Академия Эльтеров

История большого города, которую с пеною у рта будет втирать вам его коренной житель, непременно должна начинаться с маленького, случайно (конфузно, забавно — нужное подчеркнуть) возникшего поселения. А потом людям из самых невероятных концов Амаркандского континента (четырёхсотлетняя Лакия была слишком молодой географической единицей, чтобы её упоминать) резко захотелось это поселение собой пополнить, и вот оно начало расти, покрываться крепостными стенами и земляными валами и прятаться за многочисленные деревеньки и посады, льнущие к его границам. Всенепременно на город надо было нападать как можно чаще и как можно успешней его оборонять, иначе эпитетов «великий», «непреступный» и в особо неудачных случаях «возрождённый» он не мог быть достоин. Такими передавались от жителя к жителю истории Регенсхайна, Эскиша, Басилана, Северограда, Бурноводья, К’арака и, возможно бы, даже Эфеса, если бы его аборигены пережили внезапную, затянувшуюся на триста лет, зиму. И, словно одинокий малыш среди множества ног взрослых на весёлой гулянке, рядом с сими патриархами градостроения жила Магна, город Гильдии Магов, основанный пятьдесят три года назад с единственной целью — защищать тех, кто не хочет воевать, от своих же очень воинственно настроенных соплеменников. Гильдия Магов считала, что первоочередная обязанность эльтера заключается в борьбе с тёмными силами («колдунов мы относим к эльтерам», предусмотрительно замечал представитель Гильдии), и политические тёрки ни в коем случае мешать священной войне с зереками не должны, но последние четыреста лет, равно как и предыдущие десять веков, эльтеры предпочитали мутузить друг друга, в перерывах переключаясь на нечисть. Идейно, но не идеологически, Храм был с Гильдией Магов солидарен. Посланники и Аматы считали направляющим вектором святую веру в Великую Богиню Айку, которая непременно поможет своим творениям в любых мирных начинаниях, если те «сотрут из разума своего зло» молитвами, воздержанием и постом; Гильдия Магов же занималась научными исследованиями, совершенно не интересуясь тем, куда эти исследования прикладывают спонсоры в лице правительств наций, однако её основатели были уверены, что если все станут учёными, то воевать будет некому. Несмотря на постоянные теологические споры, и Храм, и Гильдия поставили свои головные конторы в Магне, и неподалёку от неё же дали территорию для Академии Эльтеров. И вот это был звёздный час для средних размеров крепости. В Магну потянулись акрисовские ведьмы и ведьмаки, терионские шаманы и шаманки, имберские снайперы, керонтские мыслители и фламмовские ветераны самых различных классов. Гильдия Магов даже не подозревала, насколько богатым опытом обладают некоторые эльтеры из затерянных деревень, высокогорных аулов и прочих труднодоступных мест, и что самое страшное — страстно желают этот опыт кому-то передать. Когда преподавательские места закончились, а Гильдия поняла, что и для половины умений не имеет критериев Мастера, в Магне открылись «кружки по интересам», куда тоже пополз народ, попутно оставляя нехилые суммы в корчме «Сиреневый Ёжик», таверне «Фларион» и караван-сарае «У Ахмеда», которые возникли очень внезапно и так хорошо вписались в архитектуру Магны, словно всегда там были. Одним из последних пополнений преподавательского состава стал Мастер Силуччини, капитан в отставке, охотник на пиратов, один из капитанов-наставников Навигацкой Школы и… перечислять можно долго, ибо профессор в пору бурной молодости умудрялся сунуть свой нос везде. Несмотря на наградную трость и общий безобидный вид, Силуччини был старичком крайне бойким, а потому успевал преподавать на два учебных заведения сразу, благо в одном из них он всего лишь принимал экзамены. Однако Мастер Снайперского Искусства не молодел, и после первого свалившего его инфаркта оказался перед нелёгким выбором: Академия или Школа. Гильдия Магов предложила фламмовцу домик с яблоневым садом в самом тихом квартале Магны. Навигацкая Школа — особнячок с верандой и видом на бескрайнее небо. Маги пустили на кафедру ещё двух аспирантов в помощь зав кафедрой, «навигаторы» предложили освободить капитана-наставника от личного участия в сдаче небесной практики… Силуччини это надоело, и он вынес обоим учебным заведениям самое простое решение — перенести сдачу экзаменов по снайперскому искусству в Магну. В Навигацкой Школе после двух таких удачных опытов подумали, договорились с Академией, уже ставшей к тому времени относительно самостоятельным заведением, и на «классовые» экзамены в Магну стали приезжать все курсанты, включая навигаторов и техномагов. Это стало ударом для студентов, потому что мужчина при мундире, даже если он высок и тощ, на фоне любого обитателя кафедры ПМ смотрится писаным красавцем, а что уж говорить о будущих капитанах небесных кораблей в сравнении с обычными стрелками… Ударом для курсантов стало отсутствие к ним всякого внимания — привыкшие к Правилам (устав Навигацкой Школы занимал три тома), они «портились» в Магне быстрее, чем молоко в июльский полдень, и виной тому была святая дата для выпускников Школы. Не день основания, не день открытия, не день рождения старшего наставника, о нет. Это было Второе Августа. День, когда фламмовцы и терионцы закрывали лавки, запирали двери и ставни и прятались под кроватями, ибо первым припоминали все фламмо-акрисовские войны последних двухсот лет, а вторым — Алетское Иго эпохи Земли. День, когда все лакийцы убеждались в том, что акрисовская пьянка — это самое страшное бедствие после акрисовского похмелья… Шельман завидовал курсантам. Он каждый год видел эти синие мундиры, фуражки с крыльями, офицерскую выправку, слышал, как они обсуждали своё ближайшее будущее, грозящее им далёкими путешествиями и схватками с жестокими бандитами, что ходят под «унылым шельманом»… С каждым годом «просто однофамилец» самого неуловимого пирата столетия всё более убеждался в том, что явно попал не в то учебное заведение. Что ждёт рядового выпускника кафедры разведки? Мотострелковый легион, преподавательская карьера, наёмничество — слишком земные понятия. Михаила Шельмана же звало небо. Ему снились скрип такелажа, свист ветра в левом ухе и шёпот динамика в правом, он видел белоснежные, словно облака вокруг, паруса крыльев типа «бабочка», он медленным, ленивым движением отправлял штурвал в очередную «кругосветку» и отдавал приказы… а потом просыпался. Сначала в такие мгновения перед его глазами было окно в их доме в Эскише, потом — письменный стол в комнате в общежитии. Что же теперь, после получения диплома и выпускного бала, будет отравлять его взгляд каждое утро?.. Пока что этим успешно занималась пустынная улица Магны. Слишком пустынная — даже дворники не торопились выходить, хотя работы им заметно прибавили за ночь… Ах, точно. Твини ещё не определился с профессией. В бытность студентом он где только не успел поработать, включая почтовые корветы, но денег даже на первый взнос не хватало — в отличие от Академии, Школа была исключительно платным заведением, и ставки её мог оплатить только тот, кто уже имеет в собственности летающее судно или вскоре оное унаследует… На стене жирно, размашисто, краской, которой покрывали недокрашенный домик напротив, было выведено «Здесь были дядя Вася и тётя Михаль». По-лакийски. Снизу кто-то мелким аккуратным почерком приписал полные имена, звания и места службы обоих весёлых десантников — ой и весело им сегодня будет… …Вообще для не определившихся с родом занятий выпускников всегда была аспирантура, ибо Гильдия с радостью привлекала молодые мозги к надумыванию теории и целые конечности к проверке практики. Да и времени для своих интересов у аспиранта было больше, чем у студента. Первым бодрствовавшим человеком, которого унылый Шельман встретил в Магне, был хозяин «Сиреневого Ёжика», задумчиво куривший на террасе своего заведения — из открытых дверей доносился такой храп, что знамя Акриса, висевшее на балконе хозяйской комнаты, колыхалось, словно по улице проходился бриз. «Фларион», притулившийся напротив, зиял разбитыми окнами и подкопченной крышей, из одного балкона на втором ярусе вырос кактус, а на ступеньках у входа сидела очень грустная потрепанная хамиза, чьи корни покоились в чане с водой. Толстая рыжая кошка нежилась рядом и, судя по всему, уже успела использовать жертву тёмной магии в качестве когтеточки. — Ты не боись, эт Белла, — добродушно отозвался хозяин «ёжика». Белла владела «Фларионом» и, видимо, очень зря не закрылась вчера. — Они её того… прокляли слегонца. И это… лучше к таверне не ходи, там тож вродь какая-то пакость намагичена. Словно в подтверждение его слов часть ступеньки под кошкой прогнулась и вдруг резко выскочила из лестницы — животное с диким мявом улетело в окно соседнего дома. Белла грустно вздохнула, взглянула на башенные часы и подлила себе в чан водички. — А тут точно можно пройти? — поинтересовался Шельман у крайне умиротворённого (интересно, что он там курит…) корчмаря. — Ну я б не пошёл, — пожал плечами акрис. — Ну ты ж эльтер. — У меня это на лбу написано? — Был бы не эльтер, не шатался бы без дела в такую рань, — корчмарь наконец докурил, выгреб из трубки пепел, скатал его в шарик и отработанным щёлчком запустил в Беллу — хамиза зашипела. — Чаю хочешь, сударь? — Нет, спасибо. — Ну как знаешь, — по голосу корчмаря было ясно, что, кроме чая, пить у него уже нечего. Шельман осторожно, держась как можно дальше от «Флариона», пошёл в сторону Прямой улицы (её застраивали терионцы под руководством акриса, поэтому самым прямым было название), которая вела к Академии. В этот момент рыжую кошку выкинули из окна — с коротким мявком она шлёпнулась на живот, встала на короткие лапки, задрала пышный хвост и гордо пошла к «Флариону». И тут об неё споткнулись, выругались на остурите и пнули животное в ближайший куст. Из невидимости выскочила пистольер в доспехах капитана десантных войск Имбера. — ЯвОрский! — гаркнула она голосом единственного не пившего вчера десантника. В общем, очень злым то ли от обиды, то ли от излишней трезвости. — Яворский! — обиженно, возмущённо до глубины души и очень громко поправил капитана… фонтан. Шельман прижался к стенке и ушёл в невидимость. Напоить колдуна — дело нелёгкое, ибо метаболизм у тёмных магов бешеный, но если получилось, то держи на руки катастрофу. Пистольер тоже остолбенела. — Сержант Яворский, это… ты? — уточнила она. Фонтан булькнул и неуверенно отозвался: — Наверное… Ща… подумаю… С плеском неопознанное долговязое тело в мокрой тёмно-зелёной мантии перевалилось через край фонтана, приняло сидячее положение, с пятого раза нащупало на груди значок, с третьего его сняло и с запинкой прочитало: — Сержант Яворский Дракан Тимурович. Да, это я, — удовлетворённо заключил колдун и попытался прицепить значок на место. — Какой сейчас год? Сколько тебе лет? И какой ты национальности? — скептически оглядывая подчинённого, вопросила подошедшая к фонтану капитан. — Четыреста десятый. Двадцать семь. Имберец, — бледное горбоносое лицо колдуна просияло. Кажется, он сам был в восторге от того, что сумел это всё вспомнить. — Тогда какого шэрфа ты пил с АКРИСАМИ?! — взорвалась капитан. — Так ведь День Десантника же, — так заразительно искренне на памяти Твини ещё никто не улыбался. — Это у них День Десантника, а у нас второй день набора новичков в отряд. Какой пример ты им подаёшь, Яворский… — Этот праздник вне национальности! — запальчиво вскочил колдун и, поскользнувшись на луже, которая с него же и натекла, шлёпнулся на задницу. — У-у-у-у… — Что-то я с вами ни одного фламмовца не видела, — пистольер угрожающе нависла над колдуном. — Где твоё казенное оружие, сержант Яворский? — А сколько у меня попыток? — заискивающе поднял брови колдун, сцепив руки в молитвенном жесте. — ОДНА! — В фонтане? — Нет, — мрачно заключила капитан. — Без посоха в комплекте я твою рожу — выбритую, кстати! — в отряде видеть не желаю. Пистольер красиво растаяла в воздухе. — А зря, — Дракан Яворский мрачно огляделся и, не завидев посоха в ближайших десяти метрах, очень быстро приметил «Сиреневый Ёжик». — Ага… Окончательно ошалевшая кошка вывалилась из кустов и припустила в противоположную от «Флариона» сторону — проскочив меж ног неспешно, дабы не растрясти остатки мозгов, бредшего сержанта, животное шмыгнуло в двери «Сиреневого Ёжика». «Набор новичков в отряд десантников», — из всей разыгравшейся сцены Михаил Шельман выделил для себя главное и последовал за колдуном в корчму.