– Мерзкое! – наношу колющий удар клинком в череп, а точнее в то, что от него осталось, первого. – Отродье! – принимаю на скользящий блок меч второго и отталкиваю от себя трухлявую тушку – Вконец спятившего! – захожу за спину и бью тростью в гнилую шею, с хрустом лишая недотрупа головы, преодолевшей угол и покатившейся далее по уходящему вниз коридору. – Некроманта!
Несмотря на то, что от входа в сие замечательное место я углубился ненамного, хозяева не заставили себя долго ждать и вышли в немалом количестве встречать дорогого гостя. После этой вечеринки с танцами, в прямом смысле этого слова, до упаду, почти все комнаты, закоулки и коридоры некрополя были буквально устланы нежитью, заставившей меня изрядно потрудиться, чтобы перевести оную в разряд окончательно усопшей.
А чего вы ожидали, если умертвиям одинаково пофиг на удар в живот или отсечение ноги, им, видите ли, по всем канонам зомби-апокалипсисов, нужно попадать в голову. Не имею ни малейшего понятия, как это работает, но результат наличествует даже в тех случаях, когда мозг полностью отсутствует как таковой. Естественно, что я, со своим стилем ведения боя, заточенным под живого противника, поначалу немного пасовал перед натиском нежити.
Именно нежити, потому что иначе назвать вполне себе разумных существ, нацеленных на уничтожение вторгнувшейся в курганы жизни, с помощью всех подручных материалов, включая посмертные облачения, и находящееся в пределах видимости оружие, и навыков, полученных до ухода в мир иной, я не могу.
Однако, у каждой твари, ступавшей по этой бренной земле, есть ахиллесова пята. У тех же экс-рыцарей под доспехом, который и не каждый живой поднимет, чаще всего скрывается на одной магии шевелящийся скелет, или гнилая плоть, ясное дело, не несущая каких-либо мышц. Таких противников легко обездвижить, лишив, к примеру, ног, тем самым обрекая их на верную смерть, ведь добраться до их черепушки в таком состоянии, прошу заметить, гораздо проще.
Закуток, в котором я крайний раз состязался в ловкости со здешними обитателями и где решил воспользоваться краткой передышкой до следующего боя, представлял собой тёмное и мрачное помещение, ровно посередине которого располагался потрёпанного вида мраморный саркофаг, послуживший мне какой ни какой, а кроватью.
Поднявшись, я зажёг, чёрт его знает с каких времён сохранившийся, факел, пламя которого тут же начало коптить привыкшую, судя по следу над держателем, к такому явлению стену, но, вновь приблизившись к гробу, уловил еле слышный звук. Ха, похоже, покойничек-то не спит, скребётся. Между нами непреодолимое для нас обоих препятствие: тяжеленная крышка, перемещение которой не выльется ни во что хорошее, а лишь привлечёт в моё временное убежище дружков единственного и полноправного хозяина этой комнаты, которые вряд ли пожмут мне руку в приветственном жесте и уйдут восвояси.
Сам вышеобозначенный субъект в исполнении своего нехитрого дела перешёл, похоже, уже на вторую космическую скорость, но камень - это камень. Так что пусть хоть ужом вьётся или раскалывает головушку о стенки этой каменной коробки – мне будет наплевать.
Тирн Гортад с лихвой оправдывал славу одного из самых тёмных мест Средиземья. Её укреплению явственно способствовали шатающиеся по округе тут и там умертвия. Да… Древний некрополь властителей Арнора. Настолько древний, что его коридоры помнят ещё первых людей. А ко времени Ангмарских войн в Курганы Королей преобразились из подземного кладбища в неприступную крепость над холмами и несгибаемую твердыню под ними.
После того, как Кардолан пал, Могильники превратились в фактическую столицу южного осколка Арнора. Ещё не сломленные защитники курганов готовы были сражаться с нескончаемыми полчищами орков, гоблинов и прочей нечисти, наводнившей этот край, до последнего, и это им, чёрт побери, удавалось. Но то был враг реальный.
Пришедшая с востока чума не щадила ни людей, ни слуг Тёмного Властелина, медленно истончая силы и тех, и других. Ежедневно, терпя огромные потери и всё дальше углубляясь в бесчисленные коридоры, обороняющиеся оставляли за собой горы трупов, забивая узкие проходы непроходимыми завалами из разлагающихся тел. Своих же очень быстро гибнущих товарищей люди хоронили в усыпальницах давным-давно канувших в лету правителей.
Тем не менее, такое отношение к усопшим сыграло с дунэдайн плохую шутку. По-видимому, Королю-Чародею в какое-то время надоело наблюдать такое явное бельмо на своём нематериальном глазу, и он решил отыграться на столь осточертевших ему защитниках. Ещё до того, как уездный предводитель кольценосцев встретил Саурона, начавшего по-тихому втюхивать свою продукцию с напутствующими словами о бессмертии, могуществе, ковре и телевизоре, людской король слыл нехилым таким тёмным колдуном, которого наш ювелир страстно возжелал наблюдать в качестве ходячей подставки для колечка. А Майрон привык получать то, что хочет, вне зависимости от средств для достижения источника желания.
Понятное дело, что Назгул, следуя заветам Гортхаура, своими знаниями не преминул воспользоваться, притянув и подчинив души или, как здесь принято говорить, фэа, всех умерших в Могильниках, направив орды нежити на противную ей по природе жизнь. Сему факту, как вы уже догадались, немногочисленные выжившие были не рады совершенно. Впрочем, выразить своё недовольство они не смогли: банально не успели. Зато сейчас им никуда торопиться не надо – бродят себе тихонько среди своих убийц и горя не знают.
Так что, спросите вы, забыл в этом гиблом, во всех смыслах, месте не очень-то и простой полурослик? Ответ на этот вопрос, как, впрочем, и всегда, я не могу дать без разъяснения предваряющих его событий.
Во времена наших археологических изысканий, копатели находили в руинах канувшего в безвестность поселения многое. Различный скарб, украшения, драгоценности всяческого пошиба, а иногда, даже и оружие, а также прочее и прочее, тщательнейшим образом находилось, кропотливо описывалось и доставлялось в загребущие ручонки ответственных за это мероприятие хоббитов.
Само собой, не в каждом погребённом в землю свинарнике лежало по огромной кипе добра, смиренно дожидающегося дня своего обнаружения. Все более-менее стоящие находки происходили на глубине, в зданиях от двух и более этажей, а такого рода домами, общеизвестно, простые крестьяне владеть не могли от слова никак. Скорее всего, удачливым кладоискателям просто-напросто посчастливилось нарваться на владения буржуазии и прочих личностей с полным кошелём. И если бы фортуна не повернулась к ним передом, то остались бы мы все с большим таким носом.
В большинстве случаев, конечно, попадался сплошной, никому не нужный, хлам. Но что для нас – барахло, то для археологов и прочих исследователей – объект культурного наследия, за который оные учёные мужи и удавить не постесняются голыми руками. К счастью, в Средиземье об археологии не знали даже в качестве набора звуков, не то, что о науке, и некому было упрекнуть нашу кампанию в наплевательском отношении к историческим ценностям и в неправильном ведении раскопок.
Вопреки первоначальным прогнозам и ожиданиям, самой, что ни на есть, значимой и редкой находкой оказались книги. Источники знаний, тогда, как, в общем-то, и сейчас, большей частью делались из пергамента, и лишь малая доля из них производилась из бумаги. Книги из этих материалов за такой огромный срок сохраниться в столь ужасающих условиях могли только лишь чудом. И вся эта органика в столь ужасающих условиях сохранялась, понятное дело, крайне неохотно.
Быть может, в тех же библиотеках Крепости Солнца, где над каждым манускриптом трясутся, словно повивальная бабка над новорожденным дитём, и куда имеет доступ только ограниченный круг лиц, книги и хранятся под тысячу лет, но не в нашем случае. Земля и обитающие в ней организмы, коим в радость полакомиться и бумагой, сделали своё чёрное дело.
Первый проблеск надежды на обретение хоть какого-то информационного гешефта возник, когда рабочие обнаружили книгохранилище какой-то местной шишки. Как возник, так, скажу я вам, скоропостижно и угас. В муках. Ибо те криворукие идиоты, не сообщив предварительно о найденном ни единой живой душе, умудрились обрушить, помимо самой библиотеки, два этажа помещений над и три под ней, чудом выжив и едва не похоронив целую бригаду зэков. Ну и чёрт с ними, но убытки, убытки!!!
Во второй раз удача улыбнулась нам во все тридцать два. Моментально прибывшее на место раскопок руководство в лице меня разогнало два десятка остолопов, столпившихся у массивной двери в недоступном долгие столетия коридоре, оставив в нём лишь нескольких рабочих. Без их помощи сдвинуть эту махину, весом фунтов эдак под семьсот с полтиной, было бы попросту нереально.
Закрыв чем попало ведущий на поверхность лаз, перекрыв тем самым доступ возможным ветрам, способным испортить всю малину не хуже чем парочка кретинов, мы дружно потянули этот шедевр гигантомании на себя. Спустя сорок долгих минут обливания потом, кряхтения и чудовищного скрипа дверных петель, убитости коих посочувствовали бы все изделия АвтоВАЗа, проход был открыт. Наполовину, правда, но открыт.
Спрятанный в земной тверди, как у безызвестного здесь Иешуа за пазухой, зал был колоссален. Благодаря тому, что пол там был ниже коридорного где-то на шесть футов, разницу компенсировала ведущая от врат лестница, высота всего помещения была заоблачной, по примерным прикидкам, ярдов восемь. О ширине и длине я даже говорить не собираюсь: уж больно велики.
Множество колонн поддерживали массив потолка по всей его площади, нивелируя давление земли. Они же служили опорой для трёх этажей, словно слои разделяющих зал. Кто и зачем всё это построил, я не знал тогда, и не имею ни малейшего понятия и сейчас, но мне для душевного спокойствия хватило и факта существования сего объекта.
Прямо посередине поросшего вековым слоем пыли и паутины зала, внутри воображаемого прямоугольника, существовало свободное от каких-либо перегородок и перекрытий пространство. Находящемуся там наблюдателю открывался вид на всё убежище, а всем его жителям соответственно был виден наблюдатель. Своеобразный паноптикум.
Почему, спросите вы, убежище? Да просто-напросто потому, что та подземная полость по задумке строителей была предназначена для длительного пребывания в ней жителей, собравшихся там отнюдь не по собственной воле. Об этом говорит чёткое разделение и заточка всего доступного места под определённые действия. Жилой сектор, коек в котором хватило бы тел эдак на пятьсот, и склад, на котором всё давным-давно, конечно же, разложилось, но количество найденных в нём некогда существующих припасов, заставляет даже мою жабу тихо утопиться в близлежащем водоёме.
А вот всё то, что и поныне представляет ценность, хранилось в ином месте: отдельной от убежища комнате, попасть куда можно было через дверь, уже железную, в отдельном узком коридорчике. Мама дорогая, чего там только не было! Неполный список, написанный мелким почерком дилетанта, занял бы длину в три моих руки. Но главным богатством были книги и фолианты, дошедшие до своего долгожданного читателя в весьма недурном состоянии. Плавая в морях пыли, словно Скрудж Макдак в своих горячо лелеянных целковых, я крайне истово перелопачивал все стеллажи, не веря доставшимcя мне одному богатствам.
Очерки, повествующие о безделицах, выкованных высшими эльфами, и места их настоящего пребывания вместе с давно мёртвыми хозяевами. Древние книги на кхуздуле, описывающие судьбы таких любопытных вещиц, за которые и Галадриэль не сочтёт зазорным сделать то, что любая кабацкая девица сочтёт непристойным. Эльфы вообще народ до своих утерянных реликвий жадный, в этом они даже гномов превосходят, хотя строят из себя невесть что. Кстати, только за нахождение этих самых книг в моих руках, гномы, если они узнают, без колебаний повесят меня на первом же попавшемся суку, во имя сохранения тайны своего языка.
Люди же в плане поиска и накапливания всяческих древностей, прикрываясь тем, что их, таких несчастных Судьба артефактами обделила, превзошли, а затем и переплюнули все остальные народы вместе взятые. Чего стоил только занимательнейший трактат об экспедиции, созданной одним из вождей следопытов, целью которой было нахождение потерянных палантиров.
А речь в ней идёт о поисках в заливе Форохел двух камнях дунэдайн, палантирах Аннуминаса и Амон Сула. Первый, после распада Северного Королевства, был перемещён, вслед за покинувшим древний город королём новообразованного Артэдайна, в Форност. Там же, через пятьсот с лишним лет, оказался и Камень Заверти, что был чудом спасён от наступающих армий Короля-Чародея ещё в самом начале Ангмарских войн.
К тому времени, когда Арведуи, последний король Артэдайна, взошёл на престол, его страна находилась в печальном во всех смыслах состоянии, в то время как Ангмар набирал невиданную доселе мощь. В конце концов, спустя десять кровавых лет, армии Карн Дума взяли северную крепость королей, и судьба творений Феанора была предрешена, но, в последний момент, оба камня ускользнули от предводителя назгул.
Они были спасены Арведуи, который вместе с верными людьми прорвался к Синим Горам. Плутая по заброшенным гномьим шахтам, они вышли к западным границам Фородвайта, той самой ледяной пустыни, откуда в своё время припёрлись Белые волки. В заливе Форохел, а именно так называется та местность, жили потомки фарадитов, людей, что жили там с начала первой эпохи, лоссоты.
Этот, привыкший к жестокому и холодному климату, народец прекрасно пользовался защищённостью одноимённого мыса уже много тысячелетий, умело отражая все немногочисленные атаки Ангмара, страшась по-прежнему лишь гнева Моргота. Неохотно, но они приняли опального короля и дали ему убежище на полтора года. В это время, наконец-то очухавшиеся остроухие и гондорцы начали собирать силы для войны с Ангмаром, концентрируя силы в самом западном эльфийском королевстве, Линдоне.
А какая же война да без официального руководства? Вот тогда-то все разом и вспомнили про чёрт знает где затерявшегося Арведуи. За ним, осенью тысяча девятьсот семьдесят четвёртого года Третьей эпохи, из Линдона был выслан корабль, который, с трудом пробиваясь сквозь ледяные воды, попал в замёрзший залив. Последний король, несмотря на надвигающиеся морозы и всё уменьшающуюся вероятность благополучно прибыть в порт назначения, и настоятельные уговоры снежного народа, сел на корабль, подарив лоссотам за проявленное радушие бесценную, по сути своей, реликвию – Кольцо Барахира.
Да-да, то самое, что Арагорн подарил Арвен, поддавшись любви к бессмертной дочери одного эльфийского владыки. Но суть не в том. Взойдя на судно, король подписал себе смертельный приговор. Эльфийский парусник – это не атомный ледоход, а вещь очень даже хрупкая, что и было доказано, когда корабль раздавили ледники ещё в первые часы отплытия.
А вот мы и добрались до самого главного. Палантиры, в отличие от образчиков кораблестроения остроухих, уничтожить не так-то просто, скорее даже невозможно, и расколоть эти крепкие орешки, в отличии от поделок жадных до власти майар, не способен даже жар Ородруина. Куда уж там воде и давлению на глубине. Из чего следует, что поднятие шариков со дна морского – дело не такое уж и трудновыполнимое.
Так подумал и организатор экспедиции, потомок Арведуи, возжелавший заполучить разбазаренные предком артефакты. Увы, но сколько бы народа этот деспот не посылал в замёрзшие пустыни, возвращались они ни с чем, если вообще возвращались. И вот тогда-то, понявший бедственность своего положения учёный люд стал подыскивать вождю альтернативные, «достойные» его величества вещички, которых учёные на руках, естесвенно, не имели, но предположительно знали места их последнего пристанища.
В целом, большинство из них было откровенным хламом, некоторая часть давным-давно уже было найдена и сейчас покоилась в сокровищницах Гондора и Ривендела, но попадались и достойные моей, безусловно, скромной персоны предметы. Одними из них являлись причудливых свойств мечи, чудодейственным образом истребляющие всё то, что должно быть по законам природы мертво, но почему-то шевелится, подробные рисунки которых я нашёл между страниц рукописи.
И где бы вы думали, эти замечательные орудия убийства находились? Правильно, в одном из самых опасных мест Эриадора, куда меня, после двух лет уговоров, и занёс хомяк верхом на жабе.
Стоит ли говорить, что в хранилище всё осталось лежать на своих местах, а мои помощники и те, кто знал даже о коридоре, к вечеру того же дня поголовно и свято уверились в том, что работали они совершенно на другом участке. Странно, вы не находите?
Ах да, ещё забыл добавить к причинам, по которым я давече рисковал своей шкурой банальную скуку. Эка, подумаете вы, невидаль, но что поделать: проведите почти в одном месте безвылазно с десяток лет, и всё поймёте. Ладно, довольно предаваться рассуждениям. Пора сказать спасибо товарищу трупу за любезно предоставленное лежбище и относительно тихое поведение, и продолжить движение.
***
Последние шесть, а может, даже, и восемь, часов – не знаю точно, мои внутренние часы дали серьёзный такой сбой – я только и делал, что прорубался сквозь невольных хранителей этого места, прерываясь лишь на краткий отдых. Если вам кажется, что, мол, рубить не особо умные ходячие тела на незамысловатые составляющие – дело простое, то вы глубоко, скажу я вам, заблуждаетесь. Попробуйте несколько часов заниматься тяжёлой и легкой атлетикой, фехтованием, спортивным ориентированием одновременно – и вы поймёте, о чём я говорю.
Казалось бы, поодиночке сии тварюшки угрозы как таковой почти не представляют, и теоретически умертвить что-то подобное сможет и необученный боец, но когда их набирается внушительных объёмов толпа… Лучше, скажем так, ей не попадаться. Так какова была же степень моего удивления, когда на одном из уровней подземных галерей, являющимся последним рубежом к самым недрам древнего некрополя, я не встретил ни одной завалявшейся косточки. Вообще.
Исключение составили два трупа, кои были найдены мною в одном из побочных от основного хода ответвлениях. Судя по тому, что при приближении потенциальной жертвы, меня не попытались убить, магия Ангмарца распространяется только на тех, кто находился в тот злополучный день в Могильниках. Что, безусловно, радует – можно спокойно подыхать, не заботясь о посмертной карьере пособия по некромантии. Найдя первый попавшийся факел и заставив его приносить пользу, я начал осматривать моих коллег-мародёров.
Первый человек был прислонён спиной к каменной стене с воткнутым точно в сердце мечом с замысловатой гардой, его не спасли даже латы. Но к этому клинку мы ещё вернёмся. Второй образчик немыслимой жадности лежал чуть поодаль, футах в восьми, от своего побратима, в его черепе, в районе лба, зияла круглая дырка с расходящимися от неё трещинами. Н-да… Раздробили ему головушку-то знатно, парировать смертельный удар валяющейся невдалеке от правой руки булавой он, понятное дело, не смог, выставил в защитном жесте руки, но, получив переломы и трещины в укрытых бригантиной конечностях, не смог противиться неизбежному.
Итак, что мы имеем в итоге. Два товарища, руководствуясь позывами материального обогащения, отправились в путь, конечным пунктом которого являлись старые как мир курганы. Незнамо как пробравшись в сердце всего сооружения, они набили карманы чем только можно, о чём свидетельствует позвякивающая одежда. Ну, или то, что от неё осталось. Затем, что-то заставило их удирать, причём быстро, – валяющиеся по всему коридору трупы тому подтверждение – но недолго. Вечная Невеста сначала настигла латника, а потом и недалеко убежавшего второго.
Не знаю, что заставило меня ненадолго задержаться у одной из многих подобных историй из жизни Могильников, но об этом я очень сильно пожалел. Когда я склонился над первым мародёром, чтобы тщательнейшим образом рассмотреть привлёкший моё внимание меч, шестое чувство стало судорожно трезвонить в набат, выжимая из колокола все мыслимые и немыслимые диапазоны звуков.
Волны неистового, первобытного ужаса и чистейшей тьмы молниеносно пошли сквозь наспех поставленные ментальные щиты, обогнув, а затем и сточив их, как морская вода – прибрежные скалы, охватили, и водоворотом завлекли меня в глубину этой бурлящей отчаяньем смеси. И тут из-за поворота в конце галереи вышло ОНО.
Огромное, под восемь футов, существо, было соткано из множества невесомых лоскутков, оторванных от чёрной тучи, составляющих вместе живой, шевелящийся как тысячи змей, саван. Заместо лица на полагавшемся ему месте к клубящемуся месиву прилегал, как маска, разлучённый с нижней челюстью человеческий череп, который венчала опять же чёрная корона, чьи длинные острые зубья стремись пронзить потолок. Решительным штрихом на этой мрачной картине являлись вставленные в глазницы черепа камни, которые рассекали тьму подземелья как два прожектора.
Гадина, бьюсь об заклад, шла по моему следу очень и очень долго, непрерывно наблюдая и оценивая калорийность и степень опасности столь любезно предоставленного обеда. Согласившись, по-видимому, со своими предыдущими выводами, тварь радостно раззявила пасть и принялась орать. Честно скажу, ничего противнее в жизни не слышал. Да даже рулады грёбаных назгул звучат, по сравнению с этим скрежетом тысяч цикад, вперемешку с граничащим с ультразвуком визгом, как симфонический оркестр.
Наконец, истинному умертвию надоело насиловать мои барабанные перепонки, и оно перешло к активным действиям.
***
Как только до Торина дошли вести о том, что его пропавшего отца вновь видели вблизи Лихолесья, он сразу же отправился в путь. Подумать только, последний раз Траина видел почти девяносто лет назад, прямо перед тем как он сгинул во тьме ночи из лагеря на опушке этого всеми богами проклятого эльфийского леса!
Вспомнив об остроухих принцессах, Король народа Дурина поморщился и сплюнул в чёрные воды Берендуина. Ещё неизвестно, замешаны ли сами эльфы в исчезновении его отца. И если он узнает, что это так… Трандуил ответит за всё…
Налегая на вёсла и справляясь с непредсказуемым течением, Торин Дубощит уверенно вёл лодку к противоположному берегу. Лодку! Подумать только, ему пришлось выложить за какую-то трухлявую посудину целый золотой. Да добавив к этим деньгам ещё четыре дуката, он смог бы оплатить каюту на корабле, до Дол Амрота и даже дальше вверх по Итиллиану!
Но с другой стороны, ближайшая гавань – это Залив Лун, и находится она во владениях эльфов. Уж лучше переплатить зарвавшемуся полурослику, чем иметь дело с эльфами.
Во всё произошедшее гном до сих пор не верил. Он своими же собственными руками, гном устроил и себе, и своему народу, такую занозу в заднице. Да кто вообще мог подумать, что этот мелкий народец за каких-то жалких пятнадцать лет смог намертво перекрыть собой весь Восточный Тракт, окопавшись на единственной возможной переправе так, что выкурить их оттуда уже не под силу и целой армии.
До тесного общения с полуросликами Торин считал, что при всей любви гномов к золоту, самым охочим до денег были люди с их скоротечной жизнью. Но после того, как природа вынудила правителя вести дела с этими ушлыми коротышками, его мнение в корне поменялось. Умные как растреклятые эльфы, жадные как люди, и живущие в половину срока гнома, что не мешало им вести дела, именно в таком свете жители Шира предстали перед ним.
Что примечательно, полтора десятилетия назад никто и знать почти не знал об их существовании, как вдруг они повылазили из своих нор со скоростью размножения гоблинов и начали отвоёвывать себе место под солнцем.
И сейчас, из-за своей недальновидности, отнюдь не глупый Дубощит вынужден платить контрабандисту и пересекать реку чёрт знает где. Он, поначалу, попытался было пройти мимо поселений, но два дня беготни от невидимой, но ясно ощущаемой слежки, вновь научили его, что полуросликов нельзя недооценивать. Так что в людных местах ему появляться ну никак нельзя.
Так он и плыл, погружённый в мысли, тихо перебирая воду вёслами почти в кромешной темноте безлунной ночи, пока ему в лицо не ударил пронзительно яркий луч света. Послышались громкие команды, был отчётливо слышен возглас: «Вёсла на воду!» и последующие за ним одновременные всплески воды. Раздались удары барабанов и источник свет начал приближаться, с каждым моментом вырисовывая за собой всё больше деталей.
В конце концов, одномачтовый однопалубный корабль, а на этом познания Торина в судах заканчивались, встал бортом к лодке гнома не более чем в нескольких ярдах. Вдруг, на этот раз справа, опять зажёгся свет. Дав глазам привыкнуть, Дубощит смог разглядеть стоящего около шеста с хитрым приспособлением полурослика, который, как и его побратим на носу, управлял лучом, вращая шест.
– Суши вёсла! Сбросить якорь! – отдал приказания крепкого вида хоббит в странной одежде и обратил свой взгляд на гнома, – Поздноватое время для речной прогулки, вы не находите?
– Нисколько. – ответил с таким же ложным заявлением на вежливость Торин, – Доли, сын Оина, к вашим услугам. Чем обязан?
– О! Где же мои манеры. – спохватился немного озадаченный таким поворотом событий, – Лейтенант Осмол Блэкуэлл, полноправный владетель этой посудины и инспектор пограничной службы. Ваша братия должна меня знать, что, впрочем, и не удивительно после такого количества рейдов, – перешёл он под конец на тихий шёпот.
Торину эта ситуация всё больше и больше переставала нравиться, с каждой секундой обстановка накалялась до предела.
– Вы, должно быть, меня с кем-то спутали, – попытался выкрутиться король, – я – простой кузнец, и держу путь в Железные холмы, может быть…
– Нет, не может! – сына Траина перебили резко и внезапно, – До чего ж вы, гномы, друг на друга похожи. Вы хотя-бы отговорку новую придумали, а то вас послушаешь – решишь, что вы, кроме как в Эред Энгрин, нигде и не селились вовсе. Довольно любезностей! Или вы предоставляете мне внятные объяснения того, что вы здесь забыли вместе с документами на лодку и товар, или же вы прогуляетесь с нами!
Буквально за пару секунд условно вежливый собеседник превратился в привыкшего к исполнению своих приказаний лидера, и Дубощиту эти изменения пришлись не ко нраву. Побывавший в бесчисленном количестве передряг король повёл головой из стороны в сторону и потянулся было за лежащим на трухлявом днище топором, как его резко окрикнул всё тот же голос.
– Я бы настоятельно не советовал бы, – и в ту же секунду раздался звук натягиваемых луков.
Торин поднял свой тяжёлый взгляд на источник голоса и увидел, что прямо в него целятся двое лучников, а вся остальная команда, включая капитана, дружно приняла воинственный вид.
– Подними руки и не двигайся, если не хочешь, чтобы тебя нашпиговали стрелами, – гаркнул Блэкуэлл и, обращаясь уже ко своим подчинённым, проговорил: – На борт его, и в трюм, к остальным. Якорь! Ставь парус, парни. Вы сегодня славно потрудились, возвращаемся домой. И да, взять левее, мы и так слишком сильно отклонились к берегу, эти воды так же опасны, как дорвавшийся до эля пьяный Тук.
Пока стрелки неутомимо целились в короля гномов, их коллеги с помощью крюков на канатах притягивали шлюпку прямиком к борту корабля. Как только он, без посторонней на то помощи, забрался на палубу, полурослики обыскали его и бдительной коробкой отконвоировали до железной клетки в днище судна, где уже сидели двое человек, один гном и, кто бы мог подумать, хоббит. Не успела дверь карцера открыться, как всё судно сотряс оглушительный, полный отчаянья вопль.
–МЕЕЕЕЕЛЬ!
Последнее, что видел Торин, сын Трайна, сына Трора, было то, как что-то, явно не смахивающее на простое дно, создаёт огромную пробоину в дне, буквально в десяти шагах от него.
