Османская Империя. Стамбул, Топ Капы, 1572 год
Преждевременные роды Бирсен Султан вызвали огромный переполох по всему дворцу. Эке Гюленай созвала лучших лекарей не только с Топ Капы, но и со Стамбула. Внутрь покоев к дочери её не пустили, но Валиде Султан осталась снаружи, отказываясь возвращаться к себе даже после того, как на этом начала настаивать не менее напуганная Ёзге. В сердце Госпожи всё буквально переворачивалось от одной только мысли о том, что, возможно, она стала причиной такого состояния Бирсен. И пусть Эке прекрасно знала о том, что плохо девушке стало ещё утром, тревога и боль всё равно мучительно саднили где-то за клеткой рёбер, перекрывая воздух. Но настоящим испытанием стало даже не ожидание каких-либо вестей от лекарей, а мученический вид Борана Паши, когда он, услышав о случившемся, появился в конце коридора. В тот самый момент мужчина больше напоминал призрака. Бледного и напуганного. Гюленай никогда ещё не доводилось видеть его в таком состоянии. Взгляд карих глаз Великого Визиря был направлен вперёд, но он, казалось, ничего не замечал. Когда Боран подошёл ближе, Гюленай легко заметила, как дрожали его руки. Заметив Госпожу, он еле смог выдавить из себя кивок, но тут же замер, как вкопанный, услышав крик Бирсен. Даже ледяное сердце Эке в тот момент сжалось от боли. Казалось, это не Султанша мучилась за дверьми, а Великого Визиря разрывали на кусочки прямо там в коридоре. Он знал, что роды были преждевременными, что это был большой риск как для матери, так и для ребёнка. Эке могла поклясться, что в тот момент и она, и Боран, и даже Бирсен думали об одном... О Самире. О маленькой девочке, которую они потеряли. Неужели и этому ребёнку суждено было умереть? Неужели его родители вновь обречены пережить горе, почти сломавшее их в первый раз? Кто же мог предположить, что после радостной новости о появившемся на свет Султанзаде Рамиле, их семью снова накроет темнота, из которой, как казалось Эке, оба уже не смогут выбраться. Боран прислонился спиной к стене, тяжело дыша, и наклонился немного вперёд. В таком положении он пробыл пару долгих минут, после чего, скривившись, осел на пол. Гюленай хотела было поддержать его, сказать что-то подбадривающее, но какие слова могли развеселить мужчину, жена и ребёнок которого были на волосок от смерти? Боран закрыл руками лицо, считая в голове минуты. От него исходило отчаянье и злость. Странная злость, которая, насколько могла понять Эке, была направлена на самого себя. Паша злился за то, что не уберег их. За то, что не оказался рядом. Он ведь мог не уходить с Рамилем в сад! Мог остаться с Бирсен. Может, тогда всё сложилось бы иначе... В полном молчании они с Гюленай просидели в коридоре несколько долгих часов. Паша так и не пошевелился, пока Эке, не в силах усидеть на месте, бродила взад-вперёд. Тишину нарушали только крики Бирсен и громкие команды лекарей. В какой-то миг женщина почувствовала, что не может более этого терпеть. Слёзы начали затуманивать голубые глаза, но она продолжала отчаянно моргать, пытаясь отогнать их. Нет. Если Эке хотела, чтобы в их жизни всё наладилось, чтобы Бирсен смогла вновь жить, она должна быть сильной. В коридоры донеслись звуки детского плача. Сначала Гюленай подумала, что ей показалось, но, обернувшись, она заметила, что Боран всполошился. Впервые за этих несколько часов он поднял голову и опустил руки, смотря на двери перед собой. Эке вновь прислушалась. Плачь был слабым и хриплым, но он прозвучал вновь. С покоев послышалось какое-то шуршание и суматоха. Не успела Гюленай и глазом моргнуть, как Боран вскочил на ноги и собирался зайти внутрь. Женщина в тот же миг бросилась к нему и схватила за руку. — Нельзя, Паша. Ещё не время. — строго произнесла Эке, чувствуя, как мужчина напрягся всем телом. — Но я не слышу её голос. — одними губами прошептал Боран. Его руки снова задрожали. Когда мужчина обернулся к Гюленай, Валиде захотелось заплакать. На лице Паши было в тот момент столько отчаянья и боли, будто кто-то силой вытаскивал из него жизнь. Он радовался тому, что слышится плачь ребёнка, но не мог смириться с тем, что Бирсен затихла. Без неё жизни не было. Без неё Боран не сможет быть собой. Эти чувства перемешались внутри, сдавливая рёбра Паши. Если бы только он мог отдать свою душу вместо неё, он бы и мгновения не думал. Гюленай сбилась со счёту времени, пока они продолжали ждать в коридоре. Сколько прошло? Десять минут? Двадцать? Час? Сколько отчаянных мыслей успело пробежать в её голове? Сколько раз сердце Борана разорвалось на кусочки? Двери перед ними наконец открылись. И Госпожа, и Паша рванули вперёд, сразу же встретив пожилую лекаршу. Женщина выглядела взволнованной и измученной. По её лицу нельзя было так сразу сказать, хорошо ли всё прошло или нет. — Госпожа, Великий Визирь, — произнесла она, склонив голову. — Как ребёнок? — спросила Эке, и за ней тут же подхватил Боран: — Как моя жена? Лекарша выдержала паузу, а затем опустила руки и скрестила их в замок. Женщина явно пыталась потянуть время и подобрать слова. Но чем больше она молчала, тем более нервно Боран пытался заглянуть через её плечо в покои. — К счастью, и ребёнок, и Госпожа живы. — наконец-то произнесла лекарша. Вздох облегчения сорвался с губ Борана, пока Эке мысленно вознесла молитвы. — Но они оба очень слабы. И Госпоже, и ребёнку нужно время, чтобы восстановиться. — Ребёнок выживет? И Госпожа тоже, правда? — со слепой надеждой в голосе спросил Боран, поддавшись вперёд. — Пока что мы точно не можем сказать. Необходимо постоянное наблюдение. Но сейчас их состояние стабильное. — поспешила уверить его лекарша. — Я могу их увидеть? — выпалил Боран. — Можете войти, но Бирсен Султан сейчас отдыхает. Мы дали ей снотворное. Ей нужно восстановить силы. — кивнув каким-то своим мыслям, ответила лекарша и обернулась на других докторов в покоях, которые как раз возились у окна. — Но Вы можете посмотреть на свою дочь. Последнее слово повисло в воздухе, как благословение. Эке в тот же миг расплылась в улыбке, прикрывая рот рукой. В её голубых глазах заиграли искорки счастья. Внучка. У неё появилась ещё одна внука. Маленькая луноликая Султанша Династии, которая, непременно, принесет с собой радость. Да, может, она и появилась на свет в сопровождении тревоги и страха, может, её жизни до сих пор угрожала опасность, но она справится. Маленькая девочка непременно выживет, чтобы однажды засиять, как солнце. — Дочь? — переспросил Боран, будто в бреду. Гюленай перевела на него взгляд и улыбнулась. Паша смотрел на лекаршу в изумлении. Казалось, он не верил её словам, считая это невозможным. В какой-то момент Эке даже показалось, что Паша не был рад тому, что у него появилась именно дочь. Но лекарша тут же расплылась в улыбке и отошла в сторону, пропуская мужчину внутрь. — Да, Паша. У Вас родилась прелестная дочь. — повторила она. Всё ещё пребывая в неком оцепенении, Боран сделал несколько шагов вперёд. Гюленай внимательно наблюдала за тем, как мужчина приблизился к лекарям и как те расступились. У одной из женщин на руках действительно был маленький свёрток. Паша замер, смотря на крохотную Султаншу с испугом. Лекари удивлённо между собой переглянулись. — Возьмете её? — спросила женщина, державшая девочку. Боран молча протянул руки — и Султаншу передали ему. Эке поразилась тому, с каким трепетом и осторожностью Паша взял свою дочь, но не решился слишком близко прижимать её к себе. Малышка неуверенно заёрзала под настороженные взгляды стоявших рядом лекарей, которые следили за тем, чтобы с ребёнком ничего не случилось. Пару мгновений в покоях стояла полная тишина. Затем Боран внезапно широко улыбнулся, внимательно рассматривая крохотные черты девочки, будто пытаясь запомнить их. После этого взгляд Паши метнулся к кровати, на которой лежала измученная Бирсен. Девушка была бледной, как полотно. Тень от опущенных ресниц из-за этого казалась неестественно тёмной. Не решаясь беспокоить измученную супругу, Боран посмотрел на Эке, продолжавшую ждать на пороге. — Валиде, она просто прекрасна. — произнёс Паша в восхищении. Гюленай в ответ лишь блаженно улыбнулась. — Пусть всегда будет здоровой и счастливой. — искренне произнесла Госпожа. Девочка должна выжить. Это сделает её родителей сильнее. Это излечит их раны. ***Османская Империя. Стамбул, Топ Капы, 1572 год
Новость о смерти Мехрангиз Асии разнеслась по Топ Капы, подобно вспышке. Все с ужасом слушали детали и лишь качали головой, жалея и молодую фаворитку, и её сына, который в своем малом возрасте остался без матери. "Шехзаде без своих Валиде не выживают", — нередко можно было услышать в коридорах. И это была правда. Если у Султана Мехмета появится другая фаворитка и другой наследник, за спиной у маленького Альтана не останется никого. Боль от потери его матери быстро уляжется в сердце Падишаха, уступив место радости повторного отцовства. Но Себкати это не интересовало. В столице объявили траур? Хорошо, она наденет чёрное платье. Все вокруг оплакивали Мерхангиз? Не проблема, девушка пустит слезу. Кто-то вспомнит что-то хорошее об Асии? Что же, Себкати тоже натянет милую улыбку и расскажет историю. Главное, что она выжила и победила. Султан наконец забудет об Асии, а Себкати поможет ему в этом. Внимательно оглянувшись по сторонам, светловолосая подождала, пока мимо неё пройдёт старая Гьозде Калфа, а затем завернула в узкий коридор, где царила лёгкая полутьма. — И где тебя носило? — сразу же встретил её недовольный голос Басак Калфы. Женщина как раз поджидала Себкати за углом, уперев руки в бока. Зелёное платье с вышитым жёлтым кафтаном отлично подчёркивало цвет её глаз. Фаворитка невольно даже задалась вопросом, замечала ли это сама Басак. Девушке казалось, что Калфа всегда была сосредоточена исключительно только на своих обязанностях. Любые удачно подобранные платья были лишь случайностью. — Уже иду, Басак. — закатив глаза, бросила Себкати. — Никак не могла найти момент выскользнуть с гарема незамеченной. Не дожидаясь ответа, светловолосая пошла дальше по коридору, прямиком к деревянным дверям. Калфа что-то недовольно пробормотала себе под нос и засеменила следом. — Госпожа сегодня в прекрасном расположении духа. Постарайся всё не испортить! — строго предупредила её Басак прежде, чем толкнуть створки и скользнуть внутрь. Оказавшись в просторных покоях, Себкати тут же заметила Хасибе Хатун, которая удобно расположилась на софе, держа на руках Бану Султан. Малышка Эмине сидела рядом, то и дело пытаясь тоже залезть на руки к маме. Её попытки вызывали на лице светловолосой фаворитки радостную улыбку. Девочки были ещё очень маленькими, но уже проявляли свой характер. Эмине был более бойкой и подвижной, а вот все действия Бану были размеренными. Первая предпочитала делать то, что взбредёт в голову, и крутилась, как юла, а вторая, наоборот, всегда наблюдала и занималась чем-то, сидя на одном месте. — Госпожа, пришла Себкати. — почтительно произнесла Басак, присев в поклоне. Только тогда Хасибе отвлеклась от дочерей, дабы взглянуть на гостью. Себкати стояла перед ней в простом чёрном платье. Её светлые волосы были заплетены в тугую косу. Девушка выглядело очень строго и смиренно. Это было требованием Ёзге Калфы, которая по приказу Эке Гюленай Султан пыталась сделать так, чтобы ничего не раздражало Султана Мехмета в столь тяжёлые для него дни. Но Себкати, как и многие другие наложницы, была совсем не в восторге. Они только недавно сняли траур по Мерьем Джанан Султан, а теперь снова обязаны вытащить из сундуков чёрные платья. И ради чего? Ради фаворитки, которой повезло родить сына. Себкати не видела в Мехрангиз ничего особенного и считала все эти трауры по ней пустой тратой времени. — Басак, забери, пожалуйста, Султанш. — с улыбкой обратилась Хасибе к своей служанке. Калфа тут же поспешила к девочкам. Эмине легко поддалась, явно довольная возможностью сменить обстановку, а вот Бану обиженно захныкала. Когда обе Султанши вместе с Басак оказались в детской, Хасибе наконец поднялась с софы и сложила руки в замок перед собой. — Я очень довольна твоей работой, Себкати. — понизив тон, произнесла Хасибе, довольно кивнув. Её карие глаза при этом хищно засияли. — Устроить пожар было не так уж сложно. — с ноткой гордости заявила Себкати. Девушка получила приказ от Хасибе ещё пару месяцев назад. Фаворитка Падишаха предлагала ей большие деньги за одну услугу. И этой услугой было убийство Мехрангиз Асии. Но всё нужно было сделать так тихо и незаметно, чтобы никто даже не догадался о причастности ко всему Хасибе. Себкати прекрасно понимала её рвение избавиться от соперницы — и она легко его поддержала, ведь так же получала некоторую выгоду. Вот только удачного момента навсегда покончить с Мехрангиз никак не попадалось. Вокруг фаворитки постоянно находилось много людей. Все берегли и опекали её, следуя строгим приказам Султана. Поездка в Охотничий Домик стала буквально спасением. Во-первых, Султан хотел отдохнуть наедине с семьей, потому не взял с собой всех многочисленных слуг, лишь самых близких. Во-вторых, в Домике было больше свободы действий. Поскольку людей с Мехметом приехало мало, все обязанности легли на очень незначительный штат. Все постоянно были чем-то заняты и не слишком-то смотрели по сторонам, а, следовательно, не замечали, что происходило вокруг. В-третьих, новость о беременности Мехрангиз, которая так расстроила Себкати, в итоге сыграла ей на руку. Из-за плохого самочувствия, лекарша дала Асие мятную настойку, благодаря которой девушка быстро уснула. Тем временем,Бейхан, которая весь день нянчилась с подвижным Альтаном, уложила его спать и сама задремала под давлением усталости. Всё, что оставалось Себкати, — это "случайно" поставить зажжённые свечи ближе к шторам, которые вспыхнули в тот же миг. Мехрангиз под действием настойки ничего не чувствовала, а Бейхан, находившаяся с Альтаном в другой комнате дальше по коридору, спохватилась слишком поздно. Она проснулась, когда огонь уже начал жадно пожирать домик, и, конечно же, сразу бросилась спасать Шехзаде. Всем было не до Асии. — Задание ты выполнила, а потому заслужила награду. — довольно произнесла Хасибе и неспешно подошла к большому сундуку. Вытащив из него три увесистых мешочка, фаворитка предала их Себкати. — Этого должно хватить и чтобы покрыть риск, и чтобы убедить твой острый язычок молчать. Себкати ухмыльнулась и, взяв мешочки, открыла их, дабы пересчитать монеты. Хасибе недовольно наблюдала за этим глупым недоверием в её сторону. Когда служанка наконец закончила, она вопросительно приподняла светлые брови. — Ну, что? Убедилась? — с издёвкой переспросила Хасибе и скрестила руки на груди. — Да. — довольно заключила Себкати, прижимая мешочки к груди. — Знаете, как любил повторять мой отец? Доверяй, но проверяй. — Ваш отец был купцом? — окинув оценивающим взглядом Себкати, спросила Хасибе. — Почти. — девушка невинно пожала плечами. — Он был мошенником. На лице Себкати появилась загадочная улыбка, после чего она круто развернулась на каблуках и зашагала прочь с покоев. Хасибе скривилась, раздражённая её глупым поведением, но останавливать не стала. Лишь напоследок бросила: — Хатун, помни: держи свой язык за зубами. Иначе пожалеешь о том, что на свет родилась. То, как Хасибе сделала ударение на слове "Хатун", заставило Себкати вздрогнуть. Её всегда раздражало, когда кто-то пытался уколоть её её положением. Возможно, сейчас она была рабыней и служанкой, но в душе девушки горел настолько сильный огонь, что она была готова сжечь всё вокруг. Однажды они все склонятся перед Себкати! Она обманет их всех. Так ничего и не ответив, девушка закрыла за собой двери. "Посмотрим, как ты запоешь сегодня вечером", — подумала Себкати, кривовато ухмыльнувшись. Если она сыграет партию правильно, если сделает удачную ставку прямо сейчас, то получит всё, о чём столько лет мечтала. Ради этого стоило рискнуть всем. Вернувшись в свою небольшую комнатку, Себкати спрятала мешочки с деньгами в разных местах и ещё раз взглянула на себя в зеркало. Сомнения внутри её зачерствелого сердца опасно зашевелились, подливая масла в огонь. То, что она собиралась сделать, навсегда изменит их мир и приведёт к ещё одной трагедии. Себкати уже лишила одного ребёнка матери, убила человека и сотни раз лгала прямо в лицо людям. Не слишком ли много грехов выпало на её душу? Может, стоило остановиться? — И всю жизнь быть рабыней? — Себкати даже не заметила, как произнесла эти слова вслух. Её отражение в зеркале горько ухмыльнулось. — Никогда. Шумно втянув воздух и расправив плечи, Хатун дала себе пару мгновений на то, чтобы собраться с мыслями. Затем она подобрала подолы своего чёрного платья и медленно покинула покои. Весь путь к кабинету Хранителя Покоев Себкати провела в размышлениях. Снова взвешивая факты, она пыталась сопоставить их так, чтобы выдать вполне правдоподобную историю. Если её рассказ не будет иметь пустых мест и белых пятен, то дело будет закончено. Карталь Бей должен ей поверить. У него не останется другого выбора, ведь свидетелей поджога не было, а это значит, что дело мужчина так просто закрыть не сможет. Теперь всё было в руках светловолосой. Теперь лишь она отдавала приказы о помиловании и казни. — Хатун, заходи. — строго обратился к ней Карталь, когда Себкати появилась на пороге его кабинета. Внутри, кроме неё, оказалось ещё несколько слуг. В том числе, там была и Бейхан. Она сидела на стуле поодаль, пряча за тканью рукавов перевязанные руки. Девушка сильно не распространялась насчёт этого, но Себкати от одной из лекарш в лазарете узнала, что Бейхан получила сильные ожоги. Светловолосой было безумно интересно, останутся ли у её "подруги" шрамы, но все лишь сдвинули плечами. Это могло показать только время. — Себкати Хатун, верно? — переспросил Каталь, сидевший за рабочим столом и напряжённо наблюдавший за присутствующими. — Почему ты там застыла? Проходи. Себкати поспешно кивнула, отгоняя от себя все мысли, и покорно сделала несколько шагов вглубь кабинета. Карталь тем временем поблагодарил остальных и позволил им уйти. Слуги не заставили себя ждать. Себкати наблюдала за ними с интересом, но никто, кроме Бейхан, не поднял голову. Встретившись со светловолосой взглядами, девушка на мгновение застыла. Что-то в глазах Бейхан говорило о том, что она подозревала Себкати. И пусть Хатун прекрасно понимала, что видеть её в момент поджога никто не мог, но мурашки всё равно пробежали по её спине. — Себкати Хатун, я задам только пару вопросов. — Карталь вырвал девушку из размышлений, когда Бейхан наконец закрыла за собой двери. Светловолосая обернулась к Хранителю Покоев и кратко кивнула. Вид Бейхан только ещё больше убедил Себкати в том, что она поступала правильно. — Как ты поняла, что в Охотничьем Домике пожар? — прозвучал первый вопрос. Себкати нахмурилась, делая вид, что пытается вспомнить, а затем пожала плечами. — Запах дыма я почувствовала, когда была в прачечной на первом этаже, но сперва подумала, что это повара на кухне за чем-то не уследили. — ложь легко слетала с коралловых уст. — Огонь я увидела, когда поднималась по лестнице. — Ты пыталась спасти Госпожу? — взгляд карих глаз Карталя стал более требовательным. Мужчина сложил руки треугольником и наблюдал за Себкати внимательно, будто сокол, готовый напасть на жертву. Это вызвало по телу девушки нервную дрожь. А что если её раскусят? — Да, но огонь был уже у самой лестницы. Если бы я даже попыталась пройти к покоям Султанши, я бы сама погибла в пламени. — Себкати внезапно прикрыла рот ладонью, выдавливая из себя слёзы. — Вы даже не представляете, как я испугалась за Госпожу тогда. Карталь нахмурился, но ничего не ответил, явно взвешивая факты в голове. — Ты в тот же момент вышла? — продолжал Хранитель Покоев беспристрастно. — Нет, конечно, нет. — со слезами на глазах продолжила Себкати. — Я пыталась обойти по другой лестнице, но там стоял такой сильный дым... Я чуть не задохнулась. Только убедившись, что я не смогу пройти, я выбежала на улицу. До последнего надеялась, что Мехрангиз Султан уже ждёт снаружи. Светловолосая притворно всхлипнула, вытирая рукавом платья глаза. Взгляд Карталя немного смягчился при виде её слёз. Но мужчина дал девушке буквально пару секунд, чтобы она смогла успокоиться. Затем Карталь встал и прошёл к окну, задумчиво всматриваясь в даль. — Видела ли ты что-то странное в тот вечер? Может, кто-то из слуг странно себя вёл... — предположил Хранитель Покоев. Себкати на секунду задумалась, а затем отрицательно покачала головой. — Всё было, как обычно. — девушка понимала, что ходит по тонкому льду. По лицу Карталя было сложно понять, что он думал на самом деле, но, кажется, паззлы в его голове пока не складывались, что не могло не радовать Хатун. Теперь главное было повернуть историю в правильное русло. Шаг за шагом. — Но кто-то ведь поджёг дом. — размышлял вслух Карталь, проведя рукой по тёмным спутанным волосам. — Ты точно не видела никого постороннего в Домике в тот день? — Нет. — Себкати решительно мотнула головой. Огонёк надежды в глазах Карталя вмиг угас. Тогда Себкати выждала пару секунд, делая задумчивый вид и наконец щелкнула пальцами. — Хотя... Погодите... — произнесла она, прижмуриваясь, будто что-то припоминая. — Там была одна Хатун. — Какая Хатун? — Карталь в нетерпении снова подошёл к столу и, уперев в его поверхность руки, наклонился вперёд, не сводя взгляд с Себкати. — Назенин Хатун. — выпалила Себкати. — Служанка Хасибе Хатун. — Служанка Хасибе Хатун? — эхом отозвался Карталь. В его чертах лица отразилось непонимание. Но эта растерянность и была так сильно нужна Себкати. — Я сама удивилась. — выпалила светловолосая, кладя руку на сердце. — Я случайно заметила её в Домике, когда заходила в прачечную. Я ещё удивилась, что служанка Хасибе Хатун могла делать в Домике. — Почему ничего не сказала ей или не остановила? — с нотками подозрения переспросил Карталь. — Разве это моего ума дело? — тут же выпалила Себкати, пожав плечами. Это и был её план. На самом деле никакой Назенин Хатун в Домике не было. Просто Себкати стремилась переложить вину на другую и... отлично к этому подготовилась. Конечно же, сказать о том, что она видела в Домике служанку Хасибе Хатун, было слишком мало. Карталь, наверняка, начнёт искать доказательства. Этот ход с его стороны девушка предусмотрела. Мало того, что Себкати измазала свое платье в золу и спрятала его под кроватью в покоях бедной Назенин, она ещё и побеспокоилась о том, чтобы Хранитель Покоев гарантировано наткнулся на "плату", которую по легенде Хасибе дала ей за проделанную работу. Этой самой платой было кольцо, которое не так давно Султан подарил своей фаворитке. Большой сапфир в серебряной оправе, которая с одной стороны выступала чуть больше, создавая образ полумесяца, сложно было с чем-то перепутать. Хасибе очень гордилась этим кольцом. Именно потому Себкати легко о нём узнала и, когда мать близняшек-Султанш позвала её к себе и рассказала о своем задании, девушка сразу же затребовала именно это украшение, как задаток. Пришлось пообещать, что она вернет кольцо, как только дело будет сделано и все деньги выплачены, но, к счастью, Хасибе на радостях позабыла обо всём. В итоге за день до допроса у Карталя, Себкати, проникнув в покои Назенин, спрятала украшение практически на самом видном месте. Карталь явно не пройдёт мимо этой зацепки, а Султан узнает в кольце свой подарок. Платье в золе лишь подтвердит догадки. — Думаешь, Назенин Хатун могла устроить поджёг? — переспросил Карталь, выпрямившись. В его карих глазах залегла мрачная тень. — Я ничего не утверждаю. — Себкати снова отрицательно мотнула светловолосой головой. — Но когда мы все вышли во двор, спасая свои жизни, Назенин Хатун с нами не было. Зато сегодня я видела её в коридоре. Детали картины сами по себе начали складываться в голове. Самые ужасные догадки заполняли мысли Карталя, заглушая все звуки вокруг. Слов Себкати было слишком мало для обвинения, но других зацепок пока не было. Человек, совершивший этот бесчестный поступок, действовал очень аккуратно и продуманно. Каждый его шаг был тщательно взвешен. Если это действительно сделала Назенин Хатун, значит, за ней кто-то стоял. Во-первых, девушка не могла просто так покинуть Топ Капы. У неё не хватило бы денег на дорогу. Во-вторых, зачем служанке убивать Мехрангиз Асию? Девушка не была фавориткой. Более того, она служила матери двух Султанш. Её ненависть была неоправдана. Объяснить всю эту ситуацию мог один единственный вывод, который напрашивался сам по себе: Назенин Хатун действовала по приказу Хасибе Хатун. От этой мысли Карталя бросило в жар. Как он мог сообщить Султану, что главная подозреваемая в смерти его любимой фаворитки — это мать его двух дочерей? Это убьет Падишаха. Он и так держался из последних сил. Карталь устало провёл рукой по лицу и снова взглянул в окно. Почему в его жизни никогда и ничего не бывало просто? — Можешь идти. — мрачно произнёс Хранитель Покоев. Себкати не заставила себя ждать. Поднявшись со стула, она поспешно засеменила к двери и ловко проскользнула в коридор. Только оказавшись один на один с собой, она наконец облегчённо вздохнула. Сердце всё ещё безумно трепетало в груди, а на спине выступал холодный пот. Неужели ей действительно удалось переиграть сразу двух фавориток? Гордая улыбка тронула уста Себкати. — Вы все ждёте спасения. А я всегда спасаю себя сама. — обронила девушка в пустоту. ***Османская Империя. Стамбул, Топ Капы, 1572 год
Султанзаде Дамир сидел на софе в покоях, внимательно всматриваясь в свою полупустую чашу. Мысль о смерти Мерьем Джанан до сих пор до конца не вкладывалась в его голове. И пусть Султанзаде присутствовал на похоронах, принимал десятки соболезнований, успокаивал безутешную Аслы Гюмюшь, ему всё равно казалось, что пройдёт ещё пару мгновений и на пороге появится его мать. Улыбающаяся и весёлая, как и обычно. Скажет, что всё, что случилось в тот день в гареме, было лишь очередной игрой, удачным спектаклем. Султанзаде вздохнет с облегчением, но не забудет бросить ей парочку упрёков. Зачем она заставила их так волноваться? Но подобные картины он мог лишь представлять у себя в голове. Конечно же, Мерьем Джанан не зайдёт к нему вновь. Она стала историей. Записью в гаремных книгах и именем, до сих остающимся на губах бедняков, которых кормил и содержал её небольшой благотворительный фонд. От этой мысли карие глаза Дамира защипало от слёз. Султанзаде отчаянно протёр их рукой, пытаясь успокоиться. Он должен быть сильным, что бы не происходило. Снова. Ради Аслы Гюмюшь и Айтач. Ради Айлын и маленького Ферхата, так сильно скучающего по бабушке. Смерть Мерьем была сильным ударом для всех. Сколько бы зла не сделала рыжеволосая и как бы она не разрушила жизни своих детей, она всё равно оставалась их матерью. А теперь они были одни. Без родителей и без места под солнцем. Дамир впервые почувствовал, насколько сильная ответственность легла на его плечи. Теперь, когда рядом не было ни отца, ни матери, всё оказалось именно под его контролем. Больше не имело смысла отмахиваться от обязанности быть главой своей семьи. Время, когда рядом было плечо, на которое он мог опереться, прошло. Если сейчас он не поднимет голову и не возьмёт всё в свои руки, его семья попросту развалится. Этот процесс уже начался. С того злополучного дня ссоры между Аслы Гюмюшь и Айтач прошло уже несколько дней, а сёстры до сих пор ни разу так и не заговорили. Они обходили покои друг друга стороной, а если случайно пересекались где-то в коридоре, то предпочитали проходить мимо без малейшего приветствия. Его сёстры стали врагами. Как он мог это допустить? Из раздумий Султанзаде вырвал короткий стук в двери. Дамир невольно выпрямился, посильнее сжимая в руках чашу. — Входи! — после секундной паузы произнёс он. Султанзаде ожидал, что пришёл Фарук Ага, как всегда, узнать, в порядке ли он. Слуга Мерьем Джанан оставался единственным, кто до сих пор во дворце беспокоился о них. Но вместо мужского голоса прозвучал мягкий женский: — Султанзаде, доброго вечера. Извините, если помешала. Султанзаде Ферхат здесь? Сердце Дамира затрепетало в груди, подобно маленькой птичке, внезапно выпущенной из клетки. Этот голос он мог легко узнать из тысячи. Внутри всё сжалось от нетерпения и радости. Возникало чувство, будто в покои запустили яркие солнечные лучи. Султанзаде медленно обернулся. На пороге его покоев стояла Нурине Хатун. Даже будучи одетой в чёрное платье, она выглядела цветущей и по истине прекрасной. Её карие глаза в тот момент были сосредоточены на Султанзаде и выдавали беспокойство. Очевидно, Дамир выглядел не самым лучшим образом, что было не удивительно, с учётом всех обстоятельств. — Ферхата здесь нет. — обронил Султанзаде после долгой паузы. — Айлын пришла где-то полчаса назад и забрала его. Нурине поджала губы, очевидно, чувствуя, что Госпожа устроит ей хорошую взбучку. — Тогда прошу прощения. — неуверенно произнесла девушка и поклонилась, собираясь уходить, но Дамир внезапно снова заговорил: — Останься. Слово повисло в воздухе, заставив Нурине замереть на месте. Пару мгновений девушка нерешительно стояла на пороге, сжимая пальцы на дверной ручке. Затем она медленно обернулась к Дамиру, дабы встретиться со взглядом его сияющих глаз. Султанзаде был абсолютно серьёзен. Он выжидающе смотрел на служанку, пока весь его вид выдавал некую мольбу. Поддавшись странному порыву, Нурине сделала шаг вглубь покоев. Заметив её податливость, Дамир поставил чашу на стол и немного подвинулся, уступая девушке место на софе рядом с собой. Нурине удивленно замерла, округлив со страхом свои карие глаза. — Садись. — произнёс Султанзаде, не желая, чтобы девушка поддавалась сомнениям. Конечно же, она боялась. В первую очередь Айлын, которой служила. Его жене не нужно было много времени, чтобы показать свое истинное лицо и заставить всех вокруг трепетать при одном лишь упоминании её имени. Но всё же, пару мгновений постояв в нерешительности перед Дамиром, Нурине присела на край софы, отчаянно пытаясь сохранить определённую дистанцию. Отчасти это даже позабавило Султанзаде. — Как успехи Ферхата? — спросил он с искренним интересом, не сводя взгляд с девушки. На лице Нурине появился мимолётный румянец, но всё же она улыбнулась, когда речь зашла о мальчике. — Султанзаде очень старается. Учителя не перестают его хвалить. — начала рассказывать девушка с энтузиазмом. — Ему очень нравятся точные науки, как я заметила. Султанзаде может часами сидеть за книгами и что-то писать. Нередко он просит своего учителя — Лалу Эфенди, оставаться подольше и давать ему дополнительные задания. А вот с борьбой на мечах у него не складывается. Султанзаде очень миролюбив по своей природе. Дамир на этих словах ухмыльнулся, чем сбил девушку с толку. Но Султанзаде так и не удосужился объяснить, что же такого смешного было в словах Нурине. Хотя в мыслях он невольно сравнил её с Айлын, которая, несмотря на страсть сына к точным наукам, всегда пыталась переломать его и направить на борьбу на мечах только потому, что эта стезя нравилась Дамиру. Сколько же разговоров он провёл с женой по этому поводу, но она была слишком упрямой. В итоге Дамиру пришлось лично начать контролировать уроки Ферхата, дабы мальчик мог развиваться в той сфере, которая привлекала его больше всего, а не идти по стопам отца просто потому, что так "нужно". — В целом, Султанзаде старается во всех сферах. Он сдал позиции только в последнее время, после... — Нурине остановила себя на полуслове, заметив, как в карих радужках Дамира снова поднимается волна боли. Конечно же, Султанзаде знал, что его сына слишком расстроила смерть Мерьем Джанан. Какое-то время маленький Ферхат даже не мог толком ни на чём сосредоточиться, потому не посещал занятия вовсе. Но пусть он и был ребёнком, Дамир не хотел давать ему повод отдаваться своей печали сполна. Может, Ферхат и утратил бабушку, но ему стоило понять, что жизнь всё равно продолжается. Если мальчик переступит через черту скорби, если позволит ей поглотить себя, то уже никогда не сможет выбраться. В связи с этим по настоянию Дамира занятия всё же возобновили, пусть Ферхат и не был в особом восторге от этого. Но, по крайней мере, уроки помогали мальчику немного отвлечься. — Я бы всё отдал за то, чтобы оградить его от этой боли. — мрачно обронил Дамир, опустив взгляд в пол. Нурине безумно захотелось его обнять и сказать что-то утешающее. Но разве девушка могла себе позволить нечто подобное? Вместо этого она с силой сжала ткань своего платья и облизала пересохшие губы. — Я очень боялся, что Валиде уничтожит жизнь Ферхата так же, как мою. — продолжал тем временем Дамир, почти задыхаясь. Нурине вздрогнула от осознания того, что Султанзаде был таким открытым впервые за все её месяцы службы у Айлын. — Я пытался оградить его и спасти от этого. Но разве был толк? Мне нужно было не Ферхата оберегать, а Валиде останавливать. Дамир потёр между собой руки, устало прикрывая глаза. Загадочные тени, отбрасываемые светом свечей, путались в его каштановых волосах, делая их на тон темнее. — Если бы я вовремя остановил Валиде... — Султанзаде поджал губы, но не нашёл сил закончить предложение. Если бы он остановил, то что? Его мать отказалась бы от своих убеждений? Это звучало безумно. Скорее день поменялся бы местами с ночью, нежели что-то подобное случилось. Мерьем была алчной и жадной до власти. Она всегда желала лишь одного — править и быть на вершине. Ни Дамир, ни кто-либо ещё не были в силах её остановить. — Вы не должны себя винить. — голос Нурине хоть и был тихим, но звучал уверенно. Султанзаде удивлённо обернулся. Девушка смело смотрела на него, откинув назад длинные русые пряди. На её лице залегла зловещая тень, но даже она была не в силах испортить ту красоту и непорочность, которую всегда скрывали черты Нурине. — А кого я должен винить? — с ухмылкой спросил он, не в силах бороться с болью в собственных глазах. Нурине на мгновение задумалась, но совсем скоро уверенно заявила: — Каждый сам в ответе за свою судьбу, Султанзаде. Я не хочу говорить о Вашей Валиде ничего хорошего или плохого. Я почти не была знакома с Госпожой, но Вашей вины в её смерти я не вижу. Вы всегда пытались сплотить эту семью и защитить своих родных. Дамир слушал девушку в изумлении. Его взгляд был сосредоточен на чертах лица Нурине, пока она сама смотрела в сторону, пытаясь собраться с мыслями и подобрать правильные слова. В тот момент Хатун была такой искренней и сияющей. В какой-то миг Дамиру даже показалось, что она возмущена обвинениями в его сторону. А ведь... Нурине и вправду отчитывала его, как мальчишку, но при этом сохраняла ту незримую черту, что существовала между ними. Это не были упрёки Айлын или снисходительные слова матери. С уст Нурине слетало... Понимание и поддержка. Попытка убедить Дамира в том, что он не так ужасен, как думает. — Может, я и не долго служу Вашей супруге, но я видела достаточно. Не мое дело, любите Вы её или нет, но Айлын Султан для Вас много значит. Вы её уважаете и цените, как мать своего ребёнка. Это восхищает. — Нурине на мгновение остановила свою пламенную речь, дабы набрать в лёгкие побольше воздуха. — Вы до безумия любите своего сына. Это можно заметить с лёгкостью. Не нужно даже долго наблюдать. И Вы готовы отдать всё за своих сестёр. Если ссорятся они, страдаете в первую очередь Вы, потому что хотите поддерживать мир хотя бы внутри своей семьи. Я не хочу навязывать Вам свое мнение или утверждать что-либо наверняка, но мне кажется, что именно благодаря Вам все эти люди до сих пор держатся вместе. Вспомните хотя бы, как Вы защищали Аслы Гюмюшь Султан от планов Вашей Валиде. Об этом не говорил разве что ленивый. А как Вы среагировали на брак Айтач Султан с Ихсаном Пашой? Да, может, не всё находится в Вашей власти, но Вы пытаетесь всё исправить. И это, снова-таки, восхищает, потому что... Но договорить девушка не успела, ведь в следующее мгновение Дамир лёгким движением притянул её к себе и поцеловал. Со всей любовью и страстью, которая только была у него. Девушка сперва обмякла в руках Султанзаде, а затем всё её тело резко напряглось. Нурине попыталась отчаянно оттолкнуть мужчину, но он не выпустил её из рук, внимательно заглядывай в её карие глаза. — Это неправильно. — прошептала Нурине, чувствуя, как её лицо заливает румянец. Разум говорил девушке, что она делает огромную глупость, но сердце, пропустив удар, лишь затрепетало с новой силой, велев не останавливаться. — Ты боишься Айлын или меня? — вопрос сорвался с уст Дамира неожиданно легко. Он наблюдал за Нурине очень долго, каждый раз убеждаясь, что она была особенной. Сколько бы времени не проходило и как бы долго они не виделись, часть Султанзаде всегда помнила о ней. Девушка, как яд, просочилась в его тело, путая мысли и не давая спать по ночам. Она всегда была такой искренней и милой. Громко смеялась и с таким теплом относилась к Ферхату, будто сама была его матерью. Нурине, как солнце, вошла в его жизнь, затмевая всех, в том числе и Айлын. Дамиру хотелось смотреть на неё, слушать, чувствовать и касаться. Девушка с лёгкостью пробудила его зачерствелое сердце, принеся с собой цветущую весну. — Если ты согласна быть со мной рядом, я клянусь, что никогда не отпущу твою руку. — так и не получив ответ, мягко произнёс Дамир. Султанзаде больше не хотел лгать и убегать от себя. Он давно должен был это сделать. — Вы любите меня? — робко произнесла Нурине, но вместо ответа Дамир лишь взял её руку и положил себе на грудь. Туда, где бешено колотилось его сердце. Султанзаде заметил, как испуг постепенно ушёл с глаз девушки. Вместо этого она задрожала в его объятьях, а затем поддалась вперёд и сама поцеловала. Её движения были робкими и лёгкими, как прикосновения пера. Дамир почувствовал, как внутри него поднимается волна счастья, внезапно захлестнувшего его с головой. Неужели он начал сходить с ума? Должен ли он чувствовать какое-то сожаления из-за того, что, формально, предавал Айлын? Все эти вопросы отошли на второй план, смываемые одним только прикосновением нежных рук Нурине. Впервые за долгое время в ту ночь Дамир был не один. Впервые он ни разу не проснулся в холодном поту от кошмаров. ***Османская Империя. Стамбул, Топ Капы, 1572 год
До боли сжимая в кулаке кольцо с сапфиром и серебряным полумесяцем, Мехмет шёл по коридорам дворца, не замечая вокруг абсолютно ничего. Сколько дней он провёл в трауре по Мехрангиз? Как много плакал над колыбелью сына, запершись в покоях? Султан уже давно сбился со счёту. Смерть Асии разбила его, уничтожила, оставив по себе лишь горстку пепла. В том пожаре в Охотничьем Домике умер и он! Теперь Мехмету было всё равно, что происходило вокруг. Пусть и всю Империю истопчут, пусть разрушат Топ Капы, разберут по кусочкам, ему было всё равно. По крайней мере, Мехмету так казалось. Но вечером к нему зашёл Карталь. Бледный и растерянный он не знал, с чего начать, что ещё больше раздражало Падишаха. Когда же Хранитель Покоев озвучил подозрения и предоставил доказательства, внутри сердца мужчины поднялась такая буря, что ему казалось, ещё мгновение — и он просто задохнётся. Мехмет пару долгих мгновений смотрел на кольцо на ладони у Карталя. Сапфир ярко блестел в свете свечей, будто издевательски подмигивал Падишаху. В его голове в это время странный голос шептал одно единственное имя — Хасибе. Мать его двоих дочерей. Его фаворитка. Самая спокойная и кроткая из всех. Не претендующая ни на что. Цинично заплатившая за убийство Мехрангиз кольцом, которое сам Мехмет ей и подарил. Султан не помнил, как он забрал из рук Карталя украшение, но в его голове всё ещё звучал голос Хранителя Покоев, который пытался убедить его, что не стоит действовать поспешно. Вот только все слова тонули в пучине боли, с новой силой поднявшейся внутри души мужчины. Очнулся Султан, только когда перед ним появились двери покоев фаворитки. Руки Мехмета затряслись, а в зелёных глазах залегла зловещая тень. Падишах с огромным трудом контролировал себя. С каждой секундой ему становилось всё сложнее дышать. Мехмет с ненавистью толкнул створки. Они с лёгкостью поддались и распахнулись, пропуская Султана внутрь. Когда мрачный Падишах, одетый в угольно-черный кафтан, вошёл, Хасибе резко подскочила с тахты. На бледном лице девушки в тот же миг засияла улыбка. Не заметив ничего странного, она низко поклонилась и мелодично пропела: — Повелитель. Но звук её голоса только ещё больше раздразнил ненависть Падишаха. Не обронив ни слова, он сделал шаг в её сторону. Девушка непонимающе захлопала длинными ресницами. — Повелитель, с Вами всё в порядке? — обеспокоенно спросила светловолосая, и как раз в тот же момент Мехмет бросил к её ногам кольцо. Он сжимал его настолько сильно, что острые кончики ободка прокололи кожу на ладони и теперь имели алый оттенок. Хасибе не сразу поняла, что происходит. Уставившись на украшение на полу, девушка почувствовала, как по её телу побежали мурашки. — Мое кольцо? — в ужасе спросила она, наклонившись и подобрав вещицу. Сапфир всё ещё ярко сиял в серебряной оправе. — Ты знаешь, что это? — впервые заговорил Мехмет. Его губы пересохли, потому звуки удавалось различать с трудом. Хасибе сразу же вспомнила о Себкати и задрожала. — Я потеряла его недавно. — попыталась соврать фаворитка, взглянув в глаза Мехмета, но не успела она опомниться, как Султан набросился на неё. Кольцо упало на пол, когда мужчина схватил светловолосую за горло. Хасибе отчаянно взяла его за предплечья. Её карие глаза загорелись искренним испугом. Фаворитка попыталась жадно ухватить ртом воздух. — Ты убила её! — взревел Султан, наклоняясь к самому лицу Хасибе. — Её и моего не рожденного ребёнка. — Повелитель... — прохрипела девушка из последних сил. Глаза начало щипать от слёз. — Ты ещё смеешь мне лгать? — процедил Султан сквозь зубы и грубо толкнул Хатун. Хасибе бессильно упала на пол, зацепившись при этом о стол. Тарелки с грохотом посыпалась на пол. Девушка закашлялась, отчаянно хватаясь за горло и пытаясь отдышаться. От поднятого шума в детской заплакали Бану и Эмине, но это ничуть не тронуло Султана. В его глазах читалась злость и ненависть к светловолосой. — Повелитель, прошу, выслушайте меня. — взмолилась Хасибе, отползая назад, но Султан лишь продолжил наступать, пока Хатун не уперлась спиной в стену. — Я не виновата, Повелитель. Я ни за что не подняла бы руку на Мехрангиз. Тем более, если бы знала, что она беременна. Я... — Замолчи! Замолчи! — вскрикнул Мехмет, закрывая руками уши, как маленький ребёнок. Мысли беспорядочно разбегались. Все звуки вокруг, казалось, слышались через толщу воды. Султан не мог больше бороться с тем ураганом эмоций, который разрывал его изнутри. Хасибе отобрала у него то самое важное, что он имел. Теперь он отберёт у неё всё! Безумный взгляд Мехмета упал на небольшой столик. Тарелки теперь были разбросаны по полу, но на краю возле пары яблок блестело лезвие ножа для фруктов. Султан схватил его в слепом порыве. Хасибе вскрикнула от страха и попыталась встать, но в тот же момент Мехмет ударил её ножом в сердце. Глаза девушки расширились от боли и ужаса. Нежно-зелёное платье быстро начало пропитываться алой кровью. На устах молодой фаворитки застыл крик, пока в карих глазах неумолимо угасала жизнь. Султан упал на колени, отпуская рукоять ножа. Тело Хасибе обмякло у стены, пока Мехмет, сев на пол, уставился в пространство перед собой. Вся его боль будто вмиг отступила, сменяясь странной пустотой. Ещё более мучительной и горькой, отравляющей всё внутри. Султан отчаянно заплакал, хватаясь руками за голову и взъерошивая рыжие волосы. Ему не хотелось слышать плачь своих дочерей, не хотелось видеть Хасибе и не хотелось находиться здесь. Султан просто хотел вновь оказаться с Мехрангиз. Он не знал, сколько просидел вот так, застыв, как статуя. Мысли в голове перемешались и отчаянно кричали, как стая воронов. Что-то разрывало его изнутри. Мехмет согнулся в три погибели, когда в двери кто-то постучал, но голос пришедшего разобрать не смог. Если бы этот человек не вошёл внутрь, так и не услышав ответ, то Султан подумал бы, что ему показалось. — Повелитель, — уже более отчётливо прозвучал мужской голос, но Мехмет даже не пошевелился. Затем на его плечо легла чья-то рука. — Повелитель. — вновь произнёс голос. Призрачно Султан разобрал в нём нотки беспокойства. Такие знакомые. — Али... — прошептал Мехмет, почувствовав, как незваный гость убирает его липкие от крови руки от рыжих спутанных волос. Султан испуганно взглянул на него. Светловолосый Паша действительно сидел напротив. В его серых глазах читался испуг и смятение. Придя в покои Падишаха, дабы решить некоторые дела с документами, он даже не ожидал, что сразу же наскочит на взволнованного Хранителя Покоев. Карталь, похоже, был готов сквозь землю в тот момент провалиться. Без промедления он выпалил Али всё, что произошло во время разговора с Султаном. По мере рассказа оба мужчины становились всё бледнее. Решив не медлить, они примерно предположили, куда мог податься Мехмет, и разделились, дабы побыстрее его найти. Но на полпути к бывшим покоям Мехарнгиз Асии, где всё ещё стояла колыбель Шехзаде Альтана, Али внезапно остановился, поняв, что его друг не стал бы идти туда первым делом. Джихангир знал Мехмета слишком хорошо, чтобы быть уверенным в том, что он не подастся к сыну. Да, он вполне мог оказаться сейчас в покоях Эке Гюленай Султан, своей матери и управляющей гаремом, которая и оказывала ему самую большую поддержку в эти тяжёлые дни. Как раз туда уже на всех парах побежал Карталь. Но где Султан мог ещё найти успокоение для своей растерзанной души? Мысль о Хасибе Хатун пронзила сознание Али, как болезненный укол. Светловолосый Паша до последнего надеялся, что не найдёт Мехмета в покоях фаворитки, но... судьба была слишком жестока. Джихангир застал своего друга над безжизненным телом Хасибе в луже крови. Мехмет выглядел, как раненный зверь, скрючившись на полу и еле дыша. Сперва Али показалось, что девушка пыталась сопротивляться и, возможно, ранила Падишаха, но затем он понял, что Мехмет был цел и невредим. У бедной Хасибе даже не было шанса спастись... Сработал эффект неожиданности. — Повелитель, встаньте, прошу Вас. — произнёс Али, пытаясь быть предельно спокойным, но разве это было возможно в подобных обстоятельствах? — Повелитель, давайте. Вам нужно умыться. — продолжал говорить Джихангир, пытаясь не смотреть на убитую Хасибе. Уж слишком душераздирающим было зрелище. Встав на ноги, Али начал силой поднимать Мехмета с пола, но тот даже не пытался ему помочь. Он сидел, как тряпочная кукла, продолжая сверлить взглядом пустоту перед собой. — Повелитель, пожалуйста. — взмолился светловолосый Паша, чувствуя, как кровь с рук Султана липнет и к его коже. Али поморщился. Этот дворец когда-либо сможет выйти из траура? — Что здесь происходит? — властный голос со стороны двери заставил Джихангира резко обернуться и задержать дыхание. На пороге стояла Фатьма Султан. Видимо, Госпожу привлёк плачь маленьких Султанш в соседней комнате, которые никак не умолкали. Али понял это по растерянному взгляну девушки в сторону детской. Но затем вся строгость и решительность молодой Султанши пропали, стоило ей повернуть голову в сторону софы. Увидев Султана всего в крови, мёртвое тело Хасибе и Али Джихангира над всем этим, Фатьма не смогла сдержать сдавленный крик. Прикрыв рот рукой, Госпожа инстинктивно сделала шаг назад. Её карие глаза в ужасе блеснули. Сердце Джихангира начало буквально разрываться при виде Султанши в таком состоянии. — Госпожа, — собравшись с силами, произнёс он хриплым голосом, — прошу Вас, помогите. Что-то знакомое мелькнуло на лице Фатьмы, когда она встретилась взглядом с Джихангиром. Немного обуздав эмоции, девушка наконец-то начала понимать, что происходит. И это пугало её ещё больше. С трудом сдерживая приступ тошноты и страха, Фатьма сделал неуверенный шаг вглубь покоев. Взгляд её карих глаз зацепился за тело Хасибе, будто Султанша ожидала, что девушка сейчас встанет, но этого не происходило. Фатьма остановилась посреди покоев в оцепенении. Страх липким холодом заполз под тонкую ткань чёрного платья. Девушке захотелось попросту убежать. — Госпожа, — обратился к ней Али снова. В тот самый миг Паша позабыл обо всей боли и несчастьях, которые они принесли друг другу. Несмотря на протесты сердца, его разум кричал о том, что все формальности сейчас не важны. Для Джихангира в тот миг существовал только его друг — Султан Мехмет, который, скрючившись на полу, обнимал себя окровавленными руками, пока рядом с ним лежало тело его фаворитки. Это выглядело жутко и безумно, но Али не мог бросить его. — Госпожа, — произнёс Джихангир уже громче и, взяв девушку за предплечья, заставил её посмотреть на себя, — послушайте меня, пожалуйста. Сейчас Вашему брату нужна помощь. Моя и Ваша, понимаете? Фатьма, не сводившая взгляд с лица Али, робко кивнула. — Зайдите в детскую и заберите маленьких Султанш. Их плачь привлекает внимание. — произнёс Джихангир с надрывом. — Пусть Бану Султан и Эмине Султан пока что побудут у Вас. А я разберусь с Повелителем, хорошо? — Да. — вновь растерянно кивнула Фатьма, опуская взгляд и пытаясь сосредоточиться на голосе Джихангира. — Хорошо. — произнёс Али тихо. — Хорошо. Не теряя более ни секунды Джихангир отпустил Госпожу, пусть где-то в глубине души ему и не хотелось этого делать, и вновь бросился к Султану. Фатьма ещё пару мгновений наблюдала за ним с острахом, а затем молча прошла к детскую. Маленькие Бану и Эмине как раз лежали в своих кроватках, хныча и махая крохотными ручками. Девушка начала шептать успокаивающие слова. Взяв малышек на руки, она прижала их к себе и вышла с комнаты. Али, тем временем, успел поднять Султана на ноги. Закинув его руку себе на плечо и поддерживая Падишаха за пояс, он с трудом волок его к двери. — Джихангир, — остановившись на пороге, обратилась к нему Фатьма. Али удивлённо посмотрел на неё. Его серые глаза при этом лихорадочно блестели. — Помоги моему брату. — одними губами прошептала Султанша. — Прошу. В её карих глазах в тот момент отразилась настолько мучительная грусть, что Али стало не по себе. Он невольно вспомнил одну из ситуаций, случившуюся с ними пару лет назад. Тогда Мехмет выпил слишком много вина и им с девушкой так же пришлось прикрывать его и исправлять ситуацию. В тот день Фатьма смотрела на него так же. Сердце Али предательски затрепетало, но Паша не выдал этого. Не только время изменилось, но и они. Сейчас это было уже не важно. Джихангир в ответ напряжённо кивнул. Конечно же, он сделает всё возможное. Что бы не произошло, Мехмет всё ещё был его другом.