Академия Эльтеров

Профессор Андреас Силуччини, заведующий кафедрой «Системное моделирование слоёв и разведка», был старше большинства своих коллег лет на двадцать-тридцать. Преподаватели за глаза говорили, что из этого стрелка сыплется песок, а студенты никогда не упускали случая предположить, что маразм у фламмовца уже не за горами, ибо профессор вёл себя, скажем так, не совсем очевидно. На первой лекции будущие эльтеры архетипа «снайпер» видели живенького старичка с лукавой улыбочкой, уже плешивого, зато с жиденькой косой, в мундире капитана флота Фламмы старого образца и с тростью. Вещал профессор весьма красноречиво, с чувством, эмоциями, словно читая трагикомическую роль, а не «теорию расслоения ткани миров», и редко упускал возможность ввернуть историю из жизни или байку про случай, произошедший с каким-нибудь его подмастерьем — особо весело у первокурсников шёл анекдот про тогдашнего фламмовского архонта юстиции. Но вот на практике профессор Силуччини «жёг напалмом» и нещадно «троллил», давя плохо или слабо сдающихся мозгом и чёрным юморком из серии «дворники Лакии тоже нужны», и занимался этим непременно громогласно на всю лабораторию и кусок коридора. Особенно старичок обожал раздавать студентам прозвища, причём настолько метко, что липли эти прозвания, как рыбьим клеем намазанные. Стрелка Михаила Шельмана завкаф обозвал… — Твини! Студентка пятого курса кафедры разведки имберка Ошена Лоркози пыталась высмотреть среди праздничных гобеленов и знамён одногруппника, но тот с истинно стрелковским талантом слился с выпускной обстановкой. Дело в том, что как экспериментальный проект, Академия Эльтеров подвергалась ежегодным инспекциям, то есть попыткам чиновников обобрать казённое заведение за вагон и маленькую тележку мелких недочётов. Ректорат кое-как выжимал из Гильдии Магов деньги на исследования, но оплачивать выпускные балы для только оперившихся эльтеров гильдия упорно отказывалась — мол, если хотят праздника, то устроят сами. Будучи людьми разных национальностей, достатка и социального положения, родители и опекуны не могли договориться между собой о долях вложенного, а потому проблему решил радикально ректорат — припрягли к организации праздника бесплатную рабочую силу, пообещав оной за участие сокращение летней практики с месяца до двух недель. Не сказать, чтобы к ним бежали толпами, но студенты, живущие в нескольких днях пути от Магны, были рады лишним дням каникул. «Если сяду на почтовый корвет, двое с лишним суток придётся размышлять о смысле жизни, зато тот прицел, что обещал привезти Ксандр, таки точно будет мой», — переживший первый дипломный кошмар, а потому допущенный на пятый курс кафедры разведки Михаил Шельман, спрятавшись за бюст первого маршала Териона и вложив тому в руки свой пустой поднос, решал самую страшную дилемму, какая только могла случиться в жизни студента — платить или не платить? Попутному почтовому судну можно было при хорошем раскладе наняться в команду и даже получить плату за свои скромные услуги, но гружёный посылками, бандеролями и письмами корабль останавливался у каждого маяка. Место в идущем на Эскиш галеоне «Эллрофлота» можно было купить хоть сейчас, но тогда ушлый Ксандр найдёт на присмотренное Шельманом сокровище более богатого стрелка, а ведь этот прицел стал Михаилу практически родным!.. — Ах вот ты где, Твини! — Ошена с самой зверской улыбкой, на каковую была способна (она считала эти оскалы обворожительными), выволокла вяло сопротивляющегося Шельмана из-за постамента. — Я не Твини. Я единственный и неповторимый, — мрачно сообщил Михаил, отряхиваясь. Ошена сунула ему в руки поднос: — Таки иди работай, неповторимая лапочка ты моя, — причмокнула она. К сожалению поползшего разносить напитки Тви… Шельмана Лоркози успела подать заявку на непыльную работку официанта раньше всех, а потому автоматически стала старшим разносчиком. Интересно, с чего это Ошена взяла, будто управленец должен лишь подгонять подчинённых, угрожая кляузами, и постоянно попадаться им под руки и ноги, носясь по зале аки реактивный веник?.. Выпускники перекладывали заказы на выпускниц, а те никак не могли определиться, а потом, глядя на поднос, внезапно заявляли, что они не то имели ввиду, поэтому всю эту гадость от них надо унести подальше. Одна особо одарённая умом девушка просила принести то вино, то коньяк, то квас, а в результате ухватила бокал с велькиного подноса, оставив Твини в полном непонимании женской логики. Другая компания заказала по пять бутербродов на нос, но когда стрелок с дико качающей пирамидальной конструкцией на подносе дополз таки до стола, оказалось, что они все попросту смылись! Пришлось идти обратно… В том году выпускались эльтеры, организовавшие первый в истории Академии ансамбль — Шельман, нахватав бокалов, потоптался в центре залы, слушая прощальный концерт, пока у него не опустел поднос. Потом пришлось снова уходить под сцену, обходя шумно обсуждающие своё весёлое обучение компании. — Твини, ты таки как-то непродуктивно работаешь, — надула губки Ошена и, несмотря на испепеляющий взгляд Шельмана, сняв с подноса бокалы, водрузила туда закусь. — Подходи и скармливай! Шо ты смотришь на меня так, как будто не сможешь втюрить самую бесполезную железяку распоследнему в Лакии скряге? Расскажи им, шо они в последний раз могут пропитаться за казённый счёт! — А если они в армию идут? — А таки… не скормишь — скажу, шо ты прямо здесь всю меня обесчестил, и станешь мне постоянным милашкой! — Я не милашка… — Да чего там обесчест… обесчещивать? Даже в бюстик вату подкладываешь, — хихикнула паладин Велька, уже по-тихому утараканив все шельмановские бокалы. Дело в том, что на первом курсе Ошена в их стартовое занятие по физической подготовке укомплектовала бюстгальтер ватой, но в процессе игры в «хлопушки» оная большей частью выпала из-под рубашки прямо на глазах у однокурсников, ещё года полтора дразнивших Лоркози «Лифчиком-с-ватой», а оставшиеся два с половиной просто «Лифчиком». — Таки неправда! — возмутилась Лоркози. — Таки Лифчик! — Таки это было один раз и тот на первом курсе — когда же вы все успокоитесь?.. Милашка Твини, марш в залу! — топнула каблучком Ошена. — Я не милашка! — скрипнул зубами Шельман, но пошёл. Две недели каникул лишними не бывают, даже если ради этого придётся провести целый вечер с Лифчиком в качестве начальства. Начались танцы, превратив залу в полосу препятствий похлеще лесной учебной — постоянно лавируя между парами, пару раз едва не запнувшись об внезапно появлявшиеся на пути ноги, получив три раза локтем в рёбра и один хлёсткий шлепок пониже спины, но всё-таки ничего не расколотив, Твини оказался прижатым к сцене. По счастью, последний шашлычок исчез с подноса буквально минуту назад. Ну всё, пока выпускники растрясут наетое и выпитое, можно… — Мила-а-а-ашка Ше-е-ельма-а-ан! О нет, Лифчик! Стрелок глянул влево, потоми справа обнаружил счастливую Ошену и смылся в невидимость. — Фи, плохой из тебя милашка… Вылезай, проказник, нежные влюблённые голубки попросили вынести к фонтану два бокальчика куртуканского. — Сходи сама, — проявился на фоне сцены мрачный Шельман. — Ты шо? Как?! А таки кто будет руководить всем этим бедламом?! Быстро под сцену, взял два бокальчика и понёс-понёс! — Лифчик тащила Твини за локоть к заветной двери. — И улыбочку! Улыбочку! Не будь унылым, Шельман, всё хорошо, и вообще, ты же такой милашка, когда улыбаешься, я знаю, — кокетливо поморгала Ошена, приглаживая Шельману растрепавшуюся чёлку. — Я не милашка. — Да-да, Твини. — И не Твини. — Иди-иди, Унылый Шельман. Твини смерил Лифчика как можно более ненавидящим взглядом, но легкомысленную пистольершу не проняло. «Унылый Шельман», как звали злую рожицу в треуголке, изображаемую воздушными разбойниками на своих судах, был негласным символом пиратства вот уже пятьдесят с лишним лет. То есть, примерно столько же, сколько пан Пошеховский на своём «Интеграле» упорно пытался взять на абордаж «Александру» и вздёрнуть на рее прекрасного фрегата его капитана, Михаила Шельмана. В общем, прозвище «второй» не то чтобы было сильно обидным, скорее по-ленарийски звучало неприятно. Так вот, согласно слухам, самый неуловимый пират столетия никогда не улыбался… — Милашка Твини! — Ошена пробежала мимо и чуть не шлёпнулась, запутавшись ногами в длинном фартуке. — Поменяйся с Велькой подносами и обслужи во-о-он тот столик! — указала куда-то в угол Лифчик. — А почему это не может сделать Велька? — Потому шо она таки паладин, а там все танцуют. Твини сначала хотел высказаться про женскую логику, но… увы, паладинам не дано ловкости уворачиваться от широкого, а главное, внезапного акрисовского пляса, который развернулся на пути к «тому столику». — Сама сходи. — Твини, таки ты точно на всю голову милашка… — Я не милашка! И не Твини! — первый раз за весь вечер сорвался Шельман, но тут же взял себя в руки. Спокойствие, только спокойствие, осталось всего три часа… Три часа вместе с Лифчиком… она будет возникать из ниоткуда и сыпать бессмысленными заданиями… мама, таки роди меня обратно жрицей! Твини осторожно выглянул из-за спасительного постамента с бюстом первого маршала Териона. В этот раз поднос он держал в своих руках. Пятнадцать минут! Всего пятнадцать минут, и официантам можно расходиться — банкет превращается в фуршет. От бесконечной беготни туда-сюда и нервного напряжения у Шельмана уже гудели ноги, и рубашка намертво приклеилась потом к спине, ибо выпускники выскакивали как шуты из табакерки перед самым подносом, и стрелок едва успевал тормозить, да при том один бокал стоил как два его драгоценных прицела. — Ой, Твини! Стрелок с самым страдальческим выражением лица сполз по постаменту на пол. — Твини, не филонь! — Лифчик попыталась поднять стрелка, но лишь разуверилась в своих мускулах. — Ну Шельман, таки тебе всего лишь надо перетаскать оставшуюся еду на столы, помоги дамам — таки побудь милашкой… — Я НЕ МИЛА-А-АШКА-А-А-А! Бздынь! Велька от неожиданности уронила поднос, ближайшие два столика и пять танцевавших пар устремили взоры на пистольера, пытающуюся за воротник рубашки оторвать стрелка от постамента с бюстом первого маршала Териона. — Твини, таки я имею на тебя большое фу! Официант есть тень, его никто не должен видеть, а на нас с тобой любуется уже половина зала!.. Шельман, ты чего? Кто обидел моего милашку?.. Твини, не умирай! Тебе воды принести? Шо? Цианиду? Таки я сей… Твини!..