Османская Империя. Стамбул, Топ Капы, 1570 год
Тьма приятно обволакивала сознание Айтач. Она заглушала шум внешнего мира и успокаивала, подобно старой забытой колыбельной, которую иногда напевала ей в детстве мать. Девушке не хотелось покидать эти чертоги, снова окунаться в мир, требующий от неё жесткости и стойкости. Но ведь Айтач никогда ими и не обладала! "Роза без шипов", — иногда называл её отец. Чье-то прикосновение неумолимо вырвало Султаншу из забвения. Приоткрыв глаза, Айтач не сразу поняла, где находится. Последнее, что она помнила — это коридор. Пустынный и длинный. Она шла со встречи с Метином Пашой, а затем... — Айтач. — мягкий голос брата привлёк внимание Султанши. Только теперь Айтач поняла, что это он касался её руки. — Что произошло? — шевелить пересохшими губами было трудно, но, к счастью, Дамир это заметил. Он бережно помог девушке удобно сесть на постели, а после налил в чашку воды. Айтач с жадностью выпила всё до последней капли. — Спасибо. — с мягкой улыбкой на устах произнесла она и, откинувшись на подушки, вопросительно взглянула на брата. — Так что... Айтач вмиг замолчала, только сейчас заметив у окна обеспокоенную Аслы Гюмюшь, которая нервно закусывала губу. Несмотря на улыбку на её устах, в серых глазах девушки застыла растерянность. Аслы никогда не умела в полной мере скрывать свои эмоции. — Айтач, — Девлет положил свою ладонь поверх руки девушки и сжал её. В отличии от Аслы, он выглядел вполне спокойным и даже отчасти счастливым. Этот диссонанс ещё больше запутал Айтач. — Как только мне доложили о том, что тебе стало плохо, я сразу же пришёл. Но, к счастью, лекарь сообщил радостную новость, — карие глаза Дамира загорелись радостью. — Ты беременна, Айтач. Вместо ожидаемого счастья в покоях повисла гнетущая тишина. Аслы сделала несколько шагов в сторону кровати с намерением поздравить сестру, но заметив выражение Айтач, остановилась. На лице Султанши не читалось ни капли радости, а в серых глазах застыл ужас. Дамир почувствовал, как дрожит её рука. Парень неуверенно переглянулся с Гюмюшь. — Нет. — наконец выдавила Айтач, отрицательно качая головой. — Этого быть не может. — Может, Айтач. Может. — Дамир снова улыбнулся. Наклонившись к сестре, он притронулся к её щеке. Султанзаде искренне надеялся, что это оцепенение пройдет. Что вызвано оно приятным шоком. Хотя где-то в глубине души Дамир и знал, что подобная реакция не сулила ничего хорошего. — Я не могу. — Айтач резко оттолкнула руку брата и направила отчаянный, полный мольбы взгляд на сестру. — Гюмюшь, скажи, что это неправда. Аслы растерянно поджала губы и съежилась. Не до конца уверенная, что ей стоит сказать, она натянула улыбку и виновато склонила голову. Врать сестре не было ни смысла, ни желания, а вновь произнести вслух правду казалось не лучшей идеей. — Нет. Нет! — Айтач и без слов поняла, что Дамир не врал. Девушка уверенно отбросила одеяло и попыталась слезть с кровати, но брат мягко взял её за плечи, заставляя тем самым остановиться. — Тебе пока нельзя вставать, Айтач. — голос Султанзаде звучал строго. — Врач велел отлежаться немного. — Нет. Ты не понимаешь! — Айтач попыталась освободиться с цепкой хватки брата, но тот упрямо не отпускал её. Султанша чувствовала нарастающие панику и отчаяние, в которых она буквально задыхалась, как в открытом море. — Айтач, успокойся. Это ведь прекрасно, что у тебя родится ребёнок. — попыталась встрять в разговор Гюмюшь, но тут же поймала на себе осуждающий взгляд Дамира. Не обращая на это внимание, она присела с другой стороны кровати и взяла Айтач за руку. Пусть они с ней никогда и не были особо близки, но Аслы чувствовала, что нужна была ей сейчас. — Представь, как обрадуется Ихсан Паша. — на этой фразе Айтач внезапно застыла в руках брата. Медленно повернув голову к Аслы, она со злостью процедила: — Я не буду вынашивать ребёнка Ихсана. Ни за что. Фраза повисла в воздухе тяжёлым грузом. Гюмюшь перестала держать руку сестры и отпрянула, будто ужаленная, пока ошарашенный Дамир смотрел на неё широко раскрытыми глазами. Обоим казалось, что Айтач спятила. Не могла же она всерьез желать смерти своему ребёнку? Но уверенность, отразившаяся в острых чертах лица девушки, и отсутствие какой-либо радости в связи с этой новостью красноречиво говорили о том, что Султанша не имела по этому поводу никаких сомнений. — Айтач, прекрати. Ты говоришь на эмоциях. — аккуратно произнес Дамир, когда ему наконец удалось прийти в себя. — Этот ребёнок... — В этом ребёнке течёт его кровь! — крикнула Айтач, перебивая брата. В её голосе отчетливо звучали истерические нотки. Смахнув с глаз наступающие слезы, девушка оттолкнула Аслы и всё же слезла с кровати. Ступив на мягкий ковёр босыми ногами, она метнулась к окну. В какой-то момент Султанзаде даже испугался, что она хотела навредить себе, но Айтач лишь искала пространство. Она задыхалась от боли и негодования, переполнявших её в тот момент. Девушке отчаянно не хватало воздуха и сил, чтобы трезво оценить всю ситуацию. Принять мысль о том, что она вскоре станет мамой, Айтач готова была. Но осознать, что всю жизнь она будет видеть в этом ребёнке Ихсана — человека, который стал для неё сущим кошмаром, было выше её сил. — Айтач, — Дамир поднялся с кровати и подошёл ближе к сестре. Султанша сперва попыталась отойти, но Султанзаде остановился на безопасной расстоянии, давая понять, что не собирается ей навредить. — В этом ребёнке столько же крови Ихсана, сколько и твоей. Понимаешь? Возможно, сейчас тебе сложно принять это, но ребёнок — это часть тебя. Что бы ты ни делала и как бы этого не отрицала. Он — твоя ответственность. Дамир говорил ровным и тихим тоном, пытаясь постоянно смотреть в глаза сестры. Султанзаде было искренне жаль её. Отчасти он чувствовал и свою вину в сложившейся ситуации. Всё-таки, если бы он сразу принял свою роль главы семьи, если бы остановил мать, Айтач не пришлось бы выходить за Ихсана. Она не стояла бы тогда потерянная посреди покоев, в помятом платье и растрёпанными рыжими волосами. Всё могло бы сложиться по-другому. Девушка могла бы быть счастливой. Все они могли бы. — Но как же... — вновь попыталась запротестовать Айтач, но Дамир тут же отрицательно покачал головой. — Забудь об Ихсане. Сейчас он не имеет значения. — Султанзаде протянул сестре руку, но она не спешила брать её в свою. — Поверь, ты полюбишь этого ребёнка всем своим сердцем, как только возьмешь его на руки. И больше никогда не захочешь отпускать. — Это будет ребёнок Ихсана. — повторила Айтач, нервно заламывая пальцы. — Это твой ребёнок. — исправил её Дамир. Гюмюшь молча наблюдала за этой сценой со стороны. Далеко не в первый раз девушке казалось, что именно Султанзаде склеивал воедино их семью. Аслы не знала, где и как он находил силы, чтобы достучаться к ним, но именно он всегда мирил своих сестёр, сближал отца с матерью и поддерживал. Какие неудачи не случались бы в жизни Гюмюшь, Дамир всегда был рядом, чтобы подставить свое плечо. Пусть она не всегда это осознавала. Что-то в груди Аслы противно сжалось при этой мысли. Но сколько чужих бед может вынести человек, если он сам сломан? Айтач тем временем ответила на жест Дамира и взяла его руку, легонько сжав её. Султанзаде поцеловал сестру в лоб и крепко обнял, зарываясь лицом в её рыжие волосы. Аслы не смогла сдержать еле заметную улыбку. Пусть Дамир и не был уверен, можно ли оставлять Айтач одну, но, когда снова пришёл лекарь, дабы проверить состояние его сестры, Султанзаде послушно согласился покинуть покои. Гюмюшь искренне надеялась, что в этой суете сможет удалиться, не привлекая внимания, дабы ещё раз хорошенько всё обдумать. Всё-таки эта сцена с Айтач выглядела намного убедительнее любых слов, но стоило девушке поспешно зашагать по коридору в сторону своих покоев, как Дамир взял её за предплечье. Обернувшись на брата, Аслы изо всех сил пыталась скрыть то разнообразие эмоций, что переплетались у неё внутри, но это оказалось сложнее, нежели она думала. Дамир нависал над ней мрачный, подобно грозовой туче. Его карие глаза ещё больше потемнели, а на лице залегла странная тень негодования. От той мягкости и чуткости, которые он только что показывал Айтач, не осталось и следа. Из-за этого по телу Аслы пробежался неприятный холодок. — Убедилась? — процедил сквозь зубы Султанзаде. — Только что ты увидела яркое воплощение того "счастья", которое даровала нам Валиде. Хочешь присоединиться? Выплюнув эти слова, Дамир отпустил сестру и молча зашагал дальше по коридору, оставляя Гюмюшь в замешательстве смотреть себе вслед. ***6 месяцев спустя.
Османская Империя. Стамбул, Топ Капы, 1571 год
Зима в этом году пришла очень рано и задержалась надолго. Когда армия Султана вернулась с похода с очередным поражением, всё вокруг было покрыто толстым слоем снега, который буквально искрился под солнцем, ослепляя своей белизной. Правда, простые люди мало радовались такому редкостному явлению в Империи. Их больше волновал голод и сложности, связанные с торговлей, которые создавала вся эта зимняя сказка. И даже несмотря на старания Валиде Султан и Султанзаде Дамира обеспечить народ всем необходимым для того, чтобы пережить этот сложный период, еды и денег всё рано не было достаточно. Может, потому в честь возвращения Султана и не стали устраивать пиршество. Хотя на рынке ходили слухи, что Мехмет сам в письме к матери попросил не устраивать гуляний, дабы не привлекать ещё большего внимания к своему поражению. Фатьма не знала, что произошло на самом деле, но почему-то ей больше верилось во второй вариант. Всё-таки в следствии военного конфликта венгры не только смогли отбить натиск османов, но ещё и забрали небольшую часть территории, принадлежащую Империи. Вряд ли это можно было считать поводом для гордости. Особенно для Мехмета, который всегда бредил новыми завоеваниями. — Госпожа, мы всё ещё можем вернуться во дворец. — настойчиво напомнила Мёге Хатун, придерживая Султаншу за руку. — Они скоро будут здесь. — отрезала Фатьма, обняв под накидкой свой большой живот. Ребёнок уже совсем скоро должен был появиться на свет. Девушка прекрасно знала, что с дня её свадьбы ещё не прошло достаточно времени, потому ранние роды могли вызвать подозрения. Допустить появление каких-либо сомнений Султанша не могла. Из-за этого пришлось заплатить лекарше несказанно большую сумму, дабы та подтвердила в будущем, что ребёнок появился раньше срока. Пока ложь для Фатьмы была единственным выходом из ситуации. — Мы ждём Аббаса Бахадира Пашу или Али Джихангира Пашу? — уточнила Мёге, заприметив впереди какое-то движение. — Не неси ерунду! — строго бросила Фатьма и оглянулась, дабы проверить, не слышит ли их кто-то. — Муж у меня только один. И ты прекрасно знаешь, что это Бахадир Паша. Больше ничего и слышать не желаю. Несмотря на строгий ответ служанке, которая лишь ухмыльнулась на её слова, Госпожа на самом деле действительно ждала Джихангира. Да, Бахадир был её мужем и по официальной версии ещё и отцом её ребёнка, но как бы Фатьма не сопротивлялась, её сердце всё так же рвалось к светловолосому Али. Каждый раз во время похода получая письма от Бахадира, девушка надеялась найти среди них хоть маленькую весточку от Джихангира. И пусть она понимала, что это было крайне глупо, ведь у Али была жена и ему незачем было писать ей, но заставить сердце перестать трепетать Госпожа не могла. Иногда её надежды казались фениксами. Каждый раз разрушаясь, они оставляли по себе зияющую пустоту, но стоило гонцу ступить на порог покоев, как они возрождались, даруя Фатьме новые силы. К сожалению, Джихангир так и не написал ей даже строчки. А она не решилась отправить письмо первой. — Вот и Аббас Паша. — встав на носочки и пристально всмотревшись вперёд, произнесла Мёге. Фатьма натянула улыбку. Во всяком случае, Бахадир отвечал ей каждый раз даже на самые короткие послания. Он ждал их встречу все эти долгие месяцы и надеялся вскоре взять на руки своего ребёнка. И пусть Фатьме было очень больно осознавать, что он даже не понимал, что дитя у неё под сердцем не его, позволить себе раскрыть эту тайну она не могла. Может, когда-то в будущем Султанша и сможет подарить Аббасу наследника. Тогда какое будет иметь для него значение, кто отец её первенца? Для всех будет лучше, если Бахадир примет дитя Джихангира, как своё. Серьезное выражение лица Аббаса быстро сменилось счастливой улыбкой, стоило ему только заметить свою супругу в сопровождении служанки. Спрыгнув с лошади и передав поводья слуге, он без промедления шагнул к Фатьме и заключил её в крепкие объятья. Мёге при этом учтиво отошла в сторону. — Как же я рад Вас видеть. — произнес он, отстраняясь. — Я тоже очень рада, что Вы вернулись живым. — какие бы не были истинные чувства Фатьмы, но эти слова она произнесла искренне. По крайней мере, Аббас ещё ни разу не дал ей повода засомневаться в себе. Даже до их спонтанной свадьбы. Всё ещё обнимая супругу, Бахадир бережно положил руку на её живот. Пусть Фатьма и сообщила ему радостную весть в письме, но только теперь Паша, казалось, до конца осознал факт своего отцовства. В его карих глазах сперва проскользнул испуг, а затем и восхищение. Мужчина казался одновременно и растерянным, и до предела счастливым. Эта смесь противоречивых эмоций на лице Бахадира выглядела достаточно мило. — Вы сделали меня самым счастливым человек. — произнёс Паша, целуя Фатьму в лоб. Девушке стало не по себе от этих слов, но она всё равно улыбнулась. Фатьма должна играть роль, притворяться, что всё хорошо и что её мир не распадается на кусочки. От её притворства зависело будущее. — На улице достаточно холодно. — внезапно обеспокоенно заявил Бахадир. Не успела Фатьма что-либо ответить, как он снял со своих плеч мех иссиня чёрного цвета и бережно укутал в него Госпожу. Накидка всё ещё сохраняла его тепло и приятно щекотала шею в тех местах, где касалась кожи. Фатьма не смогла сдержать румянец, внезапно проступивший на её щеках. — Давайте вернемся во дворец. — предложила она достаточно спокойно и всё же в надежде обернулась в ту сторону, откуда приехал Аббас, но дорожка была пуста. — Конечно. Вам необходимо тепло. — поспешно согласился Бахадир и предложил Фатьме свою руку. Девушка учтиво приняла его помощь. — Вы приехали один? — уже направляясь во дворец, Султанша не выдержала. Бахадир удивлённо взглянул на неё. Девушке на короткое мгновение показалось, что Аббас догадался, что её, впрочем-то, интересовал лишь Али, но затем он легко пожал плечами и улыбнулся. — Если Вы спрашиваете о своём брате-Повелителе, то он приехал немного раньше. На въезде в Стамбул Султана встретил гонец от Султанзаде Дамира. Тот просил его как можно скорее вернуться. Что-то связанное с... — Бахадир продолжал говорить, но Фатьма его уже не слушала. Ещё раз покосившись через плечо на подъездную дорожку, она разочарованно поджала губы. Не знала Госпожа, что всё это время Джихангир был неподалёку. Он приехал раньше Бахадира вместе с Султаном и как раз возвращался с конюшни, когда заметил Аббаса и Фатьму. Сперва Али хотел подойти к ним, поздороваться с Госпожой, незаметно коснуться её. Он ведь так сильно скучал! Но стоило Джихангиру заметить то счастье, что испытывала Султанша рядом с Бахадиром, как его идея уже не казалась настолько хорошей. Аббас целовал её в лоб, обнимал, укутывал в мех и постоянно что-то нашёптывал. А она в ответ улыбалась ему. Немного натянуто, но всё же мягко. Джихангир будто смотрел на свои мечты, воплощенные в жизнь, но только со стороны. С участием совсем других актёров. Это мучило его и неумолимо разбивало сердце. Надо же, а он ведь думал, что разбиваться уже нечему. — Паша. — Али вздрогнул, услышав голос Амины Махфирузе Султан. Когда он обернулся, Госпожа стояла перед ним с улыбкой на устах. Придерживая подолы своего голубого платья, так удачно оттенявшего её золотые глаза, она наклонила голову немного набок и заинтересованно разглядывала его. Вполне возможно, что Али в этот момент выглядел уж слишком удивленным, ведь Амина была, пожалуй, одним из последних людей во дворце, от кого он ожидал тёплую встречу. — Госпожа, Вы... — начал было Джихангир, но так и не нашёл правильных слов. — Посчитала, что будет правильно, если я встречу своего мужа с похода. — Амина невинно пожала плечами, заканчивая предложение вместо него. В её глазах всё это время плясали озорные огоньки. Мотнув светловолосой головой, она круто развернулась на каблуках и бросила через плечо: — Пройдём во дворец? Удивлённый Али только и смог, что кивнуть. Ступая рядом с ней по замёрзшим тропинкам сада, Джихангиру приходилось осознавать, что несмотря ни на что, ему стало приятно от этого жеста со стороны Махфирузе. Да, пусть они никогда не были и вряд ли когда-нибудь станут счастливыми влюблёнными, но между ними должно было быть понимание. Какие-то дружеские чувства, дабы ситуация, заложниками которой они стали, не казалась уж слишком тягостной. Правда, зная Амину... — Вы ведь что-то задумали, верно? — предположил Джихангир после недолгого наблюдения за нотками триумфа на её прекрасном лице. Амина не взглянула на него, но ухмыльнулась. А этого было вполне достаточно, чтобы догадаться, что Джихангир попал прямо в цель. — Возможно. — уклончиво ответила Махфирузе. ***Османская Империя. Стамбул, Топ Капы, 1571 год
Сердце Мехмета бешено колотилось в груди, казалось, намереваясь вот-вот проломать кости. Сразу после встречи с Султанзаде Дамиром, который, как оказалось, попросил его приехать пораньше из-за визита заграничных послов, желавших говорить только исключительно с Падишахом, к Султану подошла служанка Эке Гюленай и сказала, что его очень срочно ждут в покоях Мехрангиз Асии. Как бы Мехмет не пытался разузнать у бедной девушки, что стряслось, та лишь пожимала плечами и оправдывалась, что просто передаёт приказ. И вот теперь, перебирая в голове самые плохие варианты развития события, Султан на ватных ногах мчался прямиком к фаворитке. Факт полного поражения в борьбе с венграми сильно его подкосил, а если ещё и что-то произошло с Мехрангиз или их ребёнком... Распахнув на ходу двери покоев, Мехмет влетел внутрь, даже не постучав, но замер практически у самого порога. У окна, спиной к нему стояла Эке Гюленай Султан. Одетая в платье насыщенного зелёного цвета, обшитое по воротнику и рукавам мехом, она склонила светловолосую голову набок. Буквально в паре шагов от неё находилась Мехрангиз Асия. Её взгляд был немного напуганным, но уста изогнулись в блаженной улыбке. — Валиде, что случилось? — недоуменно спросил Мехмет. И в этот же миг Гюленай обернулась. На руках у женщины был ребёнок. Крохотный, завёрнутый в белое одеяльце с вышитым на уголку золотым солнцем, он тянул ручки к волосам Эке, пытаясь ухватиться за них. Мехмет обомлел, не веря своим глазам. — Поздравляю, мой лев. — торжественно произнесла Гюленай и гордо вздёрнула подбородок. — Мехрангиз Асия подарила Династии прекрасного Шехзаде. По мере того, как Мехмет осознавал сказанное, на его лице расплывалась всё большая улыбка. Взглянув сперва на ребёнка, затем на Асию, он звонко засмеялся, закрывая рукой рот. Это ведь то, чего он так давно хотел. Долгожданный наследник. Его продолжение. Горечь поражения, одолевавшую его всё это время, как рукой сняло. Сделав всего несколько шагов, он оказался возле Гюленай и аккуратно заглянул в одеяльце. — Хочешь взять его? — предложила Эке. Мехмет испуганно взглянул на неё. Пусть у него уже и было трое дочерей, но мысль о том, что он должен взять в руки крохотного сына, буквально пугала. Мальчик казался таким маленьким и беззащитным. А если он что-то сделает не так? Заметив нерешительность сына, Гюленай улыбнулась и решила сама стать инициатором. — Возьми его. — произнесла она, передавая Мехмету маленького Шехзаде. Султан взял его на руки настолько нежно и аккуратно, насколько лишь был способен. Мальчик оказался совсем лёгким. Правда, ему не сразу понравилось, что бабушка отдала его, потому Шехзаде захныкал, но довольно быстро успокоился, внимательно наблюдая за отцом. — Как Вы его назвали? — спросил Мехмет, восхищенно рассматривая сына и с восторгом замечая в нём свои черты. — Он родился всего несколько дней назад. — объяснила Эке с улыбкой на устах. — Я решила, что стоит дождаться тебя. Всё-таки это твой первый наследник. Ты сам должен дать ему имя. Зелёные глаза Мехмета заблестели, когда он посмотрел на мать. Казалось, Падишах буквально получал наслаждение, каждый раз слыша слово "наследник". — Вы можете провести обряд прямо сейчас, Повелитель. — предложила до того молча наблюдавшая Мехрангиз. Как и Мехмет, она выглядела до предела счастливой. И пусть её русоволосую голову не венчала диадема, которую Асия теперь как Султанша имела полное право носить, но девушка сияла и без того. Казалось, свет и величие исходили от её улыбки и горящих карих глаз. Мехрангиз подошла к Султану и положила руку ему на плечо, при этом другой рукой поправляя одеяло сына. Она мечтала об этом моменте так долго, что все мучения, которые ей пришлось перенести, казались теперь просто кошмарным сном. Всё плохое закончилось. Теперь существовали только они трое. Одна семья. — Какое имя ты дашь своему Шехзаде, Мехмет? — напомнила о себе Гюленай властным голосом. Султан растерянно обернулся на неё. По правде, за время беременности Мехрангиз он перебрал так много имён, что даже сбился со счёту. В итоге он решил, что примет решение, когда его ребёнок родится. Но нельзя было сказать, что выбор для него теперь стал проще. — Я назову его Альтан. — произнёс Мехмет достаточно серьезно после долгих раздумий, а затем перевёл взгляд на Мехрангиз, всё ещё стоявшую возле него. — Это означает "рассвет". Асия восхищенно взглянула на Султана в ответ. Не выпуская сына из рук, Мехмет поцеловал девушку в лоб. Гюленай, наблюдавшая за всем, невольно вспомнила себя в молодости. Когда-то и она была на месте Мехрангиз. Стояла возле Султана Ахмеда с крохотным Мехметом на руках, храня в душе надежду, что в будущем судьба ей улыбнется. Теперь, с высоты своего опыта, пришедшего с возрастом, Эке отчетливо понимала, что судьба никогда не раздает подарки просто так. Каждую её снисходительную улыбку нужно выстрадать и вымолить. Мехрангиз теперь ни на секунду нельзя было расслабляться. Над ней с сыном нависала большая угроза, пережить которую ей могли помочь лишь стойкость и смелость. Если она их не проявит, то канет в небытие, как и сотни других наивных наложниц. Как чуть не канула и сама Эке Гюленай когда-то, потеряв бдительность в ошибочном мнении, что любовь и привязанность Султана — это единственное, что нужно для победы. — Пусть же Шехзаде Альтан растёт здоровым и счастливым. — торжественно произнесла Гюленай, положив руку на другое плечо Мехмета и заглянув в его зелёные глаза. — На радость родителям и всей Империи, которой он однажды будет править. ***Османская Империя. Стамбул, Топ Капы, 1571 год
— Я подожду Эке Гюленай Султан внутри. — настойчивый голос Ханде, казалось, звучал для служанок не слишком убедительно. Тогда Хасеки вздёрнула подбородок и одарила девушек презрительным взглядом, но даже это не помогло. — Госпожа ушла к Мехрангиз Асие Султан и недавно рождённому Шехзаде. Мы не знаем, когда она вернется. Вы можете просидеть в покоях не один час. — попробовала объяснить одна из Хатун. — И что? То, что я хочу сказать Валиде Султан, не терпит отлагательств. Я должна сделать это, как только она придёт. — продолжила Ханде, недовольно скрестив руки на груди. — Тем более, Госпожа уже давно хотела увидеть Айше Эсмахан Султан. Будто в подтверждение своих слов Хасеки взяла у служанки с рук дочь. Девочка радостно заулыбалась, оказавшись у мамы и тут же начала с интересом крутить небольшую брошь в виде гиацинта на её платье. Девушки у двери неуверенно переглянулись между собой, но очевидно было, что спорить с Ханде бесполезно. — Ладно. — вздохнула одна из них. — Но если что, мы Вас предупреждали. — Конечно. — фыркнула в ответ Ханде. Дождавшись, пока двери перед ней откроют, девушка вошла внутрь с гордо поднятой головой. Вздох облегчения сорвался с уст Хасеки, когда в покоях никого не оказалось. Дабы убедиться, что за ней никто не следит, Ханде выглянула на террасу и приоткрыла двери комнаты служанок, но всё было пусто. Очевидно, что Эке Гюленай не ждала гостей и, уж тем более, не подозревала, что кто-то захочет у неё что-то украсть. Чувствуя, как страх противно заползает под тонкую ткань платья, Ханде поспешно усадила малышку Эсмахан на софу. Девочка удивлённо взглянула на маму, не совсем понимая, что происходит. — Посиди, пожалуйста, тихо. — прошептала Султанша, расправив её маленькое розовое платьице. — Мне нужно кое-что сделать. Но не успела Ханде выпрямиться, как Айше капризно захныкала, вновь потянув к маме руки. Хасеки поджала губы и с опаской оглянулась на двери, за которыми всё ещё были служанки. — Ну, Эсмахан. Почему ты плачешь? — Ханде вновь опустилась на софу рядом с девочкой и обняла её, но Айше продолжала плакать. Понимая, что время на исходе и Гюленай могла вернуться с любой момент, Хасеки начала судорожно думать, как успокоить дочь. Всё-таки плачь Айше мог привлечь внимание слуг. А позволить кому-то раскрыть себя Ханде не могла. — Смотри, что у меня есть. — Хасеки внезапно вспомнила про брошь на своем платье. Поскольку Эсмахан любила блестящие вещи, это могло на какое-то время отвлечь её. Сняв украшение, Хасеки показала его дочери, пытаясь сосредоточить её внимание. Но для Айше этого было вполне достаточною. Девочка тут же потянула руки к безделушке. Поспешно вручив дочери брошь, Ханде убедилась, что она окончательно успокоилась, и тут же бросилась к двери. Прислонив ухо к створкам, Хасеки прислушалась, но кроме голосов служанок, которые тихо разговаривали между собой, ничего не обнаружила. Подавляя внутри страх, Ханде облегченно улыбнулась. Подбирая подолы платья, она на цыпочках добралась к столу Валиде Султан, который оказался буквально заваленным различными вещами. А вот этот пункт своего плана Хасеки не продумала, но пути назад не было. Поджав губы, Ханде обернулась на дочь, которая продолжала мирно играть с брошью, а затем начала аккуратно перебирать вещи в поисках печати Валиде Султан. По правде, получив это задание от Мерьем Джанан Султан, Хасеки сразу посчитала его безумием. Она была уверена, что провал ей обеспечен, потому отказалась, даже не раздумывая. Мерьем Джанан была недовольна, но не стала перечить. Всё дело в том, что в глубине души Госпожа знала, что Ханде к ней ещё вернётся. И это случилось. В целом Хасеки связалась с тётей Султана, когда заметила, что Эке Гюленай вовсе и не собиралась ей в чём-либо помогать. Мехмет всё меньше внимания обращал на Ханде, а любые жалобы, которые девушка высказывала Валиде, Госпожа попросту игнорировала. Хасеки понимала, что осталась без поддержки, а бороться сама не могла, потому начала искать помощи у Мерьем Джанан. Именно Ханде тогда рассказала Госпоже, что Бирсен Султан с Карталем Беем что-то вынесли с её покоев. Именно она стала глазами и ушами Мерьем и даже помогла ей в организации бунта в гареме. Джанан пообещала ей вознаграждение за верность. Ханде покорно ждала, но выкрасть печать Валиде Султан она была не готова. Правда, лишь до того момента, пока не стало известно о рождении Шеззаде. Абсолютно всё внимание дворца переключилось на Мехрангиз Асию. Она стала всеобщей любимицей и спасительницей. Даже Эке Гюленай начала проявлять к ней большую благосклонность, чем она когда-либо удостаивала Ханде. Хасеки поняла, что её мир рушится, и её дни во дворце сочтены. В тот же вечер, когда стало известно о рождении наследника, Ханде, гонимая страхом потерять даже то, что она имеет, пришла к Мерьем и сказала, что готова сделать что угодно. Пробраться в покои Гюленай было сложно. Они почти никогда не оставались без присмотра. Как бы Ханде не хотела оградить от этого всего Айше Эсмахан, но без неё оказаться у Валиде и не вызвать при этом подозрения было невозможно. Взгляд Хасеки вновь метнулся к дочери, которая бросила свою былую игру и теперь с интересом наблюдала за мамой. Какое-то нехорошее предчувствие начало скрестись в груди, но девушка тут же отбросила от себя все плохие мысли. Ещё не поздно было передумать, но Ханде даже не рассматривала тот вариант, где она сдаётся и уходит ни с чем. Нет. Если и был способ спастись, то она намерена была им воспользоваться. Открыв одну из шкатулок, Хасеки чуть не вскрикнула на радостях. Знаменитая серебряная печать Эке Гюленай Султан лежала на маленькой бархатной подушечке. Шепча благодарности Всевышнему, Ханде вытащила заветную вещь и покрутила её между тонкими пальцами, рассматривая при этом со всех сторон. Эта печать практически ничем не отличалась от сотен других и была достаточно маленькой. Но сколько же от неё зависело в этот самый момент. Даже представить было сложно. Тяжело вздохнув, Ханде вытащила из складок платья маленький прямоугольный футляр, который ей дала Мерьем. Открыв его, как Джанан и объясняла, трясущимися руками Хасеки поставила печать на твёрдое красное вещество в средине и с силой придавила её. Ханде пристально рассмотрела оставленный оттиск и, убедившись, что он достаточно чёткий, поспешила закрыть футляр. Вновь положив печать в шкатулку, девушка закрыла её, и как раз в этот момент заплакала Эсмахан. — Айше, ну-ну, не плачь. — обратилась к ней Ханде, на ходу пряча футляр в небольшой карманчик платья. Как только девушка взяла на руки дочь, двери покоев распахнулись. На пороге появилась величественная Эке Гюленай, от взгляда которой Ханде тут же съежилась и поклонилась. Очевидно, за плачем дочери Хасеки не услышала, что вернулась хозяйка покоев. Впрочем, сейчас это было уже не важно. Ханде была абсолютно уверенна в том, что в её кармане лежал её билет в счастливое будущее подле Повелителя. Хасеки даже не задумывалась, чего это будет стоить Валиде Султан.