Академия Эльтеров

Хафиз переехал в Магну в прошлом году и отныне, как и все преподаватели, до Академии добирался своим непешим ходом. То был второй шаг к становлению полноправным членом педагогического коллектива, ибо где, как не в столице гильдии магов, преподаватели могут без оглядки обсуждать то, какие их студенты идиоты. Правда, обитатели кафедры ПМ не стеснялись заниматься подобным непотребством при самих обсуждаемых. Первым же шагом должно было стать окончание аспирантуры, но неосторожно выбранный Хафизом в руководители проекта Рюриков в очередной раз, перед самой защитой, «ушёл на пять минут», на больничный, который почему-то провёл на лазурных эскишских берегах. Вечный аспирант уже предвкушал, как пошлёт Рюрикова вместе со всеми его дополнительными парами — потому что сам Человек-предмет на своих лекциях читал только оглавления, а вот все остальные прилагающиеся дисциплины в количестве трёх-пяти штук на каждом курсе вёл терионский колдун — и будет рассказывать только то, что действительно обожает… Правда, «многостаночный» Хафиз всё никак не мог решить, какой из предметов изучения ему нравится. Во сне он видел себя читающим и теорию чисел (в качестве кошмара прилагалась проверка домашних заданий, например, Куллхира или Енотова), и криптомагию (с каждым годом количество лабораторных работ по сему предмету увеличивалось в геометрической прогрессии), и проектирование автономных магических сущностей по музыкальной технологии… В окно барабанил дождь, огнешары погасли без подпитки, да и потолочные балки скрипели так, словно по чердаку кто-то тяжело прихрамывал — в общем, атмосфера для ночного кошмара была идеальна, но Хафизу снился какой-то бред: во-первых, вместо слова «магия» он слишком часто упоминал «программирование», во-вторых, среди студентов почему-то были девочки, и провожали они аспиранта очень недобрыми взглядами; в-третьих, вместо привычных ферязи и халата на него нацепили какую-то полосатую рубашку в облипку, а длинные густые волосы, гордость любого терионца, были отрезаны как у какого-то фламмовца на тропе войны. Он вроде как закончил лекцию, и все ринулись сдавать ему лабораторные и домашние задания, в которых он не увидел ни единого знакомого слова. Но потом… потом к Хафизу стали приставать с вопросами, а он даже понять не мог, о чём ему говорили! И тут тихий загробный голос из-за спины аспиранта прошептал: — Спишь, сволочь? — Да, точно, я сплю, — внезапно дошло до терионца. — А мы учим… — Кто — мы? — осторожно повернулся Хафиз, и почувствовал, как падает… … на свою кровать. Маг отдышался, огляделся и облегчённо улёгся обратно. На грани сна и яви, когда сознательные логичные мысли уже путаются с бессознательным бедламом, тот же жуткий голос снова вопросил: — Спишь, гад? — М-м-м… — А мы учим… Хафиз устроил внеплановую контрольную по кровным проклятьям и пообещал, что награда за хороший результат будет весьма неожиданна — на всякий случай третий курс дружно завалил работу, хотя возможностей сдать её была уйма, ибо аспирант засыпал на ходу, словно полночи пил, гулял и наг знает чем занимался. По поводу дружного провала даже Рюриков отвлёкся от издевательств над первым курсом, чтобы рассказать третьему, как они деградировали, как их будут выгонять и где они все после этого окажутся. — Яночка-а-а… Староста, не поворачиваясь, продолжая крайне натянуто улыбаться и сверлить взглядом Человека-предмета, отозвался: — Да-да? — Ты знаешь, что случилось с Хафизом? — кажется, это был Енотов. — Не имею ни малейшего понятия, — тихо и елейно отозвался староста. — … Вы чего хотите от жизни? Вы сюда зачем пришли?.. — вещал Рюриков. — Да ла-а-адно. — … Кто виноват? Что делать с вашей успеваемостью?.. — Хр-р-р… Замолчал даже Человек-предмет. В тишине большой многоярусной аудитории гулко разносился храп сидевшего рядом с вещавшим Рюриковым Хафиза. Аспирант обошёл перед сном обе комнаты, запер чердак, дверь в спальню, все окна и поверх наложил «чёрный щит» и «чёрный туман». Проблема была в том, что уже третью ночь подряд ни одно заклятье не срабатывало, и театрально замогильный голос повторял своё «Спишь, <ругательство>? А мы учим» прямо над ухом Хафиза уже не с трёх ночи, а с двенадцати. При этом неизвестная сущность всегда дожидалась, когда маг уже почти засыпал. Думать у сонного колдуна получалось плохо — сама фраза наводила на мысли, что ему мстят студенты, но первый и второй курс отметались в силу незнания механики кровных проклятий, третий, проходивший их в прошлом семестре, уже благополучно всё забыл, и даже пять новых контрольных и две дополнительные лабораторные не освежили их память (но из новосоставленной программы обучения не исчезли). Аспирант пробовал начинать репрессии на четвёртом курсе — в ответ он узнал, что «если бы Вы мне так сильно не нравились, я бы проклял Вас на мучительную смерть, а потом запер Вашу душу в Аркане, чтобы Вы не переродились» (Лиеро не улыбался при этом вообще). Спустя несколько мучительных в борьбе со сном минут Хафиз вспомнил, до чего додумался и «набросил» на пол сенсорную сетевую ловушку. Потом подумал, и определил её n-мерной. Когда каждый узел отозвался о том, что он в рабочем состоянии, уверенный в том, что пакостник будет пойман, аспирант улёгся спать. Перед его глазами уже маячила Алёна, стыдливо прикрывавшаяся томиком магического анализа, как… — Спиш-ш-шь, кровопийца? — А-ы-ы-ы… — А мы учим. — Ах ты ж гад! — «пламя хаоса» взвилось вокруг аспиранта, полоснуло по потолку… и съелось «чёрным туманом». — Выходи! Тишина. — Ты — дух? — уточнил терионец. — Я — антропоморфическая студенческая сущность, порождение бессознательных подпространств учащихся умов, — множественным, рассеянным голосом выдало привидение. — Нам нет больше места в снах, и я явились в мир разума и воли и ожили потаёнными желаниями студентов… — Изыди! — последовавший за выкриком экзорцизм обычно применяли на древних буйных капищах, что можно было встретить разве что на земле, и Хафиз, почувствовав, что чужое присутствие исчезло, наконец-то улёгся спать. — Спишь, упырь? — У-у-у… — А мы учим. Из доступных студентам отделов библиотеки наиболее подходящим источником подобного проклятья — какой-то самопальный или призванный дух с привязкой к крови проклятого — могли быть несколько воистину эпических книг, по которым читал лекции дядя Сабр: семитомник Т. Е. Хомута «Искусство тёмного экзорцизма» и трилогия М. Кс. Натенбума об автономных магических сущностях и их проектировании. Эти книги отметали весь первый курс, и с равной вероятностью оставляли либо второй (пара-тройка особо сообразительных), третий и четвёртый, либо только третий и четвёртый. В такой статистике основными независимыми переменными становились Лиеро Вандерауфкант, Ян Бейкербрейнгель и коллективный разум из Бейнона Куллхира и Алексея Енотова… Стоп. Два фламмовца, два акриса, трое вообще одногруппники. Нет, не факт, что независимые… — Хафиз, а можно уточнить задание? — Ян выглядел настолько радостным, что не выспавшемуся Хафизу хотелось просто, собственными руками, его придушить. — Да, — и зевнул. — Подойди… Со второго раза Хафиз даже понял, что от него хотят… и тут он с ужасом заметил в аудитории «лес рук». Это было чудовище. Иссиня-чёрные волосы или свились в колтуны, или торчали в разные стороны, под красными глазами залегли круги, по цвету сливавшиеся с волосами, суточная щетина, словно пряность для блюда, дополняла общий кошмар, а на лице читалась вся скорбь его предков. Хафиз не спал седьмые сутки подряд. При взгляде на кровать у него уже начинали трястись пальцы. В редкие минуты передышек в Академии ему грезились кошмары про то, как зубастая постель гоняется за ним по комнате, приговаривая «Спишь, сволочь? А мы учим», а в сегодняшнем сне она вылетела за удирающим из дома магом в окно, порхая одеялом. Хафиз проверил ловушки, обойдя комнату по периметру, услышал отклик от силков для духа и, тяжко вздохнув, сел на кровать. Бунтовать мебель не думала, но и ложиться тоже не хотелось. … — Спишь, урод? — Н-н-не-е-ет… — А мы учим. Везель пах ободряюще, но то ли аспирант его неправильно заваривал, то ли сама трава была передержанной — не действовал. «С этим пора заканчивать», — заключил аспирант, уже сорок минут вчитывавшийся в доказательство теоремы с первого курса. Смысл и сюжет отказывались доходить до обычно быстро соображавшего мага. — … было предложено дополнять экспедиции студентами. Наша кафедра занимается экзорцизмами… Как назло, именно сейчас третьекурсникам приспичило начать учиться: они писали лабораторные и делали домашние задания (хотя обычно занимались всем этим за две недели до начала сессии), и поэтому у них возникали вопросы, с которыми они находили Хафиза в столовой, преподавательской, на парах у других курсов, в коридорах учебного корпуса, даже в таверне «Фларион», куда аспирант ходил по субботам. Причём, «ходил» в самом что ни на есть прошедшем времени, потому что Шульдих вылавливал его там три недели подряд. — … нужен Сабрунштейн. Его специализация, надо узнать его мнение… Потомок терионских шаманов подготовил несколько ловушек вокруг своего дома на заклинателя (или заклинателей) и два магических силка для духа. Вчерашние сети не помогли, потому что настроены были для демона, а значит, сущность сотворили сами студенты — на разрушающий экзорцизм, оставляющий следы на исполнителе, у аспиранта ушли вся оставшаяся ночь и утро. — Господин Хафиз, а что Вы скажете? — поинтересовался Рюриков. «Дух, с рассеянным голосом, значит, множественный в мирах… если он не изгоняем тёмным экзорцизмом, значит, нужна будет женская магия…» — Хафиз, Вы занимаетесь с дипломниками чаще, чем мы. Ваше мнение нам интересно, — грустно подтвердил профессор Комар. «Алёну позову… изгоним… посидим… или даже полежим, ведь он в спальне обитает… » — ХАФИЗ! — Ты такая красивая, — и аспирант во сне обнял сидевшего рядом Рюрикова. И проснулся. — Это переходит всякие границы! — заявил Хафиз и как можно более гневным взглядом окинул студентов. Третий и четвёртый курс недоумённо воззрились на аспиранта, ибо настроились на очередную пакость от любимой кафедры, но никак не на претензии с её стороны. — Да. У нас и так времени нет, а Вы хотите повесить на нас очередное кафедральное задание, — скрестил руки на груди Лиеро. — В конце концов, почему бы всеми проблемами Академии не заняться взрослым, квалифицированным людям, получающим за всё это жалованья. — А давайте «ездить» только на тех, кто учится бесплатно, — предложил Женко Морож и был награждён двумя мелкими огнешарами в ухо и по затылку. — Я не виноват. Мне сказали вам поручить — я поручил, — в этот момент Куллхир понял, что его режиму «ми-ми-ми», с каковым он выпрашивал конспекты у девчонок, до нынешнего выражения глаз Хафиза как до Леопольда пешком. — И поэтому прекратите меня доводить. Отзовите своего духа. Я больше не могу! И я обещаю, что не буду выяснять, кто из вас меня проклял, если это сегодня прекратится. Пожа-а-алуйста-а-а… Хафиз обречённо улёгся на кровать. Он не ставил ловушки и силки, снял щиты с межкомнатных дверей и так и не решился позвать Алёну. Его ум, в котором он никогда не сомневался, так и не нашёл решения проблемы, а значит, что кто-то из балбесов, не могущих дать определение непрерывной функции, изобрёл то ли неуязвимую сущность, то ли совершенное кровное проклятие. Это рушило мир Хафиза, мир, в котором прилежание, учёба и живой интерес к предмету делали из обычного эльтера великого мага… Потолочные балки поплыли, исказились синусоидой и слились с темнотой подсознания… — Спиш-ш-шь, атаргат? — Зарэ-э-эжу-у! — Хафиз запустил подушкой в дверь — в полёте подушка задела лампу, из которой пролились остатки масла, и в итоге порвалась, осыпав градом сразу прилипших белых перьев гибкую мужскую фигуру… — Ачхи! Пчхи! Тьфу! Чха! — отозвалась оная с рассеянным тембром, свойственным снайперам, находящимся в невидимости… — Ах ты ж шайтаново отродье! — в один прыжок с «великолепием хаоса» колдун сбил с ног замешкавшегося стрелка и, прокатившись с ним в обнимку в другую комнату, встряхнул того, схватив за грудки. — Здрасте, а как пройти в библиотеку? — спросил Максим Лисов, студент третьего курса кафедры разведки. — Я тут немного заплутал, сами понимаете, после «Флариона» немудрено, и решил зайти уточнить, ведь почему бы нет, вы всегда в курсе, тем более, что библиотека, и вы колдун… — Заткнись, — на всякий случай Хафиз сопроводил приказ «безмолвием». — Когда я сниму проклятье, ты назовёшь мне имя или имена тех, кто просил тебя мешать мне спать. Если я их не услышу, то ты станешь моим буддистом. — К-кем? — слабо отозвался Лис. — Ну раз тебе не лень было приходить ко мне в час ночи, то нетрудно станет приходить в шесть утра. Правда? — безумно ухмыльнулся некогда спокойный, сдержанный Хафиз. — Я не буду чистить картошку, сейчас не моя очередь, — надулся Песцов. — Да, правда, — Ян сверился с блокнотом, в котором вёл график дежурств по столовой, и приветливо улыбнулся Енотову. — Твоя. — Да почему я здесь?! — взвился Лёха. — Я же ничего не сделал! — Ну ты тогда с ними пришёл, вот я и подумал… — начал Лисов, сгрузив подносы в мойку. — Да иди ты к нагу в …! — Енотов запустил в стрелка тряпкой, потому что магия на кухне не действовала. — У меня есть предложение выяснять все проблемы вне стен столовой, — отозвался Бейкербрейнгель. — Во-первых, там действует магия, и вы сможете друг друга поубивать; во-вторых, сейчас нам следует быть дружным трудовым коллективом, потому что только в этом случае мы получим УДО. — Чего?! — хором вопросили акрисы. — Условно-досрочное освобождение.