Танец Ведьм // Witches' Dance

Османская Империя. Стамбул, Топ Капы, 1570 год

Погода заметно испортилась буквально в течении нескольких дней. Дождь лил, как из ведра, загоняя озябших людей в их дома к теплым каминам и горячим обедам. Но для окружающей их природы такая непогода была глотком необходимой свежести. Деревья, казалось, радостно тянули ветки к серому небу, как дети тянут руки к родителям, которых давно не видели. Всё вокруг напитывало влагу, так необходимую для роста и развития после длительной засухи. Султанзаде Дамир настаивал на том, чтобы его жена и сын остались в Изнике, где их и застала непогода. Но Айлын Султан не хотела даже слушать. Она утверждала, что сильно соскучилась по мужу, а их сын Ферхат уже достаточно окреп и тоже просился побыстрее к отцу. В итоге Дамиру так и не удалось их остановить. Письмо, сообщающее о том, что они выезжают с Изника, пришло три дня назад. Это означало, что теперь они были уже на подъезде к Топ Капы. Конечно, Дамир бы предпочел лично доставить их с Египта в Стамбул. Впрочем, так и планировалось. Айлын с Ферхатом должны были ехать вместе с Мерьем и её детьми, но накануне отъезда оказалось, что юный Султанзаде заболел. Врачи утверждали, что нету ничего серьезного, но утомлять мальчика дальней дорогой не советовали. Мерьем Джанан сильно забеспокоилась о внуке, но отменять поездку не хотела, мотивируя тем, что хочет успеть как раз к свадьбе Амины Махфирузе Султан. Тогда Дамир предложил матери и сестрам уезжать, а сам он намеревался остаться с семьей в Египте до полного выздоровления сына. Джанан и такой вариант не устроил. После долгих ссор и уговоров было решено, что поедут все, кроме Айлын и Ферхата. Султанша с сыном отправятся в путь позже. Из-за этой разлуки сердце Султанзаде Дамира было не на месте. Многое могло случиться на их пути. А тут ещё и непогода настигла в самый неподходящий момент. К счастью, дождь ненадолго, но прекратился, потому Султанзаде мог беспрепятственно встретить семью в саду. Стоя у подъездной дорожки, парень то и дело потирал между собой руки, пытаясь их согреть. Взгляд его карих глаз был направлен в сторону ворот, через которые во дворец въезжали все экипажи. Мех с накидки неприятно щекотал подбородок. — Не изводи себя так. Всё будет хорошо. — голос сестры заставил Дамира испуганно обернуться. Он уже и забыл, что Аслы Гюмюшь всё время крутилась возле него. Младшая сестра отказалась отпускать Дамира в сад одного. Она знала, как сильно её брат всегда опекал своего сына. Его нервозность в последние дни, когда погода испортилась, и вовсе стала слишком заметной. Аслы хотела его поддержать и немного развеселить. Всё таки повода для беспокойства было мало. Дороги хоть и размыло, но Айлын и Ферхата сопровождали лучшие люди покойного Селима Паши. Даже если произойдет какое-то несчастье, они наверняка найдут выход. — Я же говорил Айлын немного подождать. — обиженно произнес Дамир, вновь переводя взгляд на дорожку. — Если бы она послушала меня... — Если бы послушала, ты бы нервничал на несколько дней дольше. — заключила вместо него Гюмюшь и изящно пожала плечами. Дамир недовольно фыркнул, но в глубине души знал, что Аслы права. Когда он украдкой глянул на неё, в очередной раз не заметив движения у ворот, то невольно отметил, что в Стамбуле сестра вела себя немного по-другому. В целом они с Айтач всегда очень сильно отличались друг от друга. Дамир был самым старшим из детей Мерьем Джанан Султан и её мужа Селима Паши. Он был первым из шести. И именно Султанзаде выпало на долю наблюдать за тем, как у безутешных родителей умирал один ребенок за другим. Так уж вышло, что после рождения Дамира Мерьем трижды удавалось понести, но все три ребёнка скоропостижно уходили с этой жизни. Сначала была девочка, унаследовавшая большие зелёные глаза матери. Дамир тогда был совсем мал, потому почти не помнил её. Ему показали девочку лишь раз, после чего её оградили от всех. Редко впускали даже саму Джанан, ведь ребенка заразили тяжким недугом. Малышка скончалась, не достигнув и одного года. Разъяренная Мерьем тогда всерьез считала, что заразу принесла прислуга. Безутешная Госпожа выгнала со дворца абсолютно всех и набрала новых людей. Но вскоре на устах Мерьем вновь заиграла улыбка, ведь она вновь была беременна. Селим Паша окружил свою Госпожу всем необходимым и нанял лучших врачей. Всё шло хорошо и родители уже начали обустраивать ещё одну детскую, подбирать имена. Роды начались ночью. К сожалению, вторая дочь родилась мёртвой. Дамир после того не видел свою мать несколько недель. Джанан заперлась у себя в комнате и не выхода, горько плача и считая, что на неё навели какую-то порчу. Селим Паша хоть и был глубоко опечален, но пытался этого не показывать. После смерти двух своих детей он начал ещё больше внимания уделять Дамиру. Мальчику это нравилось, но его угнетало странное состояние матери. Лишь год спустя Мерьем снова забеременела. До этого Госпожа посетила множество святых мест, молила о рождении здорового малыша, а узнав благую весть, она долго не рассказывала никому, боясь, что её могут сглазить. В итоге на свет появился ещё один Султанзаде. И всё в жизни будто бы наладилось. Мальчик рос и быстро набирал вес. Дамиру нравилось наблюдать за ним, а затем и играть вместе. Мерьем же не могла нарадоваться своему сынишке и даже Дамир отошел для нее на второй план на какое-то время. Через два года родилась Айтач. Абсолютно здоровая девочка, больше всего осчастливившая уже достаточно старого на тот момент Селима: мужчина, как оказалось, мечтал о дочери. Но в жизнь их снова ворвалось горе. Солнце счастья быстро угасло. Младший брат Дамира скончался в возрасте трёх лет. Это стало сильным ударом для Мерьем. Ещё больше паники на неё навивал факт того, что врачи не могли объяснить, почему это случилось. Предполагалось, что Султанзаде во время прогулки перемёрз и подхватил простуду, которая развивалась достаточно стремительно из-за слабого здоровья мальчика. Не зная наверняка, Джанан приказала казнить служанок, которые позволили этому случиться. Но имея двух детей, Мерьем с Селимом отдалились. Паша много времени посвящал дочери, не забывая так же и о сыне, а Джанан постоянно старалась поощрять именно Дамира. Мальчик не понимал, почему она так неравномерно разделяет внимание между ним и сестрой, но не перечил. Аслы Гюмюшь стала последним ребенком Мерьем и Селима. Родилась она, когда отец был в походе, почти через три года после сестры. В обход Дамиру и Айтач, Джанан начала с особым трепетом самостоятельно воспитывать Аслы, будто она была для неё какой-то особенной. Султанзаде на тот момент был уже достаточно взрослым, потому пытался просто не обращать внимание. Айтач же долго ревновала мать к младшей сестре. — Наша Валиде что-то задумала. — задумчивый тон Аслы вывел Дамира с воспоминаний. Султанзаде заметил, как в её серых глазах промелькнула нотка какого-то интереса. — Наша Валиде всегда имеет планы. — отозвался Дамир, пожимая плечами. Мерьем была непредсказуемой и полной амбиций. Султанзаде даже не удивляло то, что его мать сразу после смерти отца поспешила в Стамбул. — На этот раз это должно быть чем-то грандиозным. — Гюмюшь задумчиво накрутила на палец прядь рыжих волос. Её локоны были завиты и лежали на плечах, уж слишком выразительно выделяясь на фоне темно-коричневой накидки. Когда Дамир повернулся к ней, Аслы ослепительно улыбнулась. В этот момент она казалась ещё более красивой, нежели обычно. Султанзаде ухмыльнулся на слова сестры и хрипло засмеялся. — По-моему, у нашей матери по-другому и не бывает. — подметил Дамир, вновь глядя на подъездную дорожку. — Им следовало уже приехать. Султанзаде нервно поправил свой тюрбан. Брошь с изумрудом в серебряной оправе блеснула. Аслы с беспокойством проследила за его взглядом, но ничего не ответила. Какое-то время они стояли молча. Каждый был погружен в свои мысли. Дамир в очередной раз вглядывался вдаль, моля о том, чтобы его сын добрался целым и невредимым, а Гюмюшь раздумывала о планах матери. Тем временем поднялся сильный ветер, срывая с цветущих деревьев лепестки. Небо стало ещё более серым и непроглядным. Вдалеке послышались раскаты грома. — Аслы, — Гюмюшь не сразу поняла, что брат обращается к ней. — Я хочу тебя кое о чём попросить. Рыжеволосая удивленно вскинула брови, но перечить не стала. Дабы не замерзнуть от порывистого ветра, ей пришлось сильнее укутаться в накидку, но она, казалось, уже не согревала. Брат медленно повернул голову к сестре. Несколько его тёмных прядей выбились из-под тюрбана. В карих глазах читался некий страх. Это обеспокоило Гюмюшь. Девушка слабо улыбнулась. — Ты меня пугаешь. — осторожно почти шепотом произнесла Аслы. Но Дамир проигнорировал её реплику. — Пожалуйста, Гюмюшь, будь осторожна. — Султанзаде сделал паузу, а затем уже более уверенно добавил: — Валиде, наверняка, захочет использовать тебя в своих целях. Я не хочу, чтобы ты или Айтач пали жертвами её амбиций. Аслы выдохнула с облегчением и засмеялась. Легкой походкой подойдя к брату, она взяла его под руку и заглянула прямо в карие глаза. Она-то думала, что Дамир сейчас сообщит ей что-то серьезное. — За меня не волнуйся, братец. — пролепетала девушка, кладя голову ему на плечо. — Что могу я — обычная Султанша? Основная сила нашей Валиде в тебе, ведь если по линии Султана Династия прервется, на престол могут воздвигнуть тебя как ближайшего по крови. — Не говори глупостей. — посмеиваясь бросил Дамир, приобняв сестру за плечи. Гюмюшь в ответ тоже рассмеялась. С наигранной обидой толкнув брата в бок, она с укором бросила: — Я вообще-то серьезно. Как раз в этот момент послышался стук копыт. Улыбка медленно сошла с лица Дамира, а его обеспокоенный взгляд метнулся к подъездной дорожке. Аслы слегка отстранилась, давая брату возможность поприветствовать как следует семью. Карета наконец остановилась. Сердце Дамира замерло. В следующее мгновение кучер спрыгнул на землю и поспешил к дверце. Но не успел он её открыть, как в сад выскочил мальчик восьми лет. Его большие карие глаза, так похожи на отцовские, горели интересом и озорством. Он быстро скользнул взглядом по рыжеволосой Гюмюшь, ослепительно ей улыбнувшись, а затем вскрикнул: — Папа! Дамир расплылся в довольной улыбке, увидев сына живым и здоровым. Мальчик в один миг подскочил к отцу, а тот легко подхватил его на руки. — Ферхат, мой львенок! — радостно произнес Султанзаде, целуя мальчика в лоб. Ферхат крепко обхватил руками шею отца и прильнул к нему. Дамир прикрыл глаза, вдыхая запах своего ребенка вперемешку с сырым воздухом Хасбахче. Пока Султанзаде был занят сыном, с кареты показалась жена Дамира. Айлын, пожалуй, нельзя было перепутать ни с кем. Она была относительно невысокого роста, но имела достаточно привлекательные формы. Её осанка всегда была идеальной, а манеры можно было считать идеальными. Свои чёрные волосы Госпожа любила укладывать в сложные прически, подчеркивая овал лица. Красоты добавляли и мягкие черты, большие карие глаза, прямой нос, а так же пухлые розовые губы. Айлын являлась наследницей знатного турецкого рода. Её семья была очень влиятельной в Египте, что и стало главной причиной желания Мерьем Джанан взять её себе в невестки. Именно рыжеволосая Султанша была инициатором никяха Дамира и Айлын. Как и ожидалось, её семья была не против. Ну а кто откажется породниться с Династией? Конечно, девушке в итоге приходилось терпеть гарем Султанзаде, но Айлын была выше каких-то склок. Они были простыми рабынями, а она официальной женой, потому соперницами для себя их не считала, хоть часто и придавалась ревности. Айлын выбралась с кареты с помощью аги, с легкой улыбкой на устах наблюдая за сыном и мужем. Подойдя к ним ближе, Султанша поклонилась Султанзаде и Султанше. Аслы, заметив сияющий взгляд Айлын, направленный на Дамира, обратилась к племяннику: — Ферхат, а не хочешь поприветствовать свою тётю? Мальчику не стоило повторять дважды. Он ловко слез с рук отца и побежал к рыжеволосой Аслы. Гюмюшь присела на корточки, дабы оказаться на одном уровне с Ферхатом, и радостно обняла его, смеясь и что-то спрашивая. Айлын тем временем легко сжала предплечье Дамира. — Я рада Вас видеть, Султанзаде. — промурлыкала она, чувствуя, как внутри возрастает чувство спокойствия. Айлын искренне нравился Дамир. Она не знала, существует ли любовь с первого взгляда, но после встречи с Султанзаде в своем доме более не смогла о нём забыть. Какова же была радость девушки, когда спустя некоторое время отец сообщил ей о намерении Дамира женится на ней. Вот только тогда Айлын ещё не знала, что за подобным предложением со стороны Султанзаде стояли не его искренние чувства, а расчетливые планы Мерьем Джанан, которая, к слову, очень оберегала и ценила невестку. — Приветствую, Айлын. — голос Дамира был равнодушным, а сам он выглядел хмурым. — Эке Гюленай Султан отвела тебе отдельные покои недалеко от опочивальни моей Валиде. Ферхат будет жить в детской совсем рядом. Как ты и просила. Аслы Гюмюшь быстро бегала взглядом между братом и его женой, пытаясь не показать племяннику своей обеспокоенности. Ферхат тем временем что-то воодушевленно рассказывал, крепко сжимая руку тёти. Глаза мальчика горели. Его до того уложенные русые волнистые волосы были теперь взъерошены. Казалось, Ферхата интересовало абсолютно всё в этом огромном саду. — Дамир... — Айлын хотела сказать ещё что-то, но Султанзаде её перебил: — Поговорим потом. Ты, наверняка, устала с дороги. После этих слов Дамир сбросил руку жены и направился к сыну, вновь расплывшись в улыбке. Аслы не стала затрагивать тему Айлын сейчас, потому сделала вид, будто ничего не заметила. — Ну что, сынок, не хочешь посмотреть Топ Капы внутри? На улице достаточно холодно. Я боюсь, чтобы ты снова не заболел. — Дамир взял его за другую руку. — Конечно хочу. — мальчик радостно запрыгал на месте, не выпуская ни тётю, ни отца. — Но только, если Аслы Гюмюшь пойдет с нами. Вы же пойдете? Мальчик поднял голову, чтобы встретиться взглядом с Аслы. В его глазах читалась мольба о согласии. Немного сильнее сжав пальчиками руку тёти, Ферхат получил в ответ одобрительный кивок. — Конечно, мой дорогой. — произнесла Гюмюшь с улыбкой. — Я очень соскучилась. Маленький Султанзаде радостно засмеялся и, не дожидаясь, потащил отца и тётю ко дворцу, на ходу что-то рассказывая. Дамир выглядел абсолютно довольным и счастливым, не отрываясь наблюдая за Ферхатом. Аслы какое-то время тоже умилялась племянником, а затем не удержалась, чтобы украдкой не глянуть на Айлын. Та всё ещё стояла у кареты, в нерешительности заламывая пальцы. Очевидно, не такого приёма она ожидала. *** Фатьма невольно замерла, заметив в конце коридора Али Джихангира. Несколько дней ей достаточно удачно удавалось избегать встреч со светловолосым юношей. Девушка понимала где-то в глубине души, что не сможет вечно от него бегать, но надеялась, что это случится не так скоро. Возможно, Фатьма могла бы ускользнуть и в этот раз, но заметила Али слишком поздно. Разворачиваться и бросаться наутёк было, как минимум, глупо. А к ближайшим покоям было ещё достаточно далеко. В итоге Султанше ничего больше не оставалось, кроме как продолжить свой путь. Сглотнув тяжелый комок, Фатьма подняла гордо подбородок и старалась смотреть прямо перед собой, но мимо Джихангира. Сцепив руки, дабы не выдать дрожь, Госпожа заметно ускорила шаг. "Главное не смотреть на него. Главное не смотреть. Главное...", — повторяла мысленно, как мантру, Фатьма, но голос Али выбил её из колеи: — Госпожа. Поскольку в коридоре они были одни, Джихангир позволил себе взять Султаншу за предплечье, дабы остановить. Фатьма покорно замерла, чувствуя, как внутри что-то начало рушиться. Желание обнять Али становилось невыносимым. — После той ночи я не знал, что и думать. — тихо обронил парень, поджимая губы. Взглядом он жадно цеплялся за каждую деталь образа Госпожи. Её тёмные волосы сегодня были распущены. В них поблескивала небольшая диадема. Кожа Султанши была ещё более бледной, нежели обычно. Из-за этого карие глаза Фатьмы выделялись ещё более ярко. Как и всегда Султанша не изменяла своему стилю: одета она была в изысканное платье из чёрного атласа с мелким рисунком. От взгляда Джихангира не скрылся даже крохотный кулон, залегший в ложбинке ключиц. — Госпожа, — Али попытался заглянуть ей в глаза, но Фатьма лишь поспешила высвободить свою руку. Хотела бы она ответить ему и рассказать о всём, что чувствовала, но это было бы ошибкой. Мгновение их счастья прошло. Как бы Фатьме не было больно, но она ещё в ту ночь знала, что шанса на большее у нее не будет. — Я посылал Вам цветы. Вы их получили? — Али был обеспокоен реакцией Фатьмы. Она так и не объявилась после той ночи. Это заставило Джихангира самого искать способы связаться с ней. Для этого парень покупал самые большие букеты и вкладывал в них записки с назначением встречи. Передавал Али эти своеобразные подарки через доверенных служанок Фатьмы — Бингюль или Мёге. Более всего ему всегда нравилась Саадет, но её в последнее время почему-то было не видно. Постоянно приходя на место и время, назначенное им самим, он уходил ни с чем, ведь Султанша так и не появлялась. Эта встреча в коридоре показалась ему буквально благословением. — Розы были очень красивыми. — Фатьма впервые взглянула на него. — Благодарю. Но Вам не стоит так ухаживать за мной. У Вас есть жена. Это "Вы" Али почувствовал, как звонкую пощечину. С каких это пор Фатьма называла его так почтительно, будто они были совсем чужими людьми? Пока Али замешкался, Султанша поспешила направиться дальше по коридору, делая слабую попытку убежать. Она не знала, так ли ей совестно было перед Аминой и Али или она просто боялась снова поддаться нахлынувшим чувствам. Сохранять холодный вид было всё сложнее. Но Джихангир в два шага догнал её и аккуратно взял за плечи. Фатьма почувствовала, как на её лице начал появляться румянец. Прикосновение Али невольно напомнило Султанше о той ночи. Мысли начали беспорядочно путаться. Воспоминания навевали какую-то тоску. Здравый смысл твердил девушке, что она должна бежать так быстро, как только сможет. Но какой-то тонкий внутренний голосок умолял её прямо сейчас прильнуть к Джихангиру. Али тем временем нежно развернул её к себе. Всё ещё держа руки на её плечах, он слегка ссутулился, дабы их глаза оказались на одном уровне. — Госпожа, Вы говорили, что любите меня. — почти мольба сквозила в тоне Али, но он быстро взял над собой контроль. — Вы не можете просто так это игнорировать. Фатьме захотелось расплакаться прямо здесь, смотря в его серые глаза. Неужели он не боялся? Не стыдился? Из последних сил Султанша сдержала холодное выражение. Лишь её глаза лихорадочно сияли. Но она продолжала упрямо молчать, пока ливень отбивал замысловатую дробь по окну, создавая еле уловимый шум. Али ранила её безразличность. Полное отключение каких-либо эмоций. Парню хотелось встряхнуть Госпожу, заставить прийти в себя и сбросить свою ледяную маску. Он прекрасно помнил угрозы Амины Махфирузе, но они странным образом его не задевали. Да, Султанша бесновалась, кричала, что уничтожит его. И Джихангир ещё долго после того думал об этом. Но в итоге он понял, что не желал бросать Фатьму ни в коем случае. Она была его жизнью. Тем светом, к которому он постоянно тянулся, будучи в кромешной тьме. Оставить её означало бы подписать себе смертный приговор. Так неужели всё это было зря? — Я не могу любить женатого мужчину, Али. — наконец произнесла Фатьма, отчеканивая каждое слово. Её голос был всё таким же безэмоциональным. Девушка понимала, что от неизвестности мучатся оба. И Али, и Фатьма сбились с пути, застряли в прошлом, в воспоминаниях о той ночи, не желая отпускать мгновения счастья. Но их судьбы уже были предначертаны. Каких-либо усилий или желаний не хватит, чтобы вернуть время вспять и как-то по-другому переписать сюжет. А упиваться давно прошедшим было бессмысленно. Кто-то из них должен был всё прекратить. Стать палачом. И Фатьма взяла на себя эту ответственность, понимая по глазам Джихангира, что он не станет. — Та ночь была ошибкой, Али. — Фатьме показалось, что эту фразу произнесла не она. Но всё же слова сорвались именно с её губ, что заставило Али резко отшатнутся. Парень одновременно казался и испуганным, и глубоко задетым. Его серые глаза странно потемнели, а черты лица не выражали ничего конкретного. Парень просто смотрел на девушку так, будто она только что дала ему под дых, выбив весь воздух из лёгких, а вместе с ним и почву из под ног. Она считала ту ночь ошибку. Она назвала ошибкой те сладостные часы, когда Джихангир впервые почувствовал себя таким счастливым, когда они шептали друг другу слова любви, когда утопали в друг друге, когда для них не существовало ничего больше, кроме маленькой комнаты Али. Она назвала ошибкой тот момент, который Джихангир за любую цену готов был пережить снова. Какое-то время они молча смотрели друг на друга. Фатьма, казалось, выжидала какую-либо реакцию со стороны парня, но тот лишь хватал ртом воздух, будто выброшенная на берег рыба, обреченная умереть из-за отсутствия жизненно необходимой воды. Ему хотелось что-то сказать Султанше, отрицать её слова, убеждать, что всё ещё можно исправить и она не должна бояться или опасаться чего-либо... Но ведь Фатьма, казалось, даже не жалела о произнесенных словах. Её взгляд был твердым, а черты лица всё так же неподвижны, будто давным давно уже застыли. Неужели её чувства действительно были фальшивыми? — Думаю, не стоит больше возвращаться к этой теме. — Фатьма удивлялась, как до сих пор у неё хватало сил говорить хоть что-то. — Нам нужно забыть всё, что было. Надеюсь, мы друг друга поняли. Сразу после этих слов девушка круто развернулась на каблуках и, не оборачиваясь, направилась прочь так быстро, будто была раненным зверем. Её душили слёзы и отчаяние, холодком заползавшие под ткань платья. Только что собственными руками она разрушила то счастье, которое могла бы иметь. Лейла часто в детстве повторяла ей, что любовь может пережить всё. Тогда Фатьма наивно ей верила, но не теперь, когда она узнала всю горечь жизни. Сказки о непобедимой любви созданы для детей и глупых людей. В реальности же всё по другому. С силой сжимая руки в кулаки, Фатьма остановилась, завернув за угол. Девушка не смогла сдержаться и прислушалась, не идет ли Али следом. Султанша жадно хваталась за мысль о том, что вот-вот и не выдержит больше. Если сейчас Джихангир её догонит, она не сможет более ему сопротивляться. Она... Шагов не было слышно. Али остался стоять в полном одиночестве в коридоре. Он смотрел на поворот, за которым только что скрылся столь желанный силуэт. Если бы только она сейчас вернулась к нему... Но она выбрала другой путь. Фатьма его покинула. Она считала ту ночь ошибкой. Она считала его ошибкой. Джихангир почувствовал внутри зияющую дыру там, где когда-то билось сердце. Его мир рухнул, как карточный домик. На смену счастью и гармонии пришла тупая боль, пронзающая сознание отчаянными импульсами. Всё кончено. *** Джейн с легкой улыбкой на устах наблюдала за тем, как счастливая Эке не могла нарадоваться внучкам. Обе девочки родились здоровыми и достаточно быстро набирали вес. Но они были ещё совсем крохами, потому Эке с легкостью могла держать сразу двух. Госпожа с особой любовью и трепетом прижимала к себе правой рукой Эмине, а левой — Бану. Девочки в свою очередь, кажется, тоже были довольны находиться в компании бабушки. Но в отличии от Бану, мирно посапывающей, её старшая всего на пару минут сестра Эмине наоборот вертелась и крохотными пальчиками старалась зацепить поблескивающие камни на ожерелье Эке, на что Гюленай лишь смеялась. Джейн уже давно заметила эту разницу между дочерьми. Это невольно наталкивало на мысль, что с энергичной Эмине с возрастом появится много хлопот. Нельзя сказать, что Джейн не была рада рождению дочерей. Сначала она действительно расстроилась, ведь, как и любая фаворитка, надеялась на появление на свет Шехзаде. Но стоило девушке взять на руки своих малышей, как все эти разочарования улетучились. Эмине и Бану были её дочерьми, её кровью. Ну как она могла быть не рада их появлению на свет? Джейн была убеждена, что Султан тоже будет рад, и ждала его с особым нетерпением. Но Мехмет появился лишь вечером. Он был каким-то бледным и отстраненным. Лишь взяв на руки дочерей, какое-то тепло внутри него будто зашевелилось, но оно быстро угасло, стоило Падишаху после обряда наречения имени положить девочек назад в колыбель. К Джейн он в тот вечер так и не обратился никаким ласковым словом. Девушку ранил его холод, но поделать с этим она ничего не могла. Мехмет игнорировал её и больше не появлялся. А она не могла пойти к нему сама, так как ещё полностью не восстановилась после родов. Султан даже освободил от обязанностей агу, которого приставил к девушке, как только узнал о беременности, строго приказав ему охранять Джейн от всего. Фаворитка при этом пыталась не унывать и надеяться на лучшее. Джейн не раз пыталась встретиться с Аминой Махфирузе Султан, которая и дала ей шанс попасть в покои Падишаха, но Госпожа сейчас была занята своими проблемами. Она сухо поздравила новоиспеченную мать, с особой нежностью прижимала к себе племянниц, когда приходила, и на этом всё. Джейн неожиданно почувствовала себя одинокой. После того, как во время беременности её ни на секунду не покидали и осыпали всевозможными знаками внимания, контраст с нынешней ситуацией был слишком заметным. Рядом постоянно оставалась лишь верная Басак Калфа. В её серо-зеленых глазах Джейн всегда могла найти лучик поддержки. Именно Басак была тем, кто убедил Джейн не отказываться от услуг кормилицы. Всё дел было в том, что у девушки не было достаточно молока, чтобы вскормить двух малышей. Хватало лишь на одну девочку. Узнав об этом, Эке Гюленай мигом отыскала подходящую кормилицу, будто заранее просчитала такой ход событий и уже имела несколько кандидатур на примете. Джейн сразу восприняла в штыки полноватую женщину с города, которая назвала себя Пинар. Первое время светловолосая фаворитка отказывалась подпускать её к детям. Это злило Гюленай, но ругать наложницу она не стала, списывая всё на стресс после родов. Басак заметила недовольство Эке и, дабы отвести беду от Джейн, уговорила её подчиниться. Девушка продолжила ревностно относиться к кормилице, хоть та, признаться честно, и не доставляла никаких хлопот, а совсем наоборот. К детям она была внимательна и ночью, когда они плакали, постоянно оказывалась рядом, что давало Джейн возможности спокойно отоспаться. Басак считала это неплохим бонусом, а фаворитка негодовала. Джейн хотела сама воспитать и вскормить своих дочерей, а не чтобы они привыкли к совсем чужому человеку скорее, чем к ней. Дело дошло до того, что светловолосая установила Пинар строгое правило — кормят они девочек по очереди: сначала Джейн кормит Эмине, а Пинар — Бану, а в следующий раз наоборот. Фаворитка полагала, что обе девочки должны получать её молоко. Кормилица удивлялась таким странностям новоиспеченной матери, но всё терпела. В сущности её интересовали только деньги, которые за её услуги предложила Эке Гюленай Султан. Наверное потому Пинар никогда и не пыталась влезть в какие-либо дела, не касающиеся детей. Она была глуха и слепа ко всему, что происходило вокруг. Иногда Джейн всерьез подозревала, что Гюленай специально нашла женщину именно с такими качествами. Но тем не менее, девушка не могла дождаться того дня, когда услуги кормилицы будут больше не нужны и ненавистная ей Пинар покинет стены дворца. — Чувствую, они вырастут такими красавицами! — с гордостью произнесла Эке, ослепительно улыбаясь и по очереди целуя внучек. Джейн с какой-то тоской взглянула на два свертка в руках Гюленай и пожала плечами. — Главное, чтобы были счастливыми. — произнесла фаворитка как можно более оптимистично. Эке одарила её одобрительным взглядом и вновь принялась рассматривать внучек. Хоть Джейн и видела радость Гюленай, но понимала, что и Валиде отчасти расстроена. Она ведь тоже с нетерпением ждала появление на свет Шехзаде, который продолжил бы линию Династии. Джейн внезапно почувствовала укол некой зависти, когда двери покоев распахнулись и на пороге появилась Ёзге Калфа, только-только вернувшаяся с гарема. Эта темноволосая женщина, сама того не желая, напомнила фаворитке о Резарте, а теперь Мехрангиз Асие. Прошло уже несколько дней, а в гареме до сих пор только и разговоров было о беременности Мехрангиз. Кто-то открыто завидовал ей, а кто-то наоборот восхвалял, будто какую-то спасительницу. Джейн было обидно, что Асия получала столько внимание от всех во дворце, в том числе и от Султана. Мехмет, конечно, был рад беременности Джейн, но так и не удостоил её чем-то значительным. Например, даже не дал ей другое имя, как это сделал с Резартой. Джейн чувствовала себя какой-то не значимой тенью. Будто единственное, что от неё требовалось — просто выносить детей Династии. А теперь она стала ненужной и забытой. Джейн не хотела мириться с таким положением. Выждав, пока Ёзге доложит Валиде Султан о приезде жены и сына Султанзаде Дамира, которые, к слову, сейчас ничуть не интересовали фаворитку, светловолосая наложница произнесла вкрадчиво: — Госпожа, у меня есть к Вам небольшая просьба. Эке бросила на неё удивленный взгляд, а затем на пару долгих мгновений замерла. Ёзге Калфа тоже с интересом обратила взор к фаворитке. — Говори, чего желаешь. — мягко произнесла Гюленай, кивая Ёзге в знак того, что та может идти. Джейн дождалась пока Калфа, к которой она никогда особо не испытывала теплых чувств, выйдет, затем облизала пересохшие губы и как-то неуверенно начала мять складку своего тёмно-синего платья. — Госпожа, я не знаю в праве ли просить об этом, но... — Джейн сделала паузу, наблюдая за тем, как Эмине притихла, услышав голос своей мамы, — я хотела бы сменить имя, принять ислам. Фаворитка замерла в ожидании реакции Валиде Султан. Девушка не знала, правильно ли поступает, но верила, что новое имя позволит ей заявить о себе по-другому. Не будет больше рабыни по имени Джейн. Появится мать двух дочерей Султана и одна из его любимых фавориток. Её взгляд невольно встретился со взглядом обеспокоенной Басак Калфы, которая всё это время стояла неподалеку в ожидании дальнейших указаний. Женщина выглядела озадаченной и даже отчасти напуганной. Джейн всегда спрашивала у неё совет прежде, чем сделать что-то, а теперь почему-то начала действовать самостоятельно и, следует отметить, достаточно необдуманно. — Я не ожидала услышать от тебя таких слов, Джейн. — наконец произнесла Эке Гюленай, чем вновь привлекла к себе внимание фаворитки. — Но я выполню твою просьбу. Тебе уже давно следовало бы это сделать. Валиде улыбнулась в знак искренности своих слов, а затем поспешила подозвать к себе Басак Хатун и ещё одну служанку. Бережно передав им Эмине и Бану, Султанша пригласила Джейн встать с подушек и присесть к ней на софу. К этому времени уже подоспела Кютай Хатун с белым платком в руках. Фаворитка сразу же узнала эту девушку. После скандала, устроенного Мерьем Джанан Султан в гареме, о Кютай было известно всем. Впрочем, заострять на этом внимание сейчас фаворитка не хотела. Ей было немного страшно принимать новую религию и имя. Казалось, она вступала в какие-то чужие владения, где ей были совсем не рады и где она абсолютно никого не знала. Но пути назад не существовало. Надев платок, Джейн терпеливо ждала, пока Эке Гюленай своим ровным бархатистым голосом читала молитву. Иногда девушка повторяла за ней некоторые слова, не до конца понимая всей сути. Ладони предательски становились влажными от волнения, потому она их сжала между собой. Голос Гюленай внезапно затих. Джейн поймала на себе взгляд её холодных голубых глаз, а затем женщина трижды повторила: — Твоё имя Хасибе. У Джейн перехватило дыхание. Она еле удержалась, чтобы не выдохнуть с облегчением. Всё оказалось не таким страшным, как она себе представляла. Особых изменений или дискомфорта от проделанного она не почувствовала. Казалось, всё осталось по-старому. — Я надеюсь, ты с гордостью будешь носить это имя и станешь примером для наших маленьких Султанш. — заключила Эке Гюленай, одарив фаворитку сына блаженной улыбкой. Но ответить растерявшаяся Джейн, отныне Хасибе, не успела. После легкого стука двери распахнулись. Фаворитка ожидала вновь увидеть Ёзге, но на пороге показалась совсем неожиданная для неё особа. Хасеки Ханде Султан гордо прошла на средину покоев, держа на руках уже порядком подросшую дочь — Айше Эсмахан. Если жена Падишаха и смутилась, увидев соперницу, то попросту этого не показала. Низко поклонившись Эке Гюленай, Ханде быстро выпрямилась и широко улыбнулась. — Валиде Султан, Джейн Хатун. — последнее слово Хасеки специально видела, искренне наслаждаясь тем фактом, что девушка родила Султанш, а не Шехзаде. Конечно, новость о беременности Мехрангиз Асии не слишком-то радовала Ханде, но куда хуже была бы её ситуация, если бы у Джейн появился наследник. А так Хасеки ещё грела огонёк надежды родить Султану первенца-Шехзаде. — Не "Джейн", — исправила её Гюленай с еле заметным удовольствием от непонимания на лице Хасеки, — отныне её зовут Хасибе. Ханде замерла на месте, удивленно уставившись на светловолосую фаворитку, которая продолжала молчать, не сводя взгляда с жены Падишаха. Теперь Хасеки сложила все факты и по платку на голове Хатун поняла, что та приняла ислам. Значит Джейн не намерена была отступать после небольшого поражения. Даже служанки заметили весь той гнев и ненависть, которыми наложницы обменялись между собой. Хасеки опомнилась первой, но лишь благодаря тому, что её дочь закапризничала и начала хныкать. — Дай её мне, — обратилась Эке к Ханде, улыбаясь, — видимо, Айше просто соскучилась по своей бабушке. Хасеки на ватных ногах подошла к Валиде и передала ей ребёнка. Гюленай с удовольствием приняла малышку на руки и начала что-то ей рассказывать в попытке успокоить. Но Эсмахан продолжала хныкать, на что среагировали Эмине и Бану. Девочки тоже начали плакать, что дало Хасибе возможность улизнуть. — Госпожа, думаю, нам с дочерьми пора вернуться к себе в покои. Они, наверняка, устали. — произнесла фаворитка, поднимаясь с софы. Эке ей быстро кивнула, всё ещё увлеченная старшей внучкой. Хасибе подала знак Басак, чтобы они шли вперёд. У самой двери фаворитка ещё раз обернулась на Ханде, которая продолжала сверлить её взглядом. Но в этот раз она выглядела задумчивой. В карих глазах Хасеки, цвет которых так удачно подчеркивало шелковое платье цвета горького шоколада, Хасибе заметила некую заинтересованность и даже триумф. Что-то подсказывало ей, что Ханде уже имела в голове план. *** Али сидел, склонившись над рабочим столом. Взгляд его серых глаз бегал по документам, но в сущности, он ничего перед собой не видел. Недавний разговор с Фатьмой не давал ему покоя, загоняя в какие-то жуткие мысли и осознание своей беспомощности перед сложившейся ситуацией. Джихангир не хотел бросать её, но что мог поделать? Ему нужно было как-то переубедить Фатьму, а для этого стоило найти способ избавиться от брака с Аминой. Пока Джихангир продолжал о чем-то размышлять, создавая видимость работы, Махфирузе наблюдала за ним издалека. Сидя у камина, она то и дело поглядывала на нелюбимого мужа, подумывая о том, что убить его было бы отличным выходом из ситуации. Избавиться от предыдущих ведь это помогло. Но осознание того, что лишь Эке Гюленай на правах Валиде Султан сможет заставить Аббаса Бахадира Пашу жениться на ней, останавливало её. Если Амина не добудет нужную информацию, мать просто не станет ей помогать. Такое положение дел удручало и нагоняло некий страх. А что если у Махфирузе ничего не выйдет? А если Эке не станет помогать? Если для Амины Джихангир станет мужем на всю жизнь? Девушка попыталась отогнать от себя подобные мысли и медленно встала с тахты. В любом случае, если продолжать сидеть сложа руки, у неё абсолютно ничего не получится. Али и так постоянно находил способы улизнуть от нее. После того, как Махфирузе устроила ему скандал по поводу того, что видела Джайлан, Джихангир перестал испытывать её терпение и действительно каждую ночь приходил ночевать в их общие покои. Но вопрос состоял в том, как он это делал. Али специально выжидал и заявлялся к полуночи или даже позже, когда Махфирузе уже давно спала. В постель к ней он не ложился. Предпочитал проводить остаток ночи на софе. Амина уже намекала ему на то, что спать в кровати куда удобнее, но Али постоянно повторял одну и ту же отговорку: он приходит поздно и не хочет её будить. Махфирузе злилась, потому что не могла обойти эту его уловку никакими хитростями. В случае если она мучила себя и специально дожидалась его, Джихангир просто ссылался на работу и садился за свой рабочий стол, за которым не смыкал глаз до самого утра. Сегодняшний вечер оказался исключением. Амина сильно удивилась, когда Али пришел достаточно рано. Девушка восприняла это как шанс. Собравшись с мыслями, она медленно подошла к рабочему столу мужа, легко улыбаясь. Десятки свечей, расставленных по покоям, дарили свет и некий уют. Блики путались в светлых волосах парня, окрашивая кончики в легкий медный оттенок. Джихангир никак не среагировал, когда Амина оказалась за его спиной. Но стоило ей притронуться в плечам Али, как он резко выпрямился, будто она вырвала его из сна. Махфирузе почувствовала, как внутри неё поднимается волна паники. Даже если он оттолкнет её, Амина вправе устроить ему очередной скандал. Но Джихангир, видимо, решил попросту не обращать на это в дальнейшем внимания. Его светловолосая голова склонилась над бумагами. Он начал что-то тщательно писать. Махфирузе чувствовала себя полной дурой, стоя вот так в нерешительности. Она думала, что притворяться любящей женой будет куда проще. Но всё внутри неё сопротивлялось так отчаянно, что желание убежать становилось непреодолимым. Девушке пришлось подавить в себе отвращение. Амина начала легко разминать плечи мужа, чувствуя, как он напрягся в ответ на её попытку привлечь к себе внимание. — Может, тебе уже хватит работать? — Махфирузе еле собрала силы, чтобы произнести эти слова как можно более вкрадчиво и спокойно. — Ещё есть дела, которые стоит закончить. — произнес Али уверенно в ответ, отложив перо. Он невольно отметил, что даже неумелый массаж, который пыталась делать Махфирузе, хоть немного, но расслаблял его. — Закончишь позже. — Амина почувствовала в своем голосе властные нотки, за что мысленно сама на себя накричала. Она должна быть нежной и любящей, а не тираном. Попытавшись улыбнуться, Махфирузе опустилась к уху супруга, уже более мягко шепча: — Предлагаю отдохнуть и пойти в постель. Амина и сама вздрогнула от своих слов, но Али среагировал достаточно сдержанно. Он понимал, к чему клонит Госпожа, но поддаваться на эти уговоры не собирался. Парень не знал, насколько хватит терпения Султанши, но надеялся, что сможет сопротивляться до последнего. — Если Вы устали, то можете ложиться без меня. Я закончу и присоединюсь. — солгал Джихангир, который совсем не собирался и в этот раз оказываться настолько близко с Госпожой. Хоть внешне Амина и пыталась не выдать своего негодования, но Джихангир почувствовал, как её пальцы сильнее впились ему в плечи. Почему-то как раз в этот момент Али вспомнил о прозвище, которое дали Султанше в народе — "Чёрная Вдова". — Ты каждый вечер только и делаешь, что работаешь. — Амина пыталась говорить мягко, но её тон всё больше срывался. — Разве один несчастный вечер ты не можешь посвятить своей супруге? Джихангир почувствовал натиск с её стороны. Слегка повернув голову к Госпоже, она выдавил из себя полуулыбку и произнес с ноткой протеста: — Наш Повелитель собирается вскоре отправиться в поход, Госпожа. Перед отъездом у нас очень много работы. Позже мы обязательно проведем время вместе, а сейчас я прошу оставить меня ненадолго. Амина чуть не задохнулась от возмущения, но перечить не стала. Поспешно убрав с плеч мужа руки, она гордо вздернула подбородок и пожала плечами, пытаясь показать своё равнодушие: — Хорошо. Как хочешь. После этих слов Госпожа направилась к комнате служанок. Быстро отдав какие-то распоряжения, она ещё раз бросила взгляд на мужа, но тот продолжал равнодушно копаться в документах. Махфирузе надула губки, будто недовольный ребенок, и пошла к двери. Когда аги распахнули её, Амина на мгновение остановилась, будто сомневаясь. Заметив заминку, Джихангир поднял голову и сразу же встретился с ней взглядами. — Я пойду в Хамам. — объявила Султанша, а после добавила: — Надеюсь, ты понимаешь, что я не верю в твои отговорки и вечно ждать не буду. Ответа Амина дожидаться не стала. Как только двери за ней закрылись, Джихангир устало откинулся на спинку стула. Очередная угроза наводила на мысль о бессмысленности его стараний выпутаться с этой ситуации. В чем-то всё же Махфирузе была права: его время истекает, бегать долго от неё он не сможет, а значит ему стоит найти выход как можно быстрее. Джихангир вздохнул, чувствуя, будто весь мир лежит на его плечах. Опустив руку в карман кафтана, он вытащил тот самый гребень с ониксами, принадлежавший Фатьме. Драгоценные камни блеснули в свете свечей. Нет. Как бы Фатьма не пыталась отрицать, но в ту ночь её слова были искренними. Она впервые сбросила перед ним маску своей холодности. Она рискнула своей честью и честью Династии, оказавшись с ним в одной постели без брака. Разве сделала бы она это просто так? — Твои чувства не фальшивы, Фатьма. — обронил Али в пустоту, до боли сжав в руке гребень.