня, что делало её идеальным оружием в руках Мерьем. Но не смотря на это, Аслы была достаточно смышленой, жизнерадостной и временами импульсивной. Она всегда умела показать характера и не терпела, когда её ослушивались. С малых лет приученная матерью к обману, Гюмюшь стала искусной лгуньей и ещё той плутовкой, когда хотела чего-то достичь. Многие в Египте называли её молодой копией Мерьем Джанан. — Я рада, что Вы приехали. — произнесла наконец Амина, прерывая затянувшуюся паузу. Хоть эта свадьба и была Махфирузе не в радость, но подарки тети ей, откровенно говоря, понравились. — Дорогая, для меня честь присутствовать на твоей свадьбе. — всё с той же приторной улыбкой продолжила Мерьем Джанан, бросая быстрый взгляд на Бирсен, которая была не в силах скрыть своё негодование. Тщательно проигнорировав неприязнь со стороны племянницы, Мерьем подошла к одной из подушек и присела на неё, давая детям знак сделать то же самое. — Вы к нам надолго? — наконец взяла себя в руки и спросила с натянутой улыбкой Эке, внимательно наблюдая за каждым движением рыжеволосой. Увы, но Госпожа помнила Мерьем не с лучшей стороны, ещё когда та была молодой. И уже тогда отношения между ними не ладились. — Надеюсь, что навсегда. — произнесла Джанан легко и беззаботно, вмиг засмеявшись. Но кроме неё и её детей, весело не было больше никому. *** Принимать поздравление со свадьбой, которой ты вовсе не рад, оказалось куда сложнее, чем ожидал Али. Выдавливая из себя улыбку, он в очередной раз говорил "спасибо", чувствуя себя просто шутом, когда к нему обращались как к Паше. Джихангир не считал, что справедливо было отдать ему титул просто так. Его никогда не сделает Пашей ни никях с сестрой Султана, ни печать на рабочем столе, ни даже черный кафтан, вышитый золотыми нитями, который сделали специально на заказ для его свадьбы. Он чувствовал себя просто Али Джихангиром Агой — Хранителем Покоев Султана Мехмета. Не больше. — Мехмет сильно изменился. Тебе так не кажется? — произнес Аббас почти беззаботно, подсаживаясь на подушку ближе к Али. Поскольку Султан заинтересовался борцами, которые устраивали показательный поединок, он отошел к Атмадже Батуру Паше, который и нанял их для свадьбы Али. Они вели вполне бурную беседу неподалеку, попивая вино и смеясь. — Ты о чём? — ответил Али сдержанно. Бахадир перевел на него внимательный взгляд своих карих глаз. Али был невероятно несчастен. И, возможно, для других он притворялся достаточно неплохо, но Аббас знал его слишком хорошо. Черты лица могли лгать, но не его серые глаза. — Мехмет, которого я знал, не стал бы женить своего близкого друга, зная, что он этого не хочет. — эти слова повисли тяжелым грузом в воздухе. Али с силой сжал в руках чашу, всматриваясь в красное вино в ней. Джихангир чувствовал, что Мехмет действительно изменился. Казалось, после той долгой комы в этот мир вернулся совсем другой человек. Он был более эгоистичным, безрассудным, легкомысленно относился к своим прямым обязанностям и часто забывал об обещаниях, которые сам же и давал. Это создавало много сложностей в их взаимоотношениях. Али считал всё это неправильным. Он со всех сил пытался обходить острые углы и подстроиться под изменения в характере Султана, но всё чаще проваливался с треском. Мехмет становился невыносимым. Почувствовав, что Эке принимает многие решения за него и перекладывает ответственность на себе, он абсолютно расслабился. Казалось, Мехмету нравился такой расклад. — Али, давай честно, — Аббас положил руку на плечо друга и наклонился к нему ближе, осторожно оглядываясь по сторонам, — ты же не любишь Амину. Я прав? Али вздрогнул от подобного вопроса и удивленно обернулся на друга. Но Аббас выглядел абсолютно спокойным, хоть его взгляд и был испытывающим. Почему-то в этот момент Джихангир вспомнил, как когда-то во время похода Бахадир сказал ему, когда они сидели у костра: "Ты можешь лгать кому-угодно, но только не себе". — Не люблю. — так же тихо ответил Джихангир, слегка нахмурив брови. Казалось, к нему только сейчас пришло осознание того, что отныне Амина действительно его жена. Бахадир тем временем кивнул и вновь выпрямился, будто такой ответ и ожидал услышать. Сделав глоток вина, Аббас задумчиво покрутил в руках пустую чашу, а затем перевернул её ножкой вверх и с легким стуком поставил в таком виде на стол. — Тогда смею предположить, — его карие глаза хищно блеснули, — что твое храброе сердце, Джихангир, занято какой-то другой девушкой. Аббас легко толкнул его локтем в бок, из-за чего Али невольно впервые за вечер искренне улыбнулся. Его светлые кудряшки упали ему на глаза, из-за чего Джихангиру пришлось неловко поправить их рукой. На лице Али появился легкий румянец смущения. — А это уже интересно. — протянул Бахадир, восприняв такую реакцию за положительный ответ. — А ну-ка рассказывай, кто она. Я её знаю? В Аббасе проснулся азарт, так хорошо подпитываемый смущением Али. Продолжая подталкивать его локтем, он то и дело задавал различные вопросы, на которые светловолосый молчал и отмахивался, пока наконец Аббас не зашелся хохотом. — Я не назову тебе имя. Даже не пытайся. — улыбаясь, произнес Али. — Скажу лишь, что она самая прекрасная девушка в этом мире. Аббас по-братски взъерошил волосы Али и вновь засмеялся. — Так вот ты какой хитрец, Джихангир. — с наигранным укором бросил Бахадир. — Вижу, что жених весел как никогда. — как всегда приторно-лукавый тон Онура Саваса разрушил приподнятое настроение. Али вмиг затих, а Аббас раздраженно закатил глаза. — Снова этот лис. — пробормотал себе под нос Бахадир, но Джихангир его прекрасно услышал и... абсолютно поддерживал это мнение. На Онура ни в коем случаи нельзя было положится. Савас всегда действовал исключительно в своих целях. Для него не существовало препятствий или тайн. Он был вездесущ, доставал любую информацию и верно служил Эке Гюленай Султан. Пожалуй, только последнее — слепую верность, и можно было причислить к его достоинствам. Хотя даже тут Джихангир сомневался. Вполне возможно, что Онур просто хотел оставаться на стороне победителя, коим он видел именно Эке. И даже сейчас, когда Савас поудобнее устраивался на подушке возле жениха и небрежно поправлял свои русые с рыжеватым оттенком волосы, было ясно, что он появился не просто так. На некоторое время повисло молчание. Али вновь стал каким-то отстраненным, безразлично покручивая чашу с вином и лишь иногда делая глоток. А Аббас тем временем сверлил взглядом Саваса, который лишь хитро ухмылялся, направив всё свое внимание на светловолосого жениха. — Ну что, Али? Метишь на место Великого Визиря? — эта фраза прозвучала буквально громом среди ясного неба. Джихангир с такой силой сжал чашу в своих руках, что Бахадир был уверен — будь она стеклянной, то уже непременно разлетелась бы на кусочки. Али остро реагировал на подобные слухи. Ему в новинку было чувствовать себя Пашей, а ему ещё и приписывали наверх бессмысленные амбиции. — Что за вздор? — ответил вместо него Аббас, нахмурив тёмные брови. — Народ говорит об этом уже не один день. — протянул Савас, отправляя в рот кусочек лукума и пожимая плечами. — Хотя я более склонен думать, что место Великого Визиря хочешь ты, Бахадир. Онур так резко перевел все стрелки на Аббаса, что это справило должный эффект. Глаза мужчины наполнились яростным огнём, а кулаки сжались. И лишь Али как-то непонимающе переводил взгляд с одного Паши на другого. — Держи язык за зубами, Онур, если не хочешь его лишиться. — процедил сквозь зубы Бахадир. — Я никогда не посягал на большее, чем мне было даровано. И никогда не стану. — Но ты ведь славный воин, Аббас. — Савас наклонился немного вперед, из-за чего легкая тень упала на левую половину его лица. — Ты ведь даже можешь поднять полноценное восстание. Армия пойдет за тобой. — Я не предатель. — Аббас неожиданно быстро схватил Онура за воротник его кафтана, с силой сжимая его. Савас явно не ожидал такого поворота, потому не смог не скривиться, когда почувствовал, как ему начинает не хватать воздуха. Но тем не менее Онур не двинулся с месте, с вызовом смотря прямо на Аббаса. — А знаешь, что у меня получится лучше даже, чем поднять армию? — Бахадир сильнее сдавил шею Онура, кажется, даже не нуждаясь в его ответе. — Задушить ничтожную собачонку вроде тебя. Джихангир, всё это время лишь наблюдавший, понял, что ситуация заходит за опасную черту. Оставив чашу на столе, парень положил руку на плечо Аббасу и с осторожностью произнес: — Пусти его, Бахадир. От этого убийства не будет проку. Ты лишь запачкаешь свои руки. — Мои руки и так в крови, Али. — бросил Аббас, всё же ослабляя хватку. Онур не удержался от того, чтобы сделать вдох как можно глубже, когда Паша и вовсе убрал свою руку. — Ты можешь запугивать меня сколько угодно. — Савас откашлялся и немного рассеянно поправил воротник своего кафтана. — Но я хотел лишь предупредить тебя. Карие глаза Онура метнулись к Али, очевидно, с намеком, что это касается и его. Джихангир напрягся всем телом. Ему отнюдь не нравилась та ситуация, что складывалась сейчас вокруг. Он знал Аббаса достаточно давно, чтобы отлично выучить его взрывной нрав. На Бахадира никогда не действовали угрозы. Они наоборот ещё более разжигали в нем огонь и желание ввязаться в драку. Али подозревал, что этим непременно кто-то пожелает воспользоваться. Неужели Эке Гюленай Султан? Но ведь Аббас не так глуп, чтобы подвергать себя опасности так просто. — Эке Гюленай Султан знает о том, что твое отношение к младшей сестре Султана не такое простое, как ты показываешь. — голос Онура был ровным и твёрдым, но Аббас выдержал напор с почти безмятежным видом. — Она хочет, чтобы впредь ты отошел от этого дела вовсе и не вмешивался. Аббас хрипло засмеялся, в то время как Джихангир почувствовал укол в груди. Взгляд его серых глаз медленно переместился к другу. Он видел несколько раз Бахадира и Фатьму вместе. Али каждый раз пытался убедить себя, что это из-за чувства благодарности Султанши за свое спасение во время бунта. Неужели под этим всё таки скрывалось что-то большее? Джихангир с трудом проглотил тяжелый ком, вставший посреди горла. Он отчаянно не хотел чувствовать вражеские нотки к Аббасу, но почему-то не мог им сопротивляться. — Я не раб Эке Гюленай Султан и не её верная собачка. Для этой роли у неё есть ты. — Бахадир гордо вскинул голову, смерив презрительным взглядом Саваса. — А потому буду поддерживать Фатьму Султан и далее. Так можешь ей и передать. Онур, видимо, не был удовлетворен таким ответом. Впрочем, Бахадир действительно сильно мешал их планам. Он всё ещё был достаточно приближен к Султану и отлично этим воспользовался. После бунта он попросил Мехмета вернуть часть денег с благотворительного фонда Фатьмы, которые он когда-то у неё забрал без её на то разрешение. И если сестре Султан всегда отказывал, то с другом согласился на компромисс. Он вернул часть денег, пообещав вторую отдать после похода. Дабы не заставлять Фатьму ждать, Бахадир выделил вторую часть с собственных запасов. Таким образом в фонд вернулись все деньги до последней копейки. Эке узнала об этом не сразу, но когда до неё дошли эти новости, Госпожа пришла буквально в ярость. В её планах было уничтожение дочерей, но как она это сделает, если младшая из них окажется под защитой одной из наиболее сильных фигур Совета Дивана — Аббаса Бахадира Паши? — Ты выбираешь не ту сторону, Аббас. — поднимаясь с подушки, заключил Онур. — Эта сторона неправильная лишь по мнению Эке Гюленай Султан. — с самодовольной ухмылкой бросил Аббас вслед Савасу. Бахадир вполне мог бы сейчас рассказать об этом разговоре Султану. И Мехмет поверил бы. Но Аббас не был из тех, кто так легко поддается чьим-то запугиваниям. Возможно, это и было легкомысленно, но Бахадир верил, что ему нечего боятся. Эке, очевидно, об этом знала, потому так просто отправила к нему Онура прямо на свадьбе. Интересно было лишь что после этого предпримут обе стороны. За всем этим с большим интересом наблюдал Ихсан. Он сидел достаточно далеко, чтобы слышать разговор в деталях, но по обрывках сложил примерную картину. Аббас не был похож на человека, который так яростно стремился к власти, но Эке Гюленай восприняла его врагом, потому как он связался с Фатьмой Султан. Возможно, Валиде увидела в этом прямую связь. Возможно, думает, что через Аббаса Фатьма будет подавлять её силы в Диване. И уж наверняка подозревает его в претензиях на титул Великого Визиря. Ихсану всё это было на руку. Пока основные силы будут сражаться между собой, пытаясь друг друга уничтожить, никто даже не обратит внимание на ничем непримечательного бывшего Бея. И если его план сработает, он обойдет всех, даже не запачкав руки. Победно ухмыльнувшись самому себе, Ихсан опустошил свою чашу с вином. — Борьба только начинается. — пробормотал он. *** Хоть Мерьем и знала всех присутствующих, кроме фавориток, она всё равно с интересом наблюдала. Женщине пришлось отметить, что её племянницы и даже Эке в какой-то мере изменились. Джанан пока было непонятно, к лучшему это или нет и на пользу ли ей самой, но, в прочем, она пыталась с этим не спешить. Бросив быстрый взгляд на своих детей, Султанша наклонилась к Дамиру. Султанзаде поддался немного вперёд, дабы лучше расслышать мать за громкой музыкой. — Иди в мужскую часть, мой лев. Сообщи своим приходом о том, что мы уже во дворце. — произнесла рыжеволосая с улыбкой на лице и вновь выпрямилась. Дамир кратко кивнул и поднялся с места. Пока он уходил, Джанан внимательно наблюдала за ним. Почему-то сын всегда был наибольшей её гордостью. И даже сейчас Мерьем с неким удовлетворением подметила, что многие девушки с обожанием смотрели в его сторону. — Султанзаде стало скучно? — голос Эке прозвучал весело. Как бы Султанша не относилась к сестре своего покойного мужа, она пыталась не высказывать с порога неприязнь. Гюленай делала это с чистой осторожности. С первого появления Мерьем стало ясно, что она уже не та шестнадцатилетняя избалованная династийка. Джанан обрела силу и обуздала свой нрав. Куда более холодную и расчетливую Мерьем было сложнее предугадать. — Нет, конечно, нет. — Мерьем изящно мотнула рыжеволосой головой и ослепительно улыбнулась. — Он хочет поздороваться с Султаном. Всё таки они двоюродные братья и очень давно не видели друг друга. — Дамир действительно только и говорил о встрече с Султаном ещё за месяц до нашего отъезда. — будто в подтверждение слов матери произнесла Аслы Гюмюшь, расправляя складки своего невероятно дорогого фиолетового платья. Но почувствовав как Айтач одёрнула её за рукав, вмиг осеклась и недовольно надула губки. — Понимаю. — кивнула Гюленай бегая взглядом между дочерьми Джанан. От Эке не укрылось, что они не особо ладили друг с другом. — А вот Бирсен, кажется, действительно неинтересно. — голос Мерьем повис в воздухе. Все присутствующие почувствовали напряжение. Казалось, даже Фатьма наконец вышла со своих мыслей и обеспокоенно взглянула на Бирсен, которая тем временем медленно повернула голову к тёте. Джанан была абсолютно довольна тем, что наконец смогла обратить на себя внимание. Потянувшись к чаше со щербетом, Мерьем продолжила: — Ты разве не рада меня видеть? Я тебе столько раз писала. А ты почему-то не отвечала. Мерьем сделала вид, что невероятно расстроена этим фактом. Это справило должный эффект. Вокруг между прислугой прошелся шепот. — Госпожа, я не хочу портить свадьбу сестры. — произнесла Бирсен достаточно холодно и строго, её брошь ярко блеснула в солнечных лучах. — Потому прошу не донимать меня сегодня. — Это был жест дружбы, Бирсен. — вновь встряла в разговор Гюмюшь на этот раз без улыбки. Её серые глаза потемнели. — Аслы. — шикнула на неё Айтач, на что Гюмюшь недовольно фыркнула. — Наша мать не затевала скандал, а задала вполне обычный вопрос. — бросила Аслы в своё оправдание. — Девочки! — строгий тон Мерьем заставил обоих замолчать. Джанан одарила их по очереди предупреждающими взглядами, что заставило и Аслы, и Айтач опустить головы. Они прекрасно знали, что мать не любила, когда они ссорились на людях. Но иногда сдержаться не могли. — У Вас такие чудесные дочери. — приторно протянула Эке, разряжая ситуацию. — Вы, наверное, уже не раз задумывались об их замужестве. Без преувеличения, они станут жемчужинами для своих мужей. Гюленай, по правде, не нравились ни Аслы Гюмюшь с Айтач, ни их мать. Но Эке понимала, что они собираются остаться здесь надолго. А если она не будет знать о них ничего, как она сможет бороться, если возникнет такая необходимость? — Я пока не спешу с этим, Эке. — Мерьем дотронулась к подбородку младшей дочери, которая сидела с ней ближе всего, и улыбнулась ей. Кажется, от её былого гнева не осталось и следа. — Я хочу подобрать им такую же хорошую партию, как и ты подобрала Амине. Когда, кстати, Али Джихангир успел стать Пашей? — Когда было принято решение о свадьбе. — ответила вместо матери Махфирузе, улыбаясь тете. Гюленай еле удержалась от того, чтобы не скривиться. — Очевидно, он стал очень хорошим другом для нашего Повелителя, рас уж тот даровал ему и титул, и возможность жениться на своей сестре. — Мерьем явно пыталась вывести Гюленай на конфликт, но та лишь растягивала улыбку на лице, пытаясь тщетно подавить внутреннее возмущение. — Он верно служит нашему Султану уже много лет. — пытаясь сгладить углы, произнесла Эке. Женщина сделала глоток щербета, чтобы оправдать паузу в разговоре. Но её речь опередила Махфирузе: — Как бы там ни было, я рада этому браку. И рада, что мужем моим станет Али Джихангир Паша. Фатьма почувствовала подступающую к горлу боль. Казалось, что слова Амины глубоко врезались в кожу, застревая там. Её сердце при этом бешено стучало, а на глаза наворачивались слёзы. Султанше хотелось кричать, но она продолжала сидеть неподвижно. Она не может претендовать на Али. Больше нет. — Счастья вам. — тем временем не обращая внимания на младшую племянницу, произнесла Мерьем. — Ваша мать всегда мечтала о такой свадьбе, но у неё не получилось. — О чём Вы? — напряженно переспросила Эке, пытаясь понять, не послышалось ли ей. Внутри уже поднималось негодование. — Разве не ты, Эке, всегда мечтала о никяхе с моих братом? — Мерьем говорила всё с той же улыбкой, пока лицо Гюленай становилось всё более хмурым. — Какая наложница не мечтает о титуле Хасеки? — всё ещё пытаясь не переходить в ссору, напряженно ответила Гюленай. Она прекрасно видела, как удивленно на неё смотрела Бирсен, Амина и Фатьма. Джанан пыталась её опозорить, используя общее прошлое. — Но только ты выгрызала его так рьяно. — Мерьем хмыкнула. — Скольких же наложниц ты убила на своем пути. Жаль, никто не смог справиться с тобой. — Госпожа, попрошу подбирать слова. — предупреждающе произнесла Эке, сцепив руки в замок до побеления костяшек. — Я не привыкла лгать, Эке. — Мерьем пожала плечами. — И я рада, что мой брат был не так слеп, чтобы полностью доверять тебе и возвысить до титула Хасеки. Что нельзя сказать о его сыне... — Не стоит так отзываться о нашем Повелителе. — вступилась за брата Бирсен, до этого предпочитавшая отмалчиваться. — Вы не имеете никакого права осуждать его решения или какие-либо действия. Вы здесь гостья. Так и ведите себя соответственно. Теперь возмущение затронуло и прекрасные черты лица Мерьем. Женщина нехорошо сверкнула зелёными глазами. Вмиг гордо вздёрнув подбородок, Госпожа подняла руку, призывая к тишине Аслы, которая уже разомкнула уста, чтобы что-то сказать в защиту матери. Но ответить Бирсен Джанан не успела. Перекрывая звуки музыки, послышался девичий крик. Веселье вмиг прекратилось. Всё внимание переключилось на Джейн. Девушка всё так же сидела за столиком, но на её лице уже не было улыбки. Черты лица Хатун исказила гримаса боли. Светловолосая схватилась за свой живот, прерывисто дыша. Сидящая рядом с ней Ханде, испуганно округлила глаза, с силой сжав свой платок. — Ёзге! — Эке подскочила с тахты, направляясь прямиком к фавориткам сына. — Ёзге, срочно позови лекарей. Аги! Быстро идите сюда и помогите Джейн Хатун добраться к покоям. В женской части началась суета. Кто-то пытался помочь, кто-то уже спешил обсуждать. Но все до одного были обеспокоены лишь одним вопросом: родится ли Шехзаде или Султанша? — Это очень хороший знак, Амина. — тем временем произнесла Мерьем, наклоняясь к напуганной племяннице. — Рождение малыша на свадьбе сулит счастье паре. *** Наконец этот день подходил к своему завершению. Амина сидела за туалетным столик в своих новых совместных с Али покоях. Мать постаралась на славу, обставляя их. Для этой комнаты Эке выбрала бордовые тона, что, тем не менее, не делало помещение мрачным, так как солнечный свет легко проникал через множество окон. Мебель была выполнена лучшими мастерами из самых дорогих пород деревьев. Пол был устлан персидским ковром. На окнах висели шторы из шелка. Даже тахта у камина имела позолоту на ножках. Всё дышало роскошью и богатством, которые сейчас были просто противны Махфирузе. Но девушка тщательно прятала свое отвращение. Смотря на свое отражение, Амина внимательно наблюдала за Джайлан Калфой. Только ей девушка позволила присутствовать в этот вечер рядом и помогать. Впрочем, Джайлан отлично справилась, хоть сначала и сомневалась. Махфирузе сняла своё тяжелое свадебное платье и взамен надела легкую белую сорочку с вышитым замысловатым узором. Одежда еле доходила ей до косточек, потому из-под неё легко виднелись босые ножки Госпожи. Прическу Султанши Джайлан разобрала достаточно быстро и ловко. И смотря на множество шпилек, разложенных на столике, Амина удивлялась, как они все поместились в её волосах. Венок с орхидей так же пришлось отложить. Впрочем, он не нравился Махфирузе с самого начала, потому она была даже рада этому. Без украшений, в одной лишь сорочке Амина чувствовала себя легко и даже беззаботно. Ей нравилось наблюдать, как Джайлан расчесывает гребнем её длинные светлые волосы. Движения Калфы были нежными и плавными, что невольно напомнило Махфирузе о детстве. Эке Гюленай редко находила для дочерей время, потому именно Джайлан всегда укладывала маленькую Амину спать. Ох, сколько же раз женщине приходилось буквально на ходу сочинять сказки, потому что Госпожа требовала каждый раз новую. — Госпожа, это Ваш четвёртый брак... — Джайлан запнулась на полуслове, чувствуя на себе недовольный взгляд Амины с зеркала. Махфирузе прекрасно знала, о чём сейчас зайдет речь, потому сразу же отрезала: — Мне не оставили выбора. Впрочем, как и всегда. — Госпожа, — Джайлан облизала пересохшие губы, всё ещё продолжая расчесывать волосы, — я понимаю, что у Вас и Вашей Валиде есть определенный план, но не думаете ли Вы, что с Али будет не так просто? Всё таки он близкий друг Султана. — Это не имеет значения. — Амина всем своим видом показывала, что не воспринимала всё это так драматично, как Джайлан, хоть на душе и скреблись кошки. Девушка прекрасно понимала, что попросту продает себя за иллюзию будущего счастья, которого ей мать может и не обеспечить. Махфирузе столько раз просыпалась в холодном поту из-за очередного кошмара, в котором она в итоге остается ни с чем, что её брала лёгкая дрожь. Амина искала для себя запасной вариант. Искала более надежные способы решения всей этой ситуации. И кажется, она их нашла. Но вопрос лишь в том, сможет ли Махфирузе всё организовать. Всё таки человек, с которым девушка собралась связаться, очень скользок и непредсказуем. — Госпожа... — Джайлан не смогла продолжить свою мысль. Поджав губы, женщина положила на столик гребень, подошла к своей Султанше сбоку и присела на корточки. Калфа сегодня была так же по-праздничному одета, как и все. Но хоть она и получала хорошую плату от Амины, всё равно предпочла надеть достаточно простое зеленое платье с воздушными рукавами, которое всегда берегла для особого случая. Её волосы были уложены в сложную, но скромную прическу из нескольких кос, которая за день немного распалась, и теперь пряди неопрятно торчали. Взяв Махфирузе за руку, Джайлан попыталась заглянуть ей прямо в глаза. — Госпожа, если Вы не захотите, он к Вам даже не притронется. Вы просто должны сказать об этом. — почти прошептала Калфа. Черты её лица выдавали беспокойство и некий страх. Кому как не верной Джайлан знать, насколько Амина не хотела эту свадьбу? На мгновение, Султанша, казалось, засомневалась. По крайней мере, это чувство нерешительности промелькнуло в её золотистых глазах. Но затем Амина отрицательно покачала головой, из-за чего волосы светлыми водопадами рассыпались по плечам. — Я переживу худшее ради счастья с Аббасом. — Махфирузе ответила с улыбкой, но её глаза наполнились слезами. Дабы не показывать этого, Госпожа вмиг отвернулась к зеркалу и высвободила свои руки. — А пока можешь идти, Джайлан. Я буду ждать своего мужа. На последнем слове Султанша сделала ударение, хоть её голос и дрогнул весьма предательски. Амина горько ухмыльнулась своему отражению. Всё её нутро противилось происходящему. Джайлан тем временем ещё какое-то время помялась возле туалетного столика, будто хотела сказать что-то ещё. Но затем женщина с невероятно несчастным видом поклонилась и угрюмо побрела к двери. Оставшись наедине, Махфирузе поднялась со стула и резко вдохнула. Её руки затряслись, а взгляд затуманился. Она хотела Аббаса, хотела стать его женой, хотела быть для него единственной. Но неужели путь к этому лежал только через брак с Али? Неужели её искренние намерения должны быть построены на крови? А был же ещё Карталь... При воспоминании о Бее Махфирузе вздрогнула, вновь взглянув на свое отражение. Любил ли её Карталь по-настоящему? А может ей показалось? Он просто всегда был добр с ней и пытался защитить. Разве не это он должен делать, как верный слуга Династии? А, может, его просто подослала Эке Гюленай? Валиде всегда стремилась всех контролировать. Карталь верен ей, потому, наверняка, согласился бы сыграть эту роль. Тогда получается, что всё ложь? Какая-то часть Махфирузе отчаянно хотела, чтобы Бей действительно был в неё влюблен. Этакий рыцарь на белом коне, готовый спасти её и подставить своё плечо. " — Вы убьете за меня? — Любого." Эти слова застряли в мыслях Госпожи, отчаянно пульсируя. Нет. Он не мог делать это всё просто так или по принуждению Эке. Должно было быть лучшее объяснение. Или нет? Видела ли Амина когда-либо истинную любовь и чувствовала ли, чтобы знать, как отличить её от обмана? Эти мысли начали давить на Султаншу. Смахнув с лица светлую прядь, она подошла к кровати и аккуратно присела на неё. В покоях витал запах ароматических масел. Это немного затуманивало разум. Как бы там ни было, но сейчас Амина Махфирузе Султан — жена Али Джихангира Паши. Она должна сделать то, что требуется, чтобы в конце получить то, что она хочет. *** Али стоило бы отправится в их новые общие с Аминой покои, но он попросту не нашел на это сил. Забившись в свою небольшую комнату, будто загнанный в ловушку зверёк, Джихангир устало потирал глаза, облокотившись на спинку стула. Свой вышитый золотыми нитями кафтан парень уже давно сбросил. На протяжении всей свадьбы он казался Али неподъемным грузом, отравляющим каждый его новый вдох. Теперь кафтан был небрежно взвален на софу, будто неизмеримо богатая маска той роскоши, к которой Али по-настоящему никогда не принадлежал. Джихангир прекрасно знал о том, что сейчас ему стоило появиться в покоях своей жены. Амина Махфирузе наверняка ждет его, одетая в самые изысканные наряды и самые дорогие украшения. Просто мечта, а не невеста. Ведь кто откажется от брака с сестрой самого Султана? Пожалуй, лишь такой глупец, как Али. Фыркнув каким-то своим мыслям, Джихангир резко выпрямился и подошел к окну. Стояла тихая весенняя ночь. Деревья были неподвижны, птицы уже давно прекратили своё пение и весь мир погрузился в отдых, который, наверняка, принесет энергию для следующего дня. Даже ветер, казалось, улегся где-то между крон, не желая портить столь спокойную ночь. И только луна в небе насмешливо кривилась между миллиардов звёзд. Али чувствовал себя одиноким в этот момент. Наверное, Аббас Бахадир всё же был прав, и Мехмет уже не тот, кем Джихангир его знал. Осознание этого факта пугало и навевало некую тоску. Неужели Али действительно утратил единственного друга? Ещё больше тяготили мысли о Аббасе Бахадире, который, по словам Онура Саваса Паши, уж слишком много внимания уделял Фатьме Султан. Неужели он действительно имел какие-то планы на Султаншу? Неужели хотел видеть её подле себя в роли жены? Неужели она ему нравилась? Сложно было поверить в то, что всегда строгий и серьезный Аббас вдруг проникся к кому-то теплыми чувствами. Он был воином. Его характер был закален сотнями битв, а тело покрыто шрамами, будто немыми напоминаниями об агонии, которую он пережил. Карие глаза Бахадира всегда загорались, только когда он слышал о предстоящей войне. А Фатьма? При мыслях о младшей сестре Падишаха сердце Али предательски заныло. Небрежным движением он взъерошил свои светлые волосы, запрокинул голову и прикрыл глаза. Темноволосая Султанша была самой заветной мечтой Али. Он не знал, когда точно полюбил её, но казалось, что испытывал некую симпатию к ней всегда. Фатьма отнюдь не была идеалом. Можно было подыскать девушку намного красивее и приветливее. Но все они казались Али неживыми, пустыми по сравнению с ней. Тонкие, слегка резковатые черты лица. Глубокие карие глаза, в период гнева казавшиеся буквально чёрными. Слегка вздёрнутый кверху нос. Аккуратные пухлые губы. Темные брови, которые она так часто насмешливо вскидывала вверх, сама того не замечая. Копна вьющихся тёмных, как сама ночь, волос. Хрупкое телосложение. Невысокий рост. Плавные движения. А как красиво она улыбалась в те редкие счастливые моменты, когда сбрасывала свою холодную маску. Али чувствовал, что нуждается в ней. Али чувствовал, что она нуждается в нём. В двери послышался стук. Джихангир с трудом пришел в себя и часто заморгал. — Я же сказал не беспокоить меня! — гневно бросил парень, когда услышал, как двери за его спиной открылись. Али был убежден, что это назойливый Касым Ага пришел в очередной раз напомнить, что его ждет Амина Махфирузе Султан и негоже заставлять Госпожу ждать. Но когда Джихангир обернулся, то невольно замер. Поджав губы, на пороге неуверенно застыла Фатьма Султан. Али еле удержался от того, чтобы не ущипнуть себя. Не сон ли это? Если даже так, то проспаться он не хотел. Какое-то время они молча стояли, смотря друг на друга. Али был удивлен, а Фатьма испуганна. Казалась, девушка боялась даже подумать о том, что сейчас делала. Несколько долгих мгновений, за которые ни один не проронил и звука. Первой очнулась Султанша. Неуклюже развернувшись на каблуках, она поспешно закрыла двери на замок, бережно вытащив ключ. Парень внимательно за всем наблюдал. Только сейчас Али вспомнил, что так и оставил ключ в замочной скважине, когда вошел. — Госпожа, — аккуратно обратился к ней Али, не находя больше что и добавить. Фатьма вздрогнула от его слов, но всё же обернулась. Её чёрное платье тихо зашелестело, когда Султанша направилась к нему. Попутно положив на небольшой столик ключ, девушка наконец заговорила: — Я много думала, Али. Обо всем, что происходило и происходит. Я не знаю, как всё правильно объяснить. И в целом... Фатьма путалась в собственных мыслях, бегая взглядом по покоям. Нервно покручивая кольцо на пальце, Госпожа вдруг поняла, что никогда не произносила ничего подобного вслух. Она никогда не любила говорить о своих чувствах и тщательно их скрывала ото всех. Редкие шансы увидеть её настоящую выпадали разве что Лейле в ответ на доброту и заботу женщины о ней. А теперь Фатьма хотела рассказать обо всём том карнавале эмоций, что она испытывала к Али, сохраняя все краски. Но девушка понимала, что не может в полной мере передать всё. Она не была сильна в этом. И никогда, казалось, и не будет. Но, по крайней мере, она уже не боялась. Султанша сомневалась в том, что теперь, когда он стал мужем её сестры, это имело значение. Но держать все в себе более не могла. — Али, — она снова произнесла его имя, и парень невольно отметил, что с её уст оно слетает невероятно легко и приятно, — я раньше и представить не могла, что всё закрутится именно так. Наши жизни всегда были связаны так или иначе. Ты был другом моего брата — Мехмета, им и остаешься. Это делает тебе большую честь. Каждый раз, когда ты проявлял заботу обо мне, когда помогал, когда не жалея себя выполнял мои прихоти, когда защищал... Я чувствовала некоторое тепло, но я не могла понять его. Казалось, всё так и должно быть. Даже больше: всё именно так будет всегда. Но... Новость о твоем браке с Аминой стала чем-то... Я поняла, что теряю тебя. Возможно, ты посчитаешь глупым, но... Али, кажется... Фатьма замолчала. Взгляд её карих глаз впервые встретился с серыми глазами Джихангир, который всё это время молча слушал её. В тусклом свете луны, с ореолом из взъерошенных светлых волос, в простой рубашке он выглядел таким юным. Али, определенно, был растерян, но он смотрел лишь на нее. На слегка распавшуюся причёску, на бледность кожи, лихорадочный блеск в глазах. Всё казалось Джихангиру нереальным. Нет. Неужели она действительно стоит сейчас перед ним и говорит всё это? — Кажется, я люблю тебя. — произнесла Фатьма тихо, сразу же испуганно поджав губы и с не меньшим страхом глядя на Али. Глаза парня тем временем округлились от удивления. Тесная комнатка без единой свечи (он просто не хотел их зажигать) показалась ему вмиг самыми светлыми и просторными покоями, которые только можно найти. Внутри эмоции разорвались бурными фейерверками. Но не успел Али вымолвить хоть слово в ответ, как Фатьма вмиг оказалась возле него и поцеловала. Неумело, но со всеми чувствами, на которые только была способна. И Джихангир ответил. Зарывшись одной рукой в её густые темные локоны, а другой нежно притянув за талию, Али почувствовал, что наконец-то счастлив. Он понимал, что это безумие, что это неправильно, но остановиться уже не мог. Али хотел этого. Фатьма — тоже. Султанша немного отстранилась, переводя дыхание, но всё ещё оставаясь в объятиях Али. Её руки лежали на его плечах. И в этот самый момент, казалось, что всё так, как должно быть. Мир вновь нашел гармонию. — Пообещай, что больше не будешь задавать вопросов. — прошептала Фатьма, заглядывая в его серые глаза с опаской. Она не хотела более тратить время на разговоры, да и говорить ей было нечего. Девушка даже себе не могла объяснить подобное поведение, что уж говорить о других. — Обещаю. — с улыбкой произнес Али, вновь целуя девушку. Фатьма поддалась ему, чувствуя как тело наполняет приятная истома. Султанша немного вздрогнула, сильнее сжав плечи Али, когда они оказались у кровати с балдахином. Они это действительно делают? — Если Вы считаете, что мы должны остановится... — начал было Джихангир, почувствовав её напряжение, но Фатьма лишь отрицательно покачала темноволосой головой, еле заметно улыбнувшись. — Нет, — произнесла Госпожа, аккуратным движением поправив его светлые кудри, — я хочу этого. И это было правдой. Фатьма не видела больше причин оттягивать, не могла более ждать. Она поступала не совсем честно со своей сестрой, но не хотела думать об этом сейчас. Хотя бы раз в жизни она имела право быть счастливой. — Я люблю Вас. — прошептал Джихангир в ухо Фатьме, заставляя её сердце радостно затрепетать, и вновь поцеловал её, аккуратно опуская на мягкие подушки. И хоть с первыми лучами солнца их счастье непременно развеется. Но эта ночь принадлежала им.