Османская Империя. Стамбул, Топ Капы, 1572 год
С дня трагической гибели Мерьем Джанан Султан прошёл целый месяц. Месяц траура и скорби, наполненный слезами и отчаяньем родных. По приказу Султана Мехмета было запрещено проводить какие-либо празднества и шумные сборы. Во всех мечетях и благотворительных комплексах раздавали еду бедным и возносили молитвы, дабы душа рыжеволосой Султанши могла упокоиться с миром. Расследование, которое провёл Карталь, так же по распоряжению Падишаха, не дало особых результатов. Все доказательства и слова свидетелей говорили лишь об одном: Мерьем Джанан была убита обезумевшей от горя Хазан Хатун, которая, будучи не в силах справиться с собственными эмоциями, так же покончила с собой, приняв яд. Эта версия звучала убедительно, хоть и была достаточно жестокой. Одни люди жалели Госпожу, считая, что никто не в праве забирать чужую жизнь. Другие втайне возносили молитвы за душу молодой Хазан, которая всего-то пыталась отомстить за убитого мужа. "По заслугам", — бормотали они себе под нос, но виду не показывали, ведь для Султана Мехмета потеря тёти стала очень сильным ударом. Но как реки несут свои воды к морю, несмотря ни на что, так и жизнь продолжает свой бег. Какие бы горести и несчастья не случались, на смену им снова приходили радость и беззаботность. Спустя месяц жители Топ Капы снова смогли вдохнуть полной грудью. И пусть история Мерьем Джанан Султан всё ещё была на устах всех, начиная от обычных слуг и заканчивая Султаншами, во дворец вернулись краски. Наложницы сбросили чёрные платья и вытянули с сундуков свои самые яркие наряды. Нередко с ташлыка можно было услышать пение и даже музыку. И пусть Калфы не слишком поощряли эту быструю смену настроения, но не препятствовали. Всё-таки период траура прошёл. Девушки соскучились по веселью и имели на него право. Та и управляющая гаремом — Эке Гюленай Султан, ничуть не была против подобных шумных посиделок. Единственными, кому всё ещё было не до веселья, оказались дети Мерьем. По какой-то молчаливой договорённости они собрались вечером в покоях, принадлежавших их матери, с горечью осознавая, что здесь абсолютно ничего не изменилось. Всё та же большая кровать с массивным балдахином, залитая лунным светом софа у окна, тахта у камина, книжная полка и рабочий стол. В комнате даже всё ещё пахло духами Мерьем Джанан. Почувствовав этот запах, Аслы Гюмюшь с трудом подавила слёзы. Они с Мерьем приехали во дворец, пытаясь найти спокойствие и счастье. А что получили в итоге? Кое-как обуздав эмоции, девушка сделала шаг вглубь покоев, дабы встретиться лицом к лицу с братом и сестрой. Впервые с дня похорон матери они собрались все вместе. Как бы это не было грустно осознавать, но боль от потери Мерьем все решили переживать по-своему. Обособленно. Аслы это злило, ведь в период, когда они больше всего нуждались в поддержке друг друга, они наоборот оказались вдалеке. — Брат, — почти прошептала Гюмюшь, оказавшись возле софы. На Дамире буквально не было лица. Султанзаде сидел скраю в угольно-чёрном кафтане и смотрел куда-то прямо перед собой. Его карие глаза не выражали абсолютно никаких эмоций. В них читалась пустота. Как бы он не злился на Джанан и сколько бы они не ссорились, но она всё ещё была его матерью. Рядом с Дамиром расположилась его постоянная спутница. Пусть для Айлын Мерьем всегда была примером для подражания, но для девушки её смерть не стала таким большим ударом. Темноволосая Госпожа достаточно быстро оправилась от потери и изо всех сил пыталась поддерживать Султанзаде и сына, который ужасно скучал по бабушке. Гюмюшь приходилось признать, что Айлын отдавала всю себя семье, лишь бы принести в их жизнь хоть толику спокойствия. Всё-таки Джанан не ошиблась, выбрав именно её себе в невестки. — Сестра, — так и не услышав ответ от Дамира, произнесла Аслы, переводя взгляд на Айтач и сидевшего рядом с ней Ихсана. Девушка в ответ лишь кивнула ей. Бессмысленно было спорить с тем фактом, что из всех троих именно Айтач меньше всего переживала из-за случившегося. Даже Ихсан на её фоне выглядел более несчастным в связи с потерей Мерьем Джанан. Гюмюшь много думала над этим и злилась на сестру. Фарук Ага постоянно пытался убедить её в том, что все переживания напрасны, что Айтач тоже страдает, но где-то глубоко в душе, не показывая этого. Слуга всегда видел в детях Мерьем всё только самое лучшее, но Гюмюшь не могла с ним согласиться. Без Джанан Айтач буквально расцвела. Даже сидя в своем черном платье и обнимая свой большой живот, девушка не упустила возможность вплести в свои рыжие волосы золотую ленту, будто подчёркивая триумф. Аслы до боли в скулах сцепила зубы и сжала кулаки, но, тем не менее, заставила себя подойти к софе и сесть посредине. Какое-то время девушка молчала. Взгляд её серых глаз блуждал по покоям, выискивая болезненные воспоминания о Мерьем. Как же была счастлива женщина, когда вошла сюда впервые после приезда с Египта. Сколько же восторга и любви было в её глазах, когда Джанан осознала, что наконец-то вернулась в родной дом. Гюмюшь всё на свете променяла бы, лишь бы Мерьем снова оказалась рядом. На глазах девушки выступили слёзы, которые она тут же отчаянно смахнула рукавом. — Хватит носить траур. — молвила Аслы охрипшим голосом и гордо вздёрнул подбородок. — Пришло время отомстить за смерть мамы. Слова повисли в комнате, как туман, застилая присутствующим взор. Пару минут они оставались без ответа, пока Дамир наконец не поддался вперёд и не взглянул на Аслы. — Кому мы будем мстить, Гюмюшь? — спросил он надломанным голосом. — Хазан Хатун мертва. В знак поддержки Айлын положила руку ему на плечо. Султанзаде никак не среагировал. — Наша цель не Хазан Хатун. — Аслы отрешенно покачала головой. — Она — лишь орудие в умелых руках. Не безумная Хазан убила Валиде, а Эке Гюленай Султан. Все присутствующие направили испуганные взгляды на Гюмюшь, но девушка выглядела до предела решительной. Она сотни раз прокручивала в голове тот вечер, пытаясь вспомнить все детали. Хазан ни за что не смогла бы пробраться в гарем, если бы ей не помогли. Её бы попросту не впустили. Кто, кроме Эке, мог дать ей руку помощи? Как же низко было со стороны Гюленай настроить Хазан на убийство, а затем спокойно наблюдать за тем, как она убивает и Мерьем, и себя! — С Эке Гюленай Султан будет очень сложно тягаться. — мрачно заметил Ихсан и покосился на Айтач, но та продолжала молчать. Раньше мужчина мог полностью положиться на Мерьем Джанан. Она была его опорой и гарантией дальнейшего продвижения по иерархии в Совете Дивана. Теперь же фигуру Госпожи убрали с игральной доски. Следовательно, Ихсан стал уязвимым. Его положение было шатким и ненадёжным. Один порыв ветра — и он мог упасть с той вершины, на которую забрался. Единственной его поддержкой оставалась лишь Айтач, но с дня смерти Мерьем Джанан она ни разу даже не взглянула в его сторону. Ихсан нутром чувствовал, что его конец близок. Если сейчас же он не начнёт действовать и цепляться когтями за нажитое, совсем скоро его могли и вовсе вышвырнуть из дворца. Если не Айтач, то та же Бирсен Султан, которая неумолимо продолжала охотиться за ним и с неподдельным удовольствием наблюдать за его страданиями и попытками спастись. — Никто не сказал, что это будет просто. — решительно ответила Гюмюшь. — Но мы должны это сделать. Должны отомстить. Вместе. Будто в подтверждение своих слов, Гюмюшь взяла за руку сперва Дамира, а затем Айтач. Но не успела девушка опомниться, как сестра тут же оттолкнула её ладонь. Гюмюшь растерянно на неё взглянула. — Я и пальцем ради неё не пошевелю. — слова сорвались с уст Айтач, как удар хлыста. Аслы почувствовала, как похолодела рука Дамира в её ладони. Мужчина напрягся всем телом и удивлённо приподнял брови. — Вы хотите мстить за неё, позабыв, как она со всеми нами поступала! — от нахлынувшей злобы, которой Айтач наконец могла дать волю выйти, у неё на щеках появился румянец. — Валиде сама виновата в том, что с ней случилось. Да, мне жаль, что история закончилась именно так, но разве не к этому всё шло? Наша мать всегда хотела только лишь власти! Она пожертвовала мной, Дамиром и тобой Аслы! Как же быстро ты забыла о том, как Валиде хотела отправить тебя прямиком в объятья Султана! Ты бы смирилась с этим? Всё, что она делала, было не из любви к нам. Она жаждала власти, но получила смерть. Ведь проигравшие в войне за престол всегда отправляются в небытие. Айтач говорила энергично и быстро. Её жесты были резкими, а лицо то и дело искажала гримаса ярости. Присутствующим лишь оставалось с ужасом наблюдать. — Что ты такое говоришь? — опомнившись после секундной паузы, выдавила Гюмюшь. — Неужели ты настолько ненавидишь Валиде? Неужели тебе совсем её не жаль? Слова Аслы ничуть не задели Айтач. На её лице, наоборот, расцвела ухмылка. — Мне было бы её жаль. Правда. Если бы я всё ещё могла чувствовать. — на этих словах девушка ударила себя кулаком в грудь, указывая на сердце. — Ты — чудовище! — с отвращением выплюнула Гюмюшь, подскочив с софы. Её руки невольно сжались в кулаки. Девушке буквально не хватало воздуха от негодования. — Да, я — чудовище! — вспылила в ответ Айтач и так же встала, дабы оказаться с сестрой лицом к лицу. — Но меня такой сделала именно наша мать. Она разрушила мою жизнь! Разрушила. Понимаешь?! Я никогда не стану за неё мстить! — Айтач! — прежде, чем Гюмюшь успела ответить, тишину разорвал строгий голос Дамира. Обе сестры замерли, будто в оцепенении. Когда они обернулись, Султанзаде смотрел на них с недовольством и сталью в карих глазах. Казалось, даже голоса сестёр приносили ему боль. — Айтач права: наша мать была ужасным человеком. — продолжил Дамир, когда в покоях повисла абсолютная тишина. Айтач, чувствуя поддержку брата, гордо вздёрнула подбородок. — Но она не заслуживала смерти. В этом права Гюмюшь. Айтач вмиг помрачнела, в то время как гневный румянец не спешил сходить со щёк Аслы. Как и в детстве, Дамир всегда находил нужные слова, чтобы заставить сестёр остановиться и прислушаться. — Кровь нашей Валиде была пролита несправедливо. — отчеканил Дамир, продолжая сверлить взглядом сестёр. Ихсан и Айлын с осторожностью за всем наблюдали, не решаясь влазить в конфликт. — Я никогда не соглашусь с тем, что кто-либо заслуживает смерти. Это неправильно. Но и оставлять безнаказанным подобные выходки нельзя. Пусть за этим стоит Госпожа Династии или Эке Гюленай Султан... Да даже сам Султан. Они не могут так просто убивать. — Всё ясно. — несмотря на строгий тон брата, Айтач ухмыльнулась и нетерпеливо взмахнула руками. — Ты встал на сторону Аслы, брат. Но в тебе говорит злость. Злость и ненависть, которые всегда брали верх и над нашей Валиде. Ты похож на неё, пусть и отрицаешь это. — Айтач, следи за языком. — предупреждающе огрызнулся Дамир и нахмурился. Его руки сжались в кулаки. — Иначе что? — продолжала стоять на своем Айтач. — То, что случилось, уже невозможно изменить. Валиде прекрасно знала, на что шла, переступая через наши головы. Через твою, между прочим, тоже, Дамир. Ты хочешь мстить, но за что? За то, что рядом с тобой сидит женщина, которую ты не любишь? За то, что она твоя жена? — Госпожа, Ваше поведение неслыханно. — произнесла сохранявшая до этого молчание Айлын. — Меня будешь учить ты? — презрительно сузив глаза, бросила Айтач. — Кто ты в этой семье — Она — моя жена! — повысил голос Дамир, схватив Айлын за руку. Удивлённая Султанша от неожиданности вздрогнула. — Что бы там ни было, Айлын — моя жена. Более того, она — мать твоего племянника, Айтач. Это не в силах исправить никто. Потому не забывайся. На бледном лице Айлын проступил румянец. Впервые за очень долгое время Дамир так самозабвенно защищал её. То, с какой гордостью он держал сейчас её руку, как высоко ставил её перед своими сёстрами, заставляло сердце девушки отчаянно трепетать. Она была значимой. Вот только Айтач это совсем не понравилось. С ненавистью обведя взглядом сначала Айлын, а затем и брата, девушка недовольно фыркнула. — Всё ясно, — скривившись, бросила она. — Вы все, видимо, сошли с ума, рас уж отказываетесь смотреть правде прямо в глаза. — Госпожа, хватит! — вмешался в разговор Ихсан, когда увидел, что ситуация доходит до точки кипения. Но это пробудило в сердце Айтач ещё больший огонь. Девушка в мгновение ока развернулась к нему и со злостью прошипела: — Приказываешь мне на правах мужа? У тебя было такое право, когда ты был под крылом у Валиде. Теперь... — Теперь что? — Ихсан не выдержал и подскочил с софы, но между ним и Айтач тут же появилась Аслы. — Все немедленно прекратите! — вскрикнула рыжеволосая, подняв вверх руку. Когда в покоях наконец вновь повисла тишина, она окинула всех строгим взглядом и обернулась к сестре. — Ты всегда была белой вороной в нашей семье, Айтач. Поступай, как знаешь. Если решила предать свою семью, то пусть так и будет. Стальная броня на сердце Айтач дала трещину. В её серых глазах отразилась внезапная боль. Во рту появился неприятный стальной привкус. Пару мгновений девушка стояла, молча наблюдая за сестрой напротив. Но Гюмюшь ничуть не было её жаль. Строгая, озлобленная, с ненавистью во взгляде, она была похожа на прекрасную фарфоровую куклу, но, увы, без души. — Я уйду. — наконец выдавила Айтач, подавляя слёзы, комом застрявшие в горле. — Я уйду, если ты так хочешь. Но будь осторожна, Гюмюшь. В гонке за местью не потеряй всех, кого любишь. Не дожидаясь ответа и какой-либо реакции, Айтач тут же круто развернулась на каблуках и зашагала прочь под удивлённые взгляды присутствующих. И лишь Гюмюшь успела вовремя опомниться, дабы вдогонку со слезами на глазах крикнуть: — Я и так только что потеряла сестру! Слышишь?! Ты мне больше не сестра! Двери за Айтач с глухим стуком закрылись. Аслы, будучи не в силах больше контролировать себя, зарыдала. ***Османская Империя. Леса около Стамбула, Охотничий домик, 1572 год
После всего произошедшего Султан Мехмет больше всего на свете хотел спокойствия. Просто побыть вдали от дворца вместе с любимой девушкой и сыном. Наконец вдохнуть полной грудью и забыть на пару дней, что он Падишах огромной Империи и что в стенах этой самой Империи Султаншу крови, члена правящей Династии могут убить на обычном празднике, устроенном в честь рождения его племянницы. Да, Мехмет был жутко зол и подавлен происходящим. Практически весь месяц он провёл в трауре, подобно всем жителям дворца. Пусть они с Мерьем и не были слишком близки, но она была его тётей, любимой сестрой его покойного отца. С одной стороны, мужчина даже винил себя в произошедшем. Он считал, что его долгом перед отцом было сберечь Джанан и предотвратить жуткую трагедию, но он снова разочаровал всех. Эке Гюленай изо всех сил пыталась убедить его, что это не правда. Мехмет искренне хотел верить матери и прислушивался к ней, но внутри всё равно что-то противно скреблось. Поездка в Охотничий домик стала буквально спасением и глотком свежего воздуха. Мехмет наконец смог успокоить свои тяжёлые мысли и расслабиться. Один посреди леса, окруженный только самыми близкими слугами, он наслаждался каждой минутой, проведённой с Мехрангиз Асией, маленьким Шехзаде Альтаном и Карталем Беем, которого он решил взять с собой, дабы быть уверенным в том, что его сын действительно находится под защитой. Сколько же человеку нужно было для счастья? Тёплый обед, близкие рядом и уверенность в своей безопасности. Но любая прогулка и любой отдых рано или поздно подходили к концу, особенно когда дело касалось Султана огромной Империи. Именно потому, учитывая необходимость вернуться в Топ Капы уже через пару дней, Султан решил напоследок поохотиться. Он прекрасно помнил, как в детстве Султан Ахмед часто брал его с братьями на охоту. Тогда это казалось игрой, но всегда пробуждало в сердце рыжеволосого Шехзаде некий энтузиазм. И даже теперь, когда Мехмет вырос и был уже не наследником престола, а законным правителем, он скучал по тому удивительному чувству. И вот погода и обстоятельства наконец дали ему шанс снова ощутить себя ребёнком, скачущим на лошадь рядом с отцом и желающим убить самого большого оленя, дабы гордый Ахмед похвалил его и подбадривающе взъерошил его рыжие волосы. Но стоило Султану с Карталем покинуть Охотничий домик, как слуги тут же столкнулись с проблемой. С самого утра Мехрангиз Асия чувствовала себя неважно. Девушку одолевала странная слабость, которая и до этого время от времени мучила её. Госпожа отказалась есть и не могла найти сил даже для того, чтобы встать с кровати. Это не на шутку встревожило всех в домике. Каждый слуга прекрасно осознавал, насколько Мехрангиз ценна для Султана, потому малейшая жалоба из её уст могла стоить им жизни. Несмотря на протесты Асии, её служанки не стали долго ждать и позвали лекаря. — Что же она там так долго делает? — нетерпеливо пробормотала Бейхан Хатун, покачивая на руках Шехзаде Альтана. Она ходила по коридору под покоями Султанши взад-вперёд, пытаясь успокоить маленького наследника, но он, будто чувствуя, что маме плохо, продолжал хныкать. — Скорее всего наша Госпожа просто хныкает и жалуется, как маленький ребёнок. Вот лекарь и не может сделать всё быстро. — фыркнула Себкати, скрестив руки на груди. Светловолосая была отнюдь не в восторге от всего происходящего. Что-то подсказывало ей, что слабость Мехрангиз говорила совсем не о болезни. Эта вероятность ещё больше злила её. — Себкати, прикуси язык. — процедила ей в ответ Бейхан, нахмурившись. — Разве можно о Госпоже такое говорить? — А разве я не права? — возмутилась девушка. — Мы с тобой только и успеваем, что прихоти её выполнять. Как родила наследника, сразу стала такой важной, будто уже Валиде Султан! — Замолчи! — бросила Бейхан, обнимая маленького Альтана. — Вполне возможно, что Мехрангиз Асия однажды и станет Валиде Султан. Её сын — старший наследник. И единственный Шехзаде пока что. Понимаешь? Прояви хоть капельку уважения. Себкати недовольно закатила глаза. — Если она станет Валиде Султан, то Шехзаде Альтану очень сильно не повезёт. — пробормотала светловолосая себе под нос. Бейхан всё прекрасно услышала, но отвечать не стала, а лишь измерила собеседницу недовольным взглядом. "Однажды тебе отрежут твой длинный язык", — промелькнуло к голове девушки прежде, чем она отвернулась. Ещё какое-то время они с Себкати провели в коридоре. Затем внутри послышался шорох — и к ним наконец вышла лекарша. Бейхан первым же делом бросилась к ней. — Ну что, Хатун? — нетерпеливо спросила она, всё ещё держа на руках Альтана. — Что с Госпожой? Себкати лишь вопросительно приподняла брови, но подходить не собиралась. Лекарша молчала пару мгновений, проверяя, надежно ли закрыт её небольшой чемоданчик с инструментами и лекарствами. Затем, женщина подняла взгляд на Бейхан и мимолётно улыбнулась. — Думаю, Госпожа сама захочет сообщить радостную новость. — обронила лекарша и, извинившись, пошла прочь. Бейхан растерянно переглянулась с Себкати, но та уже была темнее тучи. Сердце обоих служанок быстро затрепетало в груди. Не теряя более ни мгновения, Бейхан толкнула плечом двери и зашла внутрь вместе с Альтаном на руках. Себкати недовольно засеменила следом. После лекарши в небольших покоях матери наследника всё ещё стоял горьковатый запах лекарств, который Мерхангиз буквально ненавидела. Но в этот раз он, казалось, ничуть её не беспокоил. Асия сидела на кровати всё ещё в своей белой ночной рубашке. Распущенные каштановые локоны волнами падали на плечи, подчеркивая её хрупкость. На бледном лице сияла улыбка. — Госпожа, всё в порядке? — поклонившись, спросила Бейхан. Услышав голос служанки, Мехрангиз тут же вспорхнула с кровати, подобно птице, и босиком подбежала к ней. Из-за слабости её движения всё ещё были немного неуверенным и неуклюжими, но эмоции настолько сильно застилали девушке глаза, что она даже не обращала на это внимание. Подхватив с рук Бейхан сына, Асия закружилась с ним по комнате. Мальчик радостно засмеялся вслед за матерью. Почувствовав головокружение, Мехрангиз присела на кровать, прижимая сына к себе ближе. Шехзаде с удовольствием схватился крохотными пальчиками за тонкую ткань её рубашки. На руках матери маленький Альтан всегда находил спокойствие. — Госпожа? — непонимающе переспросила Бейхан, хлопая длинными ресницами. — Радостные вести, Бейхан. — запела Мерхангиз своим мелодичным голосом. — Очень радостные. Расскажите! Всем расскажите! Я снова беременна, Бейхан. Понимаешь?! Услышав прекрасную новость, Бейхан тут же расплылась в улыбке и начала сыпать Госпоже поздравления, чего нельзя было сказать о Себкати. Девушка, всё ещё стоя у двери, сперва скривилась, не в силах скрыть эмоции. То, чего она так боялась, снова случилось. Время будто вмиг замедлило шаг, опуская Себкати в пучину злости, мучившую её уже не один год. Почему Мехрангиз так везло и она была беременна снова?! Почему Себкати была обречена на то, чтобы лишь прислуживать ей?! Она должна была оказаться на месте Асии! Она должна была получить всё! С трудом переборов себя, светловолосая выдавила улыбку и тоже сделала несколько шагов вперёд, наблюдая за тем, как Асия радостно обнимала присевшую рядом Бейхан. — Поздравляю, Госпожа. Пусть ребёнок родится здоровым. — молвила Себкати, пытаясь вместить в слова как можно больше сладости, но её руки начали буквально трястись от негодования. — Себкати! — только заметив её присутствие, вскрикнула Мехрангиз. — Скорее найди Повелителя! Передай ему радостную весть! — Невозможно. — с каким-то особым удовольствием произнесла Себкати и тут же получила осуждающий взгляд от Бейхан, потому поспешила исправить саму себя: — Пока невозможно. Повелитель с раннего утра уехал на охоту вместе с Карталем. Они должны вернуться завтра к обеду. Мехрангиз, подобно маленькому ребёнку, искренне расстроилась, опуская взгляд в пол. Альтан на её руках недовольно заёрзал. Огонь, до того пылающий в её глазах, угас. — Мы можем отправить агу! — желая как-то подбодрить Госпожу, вставила внезапно Бейхан. Асия с энтузиазмом взглянула на неё. — Повелитель сказал, что едет вглубь леса. На восток. Значит, мы отправим агу туда. Пусть он разыщет Султана и сообщит ему радостную новость. Я уверена, что Повелитель, услышав о Вашей беременности, тут же бросит всё и приедет сюда. — Какая прекрасная идея! — буквально пропела Мехрангиз, чье настроение снова поднялось. — Сделай же, Бейхан! Прямо сейчас сделай! — Уже бегу! — радостно пролепетала в ответ девушка, встав с кровати. И не теряя более ни минуты, Бейхан сорвалась с места и вмиг выскользнула с покоев. Мерхангиз снова обняла Шехзаде, заливаясь весёлым смехом. — Совсем скоро папа узнает о том, что у тебя будет братик или сестричка, Альтан. — обратилась она к сыну, поправляя его крохотный кафтан. — Совсем скоро. Себкати снова недовольно фыркнула и отвела взгляд к огню в камине. Судьба любила шутить над светловолосой. Но кто сказал, что она собиралась мириться с этим? ***Османская Империя. Стамбул, Топ Капы, 1572 год
Шурша юбками своего тёмно-зелёного платья, Эке Гюленай молча шла по коридору. Недавний триумф принёс Валиде Султан желанное спокойствие. Мерьем Джанан была мертва, а её дети вряд ли имели достаточно сил, чтобы тягаться с Госпожой. Она позволила им остаться во дворце, играя роль заботливой хозяйки. Та и Султан не слишком-то спешил выгонять двоюродных сестёр и брата. С Дамиром он даже успел подружиться. Но любое время траура рано или поздно заканчивалось. Во дворце наконец снова заиграла музыка, а это означало лишь то, что Гюленай могла поднять вопрос о присутствии отпрысков Мерьем в Стамбуле. В планах женщины было поговорить об этом с Мехметом, когда тот вернется с Охотничьего Домика. Эке уже даже успела продумать, куда именно отправит их. Султанзаде Дамир, например, отлично подойдёт на роль управляющего Египтом. Займёт место отца и окажется со своей женой далеко от Топ Капы. От Айтач можно будет избавиться с помощью Ихсана. Рас уж мужчина входил в Совет Дивана, то ему стоило отдать долг государству и отправиться в один из санджаков. К примеру, в Бурсу, где после ухода Карталя на службу во дворец в последнее время возникало много проблем с финансами. Такой изворотливый Паша как раз и нужен, чтобы навести там порядок. Айтач поедет вместе с ним в роли верной жены. А люди Карталя проследят, чтобы от этой парочки не было проблем.Что касается Аслы... С этой Султаншей было уже сложнее. С одной стороны, её можно было отправить с Дамиром в Египет. Султанзаде был главой семьи, а значит, Гюмюшь находилась под его защитой и властью. Если же девушка воспротивится, тогда Гюленай просто настоит на её браке с кем-либо из санджак-беев и отправит так же далеко, как и остальных. Размышляя об этом, Эке даже не заметила, как оказалась у покоев старшей дочери. Тяжело вздохнув, женщина остановилась у двери. Днём Валиде Султан доложили о том, что Бирсен нездоровится, но узнать причины недомогания дочери Гюленай так и не смогла. В связи с этим Эке сильно забеспокоилась. Всё ли в порядке с Бирсен и ребёнком? Не было ли это тревожным звоночком? Всё ли в порядке с её ещё не появившимся на свет внуком? Не выдержав внутренних терзаний и сомнений, Гюленай поспешила закончить начатые в гареме дела и, отдав указания, пойти прямиком к Бирсен. Пусть Султанша и не будет рада её видеть, но, по крайней мере, Эке убедится, что с ней всё в порядке. Всё-таки, пусть Гюленай где-то в душе и ненавидела дочерей за всё, что они с ней сделали, но смерти она им не желала. — Откройте! — решительно обратилась Гюленай к служанкам и нетерпеливо махнула рукой. Девушки покорно склонили головы и толкнули тяжёлые створки. Оказавшись в покоях, Эке первым же делом нашла обеспокоенным взглядом Бирсен. Девушка сидела на софе, попивая мятную настойку. На вид она была очень бледной и измученной, а, заприметив мать, ещё и недовольно нахмурилась. — Валиде, что Вы здесь делаете? — спросила девушка, оставляя чашку на столе и поднимаясь с софы. Гюленай оглянулась по сторонам, но заметила лишь нескольких служанок. — Ты одна? — удивлённо спросила женщина. — Да. — терпеливо ответила Бирсен, положив одну руку на живот. — Боран Паша вместе с Рамилем пошёл гулять в сад. Я отправила их, как только Сельви Хатун доложила, что пришла лекарь. — Что-то серьёзное? — тут же переспросила Гюленай, делая несколько шагов к дочери, но молодая Султанша лишь наклонила голову набок и хищно ухмыльнулась. — Можно подумать, что Вас это интересует. — иронично протянула Бирсен. Её каре-зелёные глаза при этом поблёскивали. Эке прекрасно понимала, что ответить ей было нечего. Она действительно не слишком-то интересовалась делами дочерей, пока разговор не заходил о её внуках. И Бирсен, и Амина, и даже Фатьма, находились напротив неё, а не рядом. Гюленай не могла им этого простить. Не могла забыть года, проведённые в Старом Дворце. Это было мучительно и больно. Эке считала, что с их стороны было несправедливым требовать от неё любви и поддержки теперь. — Думаешь, я не способна пожалеть тебя, Бирсен? Не способна пожалеть собственное дитя? — с горечью в голосе произнесла Гюленай, ухмыляясь. — Уж лучше бы Вы в свое время пожалели Хазан Хатун. — буквально выплюнула Бирсен, отчаянно борясь с головокружением. Лекарь сказала, что ей нужно больше отдыхать, но гнев, пылавший в тот момент в сердце юной Госпожи, заставлял её стоять на ногах с ровной спиной и гордо поднятым подбородком. — На что ты намекаешь? — переспросила возмущенная Эке. Её прекрасные черты исказила гримаса злости, а руки сжались в кулаки. Бирсен в ответ ухмыльнулась, копируя жест матери. — Думаете, я глупая и не понимаю, что это Вы дали Хазан в руки кинжал и сказали ей убить Мерьем Джанан Султан? — с негодованием бросила Бирсен, делая неуверенный шаг вперёд. Вся эта история, случившаяся на празднике, казалась сущим кошмаром. Никто не ожидал, что посреди веселья прольется кровь, которая теперь навсегда будет связана с именем маленькой Сафие Хюмашах. А самым ужасным оказалось то, что это убийство было спланированным. Что пока все вокруг со страхом наблюдали за происходящим, Гюленай получала удовольствие. — Это была вынужденная мера. — без тени эмоций, почти равнодушно произнесла Эке. — Если я не могла выгнать её из дворца, значит должна была убить. Ты ведь тоже этого хотела. Укол пришёлся Бирсен в самое сердце. Они обе знали, что слова Эке были правдой: девушка желала избавиться от своей тёти. Все те колкости и будто невзначай брошенные фразы, все поступки Мерьем, которые приносили Бирсен боль, которые Джанан скрывала под добрыми намерениями, каждый раз отзывались в душе юной Султанши желанием отомстить. Но убийство члена семьи... На это Бирсен не была готова. Да ещё и такой ценой. — Может, я и хотела избавиться от неё, но... — Бирсен сделала паузу, прислушиваясь к отдалённым голосам служанок в коридоре, — в чём была виновата Хазан? Эке шумно втянула воздух и выпрямилась. Да, Хазан смерти не заслуживала. Это правда. Но она вольна была отказаться. Эке дала ей выбор и готова была остановиться. Хватило бы одного слова девушки, но Хазан настояла на своем. Она хотела умереть, хотела пролить кровь Мерьем, хотела отомстить за мужа. Разве Гюленай была в этом виновата? Разве она заставила Джанан убить Атмаджу Батура Пашу? — Бирсен, я сделала то, что должна была. — после долгой паузы приглушенно ответила Эке. В её голубых глазах появился странный блеск. — Мерьем Джанан Султан получила то, что заслужила. За всю ту боль, что она принесла нашей семье, за отобранный у нас покой... Я не могла простить ей этого и позволить пустить здесь корни. Я пыталась разобраться с этим другим способом, но, видит Всевышний, это было невозможно. Мою чашу терпения переполнила её бесчестная попытка похитить Рамиля и шантажировать... — Похитить Рамиля? — испуганно переспросила Бирсен, перебивая мать на полуслове. Гюленай удивлённо моргнула, кажется, и сама не сразу поняв, что имеет в виду её дочь. Когда же до женщины пришло осознание всей ситуации, она поджала губы, проклиная свой длинный язык. Нельзя было говорить Бирсен о Рамиле! Нельзя! — Валиде! — требовательно повторила Бирсен. — Валиде, Вы сказали, что Мерьем Джанан тогда похитила Рамиля? Отвечайте же! Голос девушки предательски дрогнул. Султанша начала прерывисто дышать, не сводя взгляд с матери, но Эке не знала, что ответить. Она изначально не хотела говорить дочери детали той ситуации в виду её беременности. Благо Бирсен была так рада видеть своего дорогого сына, что даже не стала расспрашивать мать о том, кто же именно стоял за всем. Карталю Бею, дабы закрыть дело, Гюленай соврала, что не знала, кто выкрал Султанзаде и что им было нужно. Это стало мерой необходимости. Если бы Эке раскрыла все карты сразу, Бирсен бы непременно разнервничалась, что могло плохо отразиться и на ней, и на ребёнке под её сердцем. Кроме того, старшая дочь была во многом похожа на свою мать, пусть и отрицала это. Узнав об участии Эке в этой истории, она, непременно, загорелась бы желанием мести, а Гюленай не могла позволить кому-либо другому свести счёты с Госпожой. Это была её война. И именно она должна была в ней выиграть. — Да, жизни Рамиля угрожала Мерьем Джанан Султан. — смысла скрывать правду далее не было. Тем более, когда Эке сама по глупости проговорилась, в очередной раз убеждаясь, что нельзя давать эмоциям и малейшего шанса взять верх над разумом. — Я должна была догадаться. — прошептала Бирсен, прикрывая глаза. Мир опасно закружился вокруг Султанши, заставляя её присесть снова на софу. Эке сперва бросилась к дочери, но девушка подняла вверх руку, останавливая мать. Ей необходимо было подумать и осмыслить всё. Но мысли продолжали беспорядочно путаться, подпитываемые злостью и ненавистью. Бирсен могла смириться со всем: с унижениями, с болью, с давлением и насмешками. Со всем, что касалось её. Но когда дело доходило до сына, Султанша не готова и не согласна была терпеть. — Почему Вы сразу не сказали мне? — надорвано спросила Бирсен, отчаянно хватая ртом воздух. Низ живота пронзила странная боль. — Как я могла сказать, Бирсен? — покачав головой, ответила Гюленай. — Ты в таком состоянии... — В каком, Валиде? — вспылила Бирсен, мотнув темноволосой головой. — Эта дело касалось сына. Моего сына! Понимаете? — Бирсен, я... — попыталась оправдаться Эке, но закончить фразу не успела, ведь с уст Бирсен сорвался стон. Девушка наклонилась вперёд, с ужасом хватаясь за живот. Её пальцы начали дрожать, а на глазах выступили слёзы от боли. — Валиде, — задыхаясь, произнесла Бирсен. Гюленай в мгновение ока оказалась возле дочери и положила руку ей на плечо. Женщина хотела что-то спросить, но слова отказывались срываться с языка. Эке чувствовала, как под кожей начинается противно покалывать страх. — Валиде, зовите лекаря, — сквозь стон взмолилась Бирсен, хватая мать за руку. — Валиде, ребёнок... На платье Госпожи проступили капли крови. ***Османская Империя. Леса около Стамбула, Охотничий домик, 1572 год
— Повелитель, подождите! Молю Вас, не так быстро! — что есть силы кричал Карталь, подгоняя свою лошадь, но Султан его, казалось, и не слышал вовсе. Ещё утром они уехали, ни о чём не подозревая. Султан впервые за долгое время улыбался и был невероятно спокойным. Карталь пусть и не был слишком близок с ним, но радовался тому факту, что Повелитель начал приходить в норму. Казалось, дела не могли идти ещё лучше, но затем около полудня их нашёл слуга с Охотничьего домика. Невысокий темноволосый мужчина принёс с собой невероятно радостные вести, которые ещё больше повеселили Султана: его фаворитка, Мехрангиз Асия, снова была беременна. Счастье Падишаха не имело границ. Он обещал озолотить слугу, как только они вернутся в Охотничий домик. Взгляд аги сразу же загорелся. Карталь наблюдал за всем со стороны и лишь улыбался. Империя, за которую так боялась Эке Гюленай Султан... Власть, которую она так оберегала... Всё постепенно возвращалось на круги своя. У Султана был наследник — Шехзаде Альтан. Если Мехрангиз снова носила под сердцем мальчика, то после его рождения боятся уже будет нечего. Мехмет завладеет силой и наконец докажет всем врагам, что у него и его детей есть будущее. Что Османская Династия ни за что и ни перед кем не склонится. Конечно же, так думал не только Карталь, но и сам Султан. Узнав о беременности фаворитки, он бросил охоту и пожелал поскорее вернуться в Охотничий домик. В зелёных глазах Падишаха горел огонь нетерпения. Заметно было, что ему сложно даже усидеть в седле. Будь его воля, он бы в тот же миг сорвался с места и оказался там самым первым, не ждал бы остальных. Вот только судьба явно не спешила баловать молодого Султана. Пока Мехмет вслух рассуждал перед Карталем о том, какой большой пир устроит в честь ребёнка, как только они вернутся в Топ Капы, Бей заметил, что звери в лесу начали волноваться. Сперва мужчина предпочитал думать, что в чаще просто прятался какой-то хищник или, возможно, надвигалась буря. Но от всех самых безобидных вариантов пришлось сразу же отказаться, ведь над лесом Карталь с Мехметом увидели дым. Огромным тёмно-серым столпом он поднимался в небо, распугивая зверей и накрывая всё вокруг неприятным запахом горелого дерева. Мехмет на мгновение обомлел, в ужасе наблюдая за тем, как одна стихия с жадностью поедала другую. Но оцепенение быстро прошло, ведь оглянувшись по сторонам, Султан быстро понял, что дым шёл со стороны Охотничьего домика. Не теряя ни мгновения, Мехмет ударил лошадь в бока. Да так сильно, что животное буквально взвыло от боли и помчалось вперёд. Шепча под нос проклятия, Карталь рванул следом. Дело было плохо. Чем ближе они подъезжали к домику, тем сильнее становился запах и тем чернее поднимался дым. Кровь в жилах Хранителя Покоев стыла при одной только мысли о том, что это действительно был пожар. — Повелитель! — вновь крикнул охрипшим голосом Карталь, но Мехмет только больше вырвался вперёд. Когда они прибыли к пункту своего назначения, то оба шокировано остановились. Большой Охотничий домик пылал. Его стены обугливались, принимая едкий чёрный цвет. Языки пламени вырывались с окон, излучая жуткий жар, неприятно щекотавший кожу. Вверх поднимались сотни искр. А вокруг на безопасном расстоянии сидели люди. Слуги кое-как выбирались, спасая собственную жизнь бегством. Бросив всё внутри они выбегали в старых платьях, фартухах и босиком. Их лица были вымазаны в сажу, а на лице читался ужас. Карталь краем глаза заметил, что у некоторых на коже виднелись ожоги разной степени тяжести. Всё внутри у Хранителя Покоев вмиг похолодело. Не теряя больше ни минуты, мужчина спрыгнул с лошади и подбежал к одной из Калф. — Где Шехзаде и Госпожа? — выпалил он охрипшим голосом, хватая женщину за предплечье, но та лишь испуганно округлила глаза и замотала головой. Карталь обернулся на Султана, всё ещё сидевшего на лошади. От увиденного Мехмет даже не мог пошевелиться. На его лица читалась паника и отчаянье. — Кто-то видел Шехзаде и Госпожу?! — уже громче переспросил Карталь, обращаясь ко всем слугам сразу, но напуганные люди лишь ближе прижались друг к другу. Они прекрасно знали, что в первую очередь обязаны были вытащить Султаншу и ребёнка, но побоялись. Каждый бы на их месте побоялся, ведь на чашах весов была и их жизнь тоже. Карталь пробормотал под нос проклятья и поспешно сбросил с себя тяжёлую накидку. Дело было плохо. Огонь быстро поедал домик, оставляя по себе только сломанные доски и пепел. Если Мехрангиз и Альтан были внутри... Прижмуривая глаза, мужчина бросился вперёд, намереваясь зайти прямиком в самый ад. Будь, что будет. Если он умрёт сегодня... Перед глазами невольно пронёсся образ улыбающейся Амины Махфирузе Султан. Сердце Карталя сжалось. Но стоило мужчине с немалыми усилиями отворить тяжёлые входные двери, как на улицу буквально вывалилась измазанная в сажу Бейхан Хатун. Карталь еле успел поймать её. Девушка закашлялась, посильнее прижимая к себе что-то. Хранитель Покоев хотел спросить у девушки, в порядке ли она, но тут послышался треск. Карталь накрыл девушку собой, зажмуриваясь и предрекая худшее. Но через мгновение треск пропал. Оглянувшись, Бей понял, что внутри прямо у самой двери обвалилась одна из балок. Заплакал ребёнок. Этот плачь врезался в сознание Карталя так резко, что сердце забилось, казалось, в самых висках. Шехзаде был жив! Мужчина хотел было броситься внутрь, дабы вытащить мальчика, но внезапно понял, что плачь доносился совсем не оттуда. Ребёнок хныкал где-то рядом. Тогда Хранитель Покоев обернулся и заметил, как Бейхан медленно выпрямляется и тонкими обожжёнными пальцами отнимает от груди завёрнутого в ткань ребёнка. Это был Шехзаде Альтан. Карталь выдохнул, вознося к небу молитвы. Подхватив светловолосую девушку под руки, он поспешил отвести её с наследником подальше от домика. Усадив Бейхан на траву между Калфами, мужчина заметил, что к ним мчится Мехмет. Пусть Султан и был до предела напуган, но, по крайней мере, он уже мог хоть немного контролировать себя. Буквально вырвав с рук Бейхан Шехзаде, Мехмет внимательно осмотрел его и прижал к себе, целуя в лоб. Султан прошептал что-то на ухо сыну и обернулся, ища взглядом, очевидно, Асию. Карталь тоже посмотрел по сторонам, но девушки всё ещё нигде не было видно. — С тобой всё в порядке? — спросил Хранитель Покоев, легонько прикасаясь к плечу Бейхан. Девушка вздрогнула. В её серых глазах выступили слёзы от боли. Кожа на руках Бейхан была красной от ожогов. Хатун разомкнула было уста, дабы что-то ответить, но слова так и не сорвались с пересохших губ, потому она просто кивнула. — Карталь, где Мехрангиз?! — в этот момент к Хранителю Покоев подскочил Султан и схватил его за плечо. Он сделал это с такой силой, что мужчина от неожиданности еле устоял на ногах. Передав маленького Шехзаде в руки одной из Калф, которая отчаянно пыталась успокоить мальчика, Мехмет теперь тряс Карталя за плечо, пытаясь добиться от него ответов. — Я не знаю, Повелитель. — честно ответил мужчина, с трудом отцепив от себя руки Падишаха. Его ответ отразился болью в глазах Мехмета. — Она там... — будто в бреду пробормотал Падишах. — Карталь, она там! Не успел Хранитель Покоев опомниться, как Мехмет бросился к домику. Карталь чертыхнулся и рванул за ним. Схватив Султана у самых дверей, он потянул его на себя. — Повелитель, стойте! — взмолился Карталь, понимая, что к Мехрангиз им уже никак не добраться. Вход был завален горящей балкой, огонь пылал на верхнем этаже, вырываясь наружу. Для всех, кто находился внутри, это был конец. Если бы Султан даже смог войти, пути назад он бы не нашёл. Попросту задохнулся бы. — Отпусти меня, Карталь! Она внутри! Я не брошу её! Карталь! — кричал Мехмет, отчаянно вырываясь из рук Хранителя Покоев. Карталю было ужасно жаль Султана. Мужчина взглянул на Охотничий домик снова, пытаясь подавить внутри волну боли, но несмотря на все проклятья Падишаха и угрозы казни, он не отпускал его. В пылу эмоций Мехмет мог навредить себе, сделать глупость. Если он хотя бы ступит на порог домика, это может означать конец для них всех. От Султана зависело слишком много, потому Карталь не мог позволить ему умереть. Мехмет продолжал сопротивляться, пока у него были на это силы. Карталь чувствовал, как постепенно его попытки освободиться становились всё слабее и слабее. В конце концов, Султан сдался, как тряпочная кукла падая на колени на сырую землю. Карталь осел рядом, всё ещё держа мужчину на всякий случай за плечи, но тот, казалось, перестал что-либо видеть перед собой. Взгляд его зелёных глаз был абсолютно пустым. Он наблюдал за вырывающимся из домика пламенем отрешенно, крепко сжимая в кулаках края своего кафтана. В тот вечер Мехмет потерял любимую девушку и своего не рожденного ребёнка. В тот вечер его мир снова превратился в пепел.