Академия Эльтеров

По меркам не слишком крупной Лакии Регенсхайн был самым большим городом. Занимал он два острова. Южный назывался Старым, и там располагался, о чём нетрудно догадаться, исторический центр, место паломничества будущих архитекторов, лелеющих тщетные надежды возродить строительные технологии эпохи Земли. Жилой квартал Старого острова застроили как под копирку — поначалу там располагался гарнизон, в то время как мирное население жило в посаде. Как-то так сложилось, что на другом берегу озера тоже рос город — когда появилось достаточно амбиций, меж поселениями перекинулся мост. В результате множества перипетий (смотреть учебник «История Мира. Эпоха Земли. Том первый») Регенсхайн стал столицей Ленарии, затем, когда вместо озера под мостом раскинулась бездна — Лакии («История Мира. Новая эра. Том первый»). Каждый год в июне на Старом острове, имевшем выход в Фербанд, проводились Игры, куда съезжались все нуждающиеся в эльтерах главы альянсов, купцы и прочие работодатели, но в том году их отчего-то отменили, а мост на остров закрыли и башню оцепили. — Я слышал, что там при подготовке Игр пропал кто-то, нашли только инструменты, — Збрышек умел поднять настроение как никто другой. — А ещё там каждый год воют от ужаса посмертной нежизни убитые на игрищах, — саркастически заметил Женя Кирсанов. — Давайте лучше в Белоград, пока от телепорта далеко не ушли, — предложил Песцов, оглядываясь. Его родной Белоград считался в Акрисе шумным, ибо был главным градом уезда, но столько народу, сколько сновало по улицам столицы, он явно не видывал. Толпы людей двигались аки частицы в живой ткани — многие даже не боялись выскакивать на мощёные дороги, по которым носились, иногда еле разворачиваясь друг с другом, повозки, телеги и кареты. Шум из человеческого гомона и животного ржания и рыка бил по ушам не хуже воинских кулаков. — Карманы береги, — посоветовал колдуну стрелок, когда троица студентов пробиралась через Рыночную площадь — здесь народ не просто толкался, но ещё и орал: торгаши — на покупателей, покупатели — на них, на пяти языках и на лакийском с всевозможными акцентами. Самыми колоритными, пожалуй, были терионцы с их «вах» и «мамой кылянусь» и эскишские имберцы с «шо» и «так таки». — А то б я сам не додумался… За площадью Женя свернул на Купеческую — там стоял Гостиный Двор, где жили акрисовские купцы, включая его отца — а Збрышек и Куллхир двинулись по Последней. — Знаешь, почему улица так называется? — Дарий ухмыльнулся. — Судя по твоей роже, я очень не хочу знать, — Бэйнону и так было нехорошо после перелёта из Магны в Басилан, а в телепорте из последнего в Регенсхайн он, по ощущениям, потерял десяток-другой частиц. — Наверное, её последней застроили?  — Не-а. По ней покойников в последний путь отправляли, когда на погосте ещё тела хоронили. В начале улицы, за площадью, — махнул рукой в ту сторону Даша. — Синий Храм Айки, а там, через три дома от нашего, некрополь. — Что у вас через три дома? — уточнил маг в надежде, что ослышался. — Кладбище. — А ты сразу не мог сказать?! — А что в этом такого? — не понял Даша. — КЛАДБИЩЕ! Неупокоенные души, призраки самоубийц, жаждущие мести, гули, поедающие трупы… — чем дальше заходил список, тем более громким и замогильным становился голос любителя ужастиков. — Какие трупы, болезный? Там уже лет триста как пепел хоронят. — Да? — несколько разочарованно протянул Песцов. — Ну, в общем, у тебя дома никаких странностей не бывает? — Да не, не бывает, — Збрышек остановился у ворот. Их из прочего ландшафта выделял причудливый деревянный узор с природным мотивом — так свои жилища украшали только акрисы. Хотя на самом деле не украшали, а защищали — в большинстве этих «наличников» угадывались магические рисунки паладинских и жрячьих заклятий. Дарий гулко постучал в ворота. Семейство Збрышеков обитало в двухэтажном тереме с жилым чердаком. Главой рода был дед Дария, Василий, маг корабля первого класса, несмотря на свой солидный возраст, постоянно находившийся в рейсах, вот и на момент приезда внука с другом улетел куда-то в сторону Эйры. Зато в доме были: бабушка, две тёти с мужьями, приехавшие по делам в город, дядя с женой, их двое детей, одна старшая сестра с дочкой, сторожевой волкодав, приблудившаяся мантикора и наглый откормленный рыжий кот, похожий на Дария. Бэйнона такое количество народа ничуть не смущало — он просто впервые видел, чтобы все эти люди и звери умудрялись помещаться в таком маленьком домике, да ещё так, чтобы оставалось свободное место. Так как появления Даши никто не ждал, обоим пришлось селиться на чердак, впрочем, комнаты были довольно уютные. Из окна Бэйнон прекрасно видел погост, и к вечеру это уже не радовало. Мнительный колдун в каждой тени видел шевеление когтистой лапы, в каждом звуке — вой кладбищенских упырей. Когда он заворачивался в одеяло с головой и накрывался подушкой, он явственно слышал скрип половиц возле кровати и ощущал мертвенный холод дыхания забравшейся нежити, уже навострившей над ним когти… Колдун откинул одеяло, зажёг огнешар и его свет отразился в двух жёлтых глазах с узкими зрачками… Вшшых! — Мвияааауу! — Тьфу, блин… Куллхир, встав с кровати и стараясь не глядеть во тьму коридора, прикрыл дверь, в которую вылетел испуганный котяра. По полу скользнул холодок. Колдун поёжился. Кружевные домотканые занавеси колыхались. Тяжко вздохнув, Бэйнон пошёл закрывать окно. Под новой луною в ясную ночь некрополь раскинулся во всей красе покосившихся крестов, обросших мхом склепов и надгробий с мрачно-пышными клумбами. В глубине безрадостной тихой картины проявлялось чёрной громадиной то, что Песцов в туманных сумерках принял за очередной фламмовский склеп — нескладная, покосившаяся башня, словно нарыв на коже, ибо вокруг жутковатого мёртвого строения не было ни единой могилы метров на двадцать кругом. Башня влекла и манила своей неизведанностью. Её непроницаемая тьма затягивала, словно дно пересохшего колодца… — Что за башня на кладбище? — спросил Бэйнон у Дария. — Аа, Башня Некроманта, — махнул рукой Даша. Из дому они погуляли почти сразу после завтрака — во-первых, и так народу много, во-вторых, за едой на рынок, потому что два взрослых лба утащат на себе явно больше, чем одна маленькая круглая бабушка. — Она ещё до Вознесения, говорят, так стояла. Я туда лазил, когда первый раз приезжал — лестницы там сгнили уже, камень осыпается. Мне, помню, поход туда тем и закончился, что каменюка какая-то сверху прилетела, — Збрышек почесал затылок, видимо, место приземления «каменюки» по совместительству. — Татьяна Ивановна рассказывала, что некроманты на самом деле никогда на кладбищах не работали, и лаборатории всегда рядом со своими домами ставили. — Ну не я же её так назвал. — Но не сторож же в ней жил. — Интересно — иди в библиотеку … о, здорово, Кирсанов! Вся кафедра «разведки» ходила одетой образом, очень напоминающим форму курсантов Навигацкой Школы: тёмные кафтаны или сюртуки, штаны, сапоги и белые рубашки; поэтому Женю в национальной акрисовской одежде, где преобладали светлые цвета, было слегка не узнать. — И вам не хворать, — стрелок был как-то слишком скучен для человека, впервые за два с лишним года повидавшего родню. — Чего унылый такой? — спросил Бублик. Троица двигалась к овощным и травяным рядам. — Да так… хотели с отцом на Выступления съездить, а у него заказ важный, отказаться смерти подобно. Мать на такое не пойдёт, она и Игры-то на дух не переносит. — Пошли с нами, — предложил колдун. — Куда? — В «Сиреневый Ёжик» вечером. — Он ещё и тут открылся? — Столица же, Кирсанов! В «Ёжике» было весело: складывалось ощущение, что туда набились все столичные акрисы в честь главного национального праздника — пятницы. На сцене играли и плясали «Берёзки», слышались смех и разговоры, дивный запах жареного мяса перебивал даже перегар и возбуждал аппетит. — Хлопцы, а вы не стрэмаэтесь ночью до хаты идти? — хихикнула Маруся и облокотилась на стол. Точнее, «вывалила» на него женские «богатства». — Нет, — твёрдо заявил Збрышек, хлопнув кулаком по столу. — Мы ж эльтеры! — Буд-дущие, — осторожно заметил Кирсанов. — Пусть хто тока попробует на нас плезть — в раз отобьём. — Что? — томно уточнила Леночка и обняла дашину руку, ибо на большее её собственных не хватало. — Ну… это… — Збрышек выразительно посмотрел на Куллхира. — Желание прставать к чстным людям, — закончил мысль колдун. — Шо, даже ты? — Катенька, из девушек самая бойкая, тонкая и звонкая, уже успела заплести Бэйнону две маленьких косички, заобнимать и скормить ему всё, чего дотянулась. — А что со мной не так? — возмутился колдун и продемонстрировал, что с ним всё в порядке — вместо того, чтобы загореться над левой рукой, огнешар спалил ветку чеснока над столом. — Упс… — Ух ты! — Катя радостно захлопала в ладоши, кинулась обниматься и уронила колдуна на лавку. — Ну вы бы хоть не здесь начинали, — пробормотал Женя, медленно исчезая под изучающим взглядом «гарной дивчины» Маруси. — Кирсанов, ты это… того… — воин жестами показал, что стрелка уже не видно. — А? — Кирсанов проявился обратно. — Знаете, нам пора ид-дти…наверное. — А вы нас проводите? — почти хором поинтересовались девушки. Последняя улица полностью оправдывала мрачный смысл своего названия — на ней не то что лихих людей не было, даже собаки не гавкали. Зато от каждого шороха и скрипа девчонки с писком прятались за своих слегка нетрезвых кавалеров. — Бачили недавно, шо месяц назад тута дивчину растэрзали, — Маруся под это дело, строя из себя крайне испуганную, вцепилась в Кирсанова. По стрелку разве что разряды статические не побежали. — А я слыхала, что её упыри утащили на погост — только ручку отгрызенную у могилы нашли, — подхватила Катя. — Тю на тебя! Это ж для Некромансера девок воруют — жертвы приносит он! А по ночам их души неупокоенные воют в башне, — продолжила Леночка. — Ды бред всё это, — возразил Збрышек. — Вмерли некромансеры… тьфу, некроманты. Сожгли всех, — подтвердил Куллхир больше для себя, потому что на фоне тихой ночи, замогильных девичьих баек и приближающейся поросшей плющом ограды с проявляющейся вдали косой башней у него из головы уже выветривался хмель. — А ну дивчины-то исчезают! — И в башне ходит кто-то, воет… — Огоньки в полнолуние загораются и по башне гуляют… — Да наготень это всё! Вот мы щас туда сходим, и все огоньки погаснут, — заявил Дарий. — Пшли! За мной! — Пошли, — подтвердил Кирсанов, колдун просто кивнул. — Ой, вы все такие смелые… — почти хором протянули девушки вослед новоявленным борцам с нежитью. — Девчонки за оградой остались, да? — уточнил Песцов. — Давайте сейчас вернёмся и скажем, что всю башню уже облазили? — За три минуты? — сомнительно поинтересовался Женя. — Да нет там ничего — даже наверх забраться уже не по чему, — махнул рукой Даша. — Вот ты первый и иди, — сглотнул колдун. Вблизи Башня Некроманта смотрелась ещё жутче — она действительно была чёрной от вековой копоти, кое-где смытой дождями. Поскрипывали страдающие от вековой натуги подпорки, где-то осыпались остатки скрепляющего состава. Вместо входа зияла непроницаемой тьмою зубастая пробоина — из неё веяло холодом, но не летним ветерком, а могильной сыростью склепа. Внутри что-то копошилось и чавкало, и на фоне мёртвой тишины кладбища звук был оглушительным и размеренным, как часы, отсчитывающие последние секунды… — Я протрезвел, — Куллхир с трудом отвёл взгляд от затягивающей тьмы, уже приобретающей в его глазах очертания всех ему известных жутей. — Женя, вперёд. — Почему? — Потому что на кафедре разведки учишься. — Многие призраки видят сквозь пространства, — стрелок попытался сделать шаг назад, но натолкнулся на воина. — Да нет там никого, — Збрышек отодвинул стрелка поближе к башне. — Что, трусишь, невидимка? Развалин испугался? — А ты нет? — А я там был. Кирсанов смерил Збрышека уничтожающим взглядом и исчез — лишь сгнившая доска у пробоины провалилась под невидимым каблуком… Три маленьких огнешара с осторожностью старых мышей проползли меж развалин, обозначая относительно свободный путь. Их предшественники с искрами разбились о стены и обломки оных, ибо лунный свет, несильно разбавляя ночную тьму, проникал через дыры в вековой кладке и не особо отличающиеся от них оконные проёмы пятнами. Внутри башня казалась раза в два выше и ещё чернее, чем снаружи, а на фоне её закопчёных давним пожаром стен небо в зубастых обломках свода виделось тёмно-фиолетовым полотном с точечками далёких звёзд. Пахло тленом, и гуляющий ветерок приносил откуда-то сладкий до тошноты запашок разложения. Обвалившаяся часть крыши шуршала под ногами черепицей, и звук этот казался оглушительным, словно все остальные проглатывал сам воздух. Шурх-шурх… шшш… — Кирсанов, ты где? — хрипло выдавил из себя Куллхир, казалось бы, всего три слова. В ответ искажённое из-за обломков эхо выдало жутковатые шепотки «ессс… еее… кап». «Это кровь Кирсанова — его уже доедают», — мгновенно домыслил колдун, и больная фантазия радушно подбросила картинку останков стрелка и тварей, его доедающих: вот одна из них уже почуяла его запах и ползёт из-за поворота, шаркая когтями по усыпающим землю осколкам черепицы… Шурх… — Мм? — ААААА! — Песцов прекратил орать только после того, как «тварь», вышедши на свет огнешара, оказалась стрелком. — Где нежить? — выскочил из-за ближайшей груды строительного лома Збрышек, по пути снеся её половину — с невообразимым шумом осколки камней и кирпичей посыпались вниз. В руках у воина откуда-то уже появилась бывшая балка, ныне — дубина. — Испугалась и убежала, — с некоторым облегчением сказал колдун. «Ших-ших-ших», — словно в подтверждение раздалось рядом. — Может, ты будешь орать, когда тебя есть начнут? — поинтересовался Дарий. Колдун сглотнул. — Мне кажется, что первым съедят Збрышека, — заметил Женя. — Да никого не съедят! — махнул рукой Дарий. — Ооооооу… — сверху послышался протяжный вздох-стон, и скрипнуло что-то деревянное. Снова повеяло тленом… — Подавятся, — исправился Збрышек. — Песцом, — закончил Кирсанов. «Стук-тук-тук», — сил сдерживать стучащие зубы у колдуна не осталось. «Это от холода», — обнадёжил себя Песцов. Тени от огнешаров казались живыми — конечно, они трепыхались оттого, что «пламя хаоса» по сути своей было летающим костерком, но от каждого движения у закопчённых стен дёргался то сам Куллхир, то Збрышек. И заклятье совершенно не согревало, словно холод был частью темноты. «Ших-ших-ших», — что-то прошуршало крошкой черепицы впереди, где не доставал свет «светильников». — Кирсанов, а ты можешь не шаркать? — тихо попросил колдун. — Жень? Стрелок ушёл слишком далеко — когда огнешары вновь приблизились к своему владельцу, стало видно, что созданный обломками узкий коридор в конце своём утопает во тьме, ибо над ним остался потолок. — Кирсанов, — позвал Збрышек. Искажённое эхо провыло «ааооу». Ших-ших-ших… Оно шло вперёд. — Что, испугался? — ухмыльнулся Даша. Ших-ших-ших… — Зб-бр-рыше-ек, б-бежи-и-им, — Песцов, шедший последним, рванул назад, обгоняя собственные огнешары — сердце у него бешено колотилось, едва не выпрыгивая из груди; внезапный, необъяснимый ужас комом застрял в горле… Ших-ших-ших-ших… Не вписавшийся в поворот колдун влетел плечом о стену, выбив из испортившейся от времени кладки мелкий камень — стук упавшего обломка гулко отразился от стен, будто приземлился не на пол, по которому они буквально минуту назад прошли, а в пустой колодец. Огнешары, словно испуганные дети, прильнули к своему создателю, освещая лишь метра два впереди. — Ребят, — дрожащий голос словно утонул во тьме, не вызвав никакого эха. Удары сердца гулко отдавались в ушах, пальцы похолодели до онемения. — Даша?.. Женька?.. Не надо со мной так шутить, я ведь нервный… Тишина. Шуршащая, скрипящая, сыпучая, звенящая в ушах отсутствием живых звуков, давящая и сгущающая тьму и холод вокруг. — Ребят, вы где?! Ширх-ширх… дыхание… ширх… оно впереди… смотрит… шурх… Колдун не выдержал и кинул «пламя хаоса» навстречу источнику звука — огнешар в снопе розовых искр рассыпался о магический щит, осветив недоумённое лицо Збрышека. — Больной что ли совсем? — глубокий бас воина точно так же «утонул» в темноте. — А где Женька? — Да ходит где-то, — пожал плечами воин, войдя в кружок света. — Он же ж гасительный. В такие места я бы с Лисом ходил — во-первых, он не замолкает, можно по звуку идти, а… Слева, откуда, согласно внутреннему компасу колдуна, они пришли, снова застонало-вздохнуло, и балки натужно заскрипели под остатками свода. — Пошли отсюда. Пожалуйста, прямо сейчас. Иначе я после Академии, если доживу, уйду в монастырь. — Женский? — предположил Збрышек, тоже сбившийся с мысли от неприятного резкого предчувствия — сейчас что-то будет. Колдун смерил его уничтожающим взглядом — даже если Дарий хотел предложить что-то хорошее (доброе, вечное), напряжённый, словно перетянутая гитарная струна, Куллхир понял это как издевательство. Ших-ших… — Уууу… Воин воровато огляделся. — Так, стоять здесь, я сейчас вернусь, — Збрышек, на всякий случай выставив руки вперёд, ушёл в темноту. Кажется, на завтра маги с погодной вышки обещали дождь — тучки уже набегали на луну, отчего на мгновения всё вокруг обращалось в непроницаемый мрак, тот самый, про который говорят «хоть глаз коли». В этой тьме что-то двигалось, словно чёрный смилодон: перетекало, ползло, моргало красными огоньками, которые можно было списать на блики… Шурх-шурх. Шурх-шурх. Шурх. Воин вернулся в кружок света. — Как мало человеку иногда надо для счастья… Ших-ших-ших… Он повернулся на звук, на всякий случай приняв боевую стойку. — Кирсанов? — Ммм… Шурх-шурх… — Кирсанов, рожай быстрее — мы сейчас уходим. Ших-ших-ших… ших… — Песец, посвети ему что ли, а то заблудится ещё. Колдун пустил два огнешара на последний звук. Огонь высветил из темноты синюшную оскаленную рожу с красными глазищами. — ААААААААААААААААААААААААААААААААААААА! Шмяк! Бэйнон ещё много раз в своей последующей жизни пугался, но ни разу у него не получилось повторить этот тонкий почти ультразвуковой визг, от которого с карканьем взлетела с гнёзд стая ворон на погосте. Когда звёздочки в глазах более-менее рассосались, а через звон в ушах стало немного слышно что-то говорившего Збрышека, Куллхир наконец осознал несколько принципиально важных вещей: он лежит, осколки камней, кирпичей и черепицы врезаются ему в спину, а голос друга доносится сверху. Очень сильно сверху, и больше не «тонет». — …ни, я случайно. — Аа? — …бур-бур… — Я не слышу… — …светь… — Посветить? «Пламя хаоса», словно бенгальский огонёк, с шипением зажглось, поплевалось искрами и погасло. Тьма снова сомкнулась над слегка контуженным колдуном. И пока что она была просто темнотой — в ней ничего не двигалось, не шуршало, не стонало, и от этого напряжение сошло, оставив Куллхиру дрожь в руках и ногах. — Даша-а, говори что-нибудь. — Я ж не Лисов, — воина стало слышно лучше. — Ну спой. — Что? — Частушки. Стишок почитай какой-нибудь — мне надо на что-то ориентироваться, чтобы «светильники» зажигать. — По реке плывёт топор Из села Кукуева — Ну и пусть себе плывёт… Огнешары прояснили многое: во-первых, у башни был подвал, причём заметно обширней, чем она самая (именно из-за этого погост не примыкал к ней вплотную); во-вторых, колдун свалился в оный через дверной проём, о чём красноречиво говорили ржавые останки некогда ажурных перил; в-третьих, в подвале, кроме черепицы и стекла, лежали какие-то металлические приспособления, в частности, довольно жуткого вида стальной шприц и почерневшие скальпели. — Ты меня достать сможешь, если я за перила ухвачусь? — Давай я их выломаю для начала, — Збрышек размял плечи, хрустнул суставами пальцев и ухватился за основание левой части перил. Болты намертво заржавели, но воин ставил на то, что оные не удержатся в растворе — всё-таки башня лет триста точно уже стоит. Вниз посыпался песок, болты поскрежетали, но вытаскиваться всё равно не вздумали. — Ша, раскачаю… Ветерок снова принёс запах тлена. — Уууу… На месте Дария любой маг уже бы бежал подальше со всех ног на всякий случай, ибо воин просто не чувствовал движения в темноте, окутывавшей всё, кроме пятачка света от «светильника» над головой Збрышека. Ших-ших… ших… — Да что ж тут так холодно, — Даша одёрнул рубаху и раскатал рукава. На его плечо легла ледяная костлявая рука… — Б-б-б… — Песцов внизу на негнущихся ногах отошёл подальше. — З-зб-б-бры-ыш-шек, т-там… — один из огнешаров нервно дёргался в такт с рукой своего создателя. — Кирсанов, ну ты гаситель — давай помогай, — дёрнул плечом Дарий, сбрасывая руку. — Кшишшшш… — Д-д-даша, сзади тебя… — едва слышно пролепетал колдун. «Пламя хаоса» начало искрить и подёргиваться — тьма обрела очертания и потянулась к огоньку своими щупальцами. Бэйнон внизу подавился тем, что пытался сказать, и зажёг ещё три «светильника». Рядом с собой. — Ну ты вообще оборзел! Шиш тебе будет на ближайшем экзамене, понял? — Хаааащщщ… — Кирсанов, ты что пил? Это ж не перегар, а химическое оружие, — отмахнулся Збрышек — то, что локтём он ничего не задел, можно было списать на сверхуворотливость «невидимки». С хрустом болты вышли из раствора, песком ссыпавшегося вниз. — Всё, хватайся. — Н-н-не буду, — выдавил из себя колдун. — Там… оно… сзади… Это Куллхир потом завидовал (и много раз) железным нервам Дария и его магической непрошибаемости, но тогда он стоял, едва подавляя дрожь в коленях, и не мог оторвать взгляд от твари, что маячила за спиной Збрышека — она ткалась из тьмы, была самой тьмой, лишь лицо (морда? Рожа?) отливало трупно-синюшным. Рваная пасть делила почти пополам эту образину, будто чудовище ухмылялось, глазищи светились красным, а длинные свалявшиеся волосы отливали рыжиной. — Кхешешшеш… — Будь здоров, — отозвался воин. — Песец, лезь уже. Воздух пропитался запахом разложения, всюду веяло смертью — той, которая вечная тьма и безысходность, пустота, бессмысленность … темнота… — Ты точно больной, — заключил Збрышек, угрожающе покачав… «перилой». — Если я сейчас спущусь вниз, чтобы взять тебя за шкирку, то вытащить нас будет некому.  — Кхааааащ! — Кирса-а-а-а-а-а-а… Бдыщ! Когда туча поднятой сверзившимся Збрышеком пыли развеялась, на верхней площадке никого и ничего не было, только «светильник» потрескивал. — Вейс, ты… а где он? — воин встал и развернулся. — Я же тебе говорил — там было ОНО, — более твёрдым голосом сказал Бэйнон. — А не Женька. — Что — оно? — почесал макушку Збрышек, с сожалением глядя на площадку вверху. — То, что я тогда первый раз высветил — тварь такая, высокая (с тебя), тощая, чёрная, со страшной пастью, рыжая, и глаза красным горят, — выпалил колдун и закашлялся. — Я вижу, тебя «лабораторная номер три» сильно впечатлила. — Да нет же! — Кхешешешеш, — гулко раздалось сверху и эхом докатилось до подвала. — Это точно не Кирсанов, — заметил колдун, с трудом проглотив комок в горле. — Верю… Жене не икалось вопреки расхожему в Акрисе выражению — стрелок осторожно шёл вперёд, «перепрыгивая» с одного пространства на другое и чисто машинально ступая туда, где издаст как можно меньше шума. В его голове уже сложилась примерная карта первого этажа: от входа шёл «коридор» из обвалившихся и «надкусанных» сверху стен и части упавшего свода; слева по ходу движения был проём без лестницы, через двадцать шагов — перекрёсток с потолком, один рукав которого выходил в открытый небу тупик (когда стрелок это обнаружил, в башне что-то жутко взвыло, и с кладбища поднялась стая испуганных ворон); другой — к завалу, погребшем под собой лестницу наверх (Женечка очень не хотел возвращаться назад тем же путём, потому что жуткий вой раздался где-то как раз на нём). Коридор шёл вдоль обширной комнаты с заваленным проходом, но ни единой щели, в которую пролез бы стрелок, на его пути не нашлось. Допрыгнуть до второго этажа у Кирсанова не получилось — объективно говоря, для этого нужны были верёвка, крюк или кто-нибудь типа Збрышека, поэтому стрелок решил вернуться. Он постоянно слышал какие-то шорохи и шёпотки, приглушённые, больше похожие на белый шум, разговоры, но их источник исчезал прежде, чем стрелок успевал его заметить, как будто это (эти?) существо вообще пола не касалось. Пару раз нечто проносилось мимо, едва не задевая Кирсанова, когда он был в «сумерках» (пространство ПДЖ10мНАС, «пригодное для жизни в течение 10-и минут, аборигены — нейтральные астральные сущности»). У него заканчивалась манна из-за «прыжков», а в «реале» настолько отвратительно пахло (видимо, то, что доедали, когда студенты заходили внутрь, начало разлагаться… очень быстро…), что у Жени слезились глаза. — Збрышек? Песец? Вы где? Ших-ших… ших… Кирсанов, зажав нос, проявился в реальном мире. — Вы где? Ау-у? Как-то странно в башне обстояли дела с температурой — три минуты назад, когда Вейс последний раз был в «реале», его аж передёрнуло от мороза, теперь же снова стало тепло, и запах пропал. — Кхеше… ше…ше, — разнеслось откуда-то сверху, и как-то сразу резко похолодало. «Ветер. Птицы», — нашёл объективные причины Кирсанов. — То же мне друзья… Стрелок сделал самый логичный вывод — его тут бросили — и со спокойной душой направился к выходу. Правда, на второй минуте до него дошло, что шорох от шагов должен долетать хотя бы до его собственных ушей, а в коридоре при входе было светлее. И сам коридор казался короче — Женька, как и большинство снайперов, обладал развитыми чувствами времени и пространства, и теперь оба они в панике вопили, что эти места им не знакомы. Когда стрелок упёрся в глухую стену, его сердце ёкнуло в первый раз за весь поход. Кирсанов ощупал кладку, но в иллюзию оная не превратилась, оставшись твёрдой и холодной. Вейс, решив, что попросту ошибся, пошёл вдоль стены (ведь где-то должен быть этот несчастный выход), но наткнулся на завал. От беспокойства к горлу подкатился ком. «Что за бред?» Стрелок пошёл в обратную сторону. «Реал» почему-то упорно напоминал «сумерки» — ни единого шороха, ни одного живого существа, только звенящая тишина, давящая на уши, и ощущение того, что вокруг тебя роится множество призрачных существ. Только если в ПДЖ10мНАС сущности просто наблюдали, то здесь их взгляды буквально ввинчивались в затылок, как будто эти твари готовились на напасть. Вейс вглядывался в темноту, но никого и ничего не видел, ни единого движения. Когда Кирсанову уже начинало казаться, что он пошёл на второй круг, тьма впереди стала более глубокой — стрелок облегчённо решил, что нашёл выход, и без всякой опаски шагнул навстречу… Шурх-шурх… хрясь… — Это бред. — Предложи другую мысль. Збрышек и Куллхир шли в пятне света по подвалу вдоль стены. Периодически мокрый мох и горячий «светильник» вступали в конфликт, плохо кончавшийся для мха. В темноте что-то шуршало и бегало, но ни черной магией, ни смертью от него не тянуло. — С чего ты взял, что тут есть подземный ход? — страдальчески протянул Бэйнон. — Подземный ход есть у любого донжона, и он точно должен быть где-то спрятан, — Дарий с упорством залетевшей в окно осы щупал и толкал стену по ходу движения. — Какой-нибудь камешек дёрну, и… — Это не донжон. — Донжон. — Это просто башня в центре города. Мало ли зачем её возводили? И вообще вряд ли она была фротфи… фортиви… крепостью. — Фортификационным сооружением. — Тебе поставили экзамен за то, что ты выучил такое длинное слово? — Я молчу про то, за что экзамены ставят тебе. — За старания. — Да ну? А кто перед экзаменом Рюрикова просил Камышевскую нарисовать ему синяки под глазами? Ших-ших-ших… Замерло… Куллхир почувствовал, как у него волосы шевелятся, и душа уходит в пятки, что, конечно, лучше истерики и дикого сердцебиения, но заклинанию не помогает. Пока нечто дало им со Збрышеком фору, Песцов попробовал включить мозг: чисто теоретически злую астральную сущность должна изгонять светлая магия, но ни одной девушки-эльтера вблизи не наблюдалось; магия колдунов в сути своей родственна природе злых духов и действует на них как таран на ворота. Если повезёт. В худшем случае призрак поглотит заклятье и станет ещё сильнее, и избежать этого можно лишь ненаправленными массовыми ударами. Песцов уже начал нашёптывать первые строки «пришествия тьмы»… Ших-ших-ших-ших… Убежало? — Это та наготень, которая меня спихнула? — уточнил Даша, безуспешно пытаясь рассмотреть нечто в темноте. — Если она тут одна, то д-да, — пробормотал колдун. Несмотря на то, что тварь явно скрылась, тихая паника не унималась, стуча кровью в висках. Куллхира постоянно тянуло оглянуться назад и всмотреться в темноту, но представление о том, что он там увидит, останавливало. — Ууууу… хых… ууу… — раздалось впереди. Шарх… шарх… чвяк… шарх… — Ууу… — ещё ближе. Пахнуло сладковатым душком — тем самым, что несёт ветер от морга. — [непереводимый акрисовский фольклор], — скомандовал Збрышек, и Песцов просто не мог не подчиниться! Колдун на парах по физической подготовке таких скоростей не развивал! Тем более, что в Академии были относительно хорошие дорожки, а в Башне — мусор строительный, разлетавшийся под ногами и нещадно тормозивший бег. — Ууы? Бэйнон не удержался от взгляда за спину — оно, белое, с чёрными провалами глаз и неестественно большого рта, становилось всё ближе, тянуло к ним руки и мычало… У колдуна открылось второе дыхание, на котором он даже Збрышека догнал и перегнал, но тут же, до искр в глазах отбив пальцы какой-то арматуриной, шмякнулся на ступеньки, ссадив колени и ладони. — Уууу… — раздалось почти над ухом. Не особо долго думая, колдун решил подняться как есть, на четвереньках, но умертвие вцепилось в его ногу ледяными пальцами и потянуло на себя. — Да чтоб тебя … в … … — попытался вербально изгнать духа подоспевший Збрышек и для верности шандарахнул оного по макушке кулаком как раз в тот момент, когда Куллхир жахнул «великолепием хаоса». — Зато мы нашли лестницу наверх. — Приду-у-урки-и-и, — простонал Женька, держась за голову. Впечатление он производил то ещё — весь в какой-то побелке, слегка светившейся в темноте, и при этом подкопченный «великолепием хаоса». — Ты чего мычал? — возмутился Куллхир, у которого до сих пор, по ощущениям, сердце пыталось пробить грудную клетку. — Я, когда упал, подбородком ударился. Хотел вас позвать, а рот открыть больно. — Вот она, исцеляющая сила пенделя, — гордо и патриотично провозгласил Збрышек. Кирсанов посмотрел на него как на врага народа. — Если б не твой баф, вы бы сейчас труп прятали. — Нет, Кирсанов, как ты можешь о нас так думать? Мы бы честно пошли и признались, а тебя бы похоронили как положено. — Иди ты на … — Пошли наверх что ли… — предложил Бэйнон. Косяк был обуглен, саму дверь, по всей видимости, вышибло, когда обрушилась стена. «Светильники», облетев периметр помещения, открыли невольным исследователям безрадостную картину: проём был закрыт куском стены (Збрышек попытался его разбить, но камень оказался замагичен), единственный выход послужил им входом, в узкое оконце пролез бы разве что худосочный колдун, а сломанные балки потолка «услужливо» приглашали подняться по ним ещё выше. — Тут цепи, — отозвался Кирсанов и звякнул одной из них. В отличие от большинства встреченных студентами металлических предметов цепи и венчающие их кандалы тронули разве что разводы от дождей. — По-моему, это анмантил. — По-моему, он проклятый, — задумчиво протянул колдун, и Кирсанов отбросил цепь подальше — звон её казался оглушительным на фоне мертвенной тишины башни. — Ну он должен действовать только на того, кто его носит. Ших-ших… — Опять, — Песцов едва не забыл, как дышать. — Я готов прыгнуть в окно. — Только попробуй, — хором пригрозили стрелок и воин. Ших… Огнешары погасли. Сами собой. И надо было именно в этот момент очередной тучке набежать на луну, сделав тьму непроницаемой. Студенты лишний раз старались даже не дышать — у подвала что-то простучало, будто ребёнок взбежал по лестнице и остановился, глядя на чужаков, потолок скрипел под тяжёлыми шагами, в звоне тишины нарастал гул… Кто-то говорил… нет, говорили… это был не шёпот… люди говорили как будто сквозь толщу воды… снова топоток и снова что-то остановилось у порога…. «Шпарен, шпарен, шпарен… их вил… шпарен… их вил либен…шпарен… сэлвум…»… Цепи у стены звякнули, и Куллхир с трудом удержался от желания посмотреть в их сторону. Топоток раздался у окна, шёпот переместился за спины студентов. — Шуш, — сквозь зубы процедил Збрышек. — Я не хочу это видеть. Женька вытащил из сапога охотничий нож, последнюю надежду стрелка без патронов. Он-то видел все движения в темноте — маленькие фигурки, перебегавшие слишком быстро для человеческого глаза. — Я ныряю, — предупредил стрелок и ушёл в «сумерки». Первое «пламя хаоса» осветило белое детское личико с чёрными провалами глаз и рта, и от его высокого крика едва не выбило барабанные перепонки Збрышеку и Куллхиру. Воин, не растерявшись, зашвырнул первую попавшуюся под руку каменюку в мелкое чудовище, вдогонку ему полетело «инферно». Топоток оглушительно приближался со всех сторон, и массовые заклятья только отбрасывали нежить назад. «Шпарен, шпарен, шпарен, шпарен…», — шелестело вокруг. — Кирсанов, наверх, — нашёлся Збрышек и рванул вперёд. Колдуна не надо было подгонять — Песцов взлетел на второй ярус со скоростью прирождённого снайпера, и оттуда ударил «пляской молний». Когда Женя проявился рядом, Дарий, недолго думая, спихнул обе балки вниз, отрезав себе и друзьям путь назад, а нежити отменив завтрак. — Почему оно в подвале не нападало? — озвучил всеобщий вопрос колдун. — Может, у них тут столовая, — пожал плечами воин. — Несмешно. Вы заметили, что это дети? — стрелок, в отличие от остальных, успел разглядеть не только страшные лица мелких навей, но и их коготки и слишком гибкие для людей тела, облачённые в останки штанишек и рубашек. Студенты как-то удручённо пошли в обход новой локации. Судя по наличию погнутых канделябров и пазов для факелов, немногие любители облазить древности сумели добраться на второй ярус. В одном месте мягко светилось золотистым пятно на полу — видимо, от жара лопнула бутыль с каким-то исцеляющим зельем (судя по тому, что оно так явно мерцало несколько столетий, им некогда можно было поднять мёртвого). — Знаете, я понял, почему её Башней Некроманта прозвали, — в зловещей тишине, нарушаемой лишь шорохом шагов, произнёс Бэйнон. — Некроманты никогда не приносили в жертву девиц, как про это в книгах пишут — они детей убивали на алтарях. — Ты хочешь сказать, что в столице Ленарии посреди города жил некромант? — сомнительно уточнил Збрышек. — Дашенька, когда Фламма называлась Ленарией, Регенсхайн был меньше, чем Академия. Женя глянул в окно, но лишь убедился, что прыжок вниз грозит серьёзными переломами, ибо у башни старой постройки в её лучшие времена каждый потолок был явно метра под три высотой, а на первом этаже и того выше. — Их изгоняли, — Куллхир внезапно вспомнил пары по экзорцизму, которые грозили ему в следующем семестре — в этом он просто на одной посидел, пока лабораторную сдавал. — Та пыль, в которой ты измазался — измельчённые кости ходячих, их используют для обрядов очищения Посланники. — И надо бы тем, кто этим занимался, вырвать задницы, — с сожалением заметил Збрышек. — Э-э-э… — не вписался Кирсанов. — Чтобы проблемы с руками искоренить. Кажется, будущим эльтерам пришлось бы смириться с тем, что утром сторож погоста их найдёт, вызволит и позовёт стражу, но на пути их внезапно возникло то, что увидеть они уже и не чаяли — целая закрытая дверь. Среди всеобщей разрухи оная смотрелась словно телепорт в другой мир. — Давайте туда не пойдём, — предложил колдун, чуя подвох и ловушку — у него уже сложилось ощущение, что обитатели башни просто упорно гнали их сюда. — А вдруг это замагиченная комната, не пострадавшая в пожаре? — в глазах Збрышека явно можно было прочитать борьбу здравого смысла с неуёмным любопытством. Так как первого у студента-раздолбая с кафедры «Военного искусства» водилось очень мало, второе явно побеждало. — И там верёвка есть? — В твоём случае нам нужен корабельный канат, — мрачно заметил Женя. — Я вперёд не пойду. Дверь была проклята, однако со временем завеса, напоминающая структурой «чёрный щит», истончилась, и всего один удар плечом, приправленный «кличем войны», выбил замок. Петли заскрипели, сообщая всей башне, что единственная бывшая нетронутой комната теперь открыта. — Песец? Колдун очнулся, и парочка «светильников», едва не подпалив Збрышеку волосы, скользнула во тьму помещения. Это был просто рай странника (или Искателя, как посмотреть) — на деревянных полках нетронутыми стояли пыльные книги в кожаных переплётах, целые бутыли с подписями на ленарийском (поэтому лучше не трогать) и кахилльском («Горящая кровь», «Глаза драконов» и «Дамские пальчики» несколько пугали названиями). В центре на столе высилась жутковатая конструкция, похожая на перегонные аппараты в алхимических лабораториях, только изготовленная более тонко. Рядом с ней были какие-то пятна, словно кто-то вытирал о стол руки, прогуливаясь вокруг него. — Что-то мне подсказывает, что надо было выломать из стен анмантиловые цепи, — протянул Кирсанов. — Иди и вырывай, — мягко улыбнулся Збрышек. Удивительно, но ни паутины, ни пауков, ни мышей, которые бы с шорохом разбежались, в комнате не было, только пыль. Бэйнон снял с полки книгу и открыл — она была напечатана, причём в качестве лучшем, чем подарочный сборник «Чёрной Крепости» Квины Стивенс, который стоил как хороший посох. Буквы были кахилльские, но слова при этом совершенно нечитабельные — сами фламмовцы уже редко пользовались письменным ленарийским, официальные документы ведя на лакийском языке, поэтому увидеть все эти «их» и «нах» написанными казалось чудом. Колдун пролистал несколько страниц и содрогнулся — к тексту была приложена иллюстрация о том, как правильно казнить «молчанием»: срезать кожу с губ, обработать чем-то, зашить рот (подробная схема шва), куда воткнуть анмантиловые иглы, чтобы перекрыть каналы маны… Колдун поспешно убрал книгу на место. «Молчание» считали самой страшной казнью, ибо лишённый сил и способностей исцеляться эльтер умирал очень долго и мучительно. К тому же, этой пытке фламмовцы подвергали исключительно колдунов и только вражеских (терионская традиция сажать на кол казалась более гуманной). Куллхира передёрнуло. Пятна на столе как-то стали подозрительно отливать красным. — Верёвок нет, канатов — тоже, — заключил Збрышек. Женя от неожиданности выронил кинжал, который разглядывал — клинок, сверкнув кристаллом в оголовье, вонзился в пол. — Я надеюсь, что ты не поранился, — напряжённо сказал Песцов. — Потому что новое нашествие навей мы не переживём. — Не-е-е переживё-о-о-оте-е… кхе-ше-ше… До того, как вокруг синюшной оскаленной морды с красным ореолом волос соткалась из тьмы её фигура, колдун вылетел в дверь, едва её не снеся. Збрышек, наконец узревший тварь, попытался двинуть ей от всей широкой акрисовской души, но его пудовый кулак рассёк лишь воздух, зато призрак, раззявив пасть, полную острых, как иглы, зубов, впился в его руку вполне материально. «Копьё молнии» рассекло тварь надвое, и она растворилась — в данную ему передышку Збрышек рванул вслед за колдуном. Призрак клубился позади бегунов, шипя и гогоча вослед — темнота, словно ставь более материальной, цеплялась за одежду и волосы, дыхание вырывалось клубами пара. «Огнешары», как и разряд молнии, растворяли призрак, но не убивали, а для массового заклятья и колдуну, и воину нужно было слегка притормозить, что приравнивалось обоими к самоубийству. — Сюда! — Женя проявился слева… наверху? — Тут свет. Не особо задумываясь, колдун и воин почти взлетели на третий этаж по куче обломков. Увы, призрак был не в курсе, что должен бояться света — тварь соткалась из ближайшей тени и медленно поплыла на беглецов, закрывая собой проход обратно вниз. Это была площадка, некогда опоясывавшая всю башню на обвалившемся полностью третьем этаже. Копоть с неё смыли дожди, обломки деревянного ограждения сгнили, так что десяток шагов назад закончился бы фатальным полётом вниз. — Кше-ше… У твари материализовались руки… лапы… синюшные руки с длинными худыми пальцами и острыми когтями. — Кирсанов, ты в десант хотел? — спросил Дарий, зажимая укус на левой руке — кровь уже пропитала рубашку до локтя. — Нет. — А придётся, — заключил Збрышек, кивнув за спину — конец площадки неудержимо приближался. — Я ж разобьюсь. На свету призрак выглядел ещё кошмарней — его «пасть» оказалась просто порванной и сгнившей кожей вокруг рта, полного острых неровных зубов, длинный тонкий нос дёргался, словно сущность принюхивалась… — С-с-с-смер-рть… прокля-а-атье… — В невидимость уйдёшь здесь — там выскочишь. Мне отец рассказывал, что так можно, — внезапно вспомнил Куллхир. От ужаса у него вместо «пламени хаоса» получались маленькие фейерверки, которые призрак просто поглощал. «Что-делать-что-делать-что-делать», — желание жить судорожно билось в голове в поисках путей спасения. — Но я так не умею! — Жить захочешь — научишься! — безапелляционно заявил Даша и «кличем войны» развоплотил призрака, но через пару мгновений нежить снова собралась в единое целое. — Вкус-с-с-сный акрис-с-с… Збрышек, воспользовавшись тем, что злой дух отброшен на пяток метров назад, пнул стрелка, придав ему достаточно ускорения, чтобы улететь с площадки. «Великолепие хаоса» тоже не произвело на сущность особого впечатления, зато переключило внимание нежити на колдуна. Женька успел выбрать пространство, в котором замедлялось время, но как-то не сообразил вспомнить причину замедления — другой базис. Время и расстояние в ПДЖВ3 («всегда пригодном для жизни») относительно «реала» шли по спирали, поэтому к концу падения Кирсанова качало и мутило, как после трёх часов на качелях. Стрелок, проявившись в материальном мире, осоловело посмотрел вверх. — Кирсанов, лови! Песцов вложил последнюю манну в «пляску молний», и — да! — призрак исчез в всполохах молний. Ему просто не из чего оказалось собираться. Колдун облегчённо выдохнул — удовлетворение растекалось по телу, мышцы, напряжённые последний, наверное, час, расслабились, и у него чуть не подкосились ноги. — Я надеюсь, Кирсанов додумается до сторожа добежать или верёвку какую найти, — Збрышек попытался отлепить задеревеневший уже от крови рукав, но тот пристал к укусу намертво. — А я надеюсь, что эта тварь развоплотилась, и мы можем спокойно спуститься вниз, — Бэйнон последние два года даже не подозревал, как же ему хочется жить, и был готов расцеловать даже Григорьича и Рюрикова. Хотя Человек-Предмет поставил бы ему сейчас уверенный «неуд». Потому что колдун забыл про собственную тень. Сердце похолодело, словно тварь ухватила его рукой. — Кха-а-а-щ-щ-щ… — прошипело над ухом, и от запаха гнили и разложения Песцова замутило. Горло сковало ужасом, воздух проходил с трудом, маны на заклятья не было, кровь стучала в висках, пальцы холодели… в глазах темнело… «Вечная тьма…» Збрышек сотворил то, до чего адекватный человек бы просто не додумался — наложил «клич славы» на призрака. Магическая механика щита была такова, что несчастную сущность просто вдавливало в саму себя. Пока тварь корёжилась, пытаясь прогрызть выход, Збрышек поднял Куллхира за шкирку, убедился, что Женя уже приземлился, и с криком «Кирсанов, лови!» выкинул колдуна с площадки. Шмяк! Девушки честно стояли полчаса, поглядывая за ограду. В башне мелькали огоньки, но это было привычным делом. — В кои-то веки приличных парней встретили… — с сожалением протянула Катенька. — И те эльтерами оказались, — вздохнула Леночка. — А почём вы им те страсти бачили? — возмутилась Маруся. — Мы бачили? Ты первая начала! — Я ж-то по делу начала! Пока «серпентарий» из лучших подружек выяснял отношения, три потрёпанных, покусанных, поцарапанных и грязных тела перевалились через ограду. — Ты не воин, ты… — колдун поводил руками в воздухе, описывая жестами то, чем Збрышек на самом деле является. — Не при девицах будь сказано. — Да, — подтвердил Женя. — Ой, мальчики, вы так быстро! — Да ла-а-адно, весело же было, — искренне улыбнулся Даша. — Всю нежить разогнали, честное слово, — выпятил грудь колесом Збрышек. С учётом того, что после похождений в башне он больше напоминал только выползшего из засады разбойника, чем студента Академии Эльтеров, выглядело странно. — Женька-а-а, этому гаду было весело… — простонал Бэйнон, осев на землю. Колдун очнулся на правом плече у воина, Кирсанов — на левом, потому что своими шестьюдесятью килограммами плюс ускорение маг очень успешно добил едва вставшего на ноги стрелка. Если бы Збрышек приземлился им вослед чуточку левее, двумя призраками на кладбище стало бы больше. — Ой, это кровь? Тебя покусали? Пошли ко мне, я перевяжу, — Леночка, не желая выслушивать никаких отказов, вцепилась в Дашу. — Да это так, царапины… — Бэйнон, миленький, тебе плохо? Давай помогу! — про акрисовских женщин говорили «байк на ходу остановит и в горящую избу впихнёт» и, видимо, не зря, потому что маленькая Катенька без особого труда привела вяло сопротивлявшегося колдуна в относительно вертикальное положение. — Тебя покусали? Куллхир помотал головой. Больше всего на свете ему сейчас хотелось спать, и он был готов упасть прямо здесь, у ограды. Маруся вообще не церемонилась — гарная дивчина нагло воспользовалась тем, что у Женьки просто не осталось сил ей сопротивляться, и безапелляционно сцапала стрелка. — Хватит ржать! — Ухы-хы-хы-ы! — Ха-ха-ха-ха! — Упыри… — обиделся Куллхир. С похода в Башню Некроманта прошло два дня. Збрышеки чуть не оборвали Дашеньке лопоухие уши за то, что дорогой внучок приполз домой на рассвете. Бэйнон, едва не заблудившись, пришёл к завтраку, и ему было очень стыдно. Когда он признался Дарию, что он всю ночь у Катеньки проспал беспробудно, воин едва не лопнул от смеха. Конечно, при встрече Кирсанов об этом узнал, и теперь тоже хохотал на половину улицы. — Спа-а-а-ал… ути, лапочка… — А колыбельные она тебе не пела? В кроватке не качала? — Гады. Днём погост выглядел не просто мирно, а даже цветуще — наливающиеся плодами деревья, пышные клумбочки, яркий плющ. Башня днём была серой, и на остатках её некогда черепичной крыши сидели какие-то птицы. — Ну ты не отчаивайся, — Збрышек похлопал Куллхира по плечу. — Всякое бывает. — У вас на кафедре восемьдесят процентов студентов — девственники, и ничего, живут, — «обнадёжил» Кирсанов. — Иди в пень, герой-любовник отмороженный. Если ты при виде девушки в невидимость уходишь… Шли они по улице, параллельной Последней, с другой стороны кладбища. — А вы знаете, какие груши самые вкусные в Регенсхайне? — перебил спор Збрышек. — Из чьего-нибудь сада? — сразу понял намёк колдун. — Из поместья Каннхиров, — кивнул воин. — Вон оно, слева начинается. Высокий забор с вензелями и у ворот два придверных шкафчика в доспехах с фламмовскими гербами позволяли идентифицировать владельца территории и без подсказки. Большой особняк в классическом стиле терялся в глубине шикарного сада. — Ну что? — заговорщически ухмыльнулся Дарий, когда троица миновала ворота. Колдун посмотрел на «шкафчиков», оценил их габариты и высказал твёрдое: — Нет. — Да. — Кирсанов, тебе Башни было мало?! …