Академия Эльтеров

У входа в малый лакийский филиал Страшного Суда задумчиво гулял с исписанным листочком староста почти второкурсников, улыбчивый милашка Ян Бейкербрейнгель в аккуратном отглаженном тёмно-коричневом костюме — изрядно замученная бумажка так напоминала объяснительную (уж что-что, а её бы Шульдих и Бублик узнали из тысячи — сами-то они миллион подобных накатать успели всего за какие-то жалкие десять месяцев, ибо на их счету были и намазанные воском доски, и иллюзия дикого горного дракона, наложенная на безобидную мантикору, и etc), что Дашенька не удержался: — Внимание, Песец, ваш староста теперь — нормальный, вменяемый студент! В кои-то веки что-то прогулял или где-то напакостил… — Это не я, — грустно вздохнул Ян. — Ты, главное, никому об этом не говори, — заговорщическим шёпотом посоветовал Збрышек. — А то люди не поймут… — Бейкербрейнгель?! — прокуренно прохрипела приоткрывшая дверь кабинета Людмила Тагиловна, худая и длинная, как кол, пистольерша с сероватой кожей и жиденьким русым хвостиком с проседями. Зав общежитием распахнула дверь и нависла над Яном с таким зверским лицом, что не хватало только языков пламени на заднем плане и пылающего алым взгляда — фламмовец прикрылся листочком. — Опять ты?! — Извините… — Кого ты там так усердно трахаешь, что тебе за полгода третья кровать уже нужна?! Шульдих и Бублик прыснули со смеху, но встретили испепеляющий взгляд Людмилы Тагиловны и поспешно убежали за угол коридора, дабы на них не нашлось очередной провинности (а они были!). — Я никого, извините, не трахаю, — совершенно невозмутимо продолжил фламмовец. — Что, совсем-совсем? — с другого конца коридора сочувственно поинтересовался Бублик. — …У меня просто сосед постоянно кровати путает и на мою прыгает… — Так подпиши свою кровать и хватит меня доставать! — постучала мосластыми пальцами по рукояти пистоля Людмила Тагиловна, скорчив такую мину, что съёжился бы даже лимон. — Так он не увидит же, — пожал плечами колдун. — Это ещё почему? — Он с подоконника прыгает. — Это как?! — пистольер достала из-за пазухи рубахи трубку. — Ну забирается на подоконник и с криком «Во славу Айки!» прыгает на кровать. Мою. Он до своей не достаёт, — тут Бейкербрейнгель применил своё страшное «оружие»: разом погрустнел и виновато понурил голову, всем своим видом раскаиваясь во всех смертных грехах — на этом месте даже бездетная и злющая Тагиловна, кажется, разжалобилась. — И как зовут этого вредителя? — Искандер Бей. Бублик заржал в голос. — А это кто? — поинтересовался у него Бэйнон. — Староста четверокурса! Его нам в пример полкафедры ставит, потому что не знают, как он в Магне по ночам оттягивается, что потом в Академию возвращается в окно и по чужим кроватям скачет, — усмехнулся Збрышек. — Мне вот интересно, как же он за полгода Янку ни разу не раздавил? — Это ПМ, Плюшка, — похлопал его по плечу Песцов. — На нашей кафедре надобность в кроватях отпадает. — В вашем случае их проще все в лабораторию оттащить. — Там уже спальники есть. Бублик посмотрел на друга как на глубоко больного головой человека и с плохо скрываемой улыбкой попытался кивнуть сочувственно. *** Так уж сложилось исторически, что заведующий общежитием непременно был женского пола: Тагиловна заняла этот пост третьей по счёту — ректорат надеялся, что бывший работник акрисовской «охранки» будет воровать меньше, чем боцман с адмиральского фрегата «Интеграл». Среди правил существования студентов в общежитии особо выделялось два очень страшных: primo, юношам вход в женское крыло был строго воспрещён под страхом выговоров, понижения баллов на экзамене, выселения на второй этаж, где из-за опытов периодически пропадали то свет, то отопление (а согласно страшным полуночным байкам, ещё и студенты), дежурств по этажам, библиотеке, столовой и прочим жизненно важным частям Академии; secundo, девочкам можно было всё. И потому объявление у входа в общежитие висело достаточно долго, глася «Убираю за еду. Комната 1342». Любительницей покушать студенты сразу заинтересовались и взялись копить съестное на оплату. Честно говоря, последний пункт оказался самым сложным — Шульдих из-за своих магических способностей и их применения есть хотел постоянно и никогда такой возможности не упускал, Бублику нельзя было терять мышечную массу, а кормили строго сообразно классу. А пока будущие эльтеры ныкали еду, комната 1408 продолжала зарастать бумагами, пылью, кое-где плесенью (Збрышек сказал, что она уже назвала его папой), а самое главное — остаточной чёрной магией, что портило ауру и снижало иммунитет согласно тому первому «Физиологии человека» Шмевса. — А кто живёт в комнате 1342? — спросил в воздух Куллхир, когда группа колдунов под присмотром своего куратора Кара Энцу и вечного дежурного Нэйка в лаборатории спешно доделывала для сдачи практикума заклятье, в котором должны были быть все способы взаимодействия с окружающей средой, которых насчитывалось порядка десяти — в итоге версия Песцова не делала ничего, кроме этого самого взаимодействия. — Моя однокурсница же — Панда, — улыбнулся Кар. — А она правда что ли за еду убирает? — заинтересовался Лёха Енотов. — Она за еду убьёт, — кивнул керонтец. Куратор даже не представлял, какую оплошность допустил — уже к вечеру чья-то шаловливая рука подрисовала две волны к «р», сделав из светлого побуждения Гюрей Алтидзе зловещее заявление «Убиваю за еду…». Как ни старалась паладинша, обратно буковка не исправлялась — в результате терионка махнула на это дело рукой и пошла за едой. В смысле, убив… убираться в комнату 1408. Глазам её предстал просто эпический сра… беспорядок — Панде рассказывали, что в мужском крыле чуть ли не кракозябры по коридорам ползают, но теперь она знала, откуда оные вылезают. — Ребя-а-а-а-ат, — протянула хрупкая на вид черноволосая девушка, поворачиваясь к оперативно удравшим из комнаты Шульдиху и Бублику. — А у вас там гадюки не завелись ещё? А то я змей боюсь…