***
Когда Стэну надоело наблюдать за ходящим из стороны в сторону другом, он предложил посмотреть какой-нибудь фильм. — Отвлечешься хотя бы, — буркнул, перенося ноутбук на кровать. Брофловски замер, тупо уставившись на Марша. Лучший друг давно переоделся в пижаму, на коленях лежал открытый, готовый к использованию лэптоп. Стэн нетерпеливо похлопал рядом с собой — присоединяйся уже, мол, давай расслабимся. И Кайл бы рад присоединиться, рад бы на час-другой погрузиться в выдуманный мир, в вымышленные проблемы. Вот только перед глазами по-прежнему стоял проклятый жиртрест, в ушах все еще звенело ебанное: «Я просто не буду становиться прежним». Черт. — Это я виноват, да? — вопрос вырвался помимо воли. Взгляд Стэна смягчился. Лучший друг понял его без лишних слов. — Чел, ты не в ответе за то, что творится в башке Картмана. Кайл кивнул. В этом был смысл. Он и сам это знал. И все же… — Но я ведь мог что-то изменить? Как-то повлиять на его решение? Вправить ему мозги? Марш задумался, отвернувшись к окну. Снаружи уже стемнело, по стеклу барабанил дождь. Погодка стала по-настоящему осенней. Где-то на другом конце города разлекаются одноклассники в доме самого обеспеченного ученика Южного Парка. Скорее всего, нажираются до потери пульса. Нажираются и ржут, как кони. Что еще можно творить на «тусах»? Кое-что еще можно. Но Брофловски старался об этом не думать. Стэн тяжело вздохнул. Теперь, когда Картмана рядом не было, то следовательно для Марша отпадала нужда выбирать нейтральную территорию. Можно было спокойно отключить функцию рыцаря на белом коне и побыть просто лучшим другом. — Честно говоря, я не знаю, Кайл. Сложно сказать... Но если уж начистоту, то не думаю, что в этом мире есть хоть кто-то, способный Жиртреста в чем-либо убедить. Кайл снова кивнул. Да, в этом определенно была логика. Он присел на краешек кровати. Сердце стучало где-то в районе горла. Порой, когда по ночам не удавалось уснуть, Брофловски размышлял о том, что Картману необходимо приспособление, фильтрующее речь. Такая штука помогла бы жиртресту стать похожим хотя бы на подобие человека. Однако, сегодня он осознал, что это устройство, получается, не помешало бы и ему самому. — Чел… — Кайл вздрогнул. Стэн вновь дотронулся до него, только теперь прикосновение было робким, неуверенным. — Это… Насчет вчерашнего. — Все в порядке, — не дал ему договорить Брофловски. Слушать сбивчивые извинения Марша совершенно не было желания. — Но ты был прав, — упрямо гнул свое друг. — Я и Венди… Мы давно уже… Ну… Он запнулся. Кайл не проронил ни слова, притворившись внимательным слушателем. Уже поздно. Родители, наверняка, беспокоятся. Мама, по крайней мере, так точно. А он ведь, к тому же, и домашку на завтра не сделал. Стэн сзади мялся, как девственница на первом свидании. — Мы поговорили с ней, короче, — наконец, снова заговорил Марш. — Ну, как ты и предлагал… И Бебе предлагала… — Ага, — эхом откликнулся Брофловски. Сейчас ему совсем не до Стэна и его драмы. Все проблемы друга можно решить буквально в любой момент, тогда, как у Картмана есть одно только завтра. И то в лучшем случае. А послезавтра Эрика Картмана уже не станет. Он прекратит свое существование, уступив место незнакомке. В голове возникла Лиэн. Мать-одиночка, у которой кроме невоспитанного сына никого и нет в жизни. А что будет с ней, когда названный сын больше никогда не вернется домой? Картман вообще потрудился сообщить матери о своем отсутствии? Судя по тому, что никто не расклеивает вывески о пропавшем ребенке — да, и все же… — … Представляешь? Все это время я думал, что она думает, что наши отношения исчерпали себя и потому специально не показывался ей на глаза, в то время, как она думала, что наши отношения больше «не те» именно потому, что я её избегал! Ну, бывает же, да? Стэн нелепо улыбался, даже, можно сказать, по-дурацки. Но, наверное, люди именно так ведут себя, когда узнают, что любовь их жизни все еще разделяет чувства. — Эти несколько месяцев мы с ней только и делали, что ссорились. И то на фейсбуке. А нужно было-то просто-напросто поговорить начистоту, — сказал Марш. Сказал и как-то странно на него посмотрел. Кайл отвернулся.***
Кайл не планировал ночевать у друга, но несколько фильмов подряд и плотный ужин решили все за него. Глаза слипались, а ливень на улице и не думал заканчиваться. Плюнув на невыученные уроки и брюзжащего мистера Гаррисона, Брофловски написал короткое письмо маме, сообщив, что остается у Маршей. Вот так. Какая нафиг школа, когда твой то ли друг, то ли враг, в которого ты, между прочим, влюблен, собирается провести всю оставшуюся жизнь в обличье другого пола? За это вообще должны выдавать освобождения — недельные, как минимум. Звонок раздался около двух ночи. Стэн дрых без задних ног, не слыша, как вибрирует его телефон. Брофловски тоже рассчитывал поспать, игнорируя навязчивого полуночника. Вот только проклятая стэновская мобилка такая громкая, а собственный сон такой чуткий. — Стэ… Стэн, чувак… Забери меня отсюда нахуй… а… Будь др… другом… Картман еле ворочал языком. На другом конце трубки шумела музыка и кто-то громко гоготал. Кайл покосился на лучшего друга — тот даже не шелохнулся. Надо бы разбудить…***
Ворота были открыты: заходи — не хочу. Охранник мирно сопел за пуленепробиваемым стеклом мега крутой защиты Блэков. Входная дверь тоже была лишь неплотно прикрыта. Несмотря на то, что он ехал на такси, Кайл все равно успел промокнуть под дождем. Руки слегка замерзли на холодном ветру. Зря не растолкал Стэна, это он должен здесь мучиться — не Кайл. Жиртрест звонил Маршу. В полутьме ночников гостиная плыла в табачном дыму; пахло дорогим парфюмом, алкоголем и перегаром. Музыка закладывала уши. На диване целовались полуголые Бебе с Клайдом, на раритетном столе танцевала Ред, в сторонке кучка оставшихся одноклассников собралась в кружок. Вроде, в бутылочку играли. Вроде, на раздевание. Кто-то из них уже потерял большую часть одежды. На Кайла никто не обратил внимания. Картман обнаружился на полу около лестницы. Брофловски с облегчением отметил, что платье жиртреста было на месте. Да и вообще он выглядел относительно нормально. Не сравнить с тем, что уже успел нарисовать себе Кайл, пока ехал сюда. Жиртрест был всего лишь в стельку пьяным. Пьяной. — Картман, — присев на корточки, он мягко тронул друга за плечо. Каким-то неведомым образом во всей этой какофонии звуков тот его услышал. Поднял невидящий взгляд, пару раз моргнул. Кайл терпеливо ждал, не отпуская руки. В груди беспокойство боролось со злостью. Одновременно хотелось и хорошенько встряхнуть, и увести домой, дабы уложить спать. — А… Кайл… — голубые глаза приобрели осмысленное выражение. — Чт… Что ты здесь делаешь? Я вроде звонил хиппи… — Стэн спит, — отрезал Брофловски. — И я должен был. Но, как видишь, трачу свой сон на вытаскивание пьяных туш с левых вечеринок. Картман захихикал. — Видать, совесть тебя не слабо так загрызла, а? Скорее всего, жиртрест едва ли осознавал то, что происходит вокруг. Надо его отсюда вытаскивать. Кайл поднялся на ноги, и Картман резко замолчал. Смех оборвался. — Нет, стой! — воскликнул он, хватаясь за штанину Брофловски. — Н-не уходи! Не бросай меня среди этих… Не хочу оставаться здесь… Не… Кайл покраснел. Картман никогда не вел себя так. Никогда не показывал своей беспомощности, уязвимости. Почти никогда. — Ты, н-наверное, думаешь, что я это зас… заслужил, да? — продолжал лепетать друг, мертвой хваткой вцепившись в Кайла. — Н-ненавидишь меня… Меня все ненавидят… Всем нас-с-срать… И тебе насрать. Что бы я не делал, тебе насрать… Кайлу стало как-то нехорошо. Наружу начала проситься стряпня миссис Марш. Захотелось в одночасье убраться отсюда. От этого застоявшегося запаха безрассудства и безумия, от отвратительной музыки, от недалеких или притворяющихся таковыми одноклассников, от Картмана, который признавался в таких вещах, что на трезвую голову никогда не сказал бы вслух. От самого себя. Вместо этого он аккуратно отцепил от себя жиртреста, помог подняться на ноги. — Ты ошибаешься, — тихо сказал он во вновь затуманенный взгляд. Такси все еще ожидало. На второго пассажира водитель посмотрел с безразличием, после чего сразу завел мотор. Осторожно устроив Картмана в машине, Кайл уже собирался сесть сам, как вдруг, неожиданно для самого себя, поднял голову. Луна по-прежнему оставалась идеально полной. В запасе был еще день. Если повезет.