Танец Ведьм // Witches' Dance

      

Османская Империя. Стамбул, Топ Капы, 1570 год

Дамир как-то безразлично помешивал ложкой рис в своей тарелке. В покоях витал сладковатый запах свежего лукума и малинового щербета, которые Мерьем Джанан так любила. Султанзаде уже привык к тому, что с самого детства ни один прием пищи без них не обходился. Но сегодня Дамира не интересовали ни изысканные блюда, от которых буквально ломился стол, ни цветущий вид матери, которая в последнее время казалась всё более чем-то обеспокоенной. И пусть у Мерьем это получалось отлично скрывать, но Дамир замечал намного больше, чем она предполагала. После смерти отца он остался единственным мужчиной в семье, потому чувствовал некую ответственность за троих самых дорогих в своей жизни женщин. Мерьем наблюдала за сыном немного издалека, откинувшись на спинку софы. Её рыжие волосы были уложены в замысловатую прическу из крупных локонов. В свете солнечных лучей они будто пылали алым. Ещё большего эффекта придавала массивная диадема с рубинами. У Мерьем всегда был отменный вкус. Никто даже не смел поддавать это сомнению. — Ты чем-то обеспокоен, мой лев. — наконец обронила Джанан. Дамир от неожиданности вздрогнул и выронил ложку. Она со стуком ударилась о тарелку. Взгляд его карих глаз метнулся к матери. — Что-то с Ферхатом? — на этот раз улыбка сползла с губ Султанши. В её тоне появились нотки беспокойства. Только какие-либо неприятности с сыном могли вывести Дамира из равновесия. — Неужели поездка всё же плохо на него повлияла? — Что? — Дамир, казалось, последние пару минут даже не слушал мать. — Ферхат? Нет-нет, с ним всё хорошо. Не волнуйтесь. — Что тогда? — Мерьем наклонилась немого вперёд, одаривая его настойчивым взглядом. Если дело не в Ферхате, то что тогда настолько беспокоит его? — В сущности ничего. — Султанзаде прикусил губу, чувствуя во рту стальной привкус крови. Ему хотелось бы уйти от вопроса, скрыть беспокойство, но мать знала его слишком хорошо. Улизнуть не удастся. — Вчера я вышел вечером на террасу... Подышать воздухом. И кое-что заметил. — Заметил? — Джанан вопросительно выгнула брови и хмыкнула, делая быстрый глоток щербета. Поняв, что дело не так уж серьезно, Госпожа вернулась в прежнюю расслабленную позу. Мерьем всегда считала, что превыше всего семья. Если в семье всё хорошо, то внешний мир пусть хоть сгорит дотла. Её это заботить не будет. — Я заметил Махфирузе. — Дамир поджал губы и глубоко вдохнул, будто каждое слово давалось ему с трудом. — Она плакала. — И что? — без промедления перебила его Мерьем, усмехнувшись. — У неё есть мать и муж. Пусть они разбираются в этом. — Думаю, в муже как раз и проблема. — произнес Султанзаде, недовольно нахмурив брови. Иногда его раздражала манера матери превращать серьезные вещи в шутку, если они были безразличны ей. Но сам он никак не мог игнорировать страдания сестры, пусть и двоюродной. Пусть Султанзаде пока и относился к своим родственникам достаточно нейтрально, но, судя по всему, Махфирузе была так же несчастна, как и он. Наверное, потому вчерашняя картина плачущей на террасе Амины всё никак не выходила с головы. Султанская семья казалась такой идеальной с виду. Ему ещё во время их пути в Топ Капы толковали о том, что Али и Амина будут счастливы вместе, что они сами захотели связать себя узами брака друг с другом. Дамиру описали настолько идиллическую картинку, что парень даже невольно в неё поверил. А что получается на самом деле? — Не вижу никакой проблемы. — тем временем твёрдо заявила Мерьем. — Может, они просто немного повздорили. Это нормально. Они только поженились. Не привыкли пока друг к другу. — Махфирузе никогда не говорит о своем муже. — настаивал на своем Дамир. — Она не появляется с ним в саду, не рассказывает ничего. Вы бы видели насколько грустный у нее вид, когда она думает, что никто на неё не смотрит. Мне кажется, Амина плакала не просто так. Джанан наклонила голову набок, с интересом наблюдая за сыном. Как же он походил на отца своим нездоровым рвением к всеобщей справедливости. Со своим желанием помочь всегда и всем. Временами это раздражало, но теперь натолкнуло её на некоторые мысли. Мерьем ухмыльнулась. Несчастье Амины могло сыграть ей на руку. Особенно, если оно способно превратить в пешку Али Джихангира. И, кажется, у неё уже появился план, как этой ситуацией воспользоваться. — Ты уже не маленький мальчик, Дамир, и понимаешь, что не все браки по расчету счастливые. — наконец ответила Джанан и изящно пожала плечами. — Так устроен мир. Но некоторые предпочитают не выносить сор из дому. Может, сейчас это ранит Амину Махфирузе, но поверь: пройдет пара-тройка лет и она забудет об этом, как о страшном сне, и смирится. У неё просто нету другого выхода. — Как и у меня. — слова слетели с уст Дамира быстрее, чем он смог их остановить, но они заставили Мерьем резко изменится в лице. Рыжеволосая Госпожа чувствовала себя так, будто ей дали пощечину. Её прекрасные черты исказила гримаса злости, а в чудесных зеленых глазах читалось непонимание. Она сжала чашу со щербетом в своих руках с такой силой, что костяшки побелели. В комбинации с её огненно-рыжими волосами вид был устрашающим. Но в ответ ни один мускул на лице Султанзаде не дрогнул. Он лишь немного приподнял подбородок. Поскольку его мать сидела на софе, а он сам расположился на подушке, трудно было избавиться от чувства её превосходства. К тому же лучи солнца, падая со спины, создавали впечатление ореола вокруг её головы. — Что ты... — не успела Мерьем начать свою фразу, как Дамир тут же её перебил: — Что я имею в виду? Можно подумать, что Вы не знаете, Валиде. Или не Вы толкнули меня на брак с Айлын? С первой встречной. — Айлын не первая встречная. — запротестовала рыжеволосая, попытавшись примирительно улыбнуться, но злость всё никак не покидала её черты. Раньше Дамир никогда не высказывал ей подобное столь прямо. Лишь в самом начале у них было несколько неприятных бесед на эту тему, но с того времени Султанзаде замолчал. — Ну да, конечно. — Дамир иронически ухмыльнулся. — Я же совсем забыл. Вы выбирали её специально очень долго. Наиболее выгодную партию для меня. — Всё это...— вновь предприняла попытку оправдаться Мерьем, но Дамир её перебил ещё раз, желая закончить свою мысль: — Всё это ради блага семьи. Я знаю. Вы постоянно это повторяете. Вот только можно ли зваться семьей и при этом рассматривать своих детей лишь как разменные монеты? — Дамир! — Джанан пришлось повысить голос, чтобы наконец заставить сына остановиться. Его слова больно резали слух Султанши, так как она понимала, что он прав, но отчаянно игнорировала этот факт. Женщина пыталась возвести свою семью к высотам. А для этого нужны жертвы. Она свою тоже когда-то принесла. — Неужели ты сравниваешь себя с Аминой? — Мерьем напряглась всем тело и наклонилась вперёд, пытаясь заглянуть в глаза сыну. Но Дамир не двигался с места. Он будто застыл, при этом стойко выдерживая взгляд матери. Его карие глаза были, как обычно, холодны и бесстрастны. — Мы оба страдаем от амбиций наших матерей. — выпалил Султанзаде на одном дыхании, но всё так же спокойно. Ошарашенная Мерьем, закипая яростью, ответить так и не успела. В двери кто-то настойчиво постучал. Всего мгновение -- и в покои забежала невысокая темноволосая служанка. Низко поклонившись Султанше и Султанзаде, она быстро пролепетала: — Госпожа, к Вам пришел Ихсан Паша. Просит принять его. Мерьем понадобилась пара долгих секунд, чтобы хоть немного прийти в себя. Выпрямившись и натянув привычную маску учтивости, рыжеволосая чуть заметно улыбнулась. — Шахисте, скажи, что я сейчас немного занята. Пусть придет позже. — тон Джанан звучал ровно и твёрдо. Хоть Госпоже и было невероятно интересно, с чем же к ней пожаловал Паша, но заявление сына казалось сейчас куда более важным. — Нет, Шахисте. — внезапно обратился к ней Дамир, когда Хатун уже засеменила к двери. Невольно темноволосая рабыня остановилась, вопросительно поглядывая на господ. Признаться честно, она служила у Мерьем Джанан уже давно, но никогда не видела её настолько озадаченной. Это выглядело странно, но девушка предпочла на всякий случай всё же не испытывать судьбу и не задавать глупых вопросов. — Я всё равно уже собирался уходить. — продолжал тем временем Султанзаде, поднимаясь с подушки и при этом не сводя взгляд с матери. — Так что пусть Ихсан Паша заходит и говорит с моей Валиде сколько ему угодно. Сразу после этих слов молодой человек склонил голову в знак почтения матери и, круто развернувшись, направился к выходу. Мерьем почувствовала, как внутри неё закипает ярость, но виду не подала. Женщина провела взглядом Султанзаде, а затем, будто ни в чём не бывало, вновь обратилась к Шахисте: — Пусть Паша зайдет. Пока служанка выполняла приказ, Мерьем попыталась принять как можно более безмятежный вид. И вот, когда Ихсан вошел, она уже сияла привычным дружелюбием и счастьем, попивая свой щербет. Как бы она сейчас не злилась на сына, но показывать посторонним то, что в их семье были проблемы, не собиралась. Слабые звенья стоит прятать от лишних глаз. — Госпожа, Ваша красота затмевает само солнце. — вместо приветствия выпалил Ихсан, низко кланяясь. Он уже успел разузнать о том, что Джанан очень любит лесть, и теперь нагло этим пользовался. — Очень надеюсь, что Ваши слова искренни, Паша. — осторожно, но всё же со смущенной улыбкой бросила женщина. Ихсан даже не сомневался в том, что Султанша уже успела навести справки обо всех членах Дивана, потому он намеревался проявлять пока осторожность по отношению к ней. Всё таки Госпожа могла и возвысить его, и растоптать. Ни то, ни другое не составит ей особого труда. — Присаживайтесь к столу, Паша. — гостеприимно обратилась к нему Мерьем. — Я прикажу Шахисте принести для Вас чистые столовые приборы. — О, Вы очень щедры, Госпожа, но я не за этим пришел. — Ихсан учтиво склонил голову и сделал несколько шагов в сторону Джанан. Рыжеволосая с интересом окинула его взглядом и поставила на столик свою чашу со щербетом. В её зеленых глазах читался интерес и... доля насмешки. Не будь Паша так привычен к подобному отношению к себе, непременно обиделся бы. — Конечно. Вряд ли ради этого Вы рисковали бы соваться в женскую часть дворца. Вас хоть никто не заметил? — Мерьем начинала медленно сбрасывать своё дружелюбие. Без привычной приторной улыбки её черты выглядели более острыми. "Ну точно лиса", — промелькнуло в мыслях Ихсана. — Я был предельно осторожен. — Паша сложил руки за спину и попытался скопировать ухмылку Джанан, чем вызвал у неё легкое смятение. — Поверьте, мне ещё важно иметь голову на плечах. Мягких смех Мерьем разлетелся по покоям, будто разряжая общую напряженную ситуацию. На мгновение Ихсану даже удалось выдохнуть с облегчением. — Забавно, Паша. — наконец произнесла Мерьем. — Человек, которому дорога его голова, не станет добровольно лезть в Совет Дивана. Да ещё и таким способом, как это сделали Вы. Ихсан ухмыльнулся в ответ. Очевидно, за словом Джанан в карман не лезла. Да и многое уже успела узнать о тонкостях жизни в Топ Капы. Паша чувствовал себя, стоявшим на лезвии ножа, но тем не менее, продолжал: — Иногда стоит рисковать даже головой, Госпожа. Мерьем хмыкнула в ответ и отвела взгляд к окну. Ихсан воспринял это, как знак того, что Госпожа наконец готова его выслушать. Потому тянуть Паша не решился. Вздернув подбородок и уперев взгляд свои серых глаз в Джанан, без каких-либо сомнений он заявил: — Я пришел просить руку Вашей старшей дочери. Улыбка застыла на устах Мерьем, будто вырезанная скульптором на статуе. Пару мгновений Султанша продолжала смотреть в окно, а затем медленно повернула рыжеволосую голову к Ихсану. Её зелёные глаза буквально пылали гневом. И Ихсану стало даже не по себе, но отступать он не собирался. Слово не воробей. — Очевидно, Вам не так уж ценна голова, рас уж Вы пришли ко мне с этой просьбой. — тон Джанан выдавал раздражение. — Если же Вы вздумали шутить со мной... — Помилуйте, Госпожа, какие шутки? — Ихсан наиграно ужаснулся и, положив руку на сердце, продолжил: — С Вашего позволения я бы хотел объясниться. Поверьте: то, что я сейчас скажу, Вас заинтересует. Пару секунд Мерьем измеряла его презрительным взглядом. Затем её губы слегка дрогнули, будто в попытке улыбнуться, и она махнула рукой в знак того, что дает Ихсану шанс. Паша невольно выдохнул. Признаться честно, он не думал, будет ли у него возможность оправдаться. Но нужный эффект был произведен — Ихсан прервал её привычное спокойствие и жизнерадостность. Женщина смотрела на него немного мрачно, но всё ещё с ощутимым величием и гордостью. — Госпожа, я ни за что не хочу оскорбить Вас или Айтач Султан. Да и не смею. Я многое слышал о Вас и уверен, что Вы многое слышали обо мне, но предлагаю отбросить людскую молву. В ней всегда есть доля домысла. — Ихсан говорил легко и плавно, что тем не менее не позволило Мерьем расслабиться. — Я хочу предложить Вам сделку на выгодных для Вас условиях. — Дайте угадаю. — перебила его Джанан и наигранно задумалась. — Вы хотите взять в жены мою дочь и тем самым получить поддержку в обмен на свою верность. Я права? — Абсолютно, Госпожа. — не стал юлить Ихсан и склонил голову в знак своего почтения. Его план был слишком прост. Он даже не сомневался, что Мерьем обо всем легко догадается. Джанан тем временем неспешно поднялась с софы. Шурша складками своего красного платья, она медленно подошла к Ихсану, пытаясь не сводить с него своего завораживающего взгляда зеленых глаз. Мерьем чувствовала во всей этой истории подвох, но пока не могла понять, где именно он кроется. — Почему именно Айтач? Почему Вы выбрали мою сторону? — Джанан сцепила руки в замок и вздернула подборок, наблюдая за тем, как медленно Ихсан поднимает голову и заглядывает в её глаза. Что-то было в этом мужчине, что заставляло Султаншу внутренне дрожать при его виде. Всё нутро Мерьем кричало о том, что он — опасность, и стоит бежать так быстро, как она только может. — Всё просто, Госпожа. Я вижу в Вас силу. — снова лесть, но не ложь, заставившая Ихсана изогнуть губы в усмешке. — О Вашей войне с Эке Гюленай Султан знают все. Рано или поздно мне придется принять чью-либо сторону. А я хочу, чтобы это была сторона победителя. — Вы так уверенны в моей победе? — в голосе Джанан сквозило самодовольство. — Не лучше было бы сделать ставку на Валиде Султан? Она к Падишаху ближе. Ихсан в ответ пожал плечами, из-за чего мелкие драгоценные камни на его темно-коричневом кафтане заблестели в свете солнечных лучей. Невольно Мерьем отвлеклась на эту мелкую деталь. — Всё это относительно, Госпожа. Недавно мы величали титулом "Валиде" Бирсен Султан, а сегодня обращаемся так к Эке Гюленай Султан. Всё в этом мире изменчиво. Особенно людские чувства. А ещё больше чувства Падишаха, который сомневается даже в собственной тени. — Ихсан замолчал, всё ещё не прерывая зрительный контакт с Госпожой. — А почему Айтач, а не Аслы Гюмюшь? Обычно, моя младшая дочь вызывает больший интерес у мужчин. — Мерьем не отступала. Неожиданное предложение хоть и показалось ей заманчивым, но так легко соглашаться на него она отказывалась. Для начала стоило прощупать почву, иначе серьезных последствий не избежать им всем. — Ну, скажем так, — Ихсан ухмыльнулся, — с Айтач Султан мы больше подходим друг другу по характеру. — Вы тоже упрям и своеволен? — Мерьем игриво вздернула бровь. Ихсан почему-то начал казаться ей немного смешным. — И невероятно строптив. — Паша поджал губы, наигранно изображая раскаяние. — Но для Вас я готов сделать исключение. — Не играйте со мной в игры, Паша. — Мерьем покачала рыжеволосой головой, всё так же ухмыляясь. Развернувшись на каблуках, она подобрала подол платья и вновь подошла к софе. Вмиг Госпожа почему-то почувствовала себя невероятно уставшей. И откуда только на её голову свалился Ихсан? А главное — каковы его мотивы? — Я планировала выдать Айтач замуж за Великого Визиря. — стоя спиной к Ихсану, Джанан более не видела смысла улыбаться. — И Вы же понимаете, что я говорю сейчас не о Боране Паше. — Понимаю. — Ихсан, казалось, только и ждал этот разговор. — Вскоре я получу этот титул. Мерьем не смогла скрыть своего удивления и обернулась к нему. — Как? — только и молвила она. Ихсан выдержал долгую паузу, наслаждаясь смятением Султанши. Казалось, он подсадил Джанан на крючок. — Главное — пообещайте подумать о моём предложении, Госпожа. Большего я не прошу. *** Множество драгоценных камней было разбросано на столе. Различные немногочисленные инструменты лежали отдельно на бархатном кусочке ткани, из-за чего выглядели немного нелепо. В центре стола расположилась золотая оправа, отдаленно походившая на какое-то незаконченное, но достаточно массивное украшение. Но всё было в таком беспорядке, что разобраться хоть немного казалось невозможной задачей. И над всем этим парили мозолистые руки Султана. Он был настолько сосредоточенным, что даже не заметил, как проснулась Мехрангиз. По правде говоря, Мехмет никогда не был особо хорош в ювелирном деле. Не один раз в детстве он наблюдал за тем, как работал его отец. Удивительно, но как только в руки Султану Ахмеду попадали драгоценные камни, он сам весь менялся. Становился более спокойным и умиротворенным. Его глаза тогда блестели азартом, а движения были настолько плавными, что маленький Мехмет всерьез думал о том, что его отец был создан именно для этого, что роль Султана ему досталась по какой-то ошибке. А какими счастливыми были фаворитки, которым посчастливилось получить в подарок результаты трудов Падишаха! Даже его мать, у которой нередко с отцом возникали непонятные ещё тогда для маленького Шехзаде ссоры, всегда с благодарностью принимала эти украшения, а по вечерам хвасталась ими перед Ёзге Хатун. К сожалению, этот талант Мехмету не передался. Он мог сделать что-то действительно красивое, но ему приходилось для этого тратить слишком много сил и времени. Потому рыжеволосый Султан и предпочитал при необходимости просто покупать уже готовые украшения у ювелиров. Но теперь, когда в его сердце вновь загорелась надежда благодаря радостной новости о беременности Мехрангиз, он решил действительно постараться. Несколько недель Султан потратил на чертёж, который теперь лежал по правую руку от него. Задумка была довольно простой: основа диадемы должна была состоять из золота. Далее в центре каркаса располагался большой камень горного хрусталя овальной формы, обложенный вокруг мелкими алмазами. От него полукруглыми лучами отходили аквамарины. Оба конца диадемы заканчивались формой улитки. — Как красиво. — мягкий голос Мехрангиз вывел Султана с раздумий. Он впервые за утро поднял глаза от своей работы и улыбнулся. — Доброе утро. — протянул он в ответ. Мехрангиз всё ещё казалась сонной. Её русые волосы были спутаны, но, как всегда, волнами спадали на хрупкие плечи. Поскольку девушка наспех натянула своё тёмно-зеленое шелковое платье, оно выглядело немного измятым и сидело не по фигуре из-за не тугой шнуровки. Мехмету почему-то вспомнилось, как вечером Асия поделилась с ним своим небольшим страхом: она очень не хотела после родов располнеть, ведь это, наверняка, оттолкнет Султана. Но он тогда лишь засмеялся. Если она подарит ему Шехзаде, ему будет абсолютно всё равно, такая ли она, как прежде, или нет. Это в какой-то мере подбодрило Мехрангиз. И в итоге остаток вечера девушка была чрезвычайно улыбчивой и весёлой. Поймав её заинтересованный взгляд карих глаз, направленный на немного кривоватый чертёж на столе, Султан уверенно передвинул его к девушке ближе. Мехрангиз невольно покраснела, будто ребёнок, пойманный на какой-то шалости. Но Мехмет поспешил встать. Оказавшись у фаворитки за спиной, он приобнял её за плечи. Асия невольно вздрогнула от прикосновения, но еле заметно улыбнулась. Мехмет негромко заговорил: — Знаешь, для чего я делаю эту диадему? Вернее, для кого? Мехрангиз задумчиво поджала губы. Подняв со стола чертёж, она начала внимательно всматриваться в тонкие линии, выведенные, очевидно, графитовым карандашом. Многочисленные значки, которыми пестрил лист, ни о чём не говорили Асие, потому она смутно понимала, что из этого всего выйдет. — Это диадема для одной из Ваших сестёр? — невинный вопрос рассмешил Султана. По крайней мере, Мехрангиз почувствовала, как задрожала его грудь. Достаточно легко он повернул её к себе лицом. Из-за разницы в росте, Асие пришлось немного выше поднять голову. С этим странным любопытным блеском в глазах и прижатым к груди листом бумаги она вновь напомнила ему ребёнка. Мехмет не знал её историю, то, как она сюда попала, что пережила. В наложницах его это в последнее время вообще не интересовало. Какая разница, с какой она страны, каким языком привыкла разговаривать, где её семья? После попадания в гарем, именно Топ Капы стал её домом. Важно лишь то, что происходит сейчас. Остальное — просто шум. Именно потому Султан первым делом, узнав о её беременности, решил дать ей новое имя. Ведь новое имя — это перерождение. Отныне она стала частью Династии. Частью его семьи. И пока у неё будет этот ребёнок, никто не сможет этого изменить. А значит, что она никогда более и не сможет вернуться к прежней родне. — Я хочу подарить эту диадему матери моего первенца. — Мехмет высвободил чертёж с её тонких пальцев и безразлично бросил его на стол. — И я очень надеюсь, что ею станешь именно ты. Султан прекрасно видел, что эти слова делали Асию одновременно и невероятно счастливой, и несчастной. Она чувствовала страх. И это было нормально. Гарем никак не подходит на роль места, где можно спокойно родить и воспитать ребёнка. Найдутся те, кто захочет ему навредить. Но Мехмет пообещал ей прошлой ночью, поклялся в том, что ни за что не даст это дитя в обиду, если оно окажется мальчиком. А вместе с маленьким Шехзаде будет защищена и Асия. Только она должна оставаться верной ему и беспокоится лишь о малыше, не влезая во все эти интриги и скандалы. — Я не дам тебя в обиду. Обещаю. — прошептал он ей снова и, чуть наклонившись, поцеловал. Мехрангиз ответила на его поцелуй и в ответ обвила руками шею, прижимаясь ближе. Как бы там ни было, а у неё теперь нету пути назад. *** Двери кабинета Али распахнулись без стука, что заставило Пашу привстать со своего места и нахмурить брови. Но злость довольно быстро сменилась удивлением, когда на пороге появилась Мерьем Джанан Султан собственной персоной. Женщина была облачена в белоснежное платье с прозрачными рукавами, поверх которого был накинут тёмно-синий кафтан. Её рыжие волосы были распущены и почти полностью скрыты под платком. На голове красовалась корона, а на шее можно было разглядеть массивное ожерелье с жемчугом. Остальные украшения Али разглядеть не удалось. Он поспешно поклонился и уже хотел было что-то сказать, но Мерьем его опередила: — Приветствую Вас, Паша. Из её тона было вполне понятно, что обращение к Джихангиру на "Вы" дается Султанше с трудом. Ну, конечно. Она ведь тоже помнила его ещё незначительным мальчиком-слугой. Но это ничуть не задевало Али. Он уже давно привык к тому, что его упрекают происхождением на каждом шагу. Медленно выпрямившись, Паша кивнул в ответ Госпоже и сложил руки в замок перед собой. Джанан, как всегда, раздражающе улыбалась, будто её жизнь была одним сплошным праздником. Впрочем, Джихангир ещё не был толком знаком с Султаншей и знал о ней лишь слухи, которые расползались по гарему с чрезвычайно скоростью. Решив с ходу не портить с ней отношения, Али почтительно спросил: — Я могу Вам чем-нибудь помочь, Госпожа? Но в ответ Мерьем лишь шире улыбнулась. Бросив быстрый взгляд зеленых глаз на двери, будто пытаясь убедится в том, что их не подслушивают, Госпожа подошла к Али ближе. В солнечных лучах его волосы казались ещё более светлыми, а серые глаза немного затемненными, будто затянутыми дымкой. Золотые и серебряные нити, переплетающиеся на его чёрном кафтане, поблескивали, придавая всему образу некой загадочности. Джанан невольно отметила, что он был красив, даже несмотря на легкую усталость, залегшую на лице. — Иначе меня бы здесь не было. — вкрадчиво произнесла Госпожа и остановилась прямо напротив. Али напрягся всем телом, но с места не сдвинулся. Ему были пока непонятны намерения Госпожи, потому он решил не предпринимать что-либо. — Знаешь, поговаривают, что твоя жена ночами льет слёзы. — рыжеволосая вцепилась взглядом в Джихангира, но тот даже не дрогнул при этих словах, хоть и был сильно удивлён. После секундной паузы он пожал плечами и почти равнодушно ответил: — Люди многое говорят, Госпожа. Не стоит всему верить. Мерьем понимающе кивнула и театрально выдохнула. — Что же, значит мне не стоит верить своему родному сыну? Джанан попала в яблочко. В глазах Али отчётливо проскользнул страх. Джихангир сильнее сжал челюсть и как-то странно замешкался. Мерьем воспользовалась моментом. Неспешно направляясь к самому окну и оставляя Али позади, она продолжала: — Да и не все слуги умеют держать язык за зубами, если им хорошо заплатить. Потому всего за каких-то пару часов я так же узнала, что ты ещё даже не притронулся к своей жене, а Эке Гюленай уже так отчаянно ждёт внуков. Да и Султан глубоко убежден, что его дорогая сестра счастлива. Пока Мерьем говорила, как-то слишком резко перейдя на "ты", Джихангир чувствовал нарастающую внутри ненависть. Он видел Мерьем в первый раз, а она уже стремилась унизить его и использовать в каких-то своих целях. Ведь весь этот разговор она завела, наверняка, с какой-то целью. Но пока он не сопротивлялся. Обессиленно опустив руки и сжав их в кулаки, Джихангир просто слушал. Если раньше он мог рассчитывать на поддержку Султана, то теперь не был уверен в его дружеских чувствах. Мехмет отдалился от него, Фатьма разорвала все отношения, а это было единственных два человека, которым Али доверял. Он остался один в сопротивлении Амине, Эке Гюленай, всему Совету Дивана, а теперь ещё и Мерьем Джанан Султан, кажется. Как же он устал от всего этого. — А что будет, если я расскажу об этом, например... — Мерьем наигранно приставила палец к губам, делая задумчивый вид, — например, Султану? Интересно, он обрадуется, услышав о состоянии сестры? — Как Вы это докажите? — тут же холодно бросил Али, повернувшись к ней. Теперь напротив солнца стояла Мерьем, и её тень почти полностью накрывала Джихангира. Создавалось впечатление, будто таким образом она пыталась показать своё превосходство. Услышав вопрос Паши, женщина наклонила голову слегка набок и тихо засмеялась. В её глазах он оставался всё тем же наивным Али, каким она его запомнила в роли шестилетнего мальчика-слуги. Тогда Джанан часто задавалась вопросом, зачем её брат — Султан Ахмед, разрешил этому рабу ошиваться возле своего сына — будущего Династии. Правда, теперь он стал уже Пашей. И, если честно, направляясь к нему сегодня, она даже поймала себя на мысли, что Али, возможно, не так уж глуп, рас уж умудрился женить на себе Султаншу и пригреть место в Совете Дивана. Но стоя перед ним теперь, Джанан поняла, что он всё тот же напуганный мальчик, который упрямо пытается найти своё место под Солнцем. Обвести его вокруг пальца будет проще простого. — Я — Султанша, Али, которой, к тому же, доверяет наш Повелитель. Этого достаточно. — Мерьем сложила руки в замочек перед собой и ухмыльнулась. — Кроте того, если заплатить слугам немного больше, то они расскажут Султану то же, что и мне. Да и Амина, наверняка, с удовольствием от тебя избавится. Джихангир поджал губы. Другого ответа он и не ожидал. Если ты родился членом Династии, с первых лет жизни твой голос громче чьего-либо другого. Али знал, что Султанша говорит серьезно. И она действительно может обо всем рассказать. И если раньше он мог предугадать реакцию Мехмета, то теперь, после того, как Султан изменился со времен того странного отравления, это казалось невыполнимой задачей. Вполне ведь возможно, что и Махфирузе так резко согласилась на свадьбу только потому, что знала, как просто потом будет убрать Джихангира, когда он окажется под её колпаком. Парень действительно чувствовал себя в последнее время мышью, которая отчаянно пытается выбраться с мышеловки, но ещё больше захлопывает её на собственной шее. — И что Вам от меня нужно? — процедил Джихангир сквозь стиснутые зубы. — Наконец-то ты начинаешь задавать разумные вопросы. — довольно бросила она. Вновь вернувшись на середину покоев, женщина повернулась лицом к недвижимому Джихангиру, чей взгляд был устремлен на окно. Он будто вмиг потерял всякий интерес к происходящему. Впрочем, Джанан было абсолютно на это плевать. Блеснув зелёными глазами, она сложила руки в замочек и всё с той же милой улыбкой, заявила: — Ты должен помочь мне сместить Борана Пашу с должности Великого Визиря. Вот и всё. Лицо Али исказило удивление. Он медленно повернул к ней голову, казалось, не веря ни своим глазами, ни ушам. А Мерьем просто светилась от счастья, будто только что одна из её самых заветных мечт сбылась. — Ч-что? — запинаясь, переспросил Джихангир. Ему всё это казалось бессмысленным. Джанан была достаточно могущественной Госпожой. Под её властью уже находилось несколько Пашей, хотя она пробыла во дворце всего ничего, и она хочет, чтобы Джихангир ей помог? — Выбора у тебя нету. И права задавать много вопросов — тоже. — отрезала Джанан, порядком раздраженная тем, что этот разговор затянулся. — Или ты принимаешь мои условия, и никто ни о чём не узнает, или заранее готовь предсмертную речь для Султана. Выбор за тобой. В следующее же мгновение Мерьем круто развернулась на каблуках и зашагала к выходу с покоев, шурша юбками своего платья. Всем своим видом она показывала, что разговор окончен. — Вы даете мне время на размышления? — Али еле удалось скрыть насмешку в своём тоне. Такое чувство, будто она действительно думает, что дала ему выбор. — Да. — не оборачиваясь бросила Мерьем через плечо. — Сегодня я великодушна. Сразу после этого она постучала и покинула покои, как только двери перед ней открылись. Уставший Джихангир завалился на стул, чувствуя, как внутри всё содрогается. Только что ему в очередной раз выставили требования, угрожая отобрать жизнь, если он их не выполнит. Сколько ещё ему придется убегать от смерти, лгать и выпутываться? Ведь так никогда не продолжается вечно. Оставшись абсолютно одиноким, он чувствовал это как никогда остро, потому невольно запустил в карман кафтана руку и вытащил гребень с ониксом, принадлежавший Фатьме. И что ему теперь делать? Положив украшение на стол, Джихангир устало зарылся руками в светлые волосы. Помочь Мерьем означает позволить ей управлять собой и в дальнейшем. Да и неизвестно ещё, как повернётся вся эта ситуация с Аминой. Может, Махфирузе когда-то и сама всё расскажет, таким образом положив конец. А смещение Борана? Кому, кроме Джанан, это выгодно? Теперь, когда Али всё больше отдаляется от Султана, Боран — единственный, кто в силах хоть как-то повлиять на Султана и удержать Империю. Если его не станет, всё рухнет. Ему нужно придумать план. Срочно. В покои постучали, Джихангир испуганно выпрямился и, схватив со стола гребень, спрятал его в карман. Конечно, на украшении совсем не написано, что оно принадлежит Фатьме, но лишняя осторожность сейчас не помешает. Всего через пару мгновении к покои вошел знакомый ага и сообщил Али, что того зовёт Первый Визирь, то есть Метин Паша, уладить некоторые государственные дела, связанные с документами. Джихангир устало кивнул в ответ и сказал, что скоро придет. Когда слуга покинул покои так же тихо, как и вошел, Али как-то измученно потёр переносицу. В любом случае, выходить с игры сейчас он не собирался как минимум потому, что не мог бросить ни Султана — своего запутавшегося лучшего друга, ни Фатьму, пусть даже она и отказалась от него. Он любил их. А если любят, то так просто не отступают. *** Уставший, измотанный, с сонными глазами к своим общим с Бирсен покоям шел Боран. Его походка была твёрдой и достаточно тяжелой. Руки, как обычно, сложены за спиной. Со всех оставшихся сил Паша пытался придерживаться привычного серьезного вида, но с каждой секундой это казалось всё более бессмысленным. В столь поздний час коридоры были наполнены лишь редкими слугами, которые всё ещё выполняли какие-то приказы или, пользуясь возможностью, решали собственные проблемы. Им было сейчас не до Великого Визиря. Встречая его, они просто кланялись и даже не поднимали глаз. Хатун и аги, очевидно, были такими же измотанными, как и сам Боран. Но в отличии от них, Паша уже достиг своего места назначения. Двое аг, дежуривших в эту ночь у двери, низко склонились перед своим Господином. Боран быстро кивнул им в знак приветствия и велел открыть двери. Слуги выполнили приказ, как можно более аккуратно и тихо, ведь внутри спали Госпожа и маленький Султанзаде. Боран заметил их сразу, как вошел. Бирсен, как и всегда, не захотела оставлять Рамиля на ночь в детской. И сейчас колыбель их сына стояла у изголовья. За полупрозрачной тканью, коей была накрыта кроватка, трудно было разглядеть малыша. Да и Боран не хотел его сейчас беспокоить. Бирсен лежала на спине. Её каштановые волосы разметались по подушке, а голова была повернута к колыбели. Правая рука Госпожи покоилась на животе, а левая была опущена с кровати, кончиками пальцев касаясь к краю кроватки сына. На лице Бирсен застыло умиротворение. Темные ресницы давали лёгкую тень на щеки. Её грудь размеренно поднималась и опускалась в такт дыханию. Казалось, любой, даже самый тихий звук мог разрушить эту идиллию, освещенную слабым отблеском луны, который упрямо пробивался сквозь не до конца задёрнутые шторы. Боран не смог сдержать улыбку. Как же он любил этих двух самых дорогих для себя людей. Тихо подойдя к кровати, мужчина чуть наклонился к супруге, всматриваясь в её мягкие черты. Протянув руку, он провел по её щеке тыльной стороной ладони, оставляя еле уловимое прикосновение. После этого Паша сел на самый край ложа, пытаясь ни в коем случае не нарушить хрупкий сон Султанши. После появления на свет Рамиля, Бирсен стала просыпаться от каждого шороха и первым делом бросаться к маленькому Султанзаде. Не проснулся ли он? Не случилось ли что? Не плачет? Боран замечал каждое такое пробуждение. Даже сквозь сон, вызванный тягучей усталостью, он чувствовал, как Бирсен возле него начинает вдруг ворочаться или резко садится на постели, чаще всего чтобы просто убедится, что Рамиль спокойно посапывает. Хотя раньше, когда Султанзаде был меньше, он часто беспокоил своих родителей по ночам. Это выматывало. От Борана не укрылось, что его жена устает, но никогда в этом не признается. Она была счастлива. Безмерно и по-настоящему. Даже такие изматывающие хлопоты вызывали на её лице искреннюю улыбку. И, наверное, это мужчине больше всего и нравилось. Бирсен была чудесной матерью. Конечно, они всё равно часто вспоминали свою Самиру. Дорогую дочурку, погибшую несколько лет тому назад. Это одна из тех ран, которые не заживают никогда. Но теперь эти воспоминания немного потускнели. Да и Бирсен перестала так сильно во всем винить себя. Она была занята Рамилем. Это давало ей силы и, казалось, позволяло пережить абсолютно всё, лишь бы сынишка был рядом. Боран тоже был рад. Конечно, он не мог проводить со своей семьей много времени, хотя ему очень хотелось бы. Но мужчина знал, что у него есть тихая гавань, куда он может и должен возвращаться. Здесь его ждёт любящая жена и сын — его продолжение, его кровь, его наследник. Он дарил своему отцу силы и веру. Веру в то, что всё обязательно наладится, что впереди ждёт всё только самое лучшее. Боран иногда даже ловил себя на том, что представлял, как учит уже подросшего Рамиля управляться с оружием, как играет с ним в шахматы или катается на лошадях. Бирсен заворочалась во сне. Боран невольно замер. Не стал ли он часом причиной её пробуждения? Но жена лишь перевернулась на бок и вновь затихла. Теперь Луна своими лучами пыталась посеребрить её тёмные локоны. В этот момент мужчине почему-то вспомнился их недавний разговор. Бирсен будто невзначай упомянула о том, что перед походом им не мешало бы отдохнуть в Охотничьем Домике. Втроём. Но то, как загорелись её глаза при этом, красноречиво указывало на то, что для Госпожи это была маленькая мечта. А долг Борана как мужа и просто любящего человека — исполнять мечты супруги. Да и им не мешало бы побыть наедине и наконец-то отдохнуть от этого душного дворца. Боран тихонько поднялся с кровати. Вновь вернувшись к дверям, он отворил их и выскользнул в коридор. Аги склонили головы в ожидании указаний. Пару мгновений Паша собирался с мыслями, а затем уверенно произнёс: — Утром соберите людей и подготовьте мой Охотничий Домик. Тот, что на берегу Чёрного моря, по дороге в Варну. Мы с Госпожой и Султанзаде вскоре поедем туда. Уточнив ещё несколько деталей, Аги пообещали утром всё быстро выполнить. Боран удовлетворенно, хоть и достаточно вяло из-за усталости, кивнул и вернулся назад к жене и сыну. Но стоило ему только закрыть двери, как маленький Рамиль зашевелился в колыбели. И вскоре в покоях раздался плачь. Обеспокоенная Бирсен распахнула глаза и сонно огляделась. — Рамиль, — тихо пробормотала она. Но Боран уже подоспел к кроватке. — Спи. — с полуулыбкой на устах произнёс Паша. — Я позабочусь о сыне. — Но... — Султанша попыталась вяло запротестовать, но Боран уже взял на руки плачущего Султанзаде. Это будто вновь успокоило Бирсен. Она блаженно улыбнулась в ответ на взгляд супруга и вновь положила голову на подушку. — Когда он успокоится, ложись. Ты, наверное, устал. Последние слова Госпожа произнесла, уже почти шёпотом. Боран вновь улыбнулся. Даже сквозь пелену сна она беспокоилась о них. Успокоить Рамиля было не так уж просто. Мальчик всё продолжал плакать, недовольно размахивая ручками. А когда всё же немного притих, то всё равно хмурил бровки и недовольно надувал губки. В конце концов, намотав уже, казалось, сотый круг по покоям, Боран заметил, что Рамиль окончательно успокоился. Поиграв немного с яркой брошью на воротнике кафтана отца, Султанзаде наконец начал сладко зевать, а вскоре и вовсе уснул. Боран измученно улыбнулся и поцеловал его в лобик. Да, у Бирсен успокоить его, однозначно, получалось куда быстрее. — Положи его возле меня. — послышался тихий голос Бирсен. Только сейчас Боран заметил, что всё это время она терпеливо наблюдала за ними в полусне. Её каре-зеленые глаза поблескивали. Паша не стал спорить. Пробравшись к кровати, он аккуратно положил Рамиля возле его мамы, которая предварительно немного передвинулась, освобождая сыну больше места. Мальчик вновь забеспокоился во сне, но, стоило Бирсен лишь притронутся к нему, как он затих. Боран решил более не тратить ни минуты. Переодевшись, он поспешил так же лечь. Сперва он не знал уснула супруга или нет, пока не обнял её со спины, зарываясь лицом в копну её волос, пахнущих жасмином, а она в ответ сжала его руку. Боран погрузился в царство Морфея с блаженной улыбкой на устах.