Османская Империя. Стамбул, Топ Капы, 1572 год
Ихсан никогда не думал, что будет настолько рад взять на руки своего ребёнка. Он был далеко не сентиментальным и мягким человеком, как многие в его окружении. Ему были чужды любовь, сострадание и милосердие. Мир Ихсана состоял из постоянного выживания, борьбы за место под солнцем и ран, нанесённых как на его тело, так и на душу. Для Паши не существовало на земле ничего, что могло бы принести ему большую искреннюю радость, потому он тянулся к богатствам и власти. Ихсан считал, что это могло сделать его значимым. Подарить ему хотя бы призрачную уверенность в том, что людям вокруг не всё равно, что случится с ним завтра. Но даже это никогда полностью не насыщало тёмную душу мужчины. Внутри всегда клубилась тьма, будто его тело — просто сосуд, который нарочно оставили пустым. Но маленькая девочка на его руках... Этот крохотный человечек, замотанный в мягкую ткань с вышитыми золотыми нитями узорами, смог пробудить в нём что-то ранее неведомое. Какое-то странное тепло, не перестающее царапаться о рёбра. Этот ребёнок был его продолжением. Его дочерью. Ихсан долго всматривался в черты лица на крохотном личике и не мог поверить в то, что происходящее вокруг — это реальность. Та самая жестокая и грубая, которая нанесла ему столько увечий и обид, но подарившая это прекрасное дитя. Неужели такое возможно? Неужели он действительно стал отцом? Улыбка не сходила с уст мужчины. Он не выпускал крохотную Госпожу из рук, будто пытаясь запомнить каждую её черту. Всё вокруг вмиг стало не таким важным. Мир перестал для него существовать. — Ихсан, — хриплый голос Айтач прозвучал неожиданно мягко. Паша впервые оторвал взгляд от дочери и переключил всё свое внимание на супругу. Роды выдались достаточно тяжёлыми. Ихсану о них сообщили почти сразу, потому ожидание показалось мужчине буквально вечностью, но пойти к покоям супруги он так не решился. Оставшись в своем небольшом кабинете, Паша то и дело мерил комнату шагами, пожалуй, впервые искренне бормоча себе под нос те несколько молитв, которые знал. Да, может, они с Айтач и не были достаточно близки, но Ихсан не хотел потерять ни жену, ни ребёнка. Руководила ли им в тот момент банальная привязанность или просто страх потерять власть, он не знал та и не желал разбираться. Когда в кабинет Паши наконец ворвался взволнованный ага и доложил, что всё закончилось, Ихсан не стал более терять ни минуты. Но к моменту, когда он добрался к покоям супруги, Айтач уже спала под действием снотворного, а их маленькую дочь лекарь бережно осмотрела и запеленала. На вопрос Паши о том, всё ли в порядке с рыжеволосой Госпожой, повитуха кратко ответила, что пусть роды и прошли достаточно тяжело, но Айтач справится. Как Ихсану и объяснили, проспала Султанша недолго, а открыв глаза, сразу же начала искать ребёнка, но, к счастью, и дитя, и муж оказались рядом. — Она прекрасна, Айтач. — искренне ответил Ихсан, смотря в потускневшие серые глаза супруги. — Ты только взгляни. Паша немного наклонился, дабы жена смогла увидеть их дочь. Айтач слабо улыбнулась и медленно привстала, дабы сесть на кровати. Легко было заметить, что движения давались Госпоже с трудом. Она всё ещё была слишком бледной и измученной, а на её лице застыло выражение боли. Ихсан даже представить боялся, через что пришлось пройти Султанше, дабы он сейчас держал на руках их общую дочь. — Дай её мне. — попросила Айтач, протягивая вперёд руки. Ихсан не стал спорить. Передав дочь жене, он застыл сидя на краю кровати, с интересом за ними наблюдая. Сперва Султанша прижала ребёнка к груди, поправляя одеяльце. Пару минут она просто восторженно рассматривала её и непрерывно улыбалась. Затем наклонилась, поцеловала в лоб и вдохнула аромат, блаженно прикрыв глаза. Воспоминание о том, что поначалу Айтач не хотела этого ребёнка, что желала отказаться от него, казалось теперь девушке дикостью. Как же глупа она была! — Я хочу, чтобы её звали Сенай. — внезапно обронила Айтач, поднимая взгляд на Ихсана. Мужчина удивлённо вздёрнул брови. Думала ли девушка об имени ребёнка, когда ещё носила его под сердцем, или что-то во взгляде малышки подсказало ей, какое имя стоит выбрать? Паша задумался об этом только на мгновение, а затем решил, что это не так уж и важно. Спорить сейчас совсем не хотелось. — Весёлая луна. — с улыбкой произнёс он, а затем кивнул. — Пусть будет так. Назовём её, как захочешь. Не успел Ихсан закончить предложение, как кто-то постучал в двери. Мужчина удивлённо обернулся, но сказать ничего так и не смог, ведь его опередила супруга: — Входите! Паша почувствовал укол недовольства. В столь редкий момент спокойствия и счастья он бы хотел подольше остаться со своей семьей наедине, но Айтач, как всегда, решила иначе. Ихсан всерьёз был настроен прогнать незваного гостя, как только он зайдёт, но тут же передумал, стоило ему заметить на пороге Фатьму Султан. Одетая, как всегда, в чёрное платье с пышной юбкой и воздушными рукавами, она замерла у входа, заинтересованно смотря на супругов с дочерью. Очевидно, весь дворец уже трубил о рождении маленькой Госпожи. Совсем скоро к ней должна была прийти вся её многочисленная родня, проживающая в Топ Капы, но, похоже, Фатьма не стала дожидаться этого момента, а решила нанести личный визит. Как-никак они с Айтач были друзьями, что в который раз вызвало у Ихсана раздражение. — Сестра, Паша, я надеюсь, что не помешала. — спокойно произнесла Фатьма, сложив руки в замочек. — Конечно, не помешала. — хоть и слабым голосом, но буквально пропела Айтач. — Ихсан уже и так собирался уходить. Паша бросил на супругу возмущённый взгляд, но она продолжала смотреть на него с улыбкой, будто ничего вовсе и не произошло. Пусть у них и родилась дочь, но муж у Айтач всё так же вызывал лишь отвращение. Поджав губы, Ихсан еле удержался от колкого замечания и заставил себя встать. — Я зайду позже. — не сводя взгляд с супруги, произнёс он, затем специально наклонился, поцеловал в лоб сначала дочь, а затем и жену. Айтач не смогла скрыть дрожь, когда мужчина к ней прикоснулся, но Ихсан проигнорировал это. Притворно улыбнувшись, он почтительно склонил голову перед Фатьмой, а затем покинул покои. Темноволосая Госпожа лишь провела его безразличным взглядом. — Айтач, — ласково произнесла Султанша, когда в покоях они наконец остались одни. — Поздравляю тебя. Фатьма неспешно подошла к кровати, присела на край и расправила юбки своего платья. — Пусть дочь растёт счастливая и здоровая. — искренне произнесла темноволосая, наблюдая за тем, как Айтач укачивает на руках ребёнка. — Сенай, — мягко поправила её рыжеволосая с улыбкой на устах. — Я решила, что её имя — Сенай. Фатьма не смогла скрыть свое удивление, но, стоило признать, имя Айтач действительно выбрала очень красивое. "Главное, чтобы судьба у неё была такой же прекрасной", — горько подумала Султанша, почему-то вспомнив о Сафие Хюмашах, которая, возможно, никогда не узнает, кем на самом деле был её отец. — Вы с Сенай останетесь здесь? — внезапно спросила Фатьма, в очередной раз прокручивая в голове один из последних разговоров с подругой, уже не первый день её беспокоивший. Айтач, услышав об этом, помрачнела. Вновь поправив одеяло дочери, она тяжело вздохнула и отбросила назад рыжие пряди. — Нет. Я уеду отсюда, как только Сенай немного окрепнет. — обронила Айтач тихо, почти шёпотом, будто боялась, что их могли услышать. — Ты говорила об этом с Ихсаном? — Фатьма прекрасно осознавала, что каждый её вопрос, будто нож, вонзался в сердце рыжеволосой, но молчать не могла. Что бы не задумала Айтач, Ихсан всё ещё был её мужем. Они были связаны, потому Султанше было важно понять, что её подруга учитывала все риски и трудности, которые будут ждать её на пути. — Не говорила и не буду. — упрямо заявила Айтач, впервые взглянув Фатьме в глаза. — Он всё равно не разрешит, ведь для него важнее его должность, а не мы. Рождение Сенай ничего не изменило. Я уеду назад в Египет или для начала в Манису. Мне не важно куда. Главное — подальше от этого проклятого дворца. Желание покинуть Топ Капы появилось у Айтач после убийства Мерьем Джанан. Нельзя было сказать, что девушка страдала из-за её смерти так же сильно, как Аслы Гюмюшь, но, в конце концов, это была и её мать тоже. Как бы Айтач не отрицала, но отсутствие Мерьем оставило шрамы и на её сердце. Несмотря на это, девушка наконец-то почувствовала, что здесь её больше ничего не держало. Если раньше за каждым её шагом следила мать, то теперь путь был свободен. Рыжеволосая была уверена, что брат поддержит её, а на мнение сестры и мужа ей было плевать. Айтач хотела начать новую спокойную жизнь вдали от Топ Капы, который принёс ей лишь боль и страдания. — Ихсан будет искать тебя. — в голосе Фатьмы появилось напряжение. — Но ты ведь мне поможешь? — серые глаза Айтач заблестели надеждой. Фатьма неуверенно поджала губы. Конечно, она готова была помочь девушке. Каким-то неожиданным образом рыжеволосая стала ей близкой подругой. Она искренне переживала за неё и готова была сделать всё, лишь бы Айтач и ребёнок чувствовали себя комфортно и счастливо. Но вместе с тем Фатьма прекрасно осознавала все риски, которые могли настигнуть их на пути. Стоило ли оно того? Султанша уже неоднократно пыталась переубедить Айтач в том, что стоило подождать, пока Сенай подрастёт. Тогда им обоим будет легче перенести этот побег. "Я не выдержу больше", — отвечала ей рыжеволосая каждый раз. И Фатьма ей верила. — Я сделаю всё, что в моих силах. — наконец произнесла темноволосая. В ответ на лице Айтач засияла улыбка. Пожалуй, Фатьма была тем единственным, за что она была благодарна этому проклятому месту. — Но пока ты не думай об этом. — отвлекла её от тяжёлых мыслей сестра Султана и что-то вытащила с кармана платья. Айтач заинтересованно поддалась вперёд. — Это для мамы и её прекрасной дочери. Когда Фатьма с улыбкой на устах разжала кулак, её кузина увидела на ладони небольшой оберег, похожий на те, которые Айтач ранее замечала на колыбелях у детей, и маленькую золотую подвеску. Украшение было сделано явно на заказ руками очень хорошего мастера. Посредине круглого медальона красовался большой сапфир, от которого лучами в стороны расходилась мелкая россыпь алмазов. Со стороны этот узор очень напоминал какой-то замысловатый цветок. — Как же красиво. — восхищенно произнесла Айтач, взяв подарки с рук сестры. — Большое спасибо. — Это самое малое, что я могу вам дать. — скромно ответила Фатьма, не без удовольствия наблюдая за тем, как эти небольшие вещицы обрадовали её сестру. Но буквально в следующее мгновение их прервал тихий стук в двери. Когда обе Султанши взглянули на вход в покои, внутрь вошла невысокая русоволосая Хатун, держа в руках поднос с наполненной почти до самых краёв чашей. Выглядела она достаточно спокойной и сосредоточенной, будто выполняла важный приказ. — Госпожа, — пропела Хатун, сделав шаг внутрь. — Лекарь приказала дать Вам отвар. Он поможет восстановить силы. — Хорошо. Неси сюда. — Айтач уверенно кивнула. Она слабо помнила, что ей говорили после родов, но поскольку всё прошло не слишком гладко, то от лекарств девушка не спешила отказываться. Султанша всё ещё чувствовала сильную слабость и её постоянно клонило в сон. Пока русоволосая Хатун шла к кровати Госпожи, Фатьма нахмуренно за ней наблюдала. Она откуда-то знала эту девушку или, по крайней мере, видела где-то ранее. Ей были знакомы глаза служанки, её мимика и даже некоторые движения. Пусть Хатун и пыталась держаться спокойно, но что-то в её действиях было резкое, будто она пыталась поскорее закончить начатое. — Что это за отвар? — требовательно спросила Фатьма, внезапно схватив испуганную служанку за руку. Удивлённая Айтач остановила чашку на полпути ко рту, инстинктивно прижав к себе ближе крохотную Сенай. Служанка замерла, явно не ожидая такого вопроса. Что-то в карих глазах Фатьмы наводило на неё ужас. — Госпожа, мне велено было только передать. Лекарь сказала, что там ромашка и мята. — произнесла девушка на удивление уверенно. Фатьма напряглась всем телом и пару долгих мгновений молчала. Затем Султанша отпустила предплечье девушки и протянула руку к чашке. — Позволишь, Айтач? — спросила она, не сводя взгляд с русоволосой Хатун. Всё ещё удивлённая Айтач лишь пожала своими хрупкими плечами и отдала кузине чашку. Фатьма не знала, зачем всё это делала. Судя по всему, в чашку действительно был отвар из мяты и ромашки. Никакого осадка или странного аромата. Та и цвет жидкости тоже не настораживал. В какой-то миг Султанша подумала, что попросту сходит с ума. Она начала подозревать бедную Хатун только потому, что она показалась ей знакомой. — Всё в порядке. — наконец заключила Фатьма после долгой паузы и вновь передала чашу кузине. Хатун, на лице которой явно читалось искреннее облегчение, низко поклонилась и, не желая более навлекать беду на свою голову, с подносом в руках направилась к выходу. Бирсен Султан, определённо, придется доплатить ей за такой риск.***
Османская Империя. Стамбул, Топ Капы, 1572 год
Почему-то после ночи с Султаном внезапное внимание со стороны Эке Гюленай заставило Бейхан изрядно понервничать. Девушка очень многое слышала о Госпоже. Одни говорили, что она невероятно щедра и добра, если фаворитка сына ей приглянется. А для того, чтобы понравится Султанше, достаточно просто быть покладистой и не совершать ошибки. Другие же утверждали, что все увлечения сына вызывали у Гюленай лишь раздражение. Она считала, что Султан выбирает недостойных, потому облегчённо вздыхала каждый раз, когда с очередной фавориткой что-то случалось. Кому из них верить, Бейхан не знала. Но тот факт, что и Ханде Султан, и Хасибе Хатун были казнены, а Мехрангиз Асия Султан, как известно, погибла в следствии несчастного случая, явно не сулил ничего хорошего. Если не жалели матерей Шехзаде и Султанш, то что будет с ней — маленькой светловолосой девушкой, чье имя даже в гареме не все помнят? Остановившись у дверей покоев Валиде Султан, Бейхан испуганно наблюдала за тем, как Ёзге Калфа заходит внутрь. Фаворитке было велено ждать снаружи. Нервно заламывая пальцы, она считала долгие секунды. Сердце в это время буквально выпрыгивало из груди. Казалось, ещё мгновение — и девушка попросту потеряет сознание. Но, к удивлению Бейхан, Ёзге достаточно быстро открыла двери и, ухмыльнувшись, пригласила Хатун войти. Сердце фаворитки пропустило удар. Опустив голову как можно ниже, она подобрала подолы своего светло-розового платья и вошла внутрь. Пути назад уже не было. От Валиде Султан негде было спрятаться во дворце. Стоило принять свою судьбу. — Бейхан Хатун, — протянула Эке, будто пробуя имя девушки на вкус. Хатун замерла посредине покоев и бросила на Госпожу быстрый взгляд из-под полуопущенных ресниц. Гюленай сидела на софе, сложив тонкие руки на коленях. Серебряные нити на её тёмно-синем платье блестели на солнце не хуже алмазных серёжек и высокой диадемы. Светлые волосы Эке были бережно уложены в сложную причёску из кос, а голубые глаза смотрели на гостью с нескрываемым интересом. В каждой детали образа Госпожи читалось величие и гордость. Невольно Бейхан захотелось и самой оказаться на её месте. — Не стой, Хатун, проходи. — выдержав долгую паузу, бросила Эке, давая знак Ёзге, что та может идти. Когда Бейхан робко подошла к Султанше, та указала ей на место на софе рядом с собой. Удивлённая Хатун округлила свои серые глаза, но не посмела ослушаться. Опустившись на мягкие подушки, она, как и Госпожа, сложила руки в замок на коленях. Заметив, что её копируют, Эке довольно улыбнулась. — Я слышала, что ты оставалась у Повелителя этой ночью. — продолжила Гюленай, слегка наклонившись вперёд. Драгоценные камни на её диадеме ярко заблестели в солнечных лучах. — Да, Госпожа. — вспомнив наставления Ёзге, произнесённые у входа в покои, кратко ответила Бейхан. Необходимо было сохранять иллюзию спокойствия и покорности, дабы не злить Госпожу. — После этого он велел Ёзге выделить тебе покои на этаже фавориток и прислал подарки. — протянула Эке задумчиво. — Да, Госпожа. — повторила Бейхан. Гюленай отчётливо почувствовала, как девушка вздрогнула, стоило Госпоже наклониться к ней и взять за подбородок. Это вызвало ухмылку на лице Султанши. Заставив Бейхан взглянуть прямо на себя, Эке начала внимательно всматриваться в её черты лица. Нельзя было сказать, что девушка оказалась красавицей. В этом плане она значительно уступала той же Ханде или Мехрангиз Асие. Но вместе с тем Бейхан не была лишена харизмы. Вполне миловидная и светлая. К таким обычно люди тянутся в поисках тепла. Но её глаза... Что-то в этих серых омутах настораживало даже Эке Гюленай. Как бы мило и робко себя не вела Бейхан, она явно скрывала внутри нечто большее. И это было так знакомо Госпоже... Амбиции. То, чего никогда не было у Мехрангиз Асии. То, что в избытке имела Ханде. То, к чему не могла дотянуться Хасибе, сколько бы не пыталась. То, чем всю свою жизнь руководствовалась Гюленай. — Ты очень непростая девушка, Бейхан. — с загадочной улыбкой на лице бросила Эке и отпустила её подбородок. Девушка удивлённо вздёрнула брови. — Что Вы имеете в виду? — спросила Бейхан, не выдержав, но Эке не спешила отвечать. Встав с софы, Госпожа неспешно подошла к своим шкатулкам. Фаворитка не понимала, стоило ли ей подскочить следом и помочь Султанше или молча ждать. Было ли правильным то, что она продолжала сидеть? Что вообще там искала Госпожа и зачем? Но пока Бейхан терялась в собственных мыслях, Гюленай неспешно достала с одной из шкатулок браслет — тонкую золотую цепочку, на которой был выложен узор из крохотных кусочков граната. Улыбнувшись каким-то своим мыслям, Султанша вновь вернулась к софе. — Протяни руку. — скомандовала Госпожа. Бейхан безропотно подчинилась. Когда женщина лёгким движением застегнула на её запястье браслет, Хатун почувствовала незнакомую ей тяжесть. Он хоть и выглядел маленьким и изящным, но в плане веса значительно превосходил все те немногочисленные украшения, которые ранее доводилось надевать Бейхан. Блеск вещицы ослеплял, а метал приятно холодил кожу. Девушке еле удалось подавить в себе восторг от предоставленного подарка. — Очень красиво, Госпожа, но, правда, не стоило беспокоиться. — только и произнесла Бейхан, сияющим взглядом рассматривая браслет. — Прими его, как должное, Бейхан, рас уж выбрала этот путь. — голос Эке впервые прозвучал строго. Фаворитка с опаской на неё взглянула, но на лице Султанши всё так же сияла улыбка. — Я не понимаю... — честно призналась Бейхан, мотнув светловолосой головой. — Ты многого достигнешь, дорогая. — продолжила Эке, игнорируя фразу девушки. — Не знаю почему, но я верю, что тебе удастся то, что было не под силу всем остальным наложницам. Главное — помни, кто ты есть, Бейхан, и знай свое место. Ты засияешь, когда придёт время. Слова Султанши звучали, как странное предсказание. Это одновременно и пугало Бейхан, и восхищало. Не каждой наложнице повезло в своей жизни хоть рас услышать похвалу с уст столь значимого человека, как Валиде Султан. Именно потому девушке хотелось верить в это "пророчество", хотелось знать, что она действительно особенная. И пусть слова Эке в некой мере несли и угрозу, и предостережение, и наставление, Бейхан хотелось навсегда запомнить их. — Я сделаю для этого всё возможное, Госпожа. — искренне ответила девушка и почтительно склонила голову. Эке в ответ задумчиво кивнула каким-то своим мыслям. — Важно не только оказаться в постели моего сына и родить от него сына, Бейхан. — после недолгой паузы продолжила Госпожа. — Ты явно не глупа и понимаешь это. Ярким примером может послужить Мехрангиз Асия. При упоминании матери Шехзаде Альтана Бейхан напряглась и бросила на Эке быстрый взгляд. Может, в какой-то мере смерть Мехрангиз и была ей выгодной. Всё-таки если бы Асия осталась жива, Мехмет вряд ли обратил бы на Бейхан хоть какое-то внимание, ведь фаворитка смогла полностью завладеть не только его сердцем, но и разумом. Султан был одержим своей русоволосой Мехрингиз. Вместе с тем Бейхан не могла отрицать, что привязалась к девушке. Как бы там ни было, но она начала свой путь в гареме со службы у матери Шехзаде. Мехрангиз никогда не позволяла себе обидеть Хатун и относилась к ней, как к подруге. Бейхан не на что было жаловаться. Именно потому любое упоминание Асии в какой-то мере приносило светловолосой неприятное ощущение, кошкой скребущее внутри. — Я хочу лишь одного. — заметив желанную реакцию на лице фаворитки, продолжила Эке и накрыла её руку своей ладонью. — Ты всегда должна быть на моей стороне, Бейхан, и на стороне моего сына. Только так ты сможешь достигнуть высот. — Не сомневайтесь. — смело заявила светловолосая, даже не задумавшись. — Я в полной мере использую тот редкий шанс, который был мне предоставлен. Даю Вам слово. Гюленай в ответ лишь ухмыльнулась. Амбициями всегда было просто манипулировать.***
Османская Империя. Стамбул, Топ Капы, 1572 год
Айлын сидела за столом и то и дело недовольно поглядывала в сторону Нурине. Из-за всей ситуации с родами Айтач Султан девушка не стала беспокоить мужа и отказалась от идеи поговорить с ним насчёт его нового увлечения. Прекрасно осознавая, что Дамир, как никто другой, волнуется за сестру, Айлын примерила на себя роль любящей жены и была рядом с ним каждую секунду. Где-то глубоко в душе Султанша надеялась, что это как-то изменит их отношения — и Султанзаде наконец поймёт, что Нурине была лишь временным развлечением, а его истинная любовь и опора — жена. Но все надежды Айлын рассыпались, как только на Стамбул опустился вечер. Поспешноотп
равив супругу к сыну, Дамир сослался на усталость, а затем, не раздумывая, позвал к себе Нурине. Этого темноволосая Госпожа выдержать не могла. Дамир явно не желал привлекать ко всей этой ситуации особого внимания, потому не заявлял о том, что Нурине стала его фавориткой. В связи с этим русоволосая продолжала исполнять обязанности няни Султанзаде Ферхата и мозолить глаза Айлын. Султанша зря ждала, что муж одумается и смело признается во всём. В конце концов, её терпение лопнуло. Получив предложение пообедать вместе с Дамиром, Айлын приказала Нурине сопроводить её. Девушка была сильно удивлена и попыталась отказаться, ссылаясь на то, что ей ещё предстояло отвести Ферхата на фехтование, но Госпожа была непреклонна. И пусть Султанзаде не подал виду, что зол, когда Айлын заявилась к нему вместе с фавориткой, но его напряжённые плечи говорили о многом. Сидя за столом напротив супруги, Дамир, казалось, не особо интересовался едой. Его взгляд был опущен вниз, но лицо сохраняло строгость. Айлын тем временем мило улыбалась, тщательно пытаясь сохранить наивность в своих чертах, и искренне наслаждалась волнением, которое не могла скрыть Нурине, стоя между других служанок у стены. — Как дела у моего сына? — наконец нарушил молчанку Дамир. Айлын отпила с чашки щербет и улыбнулась. — У Ферхата всё в порядке. Он наконец нашёл общий язык с новым учителем по фехтованию и теперь с удовольствием бегает на его уроки. — как и всегда, при упоминании сына карие глаза Айлын сияли. — Пусть зайдёт ко мне вечером. Я подобрал ему несколько интересных книг, как он и просил. — задумчиво продолжил Дамир, даже не взглянув на супругу. Айлын почувствовала укол недовольства. — Конечно. — вновь с наигранным спокойствием произнесла девушка. Как бы Султанзаде не пытался её избегать, Айлын была намерена закончить начатое сегодня. Теперь, когда с Айтач Султан и её дочерью всё было в порядке, Дамир должен был ответить своей жене за всё. — Нурине! — достаточно громко произнесла Айлын. Взгляд Султанзаде тут же сфокусировался на супруге. Пожалуй, впервые за вечер девушка получила от него внимание, но отступать не собиралась. — Нурине, налей ещё щербета. — всё с той же улыбкой на лице протянула Айлын. Нурине без колебаний двинулась к Госпоже. Взяв со стола кувшин, она подвинула ближе её чашку и начала наливать в неё сладкий напиток. Айлын всё это время внимательно наблюдала за сосредоточенным Дамиром. Султанзаде знал свою жену слишком хорошо, чтобы быть уверенным, что она что-то задумала. Это читалось не только по его строгому взгляду, но и по сжатым до побеления губам. Худшие из предположений Айлын подтверждались. Когда Нурине закончила возиться со щербетом и отставила в сторону кувшин, Султанша лёгким движением толкнула наполненную до краев чашку. Со стуком она упала на пол, проливая напиток прямо под ноги ошарашенной служанки. — Прибери, Хатун. — сухо бросила ей Айлын. В тот же миг Султанзаде не выдержал и со всей силы ударил рукой по столу. — Хватит! — крикнул Дамир настолько громко, что Нурине невольно подскочила. Айлын же даже не двинулась с места, продолжая неотрывно наблюдать за мужем. Как и предполагалось, он не был в силах терпеть маленькое представление супруги, которая всем своим видом пыталась указать фаворитке на её место. — Что-то не так? — вопросительно вздёрнув брови, спросила темноволосая Султанша. В её голосе слышалась издёвка. — Ты прекрасно знаешь, что происходит, Айлын. — выпалил Дамир, уже не скрывая своей злости. — Тебе ведь уже доложили о нас с Нурине, не так ли? Потому ты сейчас устроила всё это и срываешь на ней. Испуганная Нурине бросила быстрый взгляд на Султанзаде. Столь прямые речи, брошенные прямо в лицо Айлын Султан, не сулили ничего хорошего. Девушка прекрасно чувствовала напор жены Дамира и яд, исходивший от неё. При этом Нурине злилась на саму себя, ведь всё, на что она могла уповать сейчас — это любовь и защита Султанзаде. Без Дамира её ничего не спасёт. — Да, доложили. Но я ожидала услышать столь "приятные" вести от своего мужа, а не от слуг. — наконец убрав с лица притворную улыбку, бросила ему в ответ Айлын. На фоне послышался шёпот удивлённых служанок, которые всё ещё ждали у стены. — От кого бы ты их не услышала, итог всё равно один. — Султанзаде внезапно взял Нурине за руку. — Теперь она — моя фаворитка. И тебе остаётся с этим лишь смириться. В следующее мгновение Дамир легко потянул девушку за руку, заставив её тем самым неуклюже сесть на подушки рядом с собой. Таким образом Нурине, даже сама того не желая, оказалась за одним столом с Айлын, устроившись прямо напротив неё. Султанша явно не ожидала такого жеста со стороны мужа, потому её лицо исказила гримаса ярости. Внутри у Айлын всё буквально пылало огнём. — Что за дерзость? — процедила она сквозь зубы. Под напором Султанши Нурине виновато опустила глаза. Пусть этот момент и должен был рано или поздно наступить (это было неизбежно), но Хатун предпочла бы не присутствовать при ссоре супругов и в целом оказаться подальше от эпицентра событий. — Ты прекрасно знала, на что шла, когда выходила замуж за меня. — холодно ответил Дамир. — Хочешь ты того или нет, но Нурине будет рядом со мной. Я не отказываюсь от тебя, Айлын, только из-за памяти о матери и ради блага нашего сына. — То есть ты ставишь меня ниже этой рабыни? — вспылила Султанша, гордо вздёрнув подбородок. — Думай, что хочешь. — уклончиво ответил Дамир, помрачнев. Нурине почувствовала, как в тот момент его рука нервно сжалась на её ладони. Султанзаде этот разговор явно был не по душе, но отступать некуда. — Это самое большое унижение, которое ты когда-либо мне наносил, Дамир. — в голос Айлын против её воли просачивалась боль. В какой-то момент Нурине взглянула в глаза Султанши и ей даже стало её жаль. — Унижение... — начал Дамир, поддавшись вперёд. Слова жены явно зацепили Султанзаде, и он собирался ответить ей что-то колкое, но в тот же миг двери покоев внезапно распахнулись, пропуская внутрь бледного напуганного слугу. В комнате вмиг повисла тишина. Айлын отвернулась от незваного гостя, пытаясь взять себя в руки. Нурине испуганно взглянула на вошедшего, а Дамир злобно прогремел: — Почему ты врываешься без стука? — Султанзаде, Госпожа, простите. — низко склонившись, пролепетал слуга. — Случилась беда... С лица Дамира тут же исчезла вся краска. Гримаса злости постепенно сменилась тревогой. Нурине взволнованно покосилась на Айлын, которая теперь так же обратила свой взор к аге и насторожилась. — Что случилось? Говори же! — нетерпеливо обратился к слуге Султанзаде. Стоявший перед ним мужчина настолько низко опустил голову, будто был готов и сам разрыдаться. — У Айтач Султан внезапно открылось кровотечение. — наконец выдавил из себя он. — Лекари подозревают, что её могли отравить, потому... Мне очень жаль, Султанзаде. Примите мои соболезнования.***
Османская Империя. Стамбул, Топ Капы, 1572 год
В последнее время дворец превратился в кипящий котёл, и Карталь, как и все остальные, каждый день рисковал оказаться в огне. Удивительно, но быть Хранителем Покоев было не так уж просто. Даже если не учитывать неприязнь, возникшую между Карталем и его бывшей покровительнице — Эке Гюленай Султан, каждый шаг мужчины был под пристальным присмотром. Все эти убийства, заговоры, покушения взваливали именно на Хранителя Покоев, ожидая, что тот сможет во всём разобраться. Султан постоянно требовал от него отчёты по принятым мерам и нередко срывался, когда дело доходило до его близких людей. Ярким примером было убийство Мехрангиз Асии. Тогда в порыве гнева Мехмет даже позволил себе бросить Карталю упрёк, что тот не смог обеспечить фаворитке достаточную охрану. В какой-то мере мужчина понимал боль Султана и лишь проглатывал обиду, стараясь не нарываться на ещё больший конфликт, но иногда на подобные компромиссы просто не находилось сил. Единственным ярким лучом света, который проникал даже за толстые стены Топ Капы, для Карталя оставалась Амина Махфирузе Султан. И пусть видеться им удавалось не часто и в основном это были мимолётные встречи у покоев Султана, Хранителю этого было достаточно. Карталь прекрасно осознавал рамки, которые так тщательно были выстроены между ними. Амина — жена Али Джихангира Паши. Что бы не чувствовал Хранитель Покоев, он не позволит себе вольностей по отношению к Госпоже хотя бы потому, что это могло поставить под сомнение её честь. И даже всегда грустная пелена в золотистых глазах Султанши не могла этого изменить. Карталь никогда не сделает ничего, что навредит Махфирузе. Вновь вернувшись мыслями к Султанше, Хранитель Покоев не сразу заметил, что свернул на одну из широких дорожек, которая вела к фонтану. Это был самый короткий путь ко дворцу с той части сада, где он сейчас находился. Но не успел Карталь сделать и пары шагов, как из-за кустов внезапно неуклюже выбежала маленькая светловолосая девочка. Одетая в милое розовое платье она ничуть не беспокоилась о своем растрёпанном внешнем виде. В её маленьких глазках сияло озорство. Даже не взглянув на мужчину, возвышающегося всего в паре метров от неё, малышка рванула было к фонтану, но тут же оступилась. Очевидно, она была ещё слишком мала, чтобы путешествовать по саду одной. Оказавшись на земле, девочка заплакала. Карталь не смог пройти мимо и направился прямо к ней, когда понял, что родителей нигде не было видно. Наклонившись, он бережно поднял девочку на руки и доброжелательно улыбнулся, когда она испуганно на него взглянула. — Почему это ты гуляешь здесь одна? — спросил Карталь, поправляя крохотную накидку девочки. Малышка нахмурилась и надула губки, явно не собираясь отвечать. В её карих глазах всё ещё стояли слёзы, а на щеках горел румянец. — Бану! Бану! Где же ты запропастилась? — вместо ответа маленькой девочки прозвучал голос Амины. Карталь удивлённо обернулся и неожиданно для себя заметил Госпожу с ещё одним ребёнком на руках. Судя по тому, что две девочки оказались очень похожими, это были Бану и Эмине Султан — дочери недавно казнённой Хасибе Хатун. — Карталь? — удивлённо спросила Амина, замерев на месте. Несмотря на волнение в золотых глазах девушки и явно долгие поиски маленькой Султанши, выглядела она, как всегда, прекрасно. Светлые волосы Махфирузе крупными локонами лежали на плечах. Поверх тёмно-зелёного платья Госпожа набросила мягкую меховую накидку, которая закреплялась на груди большой брошкой с изумрудом. И пусть за этим нарядом было сложно разглядеть фигуру девушки, но эта деталь лишь придавала ей хрупкости. — Госпожа, — опомнившись, Хранитель Покоев почтительно склонил голову и невольно заметил блеск в глазах Амины. Пару мгновений Карталь не понимал, в чём было дело, но затем внезапно осознал, что Махфирузе сосредоточенно рассматривала его, державшего на руках Бану Султан. — А Вы ей понравились. — обронила Госпожа, не в силах скрыть улыбку. Карталь смущённо перевёл взгляд на ребёнка, но Бану, кажется, вполне удобно устроилась у него на руках и теперь с интересом рассматривала замысловатый узор на его кафтане. — Я просто... В целом... — начал запинаться Карталь, пытаясь как-то скрасить паузу, но его смущение лишь вызвало смех у Махфирузе. Хранитель Покоев и сам не сдержал улыбку. Он очень любил, когда на лице Амины появлялось выражение радости. Возможно, девушка никогда не замечала, но в уголках её губ при улыбке всегда появлялись ямочки, которые придавали её образу ещё большего очарования. — Хоть все мы знаем, что Эмине и Бану — сёстры, они абсолютно разные. — наконец объяснила Махфирузе, поправляя молчаливой племяннице у себя на руках платье. — Бану — буквально буря, а Эмине — тихий солнечный день. Когда они вместе, с ними очень сложно справиться одной. — Султанш отдали Вам на воспитание? — удивлённо спросил Карталь, но, услышав этот вопрос, Махфирузе тут же помрачнела. Тяжело вздохнув, девушка лишь одарила собеседника печальным взглядом. — Если бы. — протянула она. — Бану с Эмине, как и Айше Эсмахан, воспитывает моя мать. Мне это не нравится, но Повелитель не желает ничего слушать. Мне лишь разрешают поиграть с ними. В голосе Амины отчётливо чувствовалась обида. Карталь слышал о её конфликте с братом из-за опеки над маленькими Султаншами, потерявшими своих матерей, но он никогда не думал, что эта ситуация настолько глубоко ранила Махфирузе. Похоже, девушка не слишком одобряла методы воспитания Эке Гюленай, некогда испытав их на себе, и теперь хотела сама опекать племянниц. В какой-то мере Карталь понимал её и даже был уверен, что Амина отлично справилась бы со этим заданием. Даже то, как она держала крошку Эмине, как нежно целовала её в лоб и прижимала к себе, красноречиво говорило о её бесконечной любви к племянницам. — Проведёте нас ко дворцу? Боюсь, мне не справится с Бану и Эмине одной. — внезапно предложила Махфирузе, так и не дождавшись от Карталя ответа. — Конечно. — без малейших сомнений согласился Хранитель Покоев — и они вместе двинулись в сторону Топ Капы. Какое-то время и Амина, и Карталь молчали. Бану, почувствовав скуку, начала ёрзать на руках и с интересом рассматриваться по сторонам, в то время как её сестра положила голову на плечо тёти и явно намеревалась спать. Девочки и вправду были невероятно разными, хоть внешне их и сложно было различить. — Часто Вы гуляете с Султаншами? — слетело с уст Карталя прежде, чем он смог себя остановить, но Махфирузе, кажется, была даже рада вступить в разговор. — Почти каждый день. Я стараюсь днём забирать их у Валиде сразу после обеда. Таким образом они успевают поиграть, а затем спокойно ложатся спать. — ответила Амина, улыбаясь краем губ. — С Айше Эсмахан Султан Вы тоже гуляете? — Карталь продолжал с интересом наблюдать за светловолосой Султаншей, а она, казалось, этого совсем не замечала, будучи полностью увлечённой рассказами о племянницах. — С Айше я вижусь изредка. Не знаю почему, но Валиде предпочитает держать старшую внучку возле себя. — Махфирузе пожала плечами и вздрогнула. Сложно было предположить, о чём она подумала в тот момент, но вряд ли это могло быть что-то приятное. Карталь даже невольно задался вопросом, каким на самом деле было детство Амины? Гуляла ли она так же в саду с Эке Гюленай Султан? Проводила ли достаточно времени с братом? Была ли она счастливым ребёнком или ей всё же не хватало внимания родителей? — Можно я ещё кое-что спрошу? Личное. — внезапно выпалил Карталь, останавливаясь у входа во дворец. Махфирузе замерла на месте и удивлённо вздёрнула брови. В её золотых глазах читался одновременно и интерес, и страх. Амина не знала, чего ожидать, но, несмотря на общую настороженность, выглядела вполне спокойной. Карталь еле сдержал очередную улыбку. Рядом с ней он просто не мог оставаться равнодушным. Махфирузе действовала на него настолько странным образом, что иногда Хранитель Покоев чувствовал себя мальчишкой. — Спрашивайте. — изящно пожав плечами, разрешила девушка. Карталь шумно вдохнул, пытаясь собраться с мыслями, и перевёл всё свое внимание на малышку Бану. Амине показалось, что он специально пытался избежать встречи взглядами с ней. — Почему Вы не попросите Али Джихангира поговорить с Повелителем насчёт опеки над Султаншами? — во взгляде Карталя появился лихорадочный блеск. — Они ведь с Султаном друзья. Али мог бы повлиять на его решение. — Это бесполезно. — Махфирузе, даже не задумавшись, отрицательно покачала головой. Из-за этого несколько светлых прядей упали ей на лицо. — Мой брат говорит, что у нас с Джихангиром ещё появятся свои дети, потому Бану и Эмине будут нам обузой. Карталю было невыносимо больно наблюдать за этой странной тоской в золотых глазах Амины. Как бы девушка не пыталась сдерживаться, вся эта ситуация явно давила на неё. Хранитель Покоев пока не до конца понимал мотивы Султанши, но то, как самозабвенно она желала воспитывать племянниц, наталкивало его на совсем нехорошие предположения. — Может, Повелитель действительно прав. Вы с Али Джихангиром молоды и вполне можете стать родителями. — выдавил из себя Карталь, как бы упрямо слова не вставали у него поперёк горла. Махфирузе лишь вновь покачала головой. — Не станем. — мрачно бросила она, а позже позже с уверенностью добавила: — Потому что нету никаких "нас". Амина удивилась своей прямоте в разговоре с Карталем, но ей почему-то не хотелось от него ничего скрывать. Она не любила своего мужа. Али тоже не испытывал к ней ничего. В их браке с самого начала существовал только холодный расчёт. Это видели все, кроме Мехмета, который снова и снова поддавался убеждениям Эке Гюленай. Сколько бы он не старался списать свое решение о воспитании дочерей на их с Джихангиром несуществующий союз, на самом деле за его словами всегда стояла их Валиде. Это было очевидно, и от этого Амине становилось ещё больнее. — Госпожа... — ошарашенный Карталь хотел было что-то ответить, но Махфирузе тут же его перебила: — Спасибо, что провели нас с Султаншами. Дальше мы сами. Стараясь не встретиться с Хранителем Покоев взглядами, девушка поспешно поставила сонную Эмине на землю и взяла у мужчины с рук Бану. Когда обе девочки оказались рядом с ней, Махфирузе легонько подтолкнула их в спины в сторону дворца. Как и ожидалось, Бану неуклюже побежала к большой двери, а Эмине нехотя поплелась возле тёти, хватаясь крохотными ручками за юбки её платья. Амина так и не дала Карталю шанс что-то ответить и не позволила себе обернуться, когда аги впустили её внутрь. Впрочем, мужчина не был против такого развития событий. Он понял Амину Махфирузе и без лишних объяснений. Это вселило в его трепещущее сердце предательскую надежду.