Танец Ведьм // Witches' Dance

Османская Империя. Стамбул, Топ Капы, 1570 год

Небольшая классная комната была заполнена солнечным светом. Нурине никогда лично не присутствовала на занятиях Султанзаде Ферхата. На этом настаивали сами учителя, не желая, чтобы мальчик лишний раз отвлекался, но, тем не менее, её никогда и не интересовало особо, что происходит внутри. Пока шло занятие, Нурине оставалась в коридоре и обычно читала книги, которых в покоях Айлын Султан оказалось достаточно. Госпожа разрешала одалживать их, но лишь при условии, что Нурине будет возвращать книги на место в том же виде, в каком и брала. Это было несложно. К счастью, в коридоре, в той части дворца, где находилась классная комната, подоконники были низкими и широкими. С окон мало что можно было разглядеть, ведь выходили они на дорожки, по которыми обычно сновали лишь слуги, спеша выполнять указания. Нурине эти виды быстро наскучили, потому она садилась на подоконник и с интересом читала книги. Отец Ферхата — Султанзаде Дамир, часто встречался с учителями, дабы следить за успехами сына. Обычно он делал это без предупреждения, но Нурине заметила, что по определённому графику, известному лишь ему самому. Девушке нравилось такое отношение Дамира к сыну. Та и Ферхат всегда был рад проводить время с отцом и старался изо всех сил, чтобы учителя похвалили его. В виде своеобразного поощрения Султанзаде часто брал его с собой на конные прогулки. В такие дни Нурине оставалась во дворце рядом с Айлын Султан, которая всегда находила служанкам работу, не давая им и минуту сидеть на месте. Сегодня как раз был тот день, когда Дамир пришёл к учителю. Нурине сразу услышала его тяжелые шаги в конце коридора. Когда девушка поклонилась и украдкой взглянула на него, лицо Султанзаде выражало холодное спокойствие. Дамир вошёл в классную комнату молча, но двери до конца не закрыл. Нурине долго думала о том, будет ли правильным, если она одним глазком посмотрит. Посомневавшись, девушка поддалась искушению. На цыпочках Нурине подошла к щели меж створками и чуть наклонилась вперёд, из-за чего несколько русых прядей упало ей на лицо. Как оказалось, внутри практически не было мебели. В центре стоял стол со стулом, на котором Нурине разглядела книги и письменные принадлежности Ферхата. Напротив на стене висела доска, на которую учитель повесил большую карту. Слева от неё был расположен ещё один столик. Судя по стопке книг и указке на нём, там сидел сам учитель. Абсолютно всё было залито ярким солнечным светом, который проникал из двух окон. Как и ожидалось, Султанзаде Дамир разговаривал с учителем, который был уже немолодым. Его седая борода была немного спутанной, а движения невероятно плавными. Мужчина что-то увлечённо рассказывал, поправляя свой тюрбан, который, казалось, был ему немного великоват и то и дело наползал на глаза. Ферхат стоял между ними, запрокинув голову и задумчиво переводя взгляд с отца на учителя. Видно было, что ребёнок немного волновался. На это указывали его поджатые губы и сцепленные между собой пальцы. Но больше всего в этой картине Нурине почему-то привлекал сам Дамир. Он стоял к двери полуоборотом. В солнечном свете его черты казались немного мягче, чем обычно, а карие глаза приобрели медовый оттенок. Голову Султанзаде склонил набок, но даже в таком положении Нурине смогла заметить еле уловимую улыбку на его губах. Тёмные волосы Дамира были взъерошены, хотя в целом это не портило его образ. Даже в самых ярких лучах Султанзаде казался немного загадочным и мрачным. Было в нём что-то особенное и притягательное. — Нурине! — строгий голос за спиной прозвучал так громко и неожиданно, что Нурине с испугу подпрыгнула и резко обернулась. Прямо перед девушкой стояла Айлын Султан. Как и всегда, выглядела Госпожа просто прекрасно. Её чёрные, как смоль, волосы были уложены в высокую замысловатую прическу, украшенную большой диадемой с россыпью изумрудов. Облачена Госпожа была в невероятно дорогое платье из шелка глубоко тёмно-зелёного оттенка. По декольте и подолу оно было густо расшито узором, в котором легко можно было разглядеть тюльпаны — символ Династии Османов. С момента свадьбы с Султанзаде Айлын никогда не упускала возможность лишний раз подчеркнуть, что она, пусть и косвенно, но принадлежала к этой семье. Заключительной деталью образа было ожерелье, напоминавшее густое сплетение листьев абрикосового дерева — давнего символа плодородия и женской красоты. Это украшение было особенно дорого Айлын, ведь его ей подарил Султанзаде Дамир в день их свадьбы. — Что это ты там высматриваешь? — требовательно обратилась Госпожа к своей служанке. Нурине виновато опустила взгляд в пол. Она ужасно не любила врать, но что ей оставалось в этой ситуации? — Я... Султанзаде Дамир просил не беспокоить его во время разговора с учителем, но Султанзаде Ферхату уже пора на урок по борьбе на мечах. Боюсь, его наставник будет зол, если мы опоздаем. — придав своему голосу максимальной уверенности, ответила Нурине. — И почему ты тогда стоишь? — недовольно фыркнула Айлын, зло сверкнув в неё своими карими, почти чёрными глазами. — Абсолютно ничего нельзя никому доверить. Подобрав подол платья, Госпожа поспешно вошла в классную комнату. Несмотря на негодование Султанши, Нурине с облегчением вздохнула. Если бы Айлын узнала, что её служанка на самом деле, поддавшись какому-то странному внутреннему влечению, засматривалась на её мужа, было бы, наверняка, ещё хуже. Войти в класс Нурине так и не решилась, но, к счастью, Айлын за собой двери не закрыла, потому девушка могла всё видеть и слышать, стоя у порога. И каково же было удивление француженки, когда она не заметила на лице Султанши и толики от былого негодования. Айлын стояла прямо возле Султанзаде, ослепительно улыбаясь и держа его под руку. Султанзаде Ферхат стоял между ними и смотреть на мать с неким восхищением. Нурине уже не раз замечала, что у Айлын с сыном была какая-то особенная связь. Мальчик просто обожал её. Несмотря на свой малый возраст, он всегда подмечал даже малейшие изменения в её настроении и будто впитывал её эмоции. Если Айлын смеялась, то и Ферхат широко улыбался. Если же на лице Госпожи была грусть, то каким бы весёлым не был Султанзаде в тот день, он всегда становился темнее тучи, стоило ему её увидеть. Может, именно потому Айлын всегда и пыталась скрывать свои эмоции, когда поблизости был её сын. — Не смею вас более задерживать, Госпожа, Султанзаде. — донеслось к Нурине последнее предложение учителя. Далее он поклонился и отошел к столу, дабы собрать свои вещи. Дамир с Айлын решили не задерживаться. Султанзаде взял своего сына за руку и вышел с покоев. Султанша поплелась следом, что-то тихо рассказывая мужу. Нурине пришлось изрядно поспешить, чтобы успеть забрать вещи Ферхата и сильно не отстать от Айлын Султан и её семьи. — ...тренировка будет длиться где-то час. — услышала Нурине отрывок фразы, когда наконец догнала их. Дабы не привлекать внимание, она пыталась ступать как можно тише. Девушке было очень интересно взглянуть на выражение лица Дамира в этот момент, но со спины она видела лишь его напряженные плечи. — Давайте погуляем в саду, пока у Ферхата урок. — предложила Айлын, повернув голову к мужу и широко улыбнувшись. — Нет. — поняв, что его ответ звучит слишком категорично, Дамир тут же добавил: — Не в этот раз. Я хочу лично понаблюдать за успехами сынам, а тебе, наверняка, будет неинтересно смотреть за боем на мечах. Айлын недовольно поджала губы. На языке крутилась колкость, но она вовремя себя остановила. Столько лет прошло, а она всё никак не могла привыкнуть к холодности Дамира по отношению к себе. — Всё, что касается моего сына, мне интересно. — произнесла Айлын с ноткой упрёка, но Дамира, кажется, не так уж легко было переубедить. — Нет, Айлын. Сначала я убежусь, что Ферхат владеет мечом достаточно хорошо, чтобы показать образцовый бой, а потом уже мы позовём тебя. — с улыбкой ответилДамир, наблюдая за реакцией Ферхата, который как раз обернулся к ним. — Между прочим, учитель меня очень хвалит. — деловито заявил Ферхат и гордо вздёрнул подбородок. — Говорит, что мне скоро и настоящий меч можно будет давать. — Вот и посмотрим. — в голосе Дамира послышались задорные нотки, после чего он взъерошил русые волосы сына. В ответ маленький Султанзаде засмеялся. — Хорошо. — внезапно согласилась Айлын, улыбаясь. Но в её глазах Нурине отчётливо заметила обиду. — Только пообещайте, что ужинать мы будем вместе. — Конечно. — небрежно бросил через плечо Дамир, направляясь вместе с Ферхатом к выходу в сад. Айлын какое-то время стояла на одном месте, с тоской смотря им вслед. И если бы не её сжатые кулаки, явно указывающие на то, что Госпожа зла, Нурине могла бы даже подумать, что Султанша готова заплакать. — Чего ждёшь? — после длительной паузы строго обратилась она к Нурине, даже не взглянув в её сторону. — Отнеси вещи Ферхата в покои и бегом за ними. Не объясняя больше ничего, Айлын подобрала подолы платья и с гордым видом направилась к себе, оставляя Нурине одну со стопкой книг, бумаг и чернильницей, которую она старательно пыталась всё это время не уронить. *** Разобравшись с вещами Султанзаде, Нурине вышла в сад и облегченно вдохнула свежий воздух. Даже несмотря на то, что погода была достаточно тёплой, в Хасбахче было мало людей. В основном — слуги, которым в ходе выполнения приказов приходилось проходить мимо. Может, это и к лучшему. Нурине никогда не любила большие скопления людей. Найти Ферхата и его учителя было несложно. С самого первого дня в Топ Капы они проводили занятия на одной и той же специально оборудованной площадке. Султанзаде Дамир стоял неподалёку в тени деревьев, сложив руки за спиной. Его взгляд был направлен прямо на сына, который как раз отрабатывал с учителем способы защиты при прямой атаке противника. Выходило у него пока что не очень, но мальчик изо всех сил старался совершенствоваться. Нурине не хотела мешать и лишний раз мозолить глаза, потому стала на залитом солнцем участке так, чтобы находиться на достаточно большом расстоянии от Дамира. И каково же было удивление девушки, когда вскоре она поймала на себе взгляд Султанзаде. Сперва Нурине подумала, что с ней что-то не так. Может, платок сполз (она всё никак не могли к ним привыкнуть)? Или она всё-таки измазала чернилами платье? Может, сделала что-то не то? Так она ведь просто стояла, даже не двигалась с места. Дамир сделал шаг в её сторону. Нурине впервые за всё утро взглянула прямо на него, растерянно перебирая в голове, что могло пойти не так. А, может, Султанзаде и вовсе идёт не к ней, а просто мимо неё? — Нурине? — низкий голос Дамира прозвучал на удивление мягко. Что-то внутри у девушки перевернулось и заплясало в радостном танце. — Тебя ведь так зовут? И пусть Султанзаде и знал, что не ошибся, но есть детали, которые другим лучше не знать. — Да. — Нурине ответила достаточно уверенно, чем и вызвала на лице Султанзаде странную ухмылку, суть которой так и не поняла. Дамир остановился прямо возле неё, но его взгляд всё ещё был направлен на Ферхата и учителя. Нурине невольно заметила, что сейчас Султанзаде был достаточно расслабленным, хотя около двадцати минут назад, когда он шёл по коридору, то больше напоминал натянутую струну. — Я видел, что тогда произошло в гареме. — когда Дамир озвучил этот факт, по телу Нурине побежали мурашки, будто от холода. Та самая ситуация, после которой её все считали вруньей. — Я, честное слово, не хотела. — по привычке начала оправдываться девушка, позабыв обо всех возможных правилах поведения. — Я действительно видела, как та Хатун что-то подлила в напиток Мехрангиз Асии, а затем передала ей и... — Тише. — всего одного слова Дамира хватило, чтобы Нурине замолчала. Только теперь она заметила, что взгляд Султанзаде прикован к ней. Впервые девушка пожалела о том, что не имела такой же красоты, как у Айлын Султан. Ну вот разве её русые прямые волосы могли сравниться с тёмными пышными волосами Госпожи? А её светло-карие глаза хоть чуть-чуть напоминали тот же глубокий оттенок тёмного шоколада, которым могла похвастаться Айлын? Ростом и фигурой она тоже не особо вышла: маленькая да хрупкая, без пышных форм. — Ты не обязана оправдываться. — после недолгой паузы продолжил Дамир. — Я верю тебе. — Потому что мне верит Айлын Султан? — выпалила Нерине, тут же мысленно ругая себя за излишнюю болтливость. Но Дамир не среагировал остро, как она того ожидала, а лишь улыбнулся. Нурине почему-то хотелось, чтобы это означало "нет". Девушка отчаянно желала, чтобы он верил ей, а не просто был под влиянием жены. Но сам Султанзаде решил оставить вопрос без ответа. — Я просто хотел сказать... — Дамир запнулся на мгновение. — Будь осторожна. И не лезь в ссоры в гареме. Обычно, это ничем хорошим не заканчивается. Прежде, чем девушка успела хоть как-то среагировать, Султанзаде направился прямо к своему сыну. Она снова не могла видеть выражение его лица, но почувствовала, как сама заливается румянцем. Это было не одно из тех поучений, которые ей часто давала Айлын Султан, всегда добавляя "ради блага моего сына" в конце или в начале своего предложения. Даже если она не говорила это вслух, то всегда подразумевала. Её не интересовало благополучие кого-либо из слуг. Её беспокоил лишь собственный сын. И Нурине привыкла к этому. В конце концов, кто она в этом дворце? Рабыня. Служанка. Да и только. У неё здесь ни знакомых, ни друзей. Кому о ней беспокоиться? Они ведь все для неё чужие люди. Но слова Дамира звучали, как забота. Искренняя забота. *** Каждый раз, когда Мехмет отправлялся в поход, ему становилось не по себе. Какое-то липкое предчувствие, обволакивало всё вокруг, лишая его сна. А что если он не вернется? Что если проиграет? Что вообще было хуже: умереть в походе или проиграть бой? Султан искренне надеялся, что ему никогда не придется выбирать ни один из этих вариантов. Но ведь судьба коварна, а он — всего лишь человек, пусть и восседает на престоле, управляя огромной Империей. Но, в любом случае, в этот раз Мехмет, как и раньше, вида подавать не хотел. Попрощавшись с матерью и сёстрами, он отправился в сад, где его уже ждали слуги, как раз подготовившие его лошадь. Султан специально шёл по тропинкам Хасбахче медленно, вдыхая пьянящий аромат лилий, которые как раз расцвели ярким ковром. Мехмету хотелось запомнить каждую деталь прежде, чем он покинет свой дом. Добравшись к лошади, Султан погладил её по шее и отдал ещё несколько указаний слугам. Даже несмотря на некую тоску, связанную с тем, что он покидает свой дом, у Мехмета было предчувствие, что в этот раз его войско вернется с победой. Взобравшись на лошадь, Султан уже собирался присоединиться к Пашам, которые ждали его у ворот, как вдруг он услышал женский голос: — Повелитель! Мехмет обернулся и к своему удивлению заметил Аслы Гюмюшь. Подбирая подолы своего нежно-розового платья, она спешила к нему с ослепительной улыбкой на устах. Пусть её огненно-рыжие волосы и были тщательно скрыты под платком, но несколько прядей всё же выбилось из-за бега, а на щеках горел румянец. — Повелитель, извините, что задерживаю Вас. — произнесла Аслы, поклонившись. — Но я хотела бы Вам кое-что отдать перед отъездом. — Отдать? — удивлённо переспросил Мехмет, улыбнувшись. Гюмюшь в этот момент напоминала ему ребёнка. Пока Султан терялся в догадках, что же такое принесла ему Аслы, девушка поспешно достала с небольшого мешочка вышитый шелковый платок. Подойдя к лошадки, она протянула изделие Султану. Чтобы взять платок, Мехмет специально снял одну перчатку. Их пальцы соприкоснулись, хотя сама Гюмюшь, кажется, ничего не заметила. — Это своеобразный оберег. — поспешила объяснить девушка, когда Мехмет развернул платок, пытаясь разглядеть рисунок. На белоснежной ткани был вышит лев с короной на голове в поле тюльпанов. Узор смотрелся вдвое выразительнее благодаря тому, что был создан с помощью лишь золотых и серебряных нитей. — Я очень надеюсь, что это сбережет Вас во время боя. — произнесла Гюмюшь уже более тихим голосом и обняла себя руками. Её большие серые глаза были наполнены некой надеждой. — И Вы вернетесь живым и невредимым. Султан почувствовал, как внутри у него что-то отчаянно затрепетало. Сжав платок в ладони, Мехмет приложил его к груди. Туда, где билось его сердце. — Благодаря Вашим молитвам я вернусь очень скоро и с победой. — мягко ответил Мехмет с широкой улыбкой. Гюмюшь уже разомкнула было уста, чтобы что-то ответить, как вдруг Султан заметил Али Джихангира. Он остановился на своей лошади рядом к Султаном и склонил перед Аслы голову в знак почтения. По взгляду серых глаз Али было ясно, что он не ожидал её увидеть и был отнюдь не рад. Но во всяком случае, заострять внимание на этом не стал. — Повелитель, прошу прощения, но Вас уже все ждут. — сообщил светловолосый Паша, переводя своё внимание на Султана. — Нам нужно выехать до заката, если мы хочем успеть перейти лес до полуночи. — Да. — рассеянно ответил Мехмет. Когда он вновь взглянул на Гюмюшь, девушка лишь кивнула в знак того, что более не намерена задерживать его. Али проследил за тем, как поспешно Султан спрятал платок в карман, а затем, как он ударил лошадь в бока и направился к другим Пашам у ворот. Сам же Джихангир на пару мгновений задержался. Теперь, когда рядом не было Султана, с лица Аслы исчезла её счастливая улыбка. Она смотрела на Пашу с гордо вздёрнутым подбородком и каким-то вызовом в глазах. Такое поведение в полной мере выдавало её презрение. Впрочем-то, Джихангир никогда и не искал её одобрения. Не обронив более ни слова, Али направил лошадь вслед за Султаном. Гюмюшь провела его тяжелым взглядом и, круто развернувшись на каблуках, пошла ко дворцу. Аслы всё ещё мучили сомнения. Пусть она и научилась притворяться уверенной и сильной, но, на самом деле, план её матери не казался таким уж хорошим. Гюмюшь хотела помочь ей. Более того, она считала, что обязана сделать это, несмотря ни на что. Но девушка много раз думала о цене, которую должна была за это заплатить. Обмануть Султана было просто, проявить к нему наигранную любовь — тоже. Но сделает ли это счастливым её? А Мехмета? Сможет ли она врать всю жизнь? До боли прикусив губу, Аслы мотнула головой, пытаясь прогнать от себя тяжёлые мысли. Это был её долг. И она должна была его выполнить. К тому же, разве титул Хасеки и перспектива стать Валиде Султан звучали не привлекательно? *** Неделю спустя. Ночь опустилась на Стамбул тихо и незаметно. Лунный серп упрямо прятался за дождевыми тучами, которые уже второй день отказывались покидать османскую столицу. Из-за этого погода отличалась особой капризностью. Солнце очень быстро сменялось дождем. Это заставляло людей всё чаще при возможности оставаться дома. Но даже в такие дни для Ёзге Хатун находилась во дворце работа. Хоть женщине и пришлось провести долгое время вдали от Стамбула, пока её покровительница — Эке Гюленай Султан, была в ссылке, но теперь она понимала, что каждая секунда того стоило. Ёзге теперь была не просто личной служанкой Гюленай. Теперь она — Главная Калфа в гареме. К ней прислушиваются, при виде неё преклоняют головы. Ёзге получила то, о чём так долго мечта — власть. И пусть на её плечах теперь лежало вдвое больше обязанностей, но ведь нельзя управлять и надеяться, что всё будет легко плыть в твои руки. Этот урок Ёзге усвоила ещё на примере Эке Гюленай Султан в молодости. К счастью, её собственные ошибки не стоили ей так же дорого. Когда наложницы легли спать, Ёзге, как обычно, назначила калф и аг, которые в ту ночь должны были следить за порядком, а сама направилась в хамам. После, с почти блаженной улыбкой на устах, женщина вернулась в свои покои, где уже были зажжены свечи. Сложив вещи в сундук у окна, Ёзге почему-то обратила внимание на свое отражение. Нельзя было сказать, что Калфа любила прихорашиваться. Может, когда-то в молодости это и входило в её привычку, но, во всяком случае, не после того, как она стала служить Эке Гюленай. Ведь нередко ради того, чтобы угодить капризной Госпоже, приходилось вставать ещё до восхода солнца, дабы успеть всё подготовить до пробуждения Султанши. Какой бы сильной не была дружба между ними, но Калфа честно признавалась себе, что иногда Эке бывала просто невыносимой. Теперь на Ёзге с зеркала смотрела уже не та наивная девчушка. Пусть её кожа и была всё такой же смуглой, а глаза карими, но в тёмных волосах, которые были всё ещё влажными после хамама, уже кое-где можно было заметить проседь. Черты лица женщины заострились с возрастом ещё больше, а на лице появились чуть заметные морщины. Что-то неизменно привлекательное в ней оставалось, но она уже не была той молодой и озорной девчонкой, готовой броситься в драку, если понадобится. На смену наивности пришла мудрость. И не то, чтобы Ёзге жалела об этом, но иногда ей всё же хотелось вернуться в былые времена. Может, если бы она выбрала не служение Эке Гюленай Султан, а обычное женское счастье, всё сложилось бы иначе? Непременно. Но той, другой жизни, Ёзге никогда не хотела. Какая была бы тогда у неё власть под боком у мужа с пятью детьми? Разве что власть над кастрюлями да домашним хозяйством. Хмыкнув при этой мысли, Ёзге взяла с крохотного столика деревянный гребешок и, присев на тахту, начала расчёсывать волосы. Как бы там ни было, а женщина верила, что каждому в этом мире предначертан свой путь. Она не знала, чем закончится её, но не видела смысла о чём-либо жалеть. За дверью покоев послышался шум. Сперва Ёзге не обратила на него внимание. Она жила в крыле, где располагались комнаты ещё нескольких слуг. Это вполне мог быть кто-то из них. Всё-таки слуги часто приходили поздно, лишь после того, как заканчивали выполнять все приказы. Но к странному шуму вскоре добавился и жуткий скрежет. Ёзге подскочила с тахты, будто ужаленная. — Кто там?! — достаточно громко спросила она, положив гребень назад на столик. Ответа не последовало, но и шум не прекращался. Нахмурив тёмные брови, женщина подошла к двери, отчаянно подавляя внутри нарастающий страх. — Немедленно отвечайте! — потребовала Ёзге и попробовала толкнуть дверь, но та не поддалась. Что-то у неё внутри резко оборвалось. — Что происходит? — в панике обратилась женщина к людям в коридоре, продолжая предпринимать тщетные попытки открыть двери. — Кто там?! Что вам нужно? Откройте немедленно. Несложно было догадаться, что дело было плохо. Ёзге прекрасно понимала, что её заперли далеко не случайно, да ещё и дождались позднего вечера. Она явно мешала каким-то планам. Но каким? Если бы планировали убить её, то не запирали бы, а наоборот — пробрались бы внутрь. Значит остался лишь один вариант... — Эке Гюленай Султан. — прошептала Ёзге, в ужасе прикрыв рот рукой. Прислонившись ухом к двери, женщина прикрыла глаза, пытаясь услышать хоть что-нибудь: голоса, шаги, обсуждения. Но абсолютно всё было тихо. Даже тот скрежет затих. Ёзге снова отчаянно начала стучать. Если Госпожа действительно в опасности, значит она должна найти способ выбраться. — Помогите! — что есть силы кричала Ёзге, надеясь, что хотя бы кто-то из случайно проходящих слуг её услышит. Но коридор был пуст. Группа наложниц, которая заперла её, уже была далеко. Не знала ведь Ёзге, что стоило ей покинуть гарем, как калфы, которых она оставила для контроля за рабынями, были убиты с подачи Мерьем Джанан Султан. Этот был бунт. Давно и тщательно спланированный. Госпоже не состояло труда подкупить наложниц. Конечно, не всех, но достаточно большая часть готова была пойти за ней. Им были даны обещания, деньги, иллюзии о счастливой жизни без главенства Эке Гюленай... Всё, что требовалось, — лишь поднять волну негодования и ненависти. Мерьем желала смерти матери Султана. Но убить её своими руками она не могла и не хотела. Это принесло бы ей много проблем и запятнало репутацию. А вот факт бунта не вызвал бы подозрений. Наложницы всегда были чем-то недовольны. Какое отношение Мерьем имела к тому, что они решили расправиться с Госпожой? План казался идеальным. Он наводил много шума и, непременно, ознаменуется пролитой кровью. Всё, как Джанан и хотела. Правда, провернуть всё в присутствии Султана женщина не рискнула. Мехмет был непредсказуемым. Достаточного влияния на него Мерьем пока не имела, а значит это был риск. Именно потому поспешное решение Султана отправится в поход удачно сыграло на руку Госпоже. Единственное, что немного омрачало ситуацию — это назначение Султанзаде Дамира временным управляющим. С одной стороны, Дамир был её сыном — и Джанан гордилась честью, оказанной ему, но, с другой, их отношения так и не наладились. Несмотря на то, что по их жилам текла одна и та же кровь, они смотрели друг на друга, как враги. Мерьем знала, что играла с огнём, пытаясь провернуть у него под носом эту авантюру, но где-то в глубине души женщина всё ещё надеялась, что Султанзаде не станет вредить собственной матери. Конечно, при условии, что её имя в этой истории всплывёт. А этого случится не должно. При сложившихся обстоятельствах единственным человеком, который мог остановить наложниц, была Ёзге Калфа — верная до мозга костей служанка Эке. Убивать её Мерьем не стала, считая это бесполезной тратой времени. Ей достаточно было просто на время изолировать Калфу от всех. Наложницы отлично с этим справились. Дождавшись, пока Ёзге вернется с Хамама, они поспешили закрыть за ней двери и с помощью аг прислонить к ним тяжелый шкаф из соседней пустующей комнаты. Таким образом сама Калфа ни за что не сможет выбраться, как бы не старалась. Теперь оставалось лишь добраться к Гюленай. — Ведите себя как можно тише. — скомандовала темноволосая Хатун, оборачиваясь на группу наложниц, которые даже не ведали о бунте. Они проснулись посреди ночи, услышав крики одной из Калф. Но пока они успели хоть что-то понять, их грубо схватили и вытолкали в угол ташлыка, приказав сидеть тихо. Напуганные девушки пытались сопротивляться, но аги, которых оставили с ними, вытащили оружие. Абсолютно беспомощные, в одних ночных рубашках, рабыни были вынуждены молча забиться в угол и ждать своей участи. — Если будем шуметь, можем спугнуть Эке Гюленай Султан. — заключила темноволосая, взяв один из факелов, что висели на стене. Карие глаза Хатун буквально пылали азартом. — Мы должны закончить начатое, если хочем получить достойное вознаграждение. Повторять девушкам не пришлось. Пусть между ними и чувствовалось явное напряжение, но каждая из них знала, на что идёт и зачем. Они были ослеплены вознаграждением, которое им пообещала Мерьем Джанан. Это была игра на выживание. Жестокая и не имеющая каких-либо правил. Мерьем воспользовалась гордыней Эке, пробравшись в гарем, подобно вирусу. И она намеревалась победить. По коридору послышались шаги. Десятки маленьких, аккуратных, тихих и громких. Они сопровождались шуршанием платьев и замысловатой пляской теней на стенах, которые появлялись то тут, то там, благодаря отбрасываемому свету факелов в руках девушек. Если этот бунт и войдёт в историю, то его прозовут безмолвным. Когда наложницы приблизились к покоям Валиде, стражников там не оказалось. Это должно было бы насторожить девушек, но они были настолько взволнованными происходящим, что даже не обратили на это внимание. Дрожащими руками темноволосая Хатун, которая шла впереди, вытащила из сладок платья кинжал. Его острое лезвие блеснуло, когда на него попала толика света. — Через три, два, один... — тихо пробормотала она себе под нос и что есть силы толкнула двери, но они не открылись. Между наложницами прошелся взволнованный ропот. Кто-то даже громко ойкнул. — Она узнала? — послышалось чье-то нервное предположение. Эта идея тут же посеяла панику. Постепенно ночная тишина начала наполняться голосами. — Не могла! — тут же вскрикнула темноволосая, заставляя всех снова замолчать. Девушка зло сцепила зубы и бросила ненавистный взгляд на двери. — Держи. — бросила она через плечо, сунув свой факел первой попавшейся рабыне. Девушка от неожиданности чуть не выронила его. Спрятав кинжал, темноволосая ещё раз попыталась открыть двери, навалившись на них всем своим весом. Но всё было тщетно. — Кажется, она закрылась изнутри, Захра. — обратилась к ней стоявшая неподалёку кареглазая гречанка. — Вижу. — рявкнула на неё темноволосая, поспешным движением откинув назад волосы. — Позовите аг. Будем ломать двери. Пока мужчины пытались силой открыть двери, Захра напряжённо наблюдала за наложницами. Это препятствие на их пути заметно подорвало их уверенный дух. Теперь под треск дерева и скрип петель, они испуганно переглядывались и что-то шептали друг другу. Мерьем Джанан обещала им, что Эке Гюленай Султан не будет ни о чём знать, что они даже не встретят сопротивление. А теперь внезапно оказалось, что Госпожа заперлась изнутри. Означало ли это крах их плана? А что если Мерьем Султан ошиблась? Что если полетят их головы? Двери с грохотом открылись. Небольшой комод, который был придвинут к ним с внутренней стороны, отлетел вправо, падая на бок. Не теряя более ни минуты, Захра Хатун снова выхватила свой кинжал. — Вперёд! — скомандовала она, скользнув в покои. Девушки неуверенно, но двинулись за ней... и чуть не сбили с ног застывшую на пороге темноволосую предводительницу. Покои были пустыми, тёмными и холодными. По всему периметру не было ни одной зажженной свечи, потому единственным источником света служили лишь факелы в руках рабынь. — Обыщите покои. — безэмоционально бросила Захра. — Живо! Но как бы не старались девушки найти хоть какие-то следы Эке Гюленай в покоях, на террасе и даже в комнатах служанок, её здесь не было. Женщина будто исчезла, оставив по себе лишь еле уловимый запах жасмина. *** Мерьем Джанан Султан уже мысленно праздновала свою победу. Сидя на бархатной подушке в просторных покоях, она пила щербет и с блаженной улыбкой на устах рассматривала эскизы диадем, которые днём принёс ей ювелир. Несмотря на спокойный вид и практически умиротворённое выражение лица, внутри у женщины всё буквально содрогалось от предвкушения. По её расчётам с минуты на минуту должен был прибежать Фарук Ага и доложит о том, что с Эке Гюленай наконец покончено. И тогда Джанан наконец получит то, к чему так долго стремилась, — власть. Ей останется лишь взять Мехмета под своё крыло и убедить его жениться на Аслы Гюмюшь. И тогда Мерьем навсегда войдёт в историю, как Валиде Султан, ведь именно её внук будет править. И для этого события она выберет корону. Самую большую и величественную, подчёркивающую её статус и положение. Она станет правительницей. Ведь именно это предначертано ей судьбой. В двери послышался стук. — Войди. — пропела Госпожа, откладывая в сторону очередной эскиз. Двери приоткрылись — и в покои проскользнул Фарук Ага. Поскольку Мерьем даже не обратила к нему взор, наперёд зная, что он скажет, она не заметила его испуганное выражение лица. — Ну, говори. — с явным удовольствием велела Госпожа, желая услышать констатацию факта своей победы, но Фарук молчал. Недовольно сверкнув зелёными глазами, Мерьем раздражённо откинула на стол эскиз. — Говори же! Но Фарук был бледнее полотна. Он то открывал рот, намереваясь что-то сказать, то закрывал его, чувствуя, что не может выдавить и слова. Со стороны мужчина очень сильно напоминал рыбу, выброшенную на берег. Его карие глаза буквально кричали от беспомощности, ведь благодаря длительной службе у Госпожи, он прекрасно понимал, насколько бурная реакция последует после новости, которую ему так сильно не посчастливилось принести. — Фарук! — крикнула Мерьем. С её лица полностью исчезла былая улыбка, уступая место злобной гримасе. — Эке Гюленай Султан там нету. — разведя руками, наконец выдавил Фарук. Джанан удивлённо захлопала ресницами, а затем, вопросительно приподняв брови, с издёвкой бросила: — Как это "нету"? Она превратилась в мышку и убежала в норку, что ли? — Нет. — Фарук съежился под острым взглядом своей Госпожи. — Но Эке Гюленай Султан в покоях не было, когда девушки вошли. Зато есть одно сообщение. Для Вас... — Сообщение? — Мерьем хмыкнула с явной издёвкой. — И что за сообщение? — Оно Вам не понравится. — Фарук поджал губы. Он буквально кожей чувствовал негодование Госпожи, когда говорил всё это. Но что можно было сделать? Никто не ожидал, что судьба сыграет столь злую шутку. — Фарук, — Мерьем снисходительно улыбнулась, — если ты не перестанешь говорить загадками и не расскажешь мне сейчас всё, я прикажу отрезать тебе язык. Хочешь? Зелёные глаза Султанши буквально пылали гневом, пусть эта деталь никак и не вязалась с приподнятыми в подобии улыбки уголками губ. Будто в подтверждение своих слова, Джанан медленно встала с подушки, поправляя небрежным движением тёмно-синее платье из тяжёлой парчи. — Одного из наших шпионов Эке Гюленай Султан смогла вычислить. — тут же произнёс Фарук на одном дыхании. Мерьем заметно помрачнела, но ничего не сказала в ответ, ожидая продолжение. — Она... Отрубила ему руку. — на этих словах Джанан поморщилась и на секунду прикрыла глаза, но Фарук даже и не думал останавливаться: — И она прислала эту руку нам. — Откуда ты знаешь, что это была она? — наклонив рыжеволосую голову набок, перебила его Мерьем. — В руке было письмо. Послание для Вас. — Фарук опустил взгляд в пол. Джанан выпрямилась, будто натянутая струна. Её кожа заметно побледнела, пусть она и пыталась не выдавать внезапно возникшего страха, которым комочком застрял в горле, не давая издать ни звука. — Можете прочесть сами. — заключил Фарук после паузы и вытащил из кармана сложенный вчетверо листок, который с первого взгляда не казался каким-то особенным. Мерьем протянула было руку, дабы взять его у слуги, но внезапно заметила пару пятен крови, застывших на бумаге неряшливыми кляксами. Скривившись, Джанан тут же сменила решение. Госпожа обняла себя руками и, поджав губы, отвернулась к окну. Сама мысль о том, что этот лист был зажат в отрубленной руке, заставляла её вздрогнуть. Если уж Эке Гюленай передавала послание таким жестоким способом, то она явно не шутила. — Прочти его. — скомандовала Госпожа, пытаясь различить очертания деревьев за окном. Но поскольку на улице было темно, она видела лишь своё бледное отражение. Фарук за её спиной откашлялся. — "Среди твоих людей тоже есть предатели, Джанан". — начал мужчина низким тоном. — "У меня есть несколько наложниц, готовых подтвердить то, что ты устроила покушение на Валиде Султан, а так же тела Калф и аг, которых ты убила, слепо следуя своим амбициям". Фарук сделал паузу, тяжело сглотнув. Его взгляд метнулся к Госпоже, но та стояла застывшая, будто статуя. Посомневавшись пару мгновений, слуга покачал головой каким-то своим мыслям. — "Если до приезда Султана ты не покинешь Стамбул, он обо всём узнает". — прочитал Фарук последнее предложение. Со стороны Мерьем послышался смешок, сильно удививший слугу. Он вопросительно вздёрнул брови, глядя на неё с неподдельным беспокойством. — Меня обхитрила рабыня, — с горечью и ироничной улыбкой произнесла Джанан, — уму непостижимо.