Танец Ведьм // Witches' Dance

Османская Империя. Стамбул, Топ Капы, 1570 год

Оказавшись в своих общих с Аминой покоях, Али почувствовал, как по его телу пробежалась дрожь. Комната была просто огромной и невероятно светлой. Вся выполненная в бордовых тонах она поражала богатством мебели и украшений. Казалось, даже самая маленькая тахта у камина стоила как три кабинета Джихангира вместе взятых. Парень почему-то почувствовал себя буквально вором, хоть эти покои отныне принадлежали ему. Да и слуги уже перенесли сюда большинство его вещей. Недовольно мотнув головой в попытке отогнать назойливые мысли, Джихангир прислушался. Ему не очень-то хотелось сейчас встречаться с Аминой. В голове Али царил полный беспорядок. Утром, когда он проснулся, Фатьмы уже не было рядом. Даже постель успела остыть. И зря Джихангир искал хоть какие-то записки от неё или объяснения. Госпожа просто исчезла, будто вовсе и не приходила к нему вечером. Но нанести визит Фатьме сразу после пробуждения парень не решился. Он прекрасно понимал, что это могло навлечь беду на обоих. Инстинктивно Али нащупал в кармане гребень с ониксами. Это украшение принадлежало Фатьме. Он точно помнил, как ониксы тускло поблескивали в её темных волосах. Видимо, собираясь утром, девушка попросту забыла о нём. Но, к счастью, Джихангир нашел его раньше слуг и решил позже отдать. Убедившись, что Амины в покоях нету, Али поспешил к небольшому рабочему столу в углу покоев. На него уже были взвалены некоторые документы, необходимые Джихангиру на завтрашнем Совете Дивана. Но не успел он взять первую стопку в руки, как послышался чей-то голос: — И где ты был? От неожиданности Али чуть не уронил всё на пол. Обернувшись, он заметил свою новоиспеченную жену на пороге террасы. Вход на террасу он раньше не заметил из-за плотных штор, которые так некстати его закрывали. Мысленно выругавшись, Джихангир положил документы на стол. Бежать было уже некуда. — Почему молчишь? — тон Махфирузе стал более требовательным. Госпожа прошла вглубь покоев, шелестя юбками своего нежного белого платья с небольшим шлейфом. Её светлые волосы были распущены и лишь слегка завиты. На голове, как обычно, сияла диадема, так упрямо подчеркивающая статус. — Я ждала тебя всю ночь. — не унималась Султанша. Её раздражало, что Али, не смотря на то, что она с ним разговаривала, продолжал копаться в бумагах. В два шага сократив расстояние к столу, Махфирузе достаточно грубо вырвала документы с рук Паши и бросила их небрежно на стол. Листы разлетелись, опасно приземляясь на самый край. Малейшее дуновение ветра — и они непременно окажутся на полу. — Отвечай на мои вопросы! — её голос чуть не сорвался на крик. Али был раздражен, но, тем не менее, выдержал спокойную паузу и холодно произнес: — Госпожа, я не знаю, чего Вы ожидали, но я не люблю Вас. Как и Вы не любите меня. Вы знали об этом, когда выходили за меня замуж. Серые глаза Джихангира потемнели от негодования, но Амина и не думала отступать. Девушка и так пошла на большие жертвы ради своей самой большой мечты. А Джихангир ещё больше пытался всё усложнить. Махфирузе не позволит больше никому разрушать её счастье. А уж тем более таким образом. Но, к счастью, она знала на него управу. — А кого тогда ты любишь? — Амина подошла ближе к мужу, сузив золотистые глаза. — Мою сестру — Фатьму? Джихангиру понадобилось приложить слишком много усилий, чтобы не вздрогнуть. Руки замерли над очередным документом, а внутри поднялась паника. Облизав пересохшие губы, светловолосый Паша тщетно пытался взять эмоции под контроль. Амина что-то узнала? Их кто-то видел? Как много она знает? — Я не знаю о чём Вы. — наконец заключил Джихангир, надеясь, что это убедит Махфирузе отступить, но девушка в ответ лишь недовольно фыркнула, сцепив руки в замок. — Джайлан Калфа видела, как растрёпанная Фатьма выходила с твоих покоев этим утром. — Амина произнесла это предложение с некой обидой в голосе. Пусть их брак и не был построен на любви, но Али проявил к ней неуважение, считай опозорил её, если вдруг Фатьму видела не только Джайлан. Конечно, слов Калфы и увиденного ею было слишком мало, чтобы делать точные выводы. Но даже мысль о том, что Джихангир мог изменить ей в первую брачную ночь, вызывала горечь и толику отчаяния. Ну неужели Амина не заслужила хотя бы на малое уважение? Неужели она так глупа, что каждый с удовольствием наставлял ей рога при удобной возможности? Да и кроме того, если мыслями Джихангир будет с кем-то другим, разве это даст Махфирузе хоть малейшую возможность контролировать его? Если она не вытащит с мужа нужную информацию, всем её планам и мечтам придет конец. — Сколько это уже длится?! — заметив тень, залегшую на лице Али, Амина буквально вскрикнула. Всю её начало трясти в негодовании. — Нисколько! — достаточно грубо бросил в ответ Джихангир, выпрямляясь. — Султанша просто заходила ко мне по поводу своего благотворительного фонда. Ложь легко слетела с его уст, хоть парню и сложно было себя контролировать при осознании, что кто-то заметил Фатьму этим утром. Это определенно не входило в планы. Пусть даже их поступок был далеко не благородным, но Джихангир был намерен оберегать Султаншу всеми возможными способами. При необходимости он был готов взять всю вину на себя. Встретившись взглядом с Аминой, Али заметил, что та ему не верит, хоть доля сомнений и промелькнула. — А почему тогда она была растрёпанной? — Махфирузе наклонила голову немного набок, из-за чего несколько светлых прядей упали ей на лицо. Али не мог игнорировать факт того, что его жена больше доверяла служанке, нежели ему. Это ещё раз подтвердило, что их брак был чем-то неправильным и непродуманным. — Я не знаю, что показалось Вашей служанке, Госпожа. — Али решительно сложил нужные бумаги в аккуратную стопку. — Но я не намерен больше продолжать этот разговор. Джихангир знал, что ходит по острию ножа. Амина была самой несдержанной и импульсивной среди своих сестёр. Для неё не было проблемой прямо сейчас отправиться к Султану и рассказать ему обо всем происходящем. Мехмет непременно выслушал бы её и, возможно, сразу отправил бы Али к палачам, если бы тот не был его другом. Джихангиру никогда не нравилось пользоваться своим положением так явно, но в этой ситуацию их дружба играла ему на руку. Для того, чтобы у Мехмета поднялась рука на Али нужно было больше доказательств, нежели просто слова какой-то служанки. Джихангир это осознавал и пока не спешил внимать страху, который так усердно пыталась нагнать на него Махфирузе, привыкшая получать всё и сразу. Положив документы в папку, Али непринужденно направился к двери, давая понять Султанше, что разговор действительно закончен, но Амина достаточно ловко схватила его за предплечье, с силой сжимая его. — Ты лжешь мне, Али. — выплюнула Госпожа с ненавистью. Её прекрасные черты исказила гримаса лютой ненависти. Джихангир, которому пришлось остановиться, смерил её тяжелым взглядом и сжал зубы до боли в скулах. Ему не нравилось чувствовать себя пешкой в руках избалованной Султанши. Пусть они и были мужем и женой, но, очевидно, Амина решила, что всё равно стоит выше него и может помыкать им, как ей вздумается. Джихангир не хотел мириться с этим фактом. — Наш брак — желание Султана. — отчеканил каждое слово Али. — Это всё. Джихангир попытался мягко высвободить свою руку, но Махфирузе лишь с большей силой сжала её. Али почувствовал даже через ткань кафтана, как её ногти впиваются ему в кожу. Золотистые глаза девушки пылали гневом, а щеки порозовели от приливающего к лицу жара. — Но никях был заключен. — в голосе Амины послышалось некое разочарование. — И тебе придется с этим считаться. А потому запомни раз и навсегда... Махфирузе презрительно отпустила его руку, а затем подняла вверх указательный палец. — Если ещё хоть раз ты не придешь вечером в эти покои или тебя увидят при каких-то сомнительных обстоятельствах, — Махфирузе сделала многозначительную паузу, — я тебя уничтожу. Ты же знаешь, что это в моей власти. Достаточно лишь трижды повторить одно несчастное слово "развожусь". Ошарашенный Али удивленно уставился на Госпожу, но Махфирузе уже круто развернулась на каблуках и зашагала к небольшому столику. На тахте лежала бережно сложенная накидка, очевидно, подготовленная ранее кем-то из служанок. Схватив её, Махфирузе уверенно направилась к двери. Её щеки всё ещё пылали. Оказавшись в коридоре, Султанша не забыла громко хлопнуть дверью. Но даже этот громкий звук не вывел несчастного Али с тягостных мыслей. Всё ещё сжимая в руках папку с документами и чувствуя холод камней от гребня Фатьмы, Джихангир продолжал сверлить взглядом пространство перед собой. Слова Амины эхом отдавались в голове. Впервые Али почувствовал себя так, будто затеял игру, выиграть в которую ему не удастся. *** Сидя на софе с книгой в руках, Фатьма с некой осторожностью наблюдала за Саадет. Уже несколько дней её служанка вела себя как-то странно. Она постоянно ходила нервная, с опаской поглядывала по сторонам, кусала пересохшие губы до крови и избегала встречаться взглядом с Фатьмой. Для всегда спокойной Саадет это было весьма нетипично. Тем более, что такая перемена не была чем-либо обоснована. Просто в один день Саадет стала... такой. Это немного беспокоило Фатьму. И хоть Мёге, так же заметившая странности в поведении подруги, уже не раз предлагала проследить за ней, Султанша постоянно отказывалась. Она абсолютно доверяла своей немногочисленной прислуге, а потому была уверенна, что причина крылась в чем-то другом. — Ваш щербет. — произнесла Саадет с натянутой улыбкой, протянув Госпоже небольшой поднос с серебряной чашей. Фатьма попыталась заглянуть в глаза девушке, но та снова отвела взгляд. Оказавшись так близко возле Хатун, Султанша впервые заметила легкие тёмные круги у неё под глазами, тщательно скрытые косметикой. Кроме того, Саадет заметно исхудала — её новенькое красное платье весело на ней так, будто принадлежало кому-то другому, явно более крупному. — С тобой всё хорошо? — нотка беспокойства появилась в голосе Фатьмы. Султанша аккуратно забрала с подноса щербет, но так и не оторвала взгляд от Саадет. Хатун в ответ снова натянуто улыбнулась. — Да, Госпожа, — запнувшись на мгновение, протянула Саадет, — просто... в последнее время я плохо сплю. Фатьма бросила удивленный взгляд на стоявшую неподалеку Бингюль, но та лишь пожала плечами, слыша об этом впервые. — Ты ходила к лекарям? — Госпожа вопросительно вскинула брови. — Да-да, конечно. — уж слишком поспешно начала Саадет уверять Фатьму. — Они дали мне несколько настоек. Вскоре... Вскоре всё наладится. Султанша видела, что её служанка врёт. Но задать ещё вопросы не успела, ведь в двери постучали. У Фатьмы невольно замерло сердце. Утром она так поспешно убегала с комнаты Али, что была буквально уверенна в том, что вскоре он нанесет визит, желая получить хоть какие-то объяснения. Эта возможность её пугала, ведь в сущности она не знала, что отвечать. Всё, что происходило ночью было порывом эмоций. И хоть произнесенные ею тогда слова и были правдой, сейчас это не имело более значение. Пока Фатьма в смятении, всё ещё сжимая одной рукой книгу, а другой чашу со щербетом, напряженно молчала, Саадет воспользовалась моментом. Быстро поклонившись, она мигом отошла, до побеления костяшек вцепившись в поднос. Бингюль смерила её недоверчивым взглядом. — Открой двери, Бингюль. — властный голос Фатьмы наконец нарушил тишину. Пока Хатун исполняла приказ, Султанша закрыла книгу и поставила на столик свой щербет. Её руки заметно дрожали. Но не смотря на ожидания на пороге появился не светловолосый юноша, а рыжеволосая девушка. — Айтач? — Фатьма удивленно вскинула брови, чувствуя, как паника постепенно отступает. Бингюль и Саадет тем временем поклонились. Их головы были опущены, потому выражение лиц невозможно было разглядеть. Айтач Султан дружелюбно улыбнулась и медленно прошла на середину покоев, подбирая подолы тёмно-зеленого платья, своим цветом так удачно подчеркивающего рыжий оттенок волос Госпожи. Остановившись, девушка сложила руки в замочек и быстро окинула взглядом серых глаз Фатьму. — Доброе утро. — почтительно произнесла рыжеволосая. — Доброе, — опомнившись, ответила Фатьма. — Извини, я просто не ожидала тебя увидеть. Айтач в ответ лишь пожала плечами. — Это мне стоит извиниться. Я должна была предупредить. — на губах Айтач всё ещё играла виноватая улыбка. Мерьем Джанан ещё до их отъезда в Стамбул провела целую лекцию на тему того, что им нужно держаться подальше от Эке Гюленай и её детей. Их мать была убеждена, что доверять кому-либо — фатальная ошибка. Айтач особо не слушала её тогда, ведь ей было прекрасно известно, что Мерьем так рвалась в Стамбул не ради воссоединения семьи. Её мать всегда мечтала о власти намного большей, нежели ей могла дать роль жены наместника Египта. Айтач иногда даже казалось, что Селим Паша — её отец, был буквально обузой для Мерьем. Она даже обрадовалась его смерти и отсчитывала дни до конца траура, думая, что никто не замечает, а на людях играла роль глубоко скорбящей жены. Конечно, Джанан была ненавистна мысль о том, что она должна просить разрешение вернутся у Бирсен. Старшая сестра Падишаха была Валиде Султан, потому в обход ей действовать было невозможно, но в итоге пришлось. Бирсен же попросту игнорировала все весточки от Мерьем, чем злила её ещё больше. Джанан в итоге пришлось добраться до самого Мехмета. Айтач всё ещё не знала, что точно задумала её мать, но нередко замечала, как она с особым трепетом наблюдала за Дамиром и Аслы Гюмюшь. Видимо старшая дочь, как обычно, в планы не входила. Это даже радовало Айтач в какой-то мере. Мать видела в ней бунтовщицу и недолюбливала за это. Джанан всегда с некой насмешкой наблюдала за тем, как радостно Селим Паша носился со старшей дочерью. Ей была непонятна такая его любовь к непримечательной и непослушной девчушке. Но какие бы Мерьем не использовала аргументы в пользу своих доводов о необходимости слушаться только её, Айтач подчиняться не собиралась и в этот раз. Пусть она ещё не знала Эке Гюленай и опасалась её, но Мехмет был её братом, а Бирсен, Амина и Фатьма — сёстрами. Они — родня. Разве могут родные люди причинять друг другу вред? — Проходи. — произнесла Султанша, возвращая Айтач к реальности. Фатьма указала на место на софе возле себя и положила книгу на подоконник. Ей пока были непонятны мотивы двоюродной сестры, но та выглядела достаточно спокойной и искренней. Это и располагало Фатьму к ней. Присев на указанное место, Айтач поспешно расправила юбки своего платья и сложила руки на коленях. Её взгляд невольно метнулся к книге. Она не смогла скрыть свой интерес и даже немного наклонилась вперед, пытаясь прочесть название. Девушка с детства привыкла в первую очередь обращать внимание на книги, когда она оказывалась в чужой комнате. Айтач прекрасно помнила слова отца о том, что без них не может обойтись ни один действительно учёный человек. "Человек может считаться великим, даже если не имеет ни денег, ни титула", — когда-то сказал Селим дочери, потирая свою седую бороду. Айтач тогда сильно удивилась и даже засмеялась. "Как это, отец?", — непонимающе переспросила она. Селим Паша в ответ лишь ухмыльнулся и, взъерошив её рыжие волосы, загадочно произнес: "Книги — хранители мудрости. А лишь мудрые люди могут быть великими. Запомни это, Айтач, и не давай книгам просто пылиться на полке". — Данте Алигьери "Божественная комедия". — сказала Фатьма, проследив за взглядом сестры. Айтач вмиг выпрямилась и буквально расцвела. В её серых глазах заиграл интерес. — Я давно хотела прочесть эту книгу, — залепетала Айтач, точно как маленький ребенок, рассказывающий с восторгом о новой игрушке, — но, к сожалению, в библиотеке отца её не было. Покойный Селим Паша предпочитал книги, связанные с политикой. Фатьма удивленно приподняла брови, рассматривая Айтач с немного большим интересом, нежели до этого. Честно говоря, Госпожа ранее не видела в дочерях Мерьем ничего особенного. На свадьбе Амины в саду они показались ей глупышками, неспособными думать самостоятельно. Они будто внимали каждому слову свей Валиде и лишь послушно кивали, стоило ей глянуть в их сторону. Лишь Дамир со своей задумчивостью и загадочностью настораживал. Фатьма была уверенна, что именно ему родители уделяли больше всего времени. Хотя, может, она просто судила по своей семье, где всё внимание всегда посвящалось Мехмету как наследнику и надежде всей Династии. Но сейчас Айтач предстала перед ней совсем другой. — Я могу дать тебе эту книгу, когда закончу её читать. — Фатьма улыбнулась краем губ. — Мне осталось немного. Айтач неожиданно радостно захлопала в ладоши. Фатьма впервые заметила, что широкие рукава платья сестры немного скрывали её худобу. — Это было бы прекрасно. — пролепетала Айтач мечтательно и её взгляд вновь метнулся к желанной вещице на подоконнике. — И много ты книг перечитала с библиотеки Селима Паши? — Фатьма откинулась на спинку софы и задумчиво наклонила голову набок. Взгляд её карих глаз был достаточно холодным, и Айтач даже вздрогнула, когда повернулась к ней. Рыжеволосой казалось, что они с Фатьмой чем-то похожи. Обе в семье были будто лишними, не вписывались в общую картинку. И из-за этого чувствовали себя одинокими. Айтач была достаточно наслышана о том, что Фатьма была воспитана ведьмой по имени Лейла, которая жила в городе. Хочешь не хочешь, а во дворце ходили слухи. И даже если закрыть уши, всё равно от них не избавишься. Правда, Айтач не верила во все эти выдумки с магией. Да и существование ведьм она всегда считала сказкой. Остальные же сторонились Фатьмы и боялись её гнева, как чумы. Подпитывало их опасения ещё и холодное поведение Султанши, всегда строгие наряды и идеально отшлифованные манеры. Но не смотря на всё это, Айтач хотела наладить с ней отношения, стать друзьями, насколько это возможно. Вместе они чувствовали бы себя не такими одинокими. Могли стать поддержкой для друг друга. — Почти все. — наконец ответила Айтач, наблюдая за тем, как Бингюль Хатун даже без приказа поднесла своей Султанше и её гостье поднос со сладостями. — Мы часто обсуждали с отцом прочитанное. — Очень редко можно встретить Султаншу, насколько заинтересованную в изучении политики и прочих серьезных тем. — как-то задумчиво произнесла Фатьма. Страх, до того охвативший Султаншу, полностью отступил. — Я приятно удивлена. — То же могу сказать и про Вас. — легко пожала плечами Айтач. Разговор с Фатьмой не казался таким страшным и официальным, каким она его представляла до этого. — Что об этом думает твоя Валиде? — этот вопрос, так легко слетевший с уст Фатьмы, заставил Айтач отвести взгляд в сторону. Рыжеволосая была не слишком настроена на то, чтобы обсуждать свою мать, ведь в сущности, Мерьем Джанан её рвение к знаниям никогда не поощряла. "Зачем читать книги о том, в чем ты ни капельки не смыслишь?", — всегда спрашивала Джанан, насмешливо кривя розовые губы. — Я ей не слишком интересна. — Айтач сжала между собой руки и попыталась вновь улыбнуться. К счастью, Фатьма решила не продолжать эту тему. Потянувшись к лукуму, темноволосая сестра Султана ещё раз скользнула взглядом по Саадет, которая неподвижно стояла у стены, не смея поднять голову. — Зачем ты пришла, Айтач? — Фатьма отправила в рот кусочек лукума. — Не подумай, что я тебе не рада. Просто у тебя ведь, наверняка, были и другие причины визита, кроме как поздороваться. Айтач изящно пожала плечами и потупила взгляд. Впрочем, Фатьма была права. Она пришла не только для того, чтобы познакомиться. В мыслях Госпожи не было вредить Фатьме или выведывать какую-то информацию для матери. Айтач хотела использовать пребывание в Стамбуле себе на пользу. Амбиции Мерьем быть чем-то большим, нежели она является, были заразными. Вот только Айтач определенно наметила себе совсем другие пути к заветной цели. — Я слышала о том, что у Вас есть свой благотворительный фонд. — начала Айтач, с каким-то страхом поглядывая на Фатьму. Но Султанша лишь продолжала её терпеливо слушать, не перебивая. — У меня есть кое-какие деньги. Да и отец оставил после своей смерти немного... Госпожа, я хотела бы стать частью Вашего фонда. Лицо Фатьмы не выражало ничего конкретного, что невольно обеспокоило рыжеволосую. Айтач почувствовала, что начинает паниковать, а её ладони потеют от нарастающих нервов. Что-то подсказывало Госпоже, что она снова сболтнула лишнего. А что если Фатьма разозлится из-за такой дерзости? Тогда их дружба будет разрушена, даже не начавшись. — Почему мой фонд? — Султанша снова вздернула вопросительно брови. — Фонд есть и у Эке Гюленай Султан. Подобный вопрос был ожидаемым, но Айтач растерялась, когда он прозвучал с уст Фатьмы. Сделав поспешный глоток щербета, рыжеволосая поправила выбившуюся прядь и попыталась улыбнуться. Её кожа заметно побледнела. — Я подумала... — Айтач глубоко вдохнула. — Я не доверяю Вашей Валиде. А Вы мне ближе по духу. Айтач решила не скрывать правду. Она не подозревала даже, чем может обернутся её искренность, но надеялась на лучший исход. Всё таки начинать дружеские отношения с лжи были бы неправильно. — Мы ещё слишком плохо друг друга знаем. — Фатьма горько ухмыльнулась, почему-то вспомнив, как вечером она пришла к Джихангиру. Девушка крупно сомневалась в том, что Айтач с её наивностью готова была пойти на нечто подобное. — Но я подумаю над твоим предложением. *** Султан шел по саду, чувствуя легкий весенний ветерок. Он будто обволакивал сознание вместе с пьянящим ароматом уже распустившихся цветов. Это невольно успокаивало. Казалось, даже головная боль, возникшая после выпитого вечером вина, начала медленно отступать. Шедшая рядом Резарта Хатун тем временем весело о чём-то рассказывала. Её взгляд скользил по красотам Хасбахче. Девушка, казалось, не замечала абсолютно ничего, крепко вцепившись в руку Султана. Мехмету нравилась её беззаботность. Русоволосая никогда не упрекала его ни в чем. Она не устраивала склоки с его фаворитками, не вторила, что ему время заниматься делами, не пыталась расспрашивать о том, к чему не имела никакого отношения. Резарта просто оказывалась рядом, когда он хотел её видеть и веселила его, дарила некую надежду на то, что не всё так плохо. Даже если у нее возникали какие-либо проблемы в гареме, она никогда не подавала виду. Продолжала улыбаться, петь и плясать, будто неугомонный мотылёк. — Повелитель, — голос Резарты заставил Мехмета отвлечься от своих мыслей. В ответ он вопросительно взглянул на неё. — Я хотела спросить... Резарта прикусила губу, как-то неуверенно заглядывая в зеленые глаза Мехмета. Девушка будто пыталась разглядеть его реакцию. Но в ответ Султан лишь одобрительно улыбнулся. Он невольно заметил жемчужное колье, выглядывающее из-под воротника её накидки. Это было одно из многих украшений, которые Мехмет ей подарил. — Как там Ваши новорождённые дочери? — глаза Резарты засияли, когда речь зашла о детях. — По всему дворцу только и молвы о том, какие прекрасные Султанши у Вас родились. Улыбка медленно сползла с лица Мехмета. Он как-то задумчиво посмотрел вперед и тихо вздохнул, останавливаясь возле большой раскидистой магнолии. Розовые с белым цветы слегка подрагивали под порывами ветра. Самые слабые лепестки срывались и медленно падали на землю, создавая своеобразный ковёр под их ногами. Султан помнил это дерево, ещё когда оно было совсем маленьким и еле дотягивалось ему до колена. Теперь же оно обрело силу и с каждым годом, казалось, становилось всё большим и большим, привлекая неугомонных пчёл и певчих птиц. — Я заходил к ним. — Мехмет поднял взгляд к небу. — Как и требуется, я дал им имена. Резарта наблюдала за ним с беспокойством. Мехмет не казался счастливым, хоть во дворце всё не утихали гулянья. Для юной Хатун это казалось чем-то странным. Неужели Султан не чувствовал никакой отцовской любви к своим малышам? — И какие же Вы имена для них выбрали? — Резарта надеялась, что чем больше будет спрашивать о девочках, тем быстрее увидит в глазах Султана хоть какой-то намёк на тепло по отношению к ним. Но Султан в ответ лишь достаточно холодно бросил: — Эмине и Бану. Повисла тяжелая пауза. Резарта поджала губы, продолжая наблюдать за Султаном, но тот всё так же смотрел ввысь на трепещущие розовые цветы на голубом фоне неба. Его черты были спокойными, хоть иногда он слегка и кривился из-за головной боли. — Почему Вы так грустны? — решилась спросить Резарта, немного крепче сжимая его руку. Сердце девушки было неспокойно. Она чувствовала, что Султану необходимо было с кем-то поделиться своими переживаниями. Хотя вполне возможно, что подобные вопросы ещё более разозлят его. Мехмет всегда был немного непредсказуемым. — Я мечтаю о наследнике, Резарта. — со вдохом произнес Султан, наконец опуская на неё взгляд. Не смотря на все ожидания, он выглядел скорее несчастным, нежели раздраженным. — Мне нужен сын, чтобы крепко встать на ноги. — Я Вам его подарю. — выпалила Резарта на одном дыхании. Мехмет удивленно вздернул брови. Девушка была немного напуганной и, казалось, чувствовала себя не в своей тарелке. Её взгляд выражал робкую нотку тоски и одновременно с тем надежду, непонятную для Султана. — Что ты...? — Мехмет не успел договорить, замечая, как Резарта медленно положила руку на свой живот. Легкая улыбка тронула кончики её губ. Догадка, так внезапно пронзившая его разум, заставила мужчину нежно взять наложницу за плечи. — Ты хочешь сказать, что...? — Мехмет договорить не успел, Резарта закончила вместо него: — Я беременна. Радостный Султан подхватил девушку на руки и закрутил. Резарта не сдержала счастливый смех, хватаясь за его плечи. — О Всевышний, неужели?! — Мехмет засмеялся, останавливаясь из-за легкого головокружения. Несколько лепестков магнолии запутались в русых волосах наложницы. Не опуская её на землю, Султан еле сдерживался от того, чтобы не закричать от переполняющих его эмоций. Он не переставая рассматривал тонкие черты лица Резарты, её порозовевшие щеки. В этот момент она показалась ему такой прекрасной. Когда счастливая пелена немного спала, Падишах всё же опустил девушку. Твердо встав на ноги, Резарта хотела отойти, но Мехмет ей не позволил. Мягко приобняв наложницу за талию, он продолжал вглядываться в её карие глаза. Девушка тем временем положила руки ему на грудь, чувствуя, что отныне её жизнь не станет уже прежней. — Но почему ты не сказала раньше? — Мехмет аккуратно погладил её по щеке тыльной стороной ладони. Девушка в ответ невинно пожала плечами. — Я узнала утром. Всё внимание было приковано к Джейн Хатун и новорожденным Султаншам. Я не хотела мешать общему счастью. Да и... — Резарта прильнула ближе к Султану, кладя голову ему на плечо. — Я хотела сообщить эту новость сама. Они простояли так несколько долгих минут. Оба молчали, улыбаясь своим мыслям. Даже мир, казалось, не хотел рушить эту гармонию. Слышался только тихий ветер и шелест листьев у них над головой. — Я хочу дать тебе другое имя. — произнес Султан задумчиво, немного отстраняясь. Заметив смятение девушки, Мехмет поспешил объясниться: — Благодаря ребенку под сердцем ты теперь занимаешь особое положение не только в моей жизни, но и в жизни Династии. Резарта смущенно улыбнулась в ответ на его слова и кивнула в знак понимания. Мысль о том, что Джейн в свое время не была удостоена подобного жеста со стороны Мехмета и всё ещё носила своё старое имя, становилась навязчиво приятной. Девушке казалось, что впервые она стала кем-то особенным. И это чувство собственной значимости немного опьяняло, подобно вину. Ещё утром, когда Резарта в который раз почувствовала недомогание и обратилась к лекарше с жалобой, старая женщина заподозрила что-то неладное. Вместо привычного осмотра и вполне ожидаемых вопросов о последних приемах пищи, она отвела её к повитухе. Та ничуть не удивилась и вскоре сообщила радостную весть. Бедная Резарта растерялась и даже запаниковала. Она специально попросила повитуху ничего не говорить, первым делом отправившись к Бирсен Султан. Девушка знала, что Госпожа очень разозлится, если не узнает обо всем первая. Да и, хоть девушка и не признавалась себе в том, но она побаивалась за свою жизнь. Всё таки если Ханде Султан — жену Султана, не пожалели и совершили зверское нападение, чуть не отправив на тот свет и её, и ребенка, то разве посмотрят они на ничем не значимую рабыню? Сама не давая себе в том отчета, Резарта искала защиту у старшей сестры Падишаха. Бирсен, к слову, была невероятно довольна. Она не солгала и сразу же начала подбирать подарки для Резарты, попутно давая ей совет лично сообщить новость о беременности Султану. Бирсен была уверенна, что это обрадует брата. Так Резарта и поступила. — Мехрангиз Асия. — сказал Мехмет с улыбкой на лице. Резарта не сразу поняла, что это её новое двойное имя. Быстро заморгав, девушка рассеянно на него взглянула. Она и не заметила, что Султан всё время, пока она придавалась воспоминаниям, молчал и обдумывал что-то. — Отныне тебя будут звать "Мехрангиз Асия". — Султан с ноткой заботы притронулся к её животу, будто ребенок уже мог его слышать. — А знаешь, что это означает? Резарта отрицательно покачала головой. — Нет. — произнесла она, а после добавила: — Но звучит красиво. Мехмет рассмеялся, снова поражаясь её наивности. Резарта в ответ густо покраснела и тоже заулыбалась. — "Мехрангиз" означает "дарящая любовь", а "Асия" — "исцеляющая". — произнес Султан с гордостью и поцеловал свою фаворитку в лоб. Мысленно он вновь обратился к Всевышнему, моля, чтобы тот наконец смиловался над ним. Если уж и эта Хатун не подарит ему сына, то Мехмет, уж совершенно точно, сойдет с ума. Он сделает всё необходимое, чтобы уберечь её, чтобы спрятать от бед и горечи, чтобы оградить от мира, если понадобится. Но это должен быть мальчик! — Я очень надеюсь, что ты исцелишь меня, Мехрангиз Асия. — практически прошептал он, но девушка его прекрасно услышала. — И подаришь опору нашей Династии. *** Бирсен проснулась достаточно рано, но, тем не менее, не обнаружила мужа рядом. В последнее время Боран разрывался между работой и семьей. Не смотря на занятость, он старался пораньше вернуться, чтобы хотя бы вечер провести с сыном и женой. И заканчивалось это обычно тем, что оставшуюся ночь Великий Визирь проводил за бумагами в своем кабинете. Подобный расклад волновал Бирсен, которая замечала за мужем всё большую усталость, но заговорить об этом не решалась. Паша привык проявлять заботу, но не воспринимал, когда эту заботу проявляли в отношении к нему. Султанша понимала, что основная причина занятости Борана — безответственность её брата. Как бы приближенные Падишаха не пытались скрывать, но Мехмет всё больше и больше игнорировал свои прямые обязанности. Заставить его что-то делать они не могли, потому подхватывали все возможные дела прежде, чем они выходили из-под контроля. В итоге Султан чувствовал себя более, чем комфортно, пока Совет Дивана в ужасе пытался удержать рассыпающуюся по швам Империю. Бирсен уже чувствовала, как в воздухе витало недовольство. Паши терпеливо ждали лишь потому, что Мехмет был последним из выживших Шехзаде. Если он погибнет, оборвется линия Династии — и всему придет конец. Боран как-то раз заговорил об этом. Из его невеселого тона и задумчивого взгляда Бирсен поняла, что начнется буря, стоит на свет появится маленькому Шехзаде. Вполне возможно, что сам Совет восстанет, желая возвести наследника на престол в обход нынешнего Султана. Страшно было осознавать, что люди готовы присягнуть младенцу, лишь бы избежать правления Мехмета. — Боран Паша придет к ужину? — Бирсен блеснула каре-зелеными глазами, внимательно глядя на Сельви Хатун, которая играла с маленьким Султанзаде Рамилем. Служанка легко улыбнулась своей Госпоже, стоявшей у зеркала и задумчиво глядевшей на собственное отражение. Её темноволосую голову венчала изящная диадема, некогда подаренная ей отцом. — Думаю да, Госпожа. — произнесла Сельви спокойно. — Не думаю, что Боран Паша так долго будет гулять с Султанзаде Дамиром в саду. Он говорил, что это будет краткий разговор о состоянии дел в Египте. Бирсен удивленно вздернула тёмные брови. — Боран пошел на встречу с Султанзаде? — Султанша растерянно обняла себя руками и обернулась. — А как же Совет Дивана? Бирсен искренне ничего не понимала. Боран накануне вечером за ужином только и говорил о важных вопросах, которые нужно поднять на Совете утром. Мужчина был весьма возбужден. Ему, казалось, уже не терпелось встретиться с Султаном и Пашами. Бирсен лишь улыбалась ему краем губ и иногда выражала свое мнение. Боран всегда был преданным своей работе. Но это всё равно всё ещё нередко удивляло Султаншу. Она не верила, что её муж мог так просто пропустить заседание. — Госпожа, Вы разве не слышали? — Сельви выглядела удивленной. — Повелитель перенес Совет Дивана из-за радостной новости о беременности своей фаворитки. Он даже имя ей другое дал. Услышав эту новость, Бирсен немного успокоилась и даже ухмыльнулась. Резарта ещё вчера залетела к ней в покои, вся взволнованная и переполненная эмоциями. Девушка так быстро тараторила, что Султанша не сразу поняла, что она хотела. Обычно спокойная Резарта была буквально в панке. Когда Бирсен удалось немного успокоить девушку и разобрать её слова, Султанша сначала и не поверила услышанному. Беременность Резарты означала, что планы Бирсен наконец стали работать. — И как же он её назвал? — Бирсен подошла к окну, задумчиво взглянув на собственного сына. Маленький Рамиль не смотря на то, что Сельви отвлеклась на разговор со своей Госпожой, продолжал умиротворенно играть деревянным львенком, время от времени радостно посмеиваясь. Бирсен не смогла сдержать улыбку. Её маленький Султанзаде был таким беззаботным. Султанша безумно хотела устроить всё так, чтобы его детство продолжалось как можно дольше. — Мехрангиз Асия. — произнесла Сельви и изящно пожала плечами. — Говорят, Ханде Султан просто взбесилась, когда услышала обо всем этом. Бирсен хмыкнула и отвернулась к окну. — Я не удивлена. — пробормотала Султанша, убирая с лица прядь тёмных волос. Хасеки Султана волновала её меньше всего. Оказавшись на волосок от гибели, Ханде была спасена лишь благодаря Эке Гюленай Султан. Казалось, вся ситуация немного повлияла на взрывной нрав жены Султана, и та покорно опустила голову. Пока она вела себя тихо, пресмыкаясь перед Валиде Султан и, возможно, побаиваясь Дамлы Хатун, которая шныряла неподалеку, как коршун, желающий свежей крови. Но Бирсен была убеждена, что при первой же возможности Ханде предаст и её, карабкаясь на вершину власти. Вмешиваться Султанша не хотела. Её мать полагала, что сможет подчинить себе Хасеки и использовать в своих целях, но ведь Ханде была не так глупа. — Сельви, — Бирсен отошла от окна, отбрасывая от себя тяжелые мысли. Ей не хотелось сейчас обсуждать что-то серьезное и вновь погружаться в пучину переживаний. — Думаю, Султанзаде и Боран не будут против, если мы с Рамилем к ним присоединимся. Правда, сынок? Бирсен присела на край кровати возле мальчика и нежно погладила его по головке. Султанзаде улыбнулся в ответ маме и потянул к ней ручки. Султанша вмиг подхватила Рамиля и, кружась с ним по комнате, радостно засмеялась. Мальчик тоже смеялся, сжимая одной маленькой ручкой ткань платья матери, а другой — игрушечного львенка. Сельви наблюдала за всем с улыбкой, в душе искренне радуясь за Госпожу, снова почувствовавшую радость материнства. — Именно потому, — остановившись, произнесла Бирсен с наигранной серьезностью, — сейчас Сельви поможет моему львенку переодеться и мы вместе пойдем в сад. Султанша шутливо притронулась к носику малыша, и тот вновь засмеялся. Счастливая Бирсен поцеловала его в лобик и передала уже подоспевшей Сельви. Всю идиллию прервал внезапный стук в двери. Султанша на мгновение замерла. Кивнув служанке, она поспешно поправила немного съехавшую набок диадему и громко произнесла: — Войди! Двери распахнулись, как только Сельви с Султанзаде на руках скрылись в детской. Совсем неожиданно для Бирсен на пороге её покоев появилась Мерьем Джанан Султан. Её рыжие волосы были уложены в замысловатую причёску, а яркое жёлтое платье, расшитое драгоценными камнями, поблескивало в солнечных лучах. Растянув улыбку, Госпожа жестом приказала служанкам остаться за дверью и прошла вглубь. — Я слышала радостный смех, потому, думаю, спрашивать о том, как ваши дела, не имеет смысла. — приторно произнесла Мерьем, замечая на кровати игрушки Рамиля. От былой радости Бирсен не осталось и следа. Она измерила тётю холодным взглядом и отозвалась на её реплику достаточно сухо: — Что Вам нужно? Джанан вмиг перевела взгляд на племянницу, чувствуя, как в воздухе повисло напряжение. Бирсен отнюдь не была рада её видеть и даже не пыталась притвориться. Что же, Мерьем ожидала столь холодный прием. Всё ещё улыбаясь, Султанша с интересом окинула взглядом покои. — Я хотела увидеть Султанзаде Рамиля. — произнесла Мерьем, заприметив вход в детскую. — Я не подпущу Вас к своему сыну. — Бирсен отчеканила каждое слово, что немного умерило пыл её тёти. Мерьем недовольно покосилась на племянницу, а затем выдохнула с ноткой разочарования и заговорила уже более строго и безразлично: — Нам не выпало шанса поговорить раньше... — Я и сейчас не горю желанием. — отрезала Бирсен и подошла ближе к камину, стараясь оказаться к Мерьем спиной. Её взгляд был твёрдым и злым. Султанша не хотела сейчас видеть тётю и в целом мириться с мыслью, что она живет с ней под одной крышей. Хитростью Джанан вернулась в Топ Капы, но позволить ей вести себя здесь как хозяйке Бирсен позволять не собиралась. Прошло время правления их отца, когда Мерьем имела безграничное влияние на всё и всех. Теперь у власти Мехмет. — Я пришла дать тебе совет. — после недолгой паузы заявила Джанан, недовольно скривив губы. Их отношения не сложились ещё при жизни Султана Ахмеда. Мерьем видела в Бирсен потенциал и пыталась переделать её под себя. Сделать достойной титула Султанши. Но старшая дочь Падишаха сопротивлялась всеми силами. Это раздражало Джанан. Она считала Бирсен неблагодарной, но полагала, что это пройдет, когда девушка станет постарше. Мерьем всерьез возлагала надежды на племянницу. Она понимала, что её брат не сможет править вечно, а потому пыталась подготовить для себя почву на будущее. Имея на своей стороне сестру потенциального Падишаха (и не важно, кто из Шехзаде займет престол), Джанан навсегда обеспечила бы себе место в столице. Но, к сожалению, планы пошли под откос, когда рыжеволосую решили выдать замуж. Теперь перед Мерьем стояла уже совсем другая Госпожа. Бирсен не только стала краше, но и обрела силу. Она была сестрой правящего Падишаха, женой Великого Визиря и бывшей Валиде Султан. Это многого стоило. Джанан не без гордости приписывала часть этих достижений себе. Женщина считала, что именно она в свое время помогла Бирсен найти в себе внутренний стержень. — Совет? — в тоне Бирсен мелькнула насмешка, но она так и не обернулась. Смотря на тлеющие поленья, Султанша чувствовала переполняющую её ярость. Как только смела Мерьем Джанан просто так приходить к ней и наигранно улыбаться? — Уезжай со столицы вместе с мужем и сыном. — со сталью в голосе заключила Мерьем. Бирсен услышала, как Госпожа начала медленно подходить к ней, шурша юбками своего платья. Сестра Падишаха была немного шокирована услышанным и невольно обрадовалась, что стояла к тёте спиной, ведь ей не удалось скрыть своих истинных эмоций. Быстро взяв себя в руки, Бирсен медленно обернулась как раз в тот момент, когда Мерьем оказалась напротив неё. Зеленые глаза Джанан нехорошо блеснули. — Иначе что? — с непроницаемым видом спросила Бирсен, чувствуя, как внутри всё содрогается. Госпожа не боялась Мерьем. Возможно, в Египте у неё и была власть и влияние благодаря мужу-наместнику, но в Стамбуле она была гостьей. Пока что. — Я уничтожу тебя так же, как твою Валиде. — Мерьем пожала плечами так беззаботно, будто говорила о погоде за окном. Но при этом женщина изучающе оглядывала Бирсен, надеясь заметить малейшую смену эмоций в её мягких чертах. Старшая дочь Султана при этом пыталась сохранять спокойный вид, не желая доставлять такое удовольствие тёте. В какое-то мгновение повисло молчание, нарушаемое лишь тихим голосом Сельви, которая что-то рассказывала маленькому Рамилю в детской. Мерьем была практически уверенна в том, что смогла запугать племянницу, потому растерялась, когда она внезапно засмеялась. Ошарашенно хлопая длинными ресницами, Джанан отпрянула, когда Бирсен беззаботно направилась ближе к своей кровати. Рыжеволосая невольно отметила то, с какой гордостью и одновременно нежностью ступала её племянница, заложив руки за спину. — Значит мои догадки верны. — задумчиво произнесла Бирсен, наконец остановившись и обернувшись с насмешливым выражением. — Вы приехали не потому, что очень скорбите по погибшему мужу и соскучились по племянникам. Обуздав свои эмоции, Мерьем вновь растянула губы в притворной улыбке. Бирсен смогла её удивить, хоть её трюк и был достаточно дешевым. Джанан заметила, как руки Султанши затряслись, из-за чего она сжала их за спиной. Напускное веселье было лишь прикрытием. — Ты воспринимаешь всё за шутку, Бирсен. Но я говорю серьезно. — Мерьем не двинулась с места. Заметив то, как её племянница украдкой бросила быстрый взгляд на детскую, рыжеволосая продолжила: — Ты не боишься за себя или за Борана Пашу, ведь так? Вы уверенны, что сможете устоять на ногах. Главный ваш страх — Султанзаде. Комочек счастья, который ты так упрямо не хочешь мне показывать. Мерьем усмехнулась и развела руки в стороны, будто в жесте добрых намерений и чистоты. — Но я не стану вредить ребенку, дорогая. Он ни в чем не виноват. — Джанан пожала плечами и опустила руки. — Я даже готова принять вас в свои дружеские объятия, когда стану Валиде Султан. Бирсен подняла голову, будто на неё вылили ведро ледяной воды. Каре-зеленые глаза девушки расширились от удивления. — Валиде Султан? — переспросила она. Казалось, мир начал сходить с ума, а собственные уши её обманывали. — Титул Валиде Султан позволит мне заявить о себе. — пояснила Мерьем, сделала шаг в сторону племянницы и тут же остановилась, услышав плачь Рамиля. — Так же, как и ты в своё время. Джанан выглядела задумчивой. Бирсен видела её взгляд, направленный на детскую, и внутри всё холодело. Её тетя была поистине прекрасной. Яркие лучи солнца путались в её рыжих волосах, окрашивая их практически в медный. Черты лица были расслабленными, а зеленые глаза лихорадочно блестели. Не смотря на то, что Мерьем обладала не идеальной фигурой, с помощью платьев ей удавалось отлично подчеркивать достоинства и скрывать недостатки. В итоге Джанан выглядела идеалом. Но внутри неё все хорошее и красивое давно сгнило. — Вы не получите этот титул. — Бирсен заметно помрачнела. Мерьем лишь хмыкнула, вновь переводя на неё взгляд. — Ты ведь тоже недавно думала, что никто не сможет отобрать у тебя гарем. — голос Джанан был приторным и напоминал яд, созданный для того, чтобы после ноток сладости убить жертву. — Но ведь осталась в итоге ни с чем. Эпохи сменяются, дорогая. Закат Эке Гюленай близок. И тебе важно оказаться на правильной стороне. Я надеюсь, что ты умна и примешь верное решение. Хотя бы ради ребенка. Это были последние слова Мерьем. Одарив Бирсен многозначительным взглядом, она неспешно направилась к двери. Её речи справили должный эффект. Бирсен даже не пыталась её остановить, а лишь прожигала взглядом спину. Голова была заполнена лихорадочными мыслями. Казалось, она была готова сказать столько всего, но ни язык, ни губы её не слушались. Сознание постепенно затуманивалось, а во всем теле проснулась странная слабость. Бирсен пришлось сесть на кровать, дабы не потерять опору. Мир вновь закрутился в бешеном ритме.