Танец Ведьм // Witches' Dance

Османская Империя. Стамбул, Топ Капы, 1570 год

Айтач ничуть не удивилась, когда карета остановилась возле небольшого благотворительного комплекса, который носил имя её матери. По размерам и своим добрым делам он во многом уступал комплексу, построенному Эке Гюленай Султан. Впрочем, Мерьем Джанан никогда особо не рвалась нравиться народу. Она и в город-то не выходила, заявляя, что ей там нечего смотреть. Айтач нередко задумывалась о том, достоин ли такой человек получить власть, которую он так сильно желает? И каждый раз девушка находила всё больше аргументов в пользу ответа "нет". Подобрав подолы своего нежно-розового платья, Айтач вышла с кареты. Поправив на голове платок, скрывавший её рыжие волосы, девушка огляделась по сторонам. Дворик был на удивление пуст. И даже изнутри не слышалось привычного гула голосов бедняков, которые обычно собирались здесь, дабы получить свою порцию горячей похлёбки. Это немного насторожило Султанши, но возвращаться во дворец она не хотела. Ведь по какой-то причине Мерьем Джанан захотела её увидеть. Ничего не подозревая, Айтач уверенно направилась внутрь. Двери ей открыла служанка матери — невысокая темноволосая черкешенка. Её привычная лучезарна улыбка немного успокоила сомнения Султанши. Но сколько бы Айтач, поднимаясь с Хатун по лестнице, не пыталась расспросить её о настроении матери и причинах её желания встретиться, черкешенка молчала. "Значит Валиде приказала ей не говорить", — подумала рыжеволосая Госпожа, переступая очередную ступень. Наконец они оказались на верхнем балконе. Большой зал комплекса был устроен так, что потолок здесь был удивительно высоким. А в крыше ещё и было встроено окно, через которое солнечные лучи летом в полдень проникали в помещение, падая прямо в центр зала. Это явление было особенно хорошо видно с балкона, который находился в восточной части на уровне третьего этажа и на котором сейчас стояла Айтач, удивленно наблюдая за матерью. Мерьем Джанан расположилась у самых перил, величественно сложив на них свои руки. Гордая и недвижимая, с застывшей на губах блаженной улыбкой она напомнила Айтач в этот самый момент статую, изображавшую некое слепое величие. Облачена женщина была в зелёное платье, густо обшитое драгоценными камнями. Его верхняя часть была скрыта под лёгкой меховой накидкой, скрепленной спереди изящной брошкой в виде розы. Рыжие локоны Султанши были аккуратно уложены в высокую прическу, главной деталью которой была массивная диадема с изумрудами. Мерьем Джанан никогда не изменяла своему стилю. — Валиде, Вы хотели меня видеть? — поклонившись, спросила Айтач. Поскольку на балконе так же присутствовали слуги Мерьем, девушка не позволяла себе лишних вольностей в поведении с матерью. — Подойди ближе, Айтач. — обратилась к ней Мерьем, даже не удостоив дочь взглядом. Всё ещё с непониманием в глазах Султанша подошла к перилам. Её сердце бешено колотилось в груди, будто предвещая что-то нехорошее, но девушка изо всех сил пыталась заглушить это навязчивое чувство. Встав возле матери, Айтач проследила за её взглядом. Мерьем внимательно наблюдала за тем, что происходило внизу. Но как бы Айтач не всматривалась в Большой Зал, она не видела ничего, кроме трёх мужчин. Один из них был явно стар — его седую бороду было видно даже с балкона. Он держал в руках толстую книгу и что-то беспрерывно говорил. Двое других сидели перед ним, казалось, внимательно прислушиваясь и время от времени кратко отвечая. Айтач недовольно нахмурилась и растерянно замотала головой. — Я ничего не понимаю. — произнесла наконец она, взглянув на Мерьем. Но Джанан лишь улыбнулась шире. — Айтач, я же не могла не пригласить тебя на твой собственный обряд никяха. — слова Мерьем повисли в воздухе. У Айтач возникло чувство, будто её ударили под дых. Слова матери не имели смысла. Какой никях? — Я не... — хотела что-то сказать девушка, но слова застряли где-то внутри, разрывая лёгкие. Мерьем так и не взглянула на неё, потому Айтач в отчаянии переключила внимание на мужчин внизу. Это действительно было похоже на обряд никяха, как бы Султанше не хотелось это отрицать. Серые глаза девушки застелил страх. Она почувствовала, как её ноги подкашиваются. — Нет. Ты не можешь. Нет! — крик Айтач эхом ударился о стены. Девушка не знала, слышали ли ей внизу, но седой мужчина продолжал обряд. Хватаясь руками за голову и уже не сдерживая слёзы, рыжеволосая бросилась было к лестнице, дабы остановить мужчин, но на её предплечьях сцепились руки двух аг. Ошарашенно взглянув на них, девушка попыталась высвободиться, но мужчины никак не реагировали. После тщетных попыток вырваться, Айтач обмякла в их руках, отчаянно переводя взгляд на мать. Впервые Мерьем смотрела на неё в ответ. — Ты не можешь. — процедила сквозь зубы Айтач, слабо продолжая сопротивление. На её щеках появились мокрые от слёз дорожки. — Дамир тебе запретил! — А кто такой Дамир, дорогая? — голосом, полным стальных ноток, отчеканила Джанан, недовольно фыркнув. Её зелёные глаза пылали. — Разрешение на никях дал Повелитель. Глаза Айтач расширились от ужаса. В этот самый момент девушка почувствовала себя до боли беспомощной. Отрицательно качая головой, будто не желая верить в правдивость слов матери, Айтач задыхалась в собственных слезах, не в силах остановить их. — Я не хочу, ты слышишь меня?! — из последних сил говорила Султанша. Её руки горели от цепкой хватки мужчин. — Ты не заставишь меня! Я убью или его... Или себя. Я никогда не буду играть по твоим правилам. Никогда! Айтач даже не поняла, в какой момент мать оказалась прямо перед ней. Свирепая и до предела злая. Больно схватив дочь за подбородок, Джанан наклонилась максимально близко к её лицу. Девушка замерла, чувствуя на своей коже обжигающее дыхание Валиде. — Прекрати вести себя, как ребёнок, и прими то, что предначертано тебе судьбой. — процедила Мерьем сквозь зубы, грубо оттолкнув от себя лицо дочери. Выпрямившись, Джанан кивнула слугам. Айтач не знала, что означал этот условный знак, но в следующее мгновение её потащили на другую сторону балкона. Только теперь девушка поняла, что всё это время так стоял стул, видимо, приготовленный для неё. Всё ещё сопротивляясь, Айтач пыталась вырваться, но то и дело лишь делала себе ещё больней. Когда её наконец силой усадили на стул, Султанша внезапно поняла, что уже не плачет. Её опухшие глаза жутко жгло, а солёные дорожки на щеках немного тянули кожу. Но выдавить из себя слёз девушка больше не могла, как бы ей не хотелось. Всё будто вмиг иссякло. Теперь её серые глаза неестественно блестели. В них смешалась злость, отчаяние и что-то более глубокое, ядовитое. — Тебе предначертано стать женой Ихсана Паши. — произнесла Мерьем достаточно громко, возвращаясь на своё прежнее место у перил. — И чем раньше ты это примешь, тем тебе же лучше. — Вы не Всевышний, Валиде, чтобы решать, что и кому суждено. — хриплым голосом ответила ей Айтач, но на эту фразу Джанан никак не среагировала. В вопросах судьбы женщина всегда полагалась лишь на себя. *** Бирсен, казалось, уже в сотый раз проходила туда-сюда под покоями Султана. Около получаса назад внутрь зашли Карталь с настоящим документом о дани, хитростью отобранным у Мерьем Джанан, Али Джихангир с казначеем, с которым они вчера весь день провозились с бумаги о поступлении золота в казну, и Ихсан Паша, каким-то неизвестным путём узнавший, что на руках у двух мужчин есть все доказательства невиновности Борана Паши. Великий Визирь, кстати, тоже был с ними. Бирсен лишь краем глаза успела заметить, когда его заводили внутрь. Измученный, но всё ещё с гордой осанкой он напоминал ей льва, посаженого на цепь. Госпожа тоже хотела присутствовать при оправдании мужа. Но в виду её беременности и Карталь, и Али убедили её, что лучше будет, если она подождёт их в коридоре. Ни к чему ей лишний раз давать себе повод понервничать. Но даже не присутствуя при разговоре, Бирсен не могла найти себе места. Заламывая пальцы, она ходила по коридору взад-вперёд, считая бесконечно длинные минуты. Они были в покоях уже слишком долго. А если что-то пошло не так? Что если Султан не поверил? Или, может, Ихсан нашёл другой способ оклеветать Великого Визиря? А что казначей? Его ведь могла подкупить Мерьем Джанан. Мысли роились в голове Бирсен, не оставляя её в покое ни на секунду. Девушка рассматривала всё более новые и ужасные развития событий. Наибольшим её страхом в тот момент была потеря Борана. Наверное, именно потому Госпожа не сразу обратила внимание, что в коридоре она не одна. Когда девушка наконец услышала приближающиеся шаги, Мерьем Джанан уже была опасно близко. Игнорируя присутствие своей племянницы, женщины ринулась прямиком к покоям Султана, намереваясь войти, но Бирсен преградила ей путь. Зло взглянув на неё, Джанан попыталась оттолкнуть её, но девушка не отступила. — Вы не войдёте туда. — твёрдо произнесла Бирсен, гордо вздёрнув подбородок. Если шанс заглушить голос Ихсана у Карталя и Али ещё был, то насчёт Мерьем Султанша сомневалась. — Прочь с дороги, Бирсен. — процедила сквозь зубы Джанан. Только сейчас Бирсен поняла, что Госпожа была одета в накидку и выглядела весьма растрепанной, будто только-только с пути. — А то что? — огрызнулась в ответ Бирсен, сжимая кулаки. — В покои Повелителя Вам нельзя. — Ты вздумала выступать против меня? — Мерьем снисходительно хмыкнула, будто даже подобное предположение было честью для Бирсен. — Твои выходки так и остались детскими шалостями, Бирсен. Ханде рассказала мне, как вы с Карталем Беем ворвались в мои покои и перерыли там всё. Я знала, что в ближайшее время вы пойдете спасать Борана Пашу, слепо веря в то, что какой-то кусок бумаги ему поможет. Бирсен сцепила зубы до боли в скулах. Ханде. Именно её они с Карталем видели у покоев Мерьем, когда нашли у неё документ. Глупая девчонка всё-таки рассказала всё, что видела. — А Вы не отрицаете, что причастны к аресту моего мужа? — поймав тётю на слове, лукаво произнесла Бирсен, всё ещё не уступая Мерьем путь к покоям. Джанан, поняв, что просчиталась, скривилась, но перечить не стала. — Документ нашли в моих покоях. Ты же, наверняка, расскажешь об этом Султану. — фыркнула рыжеволосая Госпожа. — А Вы, наверняка, придумаете очередную ложь, чтобы выкрутиться. — Бирсен наиграно пожала плечами. — Мы квиты. Мерьем ухмыльнулась и посмотрела в сторону, будто один вид её племянницы был ей противен. Такой поворот событий явно шёл не по плану Госпожи. Джанан не ожидала, что Али и Карталь действительно будут копаться настолько глубоко, что дойдут до сути. Их попытки что-то поменять в начале казались детским лепетом. Они метались по дворцу, не зная с чего начать и где искать зарытые концы этой истории. Мерьем подозревала, что кто-то мог помочь им. И, к сожалению, Госпожа слишком недооценивала Амину Махфирузе, чтобы подумать на неё, потому поиски виновника она остановила на Бирсен. Куда бы Мерьем не ткнулась, везде появлялась её старшая племянница. Она, будто тень, преследовала её. Это начинало раздражать. — Ваш лучше покинуть этот дворец, Госпожа. — повисшую тишину разорвал голос Бирсен. Мерьем вопросительно выгнула брови, давая шанс девушке объясниться. Бирсен не заставила себя ждать: — Вам не место в Топ Капы. И Вашим детям тоже. Я не знаю, чего Вы добиваетесь, но отступитесь, пока не потеряли всё. Хоть в каре-зелёных глазах Бирсен и горела уверенность, так неоднозначно переплетённая с гневом, но у Джанан её слова лишь вызвали ухмылку. — Я только начала, Бирсен. — взгляд Мерьем вызвал по коже Бирсен мурашки. — Пути назад нету. Закончив фразу, Джанан грубо толкнула Бирсен. Девушка не ожидала подобного, потому неуклюже сделала шаг назад, наступив на подол собственного платья. К большому счастью, Бирсен успела вовремя среагировать и схватилась за за стену, тем самым кое-как удержав равновесие. Мерьем, тем временем, подошла к покоям, как вдруг двери перед ней открылись. Ошарашенно отступив, женщина уставилась на Карталя и Джихангира, которые вышли в коридор. Не успела Госпожа по их улыбках сообразить, что произошло, как из-за спины светловолосого Али появился Боран, потирая запястья, которые недавно, видимо, были связаны. — Боран... — лишь успела на одном дыхании произнести Бирсен прежде, чем броситься к мужу. Встав на носочки, девушка крепко обняла его, вцепившись пальцами в кафтан. Сердце, казалось, вот-вот выскочит из груди. — Я здесь. Рядом. — прошептал ей на ухо Боран. Крепко обняв девушку в ответ, он зарылся лицом в её темные волосы. Как же Паша скучал по еле уловимому запаху жасмина, исходившему от супруги. Почувствовав на себе чей-то тяжелый взгляд, Мерьем растерянно заморгала. Повернув голову, женщина заметила бледного Ихсана. Он стоял у теперь закрытой двери Султанских покоев, внимательно смотря на неё. В этот момент своим выражением лица он напомнил Мерьем провинившегося мальчишку. Джанан почувствовала ненависть к Ихсану. Такую жгучую, что пришлось бороться с желанием наброситься на него. Но устраивать сцену было, как минимум, бессмысленно. Прошлого не воротишь. Фыркнув и одарив Ихсана недовольным взглядом, Госпожа подобрала подолы платья и, не желая больше наблюдать за результатом своего поражения, быстрым шагом направилась в сторону гарема. Карталь и Джихангир, всё это время за всем наблюдавшие, переглянулись между собой. Они оба знали, что это был ещё не конец. Теперь, когда Мерьем Джанан прищемили хвост, она, наверняка, попытается отомстить. Не в правилах Госпожи было мириться с ролью проигравшей стороны. *** Конечно же, что бы не произошло во дворце, к Валиде Султан слухи всегда доходили в первую очередь. Именно потому уже в течении следующего часа Эке Гюленай Султан знала обо всём, что утром произошло в покоях Султана с участием Али Джихангира, Карталя, Ихсана и главного виновника суматохи — Борана. Пусть женщина и не приложила свою руку ко всей этой истории, но она была абсолютно довольна исходом. Бирсен смогла оправдать своего мужа и оставить его при должности, в то время как Мерьем скребла зубами от злости, оставшись ни с чем. Теперь она, наверняка, ещё не скоро решится высунуть свой нос. Но пока одни праздновали победу, а другие зализывали раны после поражения, Эке Гюленай не желала сидеть на месте. Мехмет сейчас был растерян и, возможно, злился. Подобное состояние было как нельзя кстати, чтобы Султаном можно было легко манипулировать. Это Гюленай и нужно было. Выждав целый день и дав таким образом сыну глубже погрязнуть в собственных мыслях, Эке направилась к нему. С улыбкой на устах, облаченная в тёмно-красное платье она шла по коридору, излучая величие и гордость. Женщине нравилось наблюдать за тем, как слуги кланялись, едва узрев её в конце коридора и какой трепет в них вызывал один лишь взгляд её голубых глаз. Чувство, силу которого невозможно переоценить. Будучи уже близко к покоям, Гюленай внезапно заметила, как из них выскальзывает темноволосая девушка. Подойдя ближе, Валиде Султан узнала в ней Гёзде Хатун — свою воспитанницу. При виде Госпожи девушка заулыбалась и присела в поклоне, поравнявшись с ней. — Госпожа, — пролепетала Гёзде, сложив руки в замочек. Прошлым вечером Гюленай доложили о том, что Султан вызвал к себе кареглазую фаворитку. Эке радовало, что она оставалась в покоях до самого утра. Довольно улыбнувшись и кивнув, Валиде Султан кратко произнесла: — Зайдешь ко мне в полдень. После согласного кивка Хатун, Гюленай вновь улыбнулась и направилась было дальше по коридору, но внезапно замерла. Неподалеку стоял Карталь Бей и наблюдал за ними. Эке не могла точно сказать, как много он видел, но, впрочем, это и не имело особого значения. Женщина нахмурилась. Пожалуй, единственной деталью, которая не нравилась Гюленай во всей этой истории с Бораном Пашой была именно роль в ней Карталя. Об этом женщина и собиралась с ним поговорить. Обернувшись на Гёзде Хатун, которой в коридоре уже и след простыл, Эке подобрала подолы своего платья и направилась прямо к Хранителю Покоев. Видимо, Карталь предусмотрел подобное развитие событий, потому терпеливо ждал её. Когда женщина оказалась прямо напротив, мужчина поклонился. — Карталь. — произнесла Эке, обращая его внимание на себя. — Я слышала о том, что случилось. — Вы об оправдании Борана Паши? — решил спросить Карталь, пусть и знал ответ наперёд. Гюленай в ответ загадочно ухмыльнулась и опасно блеснула своими голубыми глазами. — Только ленивые не обсуждают эту тему. — насмешливо бросила Госпожа. Карталь улыбнулся, но ничего не ответил. Он прекрасно знал, что вся эта история уже даже начала обрастать легендами. Многим было невдомёк, как могло получилось так, что Великого Визиря сначала обвинили в краже большой суммы, а затем оправдали. И что всё произошло так быстро. А, как известно, людям свойственно придумывать новые факты, чтобы заполнить пустоту необъяснимого. — За кого ты играешь, Карталь? — спросила Эке после недолгой паузы, на протяжении которой она пристально наблюдала за мужчиной. Карталь заметно напрягся, не сводя взгляд со светловолосой Госпожи. Ранее Гюленай никогда не заводила с ним подобных разговоров, но это не означало, что она могла его напугать подобным. — За себя. — слетело с уст Карталя прежде, чем он успел задуматься о последствиях. По глазам Эке несложно было догадаться, что ей подобный ответ не понравился, но женщина лишь ухмыльнулась каким-то своим мыслям. — Сначала без моего ведома ты помогаешь Али Джихангиру оправдать Борана Пашу, а теперь говоришь мне подобное. — Эке подошла вплотную к Хранителю Покоев и сузила глаза, немного понизив голос. — Ты клялся мне в верности, Карталь. Ты не можешь просто так отказаться теперь. Помни, кому ты всем обязан. Слова женщины кололи не хуже самых острых кинжалов, но возможности ответить она не дала. Одарив Карталя уничтожающим взглядом, будто намекнув, что весь этот разговор был лишь предупреждением, Валиде Султан уверенно направилась к покоям сына, в которых вскоре и скрылась. Мужчина провёл её тяжелым взглядом, чувствуя, как внутри что-то обрывается. Дело было плохо. Если Эке выразила своё недоверие, значит теперь он находился под пристальным её наблюдением. Как и Хазан, Шебнем, Карадюман, Онур Савас Паша он знал слишком много тайн Валиде, чтобы она оставила его в живых, если вдруг увидит, что он от неё отрёкся. — Не бери в голову угрозы моей матери. — знакомый голос со спины заставил Карталя резко обернуться и замереть. Прямо напротив него стояла Амина Махфирузе, одетая в нежно-голубое платье, которое так удачно подчёркивало бледность её кожи и золотой цвет волос. Девушка улыбалась. Немного загадочно и непринужденно, будто та часть его с Эке разговора, которую она услышала, позабавила её. — Она ненавидит, когда что-либо выходит из-под контроля. — продолжала тем временем Махфирузе, будто специально не замечая пристальный взгляд мужчины. — А Вы? — выпалил Карталь, придя в себя. Амина, до этого погруженная в свои мысли, непонимающе взглянула на Хранителя Покоев. Её золотые глаза блестели, пусть даже улыбка на какой-то миг пропала с уст. — Это ведь Вы помогли вытащить Борана Пашу с темницы? — понизив голос, произнёс Карталь. Мужчина долго думал о том, как же Али удалось создать такой идеальный план? Откуда Джихангир знал, когда Мерьем Джанан собиралась надолго покинуть свои покои? Почему этот план в его голове появился буквально за мгновение, ведь поначалу они думали действовать совсем иначе? Сам Али уходил от ответа, а Карталь не мог успокоиться. Его голова была наполнена сотнями вопросами, ответы на которые так и не находились. Детали отказывались складываться в общую картинку, как бы сильно Карталь не пытался их сопоставить. В какой-то момент мужчине даже показалось, что он сходит с ума, зря подозревая всех вокруг в каком-то заговоре, но затем совершенно случайно он всё понял... — Я не понимаю о чём Вы. — ответила Амина как можна более непринужденно, но то, как она вмиг отвела от него взгляд, говорило само за себя. — Когда я направлялся к Бирсен Султан, уже ожидавшей меня у покоев Мерьем Джанан Султан, — начал объяснять Карталь, догадываясь, что Султанша хочет это знать, пусть и не решается спросить, — я увидел в саду Вас. Совершенно случайно. Вы были не одни. Шли под руку с Мерьем Джанан Султан, направляясь в одну из дальних частей Хасбахче. Махфирузе украдкой взглянула на него. Теперь её мягкие черты выражали лишь сухую серьезность. Карталь невольно поймал себя на мысли, что даже в таком состоянии Амина оставалась прекрасной. Будто её образ был нарисован на полотне лучшими художниками мира. — Затем я просто сопоставил факты. — после паузы продолжил мужчина. — Вы — жена Али Джихангира Паши. Голос Карталя на этой фразе сорвался. Мужчина откашлялся, пытаясь сгладить паузу. — Когда мы решили проникнуть в покоиИхсана, — вновь взяв контроль над собой, начал Карталь, — Али для начала нужно было взять кое-какие вещи у себя. Я не был против, ведь на тот момент Ихсан ещё был во дворце. Лезть к нему было бы рискованно. Я ждал. Но Джихангир задержался. И когда я спросил, не случилось ли чего-то, он лишь отмахнулся от меня и сказал, что у него есть план получше. Я не сразу понял, что в покоях он встретил Вас. Но как иначе объяснить столь быструю смену планов и точную информацию о том, когда Мерьем Джанан покинет свои покои? Когда мужчина наконец закончил, Махфирузе ухмыльнулась. Это была одна из тех её острых ухмылок, которые напоминали Карталю о том, что Амина не так безобидна и тиха, как кажется на первый взгляд. — Теперь Вы расскажете всё моей Валиде? — вопрос прозвучал, как обвинение. Карталя даже удивило, что в нём не было ли толики страха или растерянности, хотя они, наверняка, подразумевались. Всё-таки если бы Амина хотела, чтобы о его выходке узнала мать, она бы действовала в открытую. — Нет, — Хранитель Покоев еле заметно улыбнулся, а затем поспешил уточнить: — Если Вы этого не хотите. На этот раз Махфирузе не смогла скрыть своего удивления. Расширив глаза в изумлении, девушка разомкнула сперва уста, чтобы что-то сказать, но затем попросту не нашла нужных слов. Впервые за последних несколько дней девушка почувствовала, как в её сердце что-то затрепетало. — Ваш секрет — мой секрет. — произнёс Карталь с загадочной улыбкой и поклонился. — Хорошего дня, Госпожа. Махфирузе улыбнулась ему вслед. *** Какой же сладкий вкус победы. Он всегда пьянит и заставляет верить в то, что ты почти непобедим. И сколько бы не прошло дней, месяцев, лет, ты всегда будешь вспоминать с гордостью о том, что когда-то враги преклонили перед тобой колени, а удача широко тебе улыбнулась. Но что насчёт поражения? Липкое, горькое, отравляющее. Оно бежит по твоим венам, поднимая волну злости на себя и на весь мир. Нужно было сделать лучше, стараться сильнее, быть внимательнее, не идти туда и не предпринимать это... Сколько же "если" можно найти в таком случает? Сколько причин винить во всем себя или свою судьбу? Ихсан прочувствовал это состояние сполна. Он был просто взбешен. Бросал вещи, безумно смеялся и не подпускал к себе слуг. Мерьем Джанан не скупилась на колкости, когда он пришёл к ней со своими оправданиями поражения, хотя, по сути, большая вина здесь принадлежала самой Госпоже, которая не смогла надёжно спрятать документ. Если бы только он не послушался тогда Мерьем и сжёг тот клочок бумаги! Боран был бы уже мёртв, а он бы принял титул Великого Визиря. — Я же приказал не беспокоить меня! — рявкнул Ихсан, услышав, как двери за его спиной открываются. — Устрашающе. — насмешливый женский голос будто парализовал сознание Паши. Резко обернувшись, он заметил на пороге Бирсен Султан с лукавой ухмылкой на лице. — Пришли позлорадствовать? — выплюнул мужчина, выпрямившись. Как бы там ни было, но он имел полное право выгнать Госпожу со своих покоев. — Я пришла поздравить тебя с победой. — неожиданно заявила Бирсен, невинно пожав плечами. Ихсан насторожился и нахмурил брови. — Поздравить с победой? — непонимающе переспросил он. — Что за вздор? Бирсен ухмыльнулась и неспешно прошло вглубь покоев, задумчиво осматривая разбросанные по полу вещи. — Возможно, тебе не удалось убить моего мужа. — объяснила Бирсен, останавливаясь у столика, на котором был расположен кувшин со щербетом и несколько чашек. — Но ты всё равно умудрился женить на себе Айтач Султан. Об этом гудит весь гарем. Ихсан сжал зубы до боли в скулах. Мерьем считала этот брак необходимостью, надеясь на то, что на момент никяха Айтач будет уже не просто женой Паши, а женой Великого Визиря, но план Паши рухнул. Он так и не заполучил желанной должности, что привело Джанан в ярость. Но прошлого не воротишь. Когда Боран был оправдан, никях уже заключили. Айтач стала женой Ихсана, которого Мерьем назвала бездарным. Женщина так же не забыла высказать, как же она жалеет, что не заключила никях уже после получения Ихсаном должности Великого Визиря. Это бы сэкономило её силы и время. Слушать всю эту грязь было невыносимо, но приходилось молчать. Бирсен была права: женитьба была уже какой-никакой, а победой для него, ведь теперь Мерьем некуда было от него деваться. Ихсан — её зять, пусть они с Айтач ещё не провели вместе ни одну ночь из-за всей закрутившейся ситуации. Она бессильна. — Предлагаю отпраздновать ничью. — произнесла Бирсен, пока Ихсан копался в своих воспоминаниях. Когда Султанша обернулась, в её руках было две чашки со щербетом. Одну она протянула Паше. — Это очередная игра? — недоверчиво спросил Ихсан, только сейчас почувствовав, что у него в горле пересохло. Как давно он ел последний раз? Сложно было вспомнить. — Просто факты. — беззаботно бросила Бирсен, но не стала настаивать. Поставив одну чашу на столь, она сделала несколько глотков с другой. Ихсан и сам не понял, в какой момент он тоже очутился возле столика. Взяв предложенное угощение, он взглянул на мгновение на Госпожу. — За ничью. — произнесла девушка, приподняв чашку вверх. И пока сама она сделала один глоток, Ихсан опустошил свою чашку до дна. Жидкость приятно обожгла горло своей сладостью, оставляя во рту лёгкое послевкусие. — Вы победили нечестно. — произнес мужчина, повернувшись к Бирсен и оставив чашу на стол. Султанша блеснула в его сторону своими каре-зелёными глазами. Что-то подсказывало ей, что Ихсан имел в виду помощь Али Джихангира и Карталя, хотя знать наверняка она не могла, ведь ход мыслей Паши было сложно предугадать. — В этой игре никто не поступает честно. — Бирсен наклонила голову набок, задумчиво покручивая в руке свою чашку с недопитым щербетом. — И выживают тоже далеко не все. — При чём здесь это? — раздражённо бросил Ихсан — и в следующее же мгновение покои будто закружились. Ошарашенно схватившись за стол, Паша что есть силы зажмурился. Сквозь темноту и странный гул в ушах к нему донёсся смех Бирсен. Открыв глаза, Ихсан в ужасе схватился за горло, чувствуя, будто какая-то невидимая рука его душит. Кашляя, Паша тяжел осел на пол, но даже это не заставило комнату перестать кружиться. Когда Ихсан поднёс руку ко рту, чувствуя прилив тошноты, который только усугублял задуху, затуманенным взглядом он заметил на своих пальцах кровь. — Ч-что... — пыхтя, выдавил из себя Паша. — Ты выпил яд. — голосом, полным самодовольства, объяснила Бирсен. — И вскоре умрёшь, если не примешь вот это. Когда Ихсан поднял свой взгляд, в руках Бирсен вместо чашки был маленький пузырёк с жидкостью розоватого цвета. Паша хотел что-то сказать, но лёгкие так жгло от недостатка воздуха, что он лишь зашелся очередным приступом кашляя, хватаясь за горло и чувствуя, как кровь с носа стекает по подбородку. — Если ты думал, что твоя попытка убить Борана сойдёт тебе с рук, ты сильно ошибаешься. — голос Бирсен звучал в голове Ихсана нечётко и как-то отдалённо, будто лишь слабое эхо. — Я никому не позволю нанести вред своей семье. Бирсен подошла к Ихсану достаточно близко, но всё ещё держала безопасную дистанцию. Он лежал у её ног, ползая и задыхаясь от собственной крови. Так она себе и представляла этот момент. — Я не убью тебя сейчас только потому, что меня станут подозревать в первую очередь после всей это истории с Крымской данью. Поверь: мне слишком сложно отказаться от искушения покончить с тобой раз и навсегда. — Бирсен выплёвывала каждое слово настолько ядовито, что Ихсан чувствовал всё больший ужас. В какой-то момент ему даже показалось, что Султанша действительно не даст ему противоядие, поддавшись своему желанию мести. — У тебя есть шанс заняться тем, что ты умеешь лучше всего, — Бирсен ухмыльнулась. — Спасением своей шкуры. В самое ближайшее время откажись от всего и покинь Стамбул. Иначе твоя смерть будет мучительной. Ихсан из последних сил выпрямился, уже не особо понимая, что происходит. В этот самый момент Бирсен небрежно бросила заветный пузырёк на пол. В сторону рабочего стола. Яркий огонёк надежды зажёгся в затуманенном сознании Паши. — Поспеши. — Ихсан не был уверен, имеет ли Госпожа в виду необходимость выпить антидот или же своё требование к нему покинуть Стамбул. Во всяком случае, сейчас это было не важно. Управляемый каким-то странным животным страхом, пробирающим до самых костей, Ихсан пополз к заветному пузырьку. Лёгкие жгло. Глаза застилала пелена. По лицу и шее текла липкая кровь, чей стальной вкус Паша чувствовал на языке. Схватив деревянными пальцами пузырёк, Ихсан еле нашёл в себе достаточно ловкости, чтобы открыть его. Влив в себя всё содержимое, Паша завалился на пол. На какое-то время он потерял сознание, а, очнувшись, уже не заметил в покоях Бирсен. Во всём теле чувствовалась жуткая тяжесть. В груди всё ещё копошилась сдавливающая боль, но, по крайней мере, он уже мог более-менее дышать. Кровь перестала идти с носа, а её остатки корочкой засохли на коже и одежде. Ещё какое-то время Ихсан лежал на полу, невидящим взглядом уставившись в потолок. А затем он... засмеялся. Безумно, с паническими нотками и признанием собственного поражения. — Вы все заплатите за эти унижения. — прошипел он, сжав пузырёк меж пальцев до такой степени, что в какой-то миг он попросту лопнул, а осколки больно вонзились в ладонь. — Все заплатите!!!