Танец Ведьм // Witches' Dance

Османская Империя. Стамбул, Топ Капы, 1570 год

— Повелитель. — Аслы Гюмюшь низко поклонилась, мысленно ругая себя за то, что не обратила внимание на Султана раньше. Девушка не знала Мехмета достаточно хорошо, чтобы быть уверенной в том, что он не станет на это злиться. Но зато к её ушам нередко доходило множество слухов. Народ не был доволен своим правителем. Самые смелые прямо вслух называли его пьяницей и лентяем. Те, кто были похитрее (в основном дворцовая прислуга), в глаза восхваляли, а за спиной распускали языки о том, насколько же он позорит Династию. Гюмюшь считала подобные разговоры возмутительными. Как бы там ни было, а он всё ещё оставался их Султаном. Хотя, признаться честно, первое впечатление о Падишахе это сразу портило, пусть даже он и был её двоюродным братом. — Аслы, — Мехмет мягко улыбнулся, наблюдая за тем, как его рыжеволосая сестра выпрямляется. В её руках был большой букет из белых роз, только-только срезанных в саду. Их аромат заполнял коридор, вызывая у Султана нотки какой-то ностальгии по детству, когда Эке Гюленай так часто приносила в свои покои именно эти цветы. — Я уже давно хотел встретиться с твоей матерью и всеми вами. — произнес Султан, имея в виду брата и сестру Аслы. — Но как-то не предоставлялось возможности. А сейчас ты сама попала ко мне в руки. Мехмет легко засмеялся, чувствуя, как напряжение со стороны Гюмюшь немного спадает. Девушка улыбнулась ему и склонила голову набок. — Как говорится: на ловца и зверь бежит, Повелитель. — сказала Аслы, пожимая плечами. Почему-то тот образ, что она нарисовала в голове в связи с услышанными слухами, никак не вязался с тем Мехметом, что стоял перед ней. Это сбивало Гюмюшь с толку, но она пыталась отогнать от себя все плохие мысли. Всё таки даже о покойном Султане Ахмеде люди нередко в своих разговорах упоминали какую-то грязь. — Вы хорошо устроились? Вам всего хватает? — Мехмет казался в этот момент достаточно беззаботным и простым, из-за чего хмурая стража за его спиной казалась какой-то нелепой. Султан, видимо, никуда особо не спешил. Продолжал лишь улыбаться и рассматривать сестру с интересом. — Да, Повелитель. — Аслы почтительно склонила голову. — Мы очень удобно устроились. Валиде Султан обо всем позаботилась. Гюмюшь не очень нравилось так почтительно говорить об Эке Гюленай. Мерьем Джанан отлично поработала над тем, чтобы внушить ей, что в Топ Капы их окружают враги, а в их главе — сама Валиде Султан. Из-за этого Гюмюшь недолюбливала Эке и пока что улыбалась ей лишь потому, что мать строго приказала молчать и не создавать скандал. Хотя Аслы приходилось каждый раз бороться с желанием, чтобы не высказать Гюленай всё и не поставить её на место. Усиливал эти чувства рассказ разозленной Мерьем о ссоре с Эке в гареме. Поскольку оскорбили её мать, Аслы брала это чуть ли не на свой счет. — Я надеюсь, в Стамбуле вам нравится? — задал Султан очередной вопрос, жестом приглашая Аслы пройти дальше по коридору. Девушка с радостью согласилась, чувствуя себя неуютно под его внимательным взглядом. Когда Гюмюшь начала идти, несколько капель росы с лепестков роз упали на её перчатки, предусмотрительно надетые перед этим, дабы не изранить руки шипами. Эта деталь снова навеяла на Падишаха воспоминания. Эке Гюленай тоже имела специальные перчатки. Надевала их, только чтобы сходить в сад за розами. Они были белыми, но по длине были лишь чуть-чуть выше запястья. Сверху на них красовался замысловатый узор из переплетенных лилий и птиц. На ощупь они были немного шершавыми. Мехмет знал об этом не по наслышке, ведь иногда выбегал к ней в сад, как раз когда она срезала розы. Тогда женщина нежно проводила рукой по его подбородку и начинала что-то рассказывать. У Гюмюшь были похожие перчатки, только чёрные и, как подозревал Мехмет, сделанные с кожи. Узор был более скромным и был еле заметен, потому рассмотреть его как следует Султану не удалось. — Я всегда представляла Стамбул красивым. — тем временем начала отвечать на его вопрос Гюмюшь, расслабив плечи. Одной рукой она всё ещё держала цветы, а другой подбирала подол нежно-розового платья. — Но когда я приехала сюда, он оказался ещё более чудесным. Хоть Аслы ещё и не выходила в город сама, но того, что она увидела с кареты, когда они приезжали, вполне хватило для нее, чтобы понять — её сердце навсегда останется в Стамбуле. В этом большом шумном городе, где люди постоянно куда-то спешат, где кипит жизнь и всё время что-то происходит. Это больше подходило к её неспокойному характеру, нежели достаточно однообразные виды Египта. Нет, девушка любила провинцию, где провела всю свою жизнь. Там было много красивых мест и обитали достаточно хорошие и добрые люди. Но там ей не хватало движения и чего-то ещё, чтобы чувствовать себя настолько хорошо, как в Стамбуле. — Вижу, что и Хасбахче тебе нравится. — Мехмет кивнул на цветы в её руках, улыбаясь кончиками губ. Удивительно, но Аслы настолько изменилась с последней их встречи. Хоть они и были братом и сестрой, но виделись лишь пару раз в детстве, когда Мерьем Джанан приезжала в гости к своему брату — Султану Ахмеду. Тогда им не выпадало особой возможности поговорить или узнать друг друга. Их матери никогда не были в восторге от их общения. Но теперь Мехмет сполна наслаждался возможностью на правах Султана делать то, что он хочет. Как бы его мать не была настроена по отношению к его тете, но мужчина принимал их с распростертыми объятиями, веря, что никакого вреда они с собой не несут. — Хасбахче — просто маленький кусочек рая на земле. — радостно пролепетала Аслы, поднося цветы к носу и вдыхая их аромат. — Я бы проводила там целые дни, если бы у меня была такая возможность. Мехмет засмеялся от её слов. — Значит, Аслы Гюмюшь Султан не устраивают великолепные покои Топ Капы? Ей подавай место в саду. — дразнясь, произнес Мехмет. — Только в теплое время года. — озорно ответила Аслы со звонким смехом. Почему-то Султан чувствовал себя рядом с сестрой как-то по-другому. Спокойно и непринужденно. Аслы была искренней с ним и не скрывала своих истинных мыслей. Это радовало Мехмета, ведь далеко не всегда он сталкивался с подобным обращением к себе. В основном люди перед ним строили из себя покорных рабов, готовых за каждое неправильно сказанное слово падать в ноги и вымаливать прощение. Да и Гюмюшь ставила превыше всего его роль брата в её жизни, а не Падишаха. Наверное, это тоже во многом делало общение с ней приятной. Гюмюшь, казалось... вовсе не боялась его. И Мехмет не мог понять, нравится это ему или нет. Аслы тоже чувствовала какое-то тепло по отношению к Падишаху. Все слухи, которые она знала до этого, поблекли в её памяти. Она не верила, что такой улыбающийся рыжеволосый мужчина мог оказаться столь ужасным правителем, как его описывали. Впрочем, Гюмюшь всегда легко сходилась с людьми. Эта черта досталась ей от отца. Селим Паша по натуре своей был дружелюбным и умел расположить к себе людей. В руках же Аслы эта черта в сочетании с красивой внешностью стала ещё более опасным оружием. Мерьем Джанан нередко этим пользовалась. Мать Гюмюшь появилась будто из неоткуда, но девушка сразу заметила её силуэт в конце коридора. Султан при виде тети вмиг замолчал и стал чуть более серьезным. Улыбка на его устах всё ещё играла, но уже более холодная, будто он ещё остерегался рыжеволосой Султанши. Мерьем тем временем медленно приблизилась к ним с четой своих слуг. Низко поклонившись племяннику, она расплылась в такой широкой улыбке, что Аслы даже удивилась. — Повелитель, Аслы Гюмюшь, — пропела она, бегая взглядом своих зеленым глаз между Султаном и дочерью. Госпожа уж никак не ожидала увидеть Аслы в тандеме с Мехметом сейчас. Но подобный поворот событий вызывал у нее ещё больше интереса. Значит один из пунктов её плана можно смело пропустить, ведь Гюмюшь уже сама прекрасно с этим справилась, судя по тому, как громко они смеялись до этого. — Дорогая тётя, я рад Вас видеть. — Мехмет по-семейному тепло обнял Мерьем. Та одобрительно похлопала его по спине и выпрямилась. Драгоценные камни в её высокой диадеме блеснули. — А как я рада вновь быть дома. — с неподдельным удовольствием заметила Джанан. Аслы восприняла эту фразу достаточно спокойно. Для неё, как и остальных детей Мерьем, не было секретом, что она никогда не любила Египет и всегда мечтала вернуться назад в Топ Капы. — Я бы очень хотел как-то собрать Вас и Ваших детей за одним столом. — Мехмет бросил быстрый взгляд на Гюмюшь — и той пришлось улыбнуться ему в ответ. — Мы почти не знаем друг друга. Это пошло бы нам всем на пользу. Думаю, и моя Валиде с сёстрами тоже не откажутся. Слова об Эке Гюленай и её дочерях не сильно порадовали Мерьем, но она не позволила себе показать этого. Госпожа презирала Валиде Султан, да и Бирсен уже успела дать понять, что отнюдь не рада её приезду, а потому автоматически настроила Джанан против себя. Загадкой пока оставались Амина Махфирузе и Фатьма, но что-то подсказывало Мерьем, что и им нужно будет помочь показать, чью сторону в этой борьбе стоит выбрать. — Мы с детьми с удовольствием поужинаем с Вами, Повелитель. Просто пришлите агу с указаниями когда и где. — сказала Мерьем, абсолютно довольная сделанным ей предложением. Затем женщина немного отошла в сторону и указала на кого-то рукой. — Кстати, Повелитель, Вы помните Фарука Агу? — Мерьем подозвала к себе невысокого худого мужчину, который низко опускал голову и кланялся. — Я помню, он Вам очень нравился и Вы сильно грустили, когда я забрала его с собой в Египет. Теперь Аслы поняла, о ком идёт речь. На её лице расцвела улыбка и истинная радость при виде слуги, а по совместительству и старого друга. Гюмюшь знала Фарука, сколько себя помнила. Он всегда был верен её семье и делал всё, чтобы они оставались довольны. Его небольшие карие глаза всегда светились добротой. Кроме того, Фарук имел интересную особенность. Он всегда носил тюрбаны, украшенные перьями. Для маленькой Аслы это казалось забавным. Каждый раз, когда он брал её к себе на плечи и носил по покоям, Гюмюшь заливалась радостным смехом. В целом, он часто играл с ней в детстве. Девочка любила его даже больше, чем всех своих нянек вместе взятых. Со временем Фарук стал для нее хорошим другом и советником. Он не был молод. Это выдавали даже его тёмные с проседью волосы. Фарук многое в своей жизни пережил, а потому Аслы знала, что на каждую проблему он найдет выход, и обращалась к нему, стоило случится чему-то, что она не хотела рассказывать матери. — Фарук Ага, — Султан помнил мужчину очень смутно, — приветствую во дворце. — Большое спасибо, Повелитель. — быстро произнес Фарук. Заметно было, что мужчина волновался. Всё таки он помнил Мехмета как маленького и несмышленого Шехзаде, а сейчас он — Падишах. Но когда взгляд Фарука упал на Аслы, его губы вмиг изогнулись в улыбке. Он, определенно был рад видеть Госпожу снова. — Я бы с радостью поговорил с вами ещё, — Мехмет обернулся на стражу и с разочарованием отметил, что уже опаздывает на встречу с Атмаджой Батуром Пашей, — но у меня ещё есть дела. Я пришлю Агу насчет ужина немного позже. А сейчас прошу меня извинить. После краткого прощания Мехмет направился в сторону мужской части дворца. Аслы быстро ему поклонилась, а когда наконец выпрямилась, то поймала на себе лукавый взгляд матери. Мерьем, определенно, что-то задумала. И участия в этом Гюмюшь явно не избежать. *** Айтач быстро шагала по коридорам дворца, крепко прижимая к груди книгу. Это были "Метаморфозы" Овидия — редкое издание, хранившееся в библиотеке покойного Селима Паши в Египте, перевод на турецкий. Султанша специально привезла книгу с собой в Стамбул, ведь мать дала им всем понять, что в столицу они возвращаются, скорее всего, навсегда. К сожалению, перевезти всю библиотеку отца или хотя бы её большую часть Айтач не могла как минимум потому, что её мать была против. Да и в сущности, где бы она всё разместила? Потому последний вечер в Египте девушка провела в библиотеке. Она бродила между полками и выбирала самые любимые и дорогие для себя книги, чтобы не утратить хотя бы эту небольшую частичку, напоминавшую ей об отце и прежней жизни. "Метаморфозы" были среди них. После того разговора с Фатьмой Айтач не могла себе найти места. Её так волновало, позволит ли Госпожа ей вступить в фонд, что думать о другом она просто не могла. В итоге, не выдержав, Айтач пыталась найти повод для встречи. И "Метаморфозы" подвернулись под руку как раз вовремя. Султанша решила, что поделившись книгой с Фатьмой, она сможет убить сразу двух зайцев: ещё раз встретиться с ней и поговорить с единомышленником о любимой работе Овидия. Внезапное столкновение с кем-то слишком резко вырвало Айтач с её счастливых мыслей. Девушка непременно упала бы, если бы чьи-то руки её не подхватили. Но удержать книгу ей всё же не удалось. "Метаморфозы" с глухим стуком завалились на мраморный пол, при этом раскрывшись почти посредине. — Осторожнее. — чей-то голос прозвучал раздраженно, что привело наконец Айтач в чувства. Девушка резко выпрямилась и отпрянула так, будто прикосновения чужого человека её обожгли. В непонимании уставившись на мужчину перед собой, Айтач на некоторое время засомневалась, стоит ли ей разразиться гневной триадой. Но незнакомец, кажется, её узнал и заметно удивился. Эта встреча выбила его из колеи. Какое-то время они стояли молча. У Айтач появилась возможность разглядеть мужчину. Он был достаточно высоким и крепким. Тёмные волосы, слегка загорелая кожа говорили о том, что он турок, а серые глаза завораживали. Черты его лица были резкими, а улыбка приятной. Но что-то в нем напоминало Айтач хищника. И это, определенно, отталкивало. — Аслы Гюмюшь Султан? — предположил незнакомец, прижмурив глаза. — Айтач Султан. — тут же исправила его девушка. — Её сестра. Мужчина ещё больше удивился, но этот факт, кажется, вызвал у него интерес. Айтач не понравилось то, как он бегал по ней взглядом, будто изучал. Девушка недовольно нахмурилась и, опомнившись, достаточно строго произнесла: — А с кем я имею дело? Незнакомец ухмыльнулся, довольно прижмуривая глаза. Но отвечать он не спешил. Взгляд мужчины упал на раскрытую на полу книгу. Наклонившись, он бережно поднял её. Сердце Айтач невольно замерло. Ей пришлось сцепить руки в замок, чтобы не выдать дрожь. Мужчина тем временем медленно выпрямился и лениво пролистал страницы. — Ихсан Паша. — наконец обронил он. — Вы, наверное, слышали обо мне. — Никогда. — отрезала Айтач, не слишком настроенная на дружескую беседу. Девушке он отнюдь не нравился. Во всех его движениях, манере говорить и прочем читалось высокомерие. Он был невероятно самовлюбленным. В этом Айтач даже не сомневалась. — Странно видеть в руках девушки Овидия. — внезапно произнес он, проводя мозолистой рукой по твердой обложке Айтач поджала губы, но ничего в ответ не сказала. Поскольку стояли они друг от друга достаточно близко, Султанша с легкостью дотянулась до своей книги и резко вырвала её с рук мужчины. Впрочем, Ихсан даже не сопротивлялся. Ему нравилось наблюдать за тем, как рыжеволосая со всех сил пыталась сдержать злость. В голове Ихсана тем временем уже начали крутиться достаточно интересные мысли. — Ихсан Паша? — Айтач услышала чей-то голос за спиной и испуганно обернулась. Ей пришлось поднять голову, чтобы рассмотреть лицо достаточно высокого мужчины. Твердый взгляд карих глаз, невозмутимый вид, немного неправильные черты лица, несколько маленьких шрамов на щеке. — Метин Паша. — разочарованно протянул Ихсан. Мужчине определенно не нравилось, что его развлечение прервали. Но всё же он вернул своему лицу сдержанное и даже отчасти строгое выражение и полностью перевел свое внимание на Пашу. — На Вашем месте я бы не утомлял Султаншу разговорами. — предупреждающе произнес Метин. Его тон нес в себе угрозу. Метину никогда не нравился Ихсан и то, как быстро он проскользнул в Совет Дивана. Мужчина нередко сравнивал его с опухолью в верхушке управления Османской Империей. Ихсан хоть и был умен, но не имел достаточно компетентности, чтобы решать важные государственные вопросы. Главным его козырем была хитрость, а не дипломатия. А этого было недостаточно. Напрямую высказать свое недовольство Метин не мог, ведь не имел никакого права осуждать решения Султана. Но окажись он сейчас в коридоре с Ихсаном один на один, он бы непременно использовал бы пару крепких фраз в его сторону. Присутствие Султанши заставляло выбирать выражения. — Я как раз собирался идти. — протянул Ихсан, улыбнувшись шире и переводя взгляд на Аслы. — Извините, если помешал, Госпожа. Паша с удовольствием остался бы подольше, но присутствие Метина определенно всё портило. Поклонившись Госпоже, Ихсан быстро зашагал прочь. Метин проследил за тем, как он скрывается за углом, а затем тяжело выдохнул. Его взгляд был всё таким же хмурым, но черты немного расслабились. Какое-то время он ещё гневно сверлил взглядом пустой коридор, раздумывая о том, что же могло крутиться в голове Ихсана. Метин был уверен, что Паша задумал что-то неладное, но что именно? Повернувшись наконец к Султанше, Паша почтительно поклонился. — Извините, Госпожа. Я не представился. — мужчина сделал паузу и выпрямился. — Метин Паша. Аслы наблюдала за ним немного испуганно, неосознанно прижимая книгу ближе к груди. Хоть Метин только что, считай, спас её, но она не видела в нем ничего дружелюбного. Просто долг. Желание сделать то, что от него требовалось. Гюмюшь почувствовала легкое головокружение. Во дворце отца ей было намного уютнее, нежели в Топ Капы. Там её знали и уважали. Да и люди были какими-то более искренними. Здесь же на каждом шагу поджидали новые сюрпризы. Неожиданные и нередко достаточно лицемерные. Как, например, Ихсан. — Аслы Гюмюшь Султан. — пробормотала в ответ девушка, хотя что-то ей подсказывало, что представляться смысла не было, ведь Паша и так её знал. — Я не в праве давать Вам советы. — голос Метина был спокойным и уверенным. Почему-то это напомнило Гюмюшь об отце. — Но держитесь от Ихсана Паши подальше. Он ещё тот прохвост. После этих слов Метин не стал дожидаться ответа. Кратко поклонившись, он направился далее по коридору так, будто только что вовсе не столкнулся с Ихсаном и Султаншей. Это спокойствие чем-то пугало Гюмюшь. Но всё же его слова твердо засели в её голове. От Ихсана вряд ли можно было ждать чего-то хорошего. *** — Мой львенок! Как ты подрос. — произносила Эке с особой любовью, играя с маленьким Рамилем. Султанзаде в свою очередь радостно смеялся и тянул к бабушке руки. Бирсен наблюдала за всем со снисходительной улыбкой, сидя немного в стороне на софе. Рамиль всегда был рад видеть Эке Гюленай. Бирсен не знала как, но её мать, не прилагая даже особых усилий, умудрялась успокаивать внука одним своим видом и звуком голоса. Возможно, мальчик просто скучал за ней. Из-за того, что Эке с Бирсен были не в очень хороших отношениях, они пытались друг с другом не встречаться лишний раз. Когда Гюленай хотела видеть внука, она присылала служанку. Тогда Бирсен давала Рамиля Сельви и строго приказывала Хатун ни на секунду не оставлять мальчика. Именно потому сегодняшний визит Эке оказался неожиданным. Конечно, Бирсен подозревала, что подобное исключение её мать сделала неспроста. Но Эке пока что молчала, а её дочь не хотела первой начинать разговор. Бирсен всё ещё злилась на мать из-за титула Валиде и терпела её присутствие только потому, что Султанзаде нужна была бабушка, которую он любил. — Ко мне тут дошли слухи, — внезапно начала Гюленай, усаживая Рамиля между собой и дочерью. Мальчик упрямо тянулся к своим игрушка и победно улыбнулся, когда наконец получил их. Теперь он с довольным видом сидел, забавляясь ими. — По гарему всегда ходят слухи. — ответила Бирсен достаточно колко, но Эке не среагировала, а лишь продолжила: — Поговаривают, у тебя недавно была Мерьем Джанан Султан. Бирсен на мгновение помрачнела. Или слухи расходятся слишком быстро, или её мать за ней следит. Но скрывать что-либо не стала. Отстранено взглянув на Сльеви, которая стояла вместе с другими служанками, Султанша пожала плечами. — Она хочет забрать титул Валиде. — Бирсен не хотела скрывать эту информацию. Да и ей незачем было это делать. Сейчас титул в руках Эке, потому это скорее её проблема. — Об этом я уже догадалась. — мрачно заметила Гюленай, вспоминая ссору в гареме. Отогнав от себя неприятные мысли, Госпожа погладила внука по головке. — Но мы этого не позволим. — "Мы"? — Бирсен удивленно вскинула брови, переводя взгляд на мать. Эке выглядела достаточно серьезной. От её былой радости не осталось и следа. Видимо, присутствие во дворце Мерьем Джанан беспокоило её намного больше, нежели она это показывала. Это наталкивало Бирсен на мысль о том, что, возможно, в этой истории она не одна собирается избавиться от рыжеволосой Династийки. — Мы. — повторила Гюленай, бросив на неё взгляд своих холодных голубых глаз. — Мерьем Джанан — наш общий враг, дорогая. Бирсен скривилась при слове "дорогая". Если раньше она воспринимала его нормально, то сейчас буквально ненавидела, когда оно слетало с уст её матери. Эке всегда прятала в этом слове желчь, высокомерие и желание польстить, чтобы добиться своей цели. — Общий враг ещё не делает нас друзьями. — сухо отрезала Бирсен, поднимаясь с софы. Её мать была умной женщиной, которая сумела не только выйти со Старого Дворца, но еще и вернуть себе былое могущество. Бирсен сомневалась в том, что ей действительно нужна помощь хоть кого-то из дочерей, но была уверенна, что это очередная ловушка. Бороться с матерью сейчас в планы Бирсен не входило. Да, она хотела вернуть себе титул Валиде, но это могло подождать. Всё таки в её двери недавно постучала Мерьем Джанан, а не Эке, и именно она угрожала и ей, и её семье. Обойдя мать, Бирсен взяла с софы Рамиля, который тут же захныкал, ведь его оторвали от игрушек. Быстро подозвав к себе Сельви, Султанша передала ей сына, попросив ту уложить мальчика спать. — Ты делаешь ошибку, недооценивая её. — голос Гюленай прозвучал достаточно холодно, но Бирсен никак на него не среагировала. Она поцеловала Рамиля в лоб и отправила Сельви в детскую. — Ты не знаешь её, настолько, как я. — продолжала дальше Эке. — Убрав со своего пути меня, она захочет и от вас избавится. Этого не избежать. — Валиде, достаточно. — Бирсен подняла вверх раскрытую ладонь. Она не знала, что точно произошло между её матерью и Мерьем Джанан в прошлом, но, определенно, ничего хорошего. Гюленай относилась к Госпоже с такой осторожностью, будто та была разъяренным диким зверем, которого не хочется дразнить ещё больше. Да и чего только стоил их разговор о титуле Хасеки Султан на свадьбе Амины. Бирсен, как и многие во дворце, прекрасно видели пропасть, которая разинула свою глубокую пасть прямо между ними. Но сказать что-то конкретное об этом никто не мог. Конечно, Эке не учитывала факт того, что Бирсен достаточно натерпелась от своей тети в детстве. Она прекрасно помнила, как Мерьем пыталась слепить из нее "истинную Госпожу". Это никак нельзя назвать счастливыми детскими деньками. Но Гюленай не замечала плохого обращения с Бирсен как тогда, так и сейчас. Эке всегда была эгоистичной. Бирсен с сожалением, но привыкла к этому. Потому Валиде и не учитывала сейчас, что её дочь может знать Эке намного лучше, чем кажется. — Вы ищете поддержку, но у меня вы её не найдете. — Бирсен резко развернулась к матери на каблуках, когда дверь за Сельви и Рамилем закрылась. — Даже если у меня не будет другого выхода, я всё равно не стану вас поддерживать. Эке нахмурила светлые брови, вцепившись взглядом в Бирсен. — Я надеялась, что ты будешь более благоразумной. — поднимаясь с софы, произнесла Эке, наклоняя светловолосую голову набок. — Но ты забываешь, что иметь мужа Великого Визиря — это ещё не всё. Сжав руки в кулаки, Валиде подошла ближе к дочери, пытаясь заглянуть ей в глаза, но Бирсен отвернулась. Тень улыбки промелькнула на лице Эке, но быстро скрылась. С одной стороны, только направляясь сюда, она уже подозревала, что Бирсен её даже слушать не станет. Но с другой, надеялась, что всё же ей удастся её как-то переубедить. Да, она имела определенную власть, но Бирсен тоже сохранила достаточно сил. Вместе они бы намного быстрее справились с нежелательной проблемой в лице Мерьем. — Ты ещё слишком молода, чтобы уметь глубоко заглядывать в суть. И мне действительно очень жаль. — Эке выпрямила спину. — Но послушай меня, Бирсен. Я ведь зла тебе никогда не желала. Я хочу мир. Закончить эту глупую вражду между нами. Подай мне руку — и я подам тебе свою в ответ. Дай своему разуму принять решение, а не сердцу. Пару мгновений Бирсен стояла молча, выслушивая мать до конца и выдерживая паузу. Эке, как обычно, отлично играла словами. Но девушка слишком хорошо выучила её, чтобы так просто всему поверить. Вздернув подбородок, Бирсен блеснула каре-зелеными глазами. Её темные каштановые локоны рассыпались волнами по плечам. Гюленай не смогла не заметить в них диадему, чьи мелкие камни ярко поблескивали. — Как раз-таки наоборот. — начала Бирсен. — Моё сердце хотело бы видеть рядом с собой мать. Добрую, всегда ласковую и заботливую. Такую, о которой я мечтала. А разум в ответ твердит, что ты пренебрегала мной всегда. Да что там мной? Даже Амину и Фатьму ты никогда не любила хоть на толику так, как любишь Мехмета. Потому, да, Валиде. Я воспользуюсь Вашим советом. — Бирсен пожала плечами. — Я послушаю разум и не помогу Вам. После этих слов Бирсен решительно двинулась к окну, всем своим видом показывая, что разговор продолжать не намерена. Госпожа была уверенна, что мать сейчас станет её уговаривать, что-то придумывать себе в оправдание... Она ведь всегда так делала, не желая признавать то, что слова её дочери — правда. Но вместо этого Эке лишь выдавила сухое: — Как хочешь. Это удивило Бирсен и она даже обернулась, но Гюленай уже уверенно зашагала к двери. Если дочь не хочет, то она всё сделает сама. Но пусть тогда Бирсен не жалуется на то, что за нее и её сестер Эке примется сразу, как только покончит с Мерьем. *** Дамир сидел на мягкой софе, тяжело раздумывая о чем-то. Его голова была наклонена немного вперёд, из-за чего темные локоны падали на глаза. Руки спокойно лежали на коленях, а сам он откинулся на спинку. Черты лица выражали полное спокойствие, в то время как по карим глазам невозможно было прочитать абсолютно ничего. Султанзаде по натуре своей был достаточно задумчивым и замкнутым. И сколько бы Айлын не пыталась влезть к нему в душу, Дамир не открывался. В целом в их браке давно появилась стена. Большая и неприступная. Айлын не могла отрицать, что Султанзаде всячески опекал и оберегал её, особенно когда она была беременна, но не более того. В его действиях читался лишь долг перед ней, как перед своей женой. Девушку это ранило, но она продолжала молчать, надеясь, что со временем сердце Дамира к ней растает. Всё таки их объединял, как минимум, сын. Он навсегда привязал их друг к другу. По крайней мере, Айлын надеялась на это, хотя возможность ссылки всё ещё угрожающе и нависала над ней. Но ведь Дамир не станет отбирать у Ферхата маму, правда? В этот вечер Айлын решила прийти к мужу. Она надеялась, что та холодность, которую он проявил по отношению к ней в саду, была следствием его взвинченных нервов. Всё таки Султанзаде очень беспокоился за здоровье и жизнь сына. Сейчас Дамир должен был уже остыть. Но парень снова не встретил её радушно. Он читал книгу, когда девушка вошла, и даже не оторвался от неё, когда Айлын к нему обратилась. Дамир разрешил ей остаться, но продолжал как-то растерянно листать страницы. В итоге Султанша сидела на тахте напротив него, сцепив руки в замок до побеления костяшек и лишь наблюдая. Султанзаде выдержал её взгляд пару долгих долгих минут, а затем закрыл книгу и о чем-то задумался. Айлын не хотела больше ждать. Поднявшись с тахты, она поправила легким движением своё темно-красное платье и медленно подошла к столику, на котором стояли угощения. Дамир всё ещё был недвижим. Айлын налила в чашу вина и, подхватив её, направилась к мужу. По дороге девушка натянула самую очаровательную улыбку, на которую только была способна. — Султанзаде, — пропела она, присаживаясь рядом, на край софы и протягивая ему чашу. Дамир будто очнулся от сна. Часто заморгав, он взглянул сначала на улыбающуюся Айлын, а затем на вино в её руках. Неуверенно взяв чашку, он пригубил немного и поставил остаток на стол. Девушка посчитала это хорошим знаком. По крайней мере, она теперь уверенна, что он её слышит и реагирует на нее. — Султанзаде, мне кажется, Вы устали. — Айлын говорила вкрадчиво, положив руку ему на плечо и слегка наклонившись вперёд. Девушка стремилась смотреть мужу прямо в глаза, но тот не спешил вновь обращать на неё внимание. — Как там Ферхат? — вместо ответа спросил он. Айлын еле удалось удержать на лице свою улыбку. — Неплохо, но устал с дороги. — девушка облизала пересохшие губы. — Сейчас спит. — И ты оставила его одного? — Дамир удивленно вскинул брови, наконец взглянув на Айлын. Девушка побледнела, неожиданно растерявшись и не зная, что ответить. — Ты должна быть на чеку. Хоть я и уверен, что здесь нам ничего не угрожает со стороны моего брата-Султана, но мать убеждает меня, что опасность исходит от Валиде Султан. Не знаю, правда ли это, но я хотел бы быть уверенным в том, что с моим сыном всё в порядке. — на одном духу выпалил Султанзаде, одарив жену немного раздраженным взглядом. Айлын потупила взор, чувствуя в каждом слове Дамира холод. — Султанзаде, — неуверенно начала она, — я понимаю Ваше беспокойство и боюсь за сына не меньше Вашего. Но не волнуйтесь. С Ферхатом осталась его няня — Эфсун. Вы же сами когда-то наняли именно её и доверяете ей. Что может случится, когда она с ним? Айлын прекрасно помнила те дни, когда Ферхат только-только появился на свет. Дамир был так рад, что сам лично набирал доверенную прислугу для присмотра за ним и узнавал у лекарей всё о его состоянии. Не жалея денег, он платил всем так много, чтобы у них и мысли не было о том, чтобы взять у кого-то подкуп или покинуть мальчика хоть на минуту. Эта сверх забота нравилась Айлын, ведь Султанзаде окружал внимание и её. Но с ней эта любовь и ласка длилась недолго. Как только она восстановилась после родов и мальчика передали кормилице, так как у Айлын не хватало молока, Дамир и вовсе будто позабыл о ней. Он продолжал носить с ребёнком так, будто тот был его самым ценным сокровищем мира, а в сторону его матери даже не смотрел. — Эфсун Хатун хорошо присматривает за нашим сыном, но и ты должна быть рядом. — вновь с укором бросил ей Дамир. — Ему нужна мама, а не няня. Алын до боли закусила губу, но всё же с трудом кивнула. Очевидно, Дамир видел в ней лишь мать своего ребенка. Не более того. Несколько долгих минут они сидели молча. Дамир вновь раскрыл свою книгу, а Айлын нервно теребила край своего платья. Но наконец Султанша всё же выдохнула и выпрямилась, надевая свою прежнюю улыбку. Как бы там ни было, а она в покоях своего мужа, потому надеялась на то, что хоть сегодня он проявит к ней долю тепла, как в их весну счастья. "Весной счастья" Айлын называла свои первые месяцы замужества, когда они с Дамиром проводили вместе очень много времени. Тогда он будто бы любил её. Девушка не хотела верить, что причиной его чувств тогда было давление со стороны Мерьем Джанан, которая хотела поскорее взять на руки их общего ребенка — и желательно мальчика. Этот малыш навсегда скрепил союз их семей. Но после того Султанзаде очень редко звал жену к себе. А Айлын тем временем мечтала подарить ему ещё не одного ребенка. Почему-то как раз в этот момент девушка вспомнила о небольшом гареме своего мужа. Конечно же, он не отказался от него, вступив с ней в брак. Айлын знала всех его наложниц. У неё были доверенные люди среди прислуги, потому она так же первой узнавала, какая Хатун и когда переступила порог его покоев. Но недавние новости значительно задели её. — Султанзаде, — она вновь обратилась к Дамиру, придвигаясь ближе и обнимая его со спины. Положив голову ему на плечо, Айлын закрыла глаза и тихо продолжила, прислушиваясь к еле слышному биению его сердца: — Я слышала Бирсен Султан подарила Вам наложницу. В тоне девушки, как бы она не пыталась это скрыть, прозвучала ревность. Айлын не могла с собой ничего поделать. Пусть ссоры в гареме она никогда и не устраивала, но мужа сильно ревновала к каждой девушке. Больше всего Султанша боялась когда-то узнать новость о том, что одна из них беременна, и почувствовать, как Дамир ещё больше от нее отдаляется. — Да. — достаточно спокойно подтвердил тем временем её слова Дамир. — Моя кузина лично выбрала её. Айлын почувствовала, как задыхается, но виду не подала. Поджав губы, девушка распахнула глаза и произнесла: — И что теперь? Она заменит Вам меня? Айлын вздрогнула, когда Дамир резко закрыл книгу и выпрямился. — К чему эти речи? — гневно бросил он через плечо и вскочил с софы. Его жена невольно отпрянула, вжавшись в мягкую спинку. Её карие глаза пылали непонятной смесью злости и жалости. Но Дамир не хотел обращать на это внимания. Он бросил книгу на небольшой столик. — Ты — мать моего ребенка. — парировал дальше Султанзаде. — Ты всегда будешь иметь особую роль в моей жизни, потому что ты важна Ферхату. На этом точка. Дамир одарил её разъяренным взглядом и направился на террасу, желая подышать свежим воздухом и хоть немного успокоиться. Более всего он не любил, когда Алтын начинала проявлять свою ревность. Она ведь знала на что шла, когда соглашалась выйти за него замуж. — Но я не Ваша возлюбленная. — в голосе Айлын появилась нотка обиды. Дамир на мгновение застыл у самой двери, крепко сжимая её ручки. Но обернуться так и не решился. Распахнув створки, он сразу вошел на террасу, чувствуя, как холодный ночной воздух ободряет. К счастью, Айлын за ним не пошла. Подойдя к парапету, Дамир устало положил на него руки и глубоко вдохнул. Ночь стояла тихая и спокойная. В небе сияла полна луна, а вокруг неё тускло блестели звёзды. Босфор где-то вдалеке шумел, а в городе практически не было зажженных огней. Все уже давно спали. Султанзаде почувствовал себя в этот момент неожиданно легко и прикрыл глаза от удовольствия. Тяжелые мысли начали постепенно покидать его голову. Дамир даже подумал о том, чтобы остаться здесь на всю ночь. Только он и бесконечная ночь, так сладко опьяняющая. Всхлипы, доносящееся откуда-то снизу, заставили Дамира резко открыть глаза и прислушаться. Ему хотелось бы, чтобы это была лишь его разыгравшаяся фантазия, но нет. Когда Дамир присмотрелся, то в мраке, разгоняемом лишь одиноким факелом, заметил Амину Махфирузе, стоявшую на террасе, расположенной пониже его. Девушка сложила на парапете руки и, уронив на них голову, горько плакала. Её светлые волосы были немного взъерошенными и золотистыми водопадами спадали с плеч на лицо, закрывая его. Эта картина удивила Дамира. Разве может Махфирузе, недавно заключившая никях, так горько плакать ночью? Она ведь должна чувствовать себя счастливой, не так ли? Поначалу Султанзаде хотел позвать сестру, но не решился. Она выглядела такой несчастной. Понаблюдав ещё несколько мгновений, он решил не вмешиваться и отошел от парапета, не желая привлекать её внимание. Махфирузе явно не хотела, чтобы кто-то видел её в таком состоянии, рас уж была сейчас на террасе.