соседи

— Можно закурить? На кухне не обставленной, пустой квартиры веяло холодком от белесых стен, хотя окна были тщательно закрыты и переведены на зимний режим. От горящей дневным светом лампочки тоже веяло, но скорее ленью хозяина, потому что висела она из потолка не шибко эстетично. Люси нравилось. Такой себе подростковый порыв оставить что-то незаконченным, в отместку взрослым, у которых «всё окончательно». А может Люси всё это себе придумала. — Да, конечно, — быстро ответил парень, уже слегка протрезвевший. Чувствовал он себя, мягко говоря, неловко в гнетущей тишине. Хотя, для Хартфилии эта тишина была привычной и не отдавала и намёком на неуютность положения. Но она заметила зажавшегося почти в углу возле плиты парня, и, будто сжалившись над ним, решила расспросить за жизнь, так сказать: — Ну что, сосед, — прозвучало слегка грубо, — рассказывай: кем работаешь? или учишься? откуда переехал? — внимательно осматривая его, спрашивала девушка, — почему в такой хороший день, почти праздник, ты один? — на последнем он слегка хмыкнул, всё отпивая добрую половину содержимого бокала. Да-а, у него были бокалы, этот факт удивил даже Хартфилию. Нацу уставился взглядом в пол, попивая вино — хорошее, кстати, не кисляк, не сильно сладкое, впору для новоселья, — перекатывая жидкость во рту, пытаясь занять рот хоть чем-то, лишь бы не отвечать на вопросы. То ли не доверял, то ли боялся довериться. Видимо, всё вместе. При первой встрече, да и на этой, Люси не вызывала сильной надёжности. — Не хочешь рассказывать о себе? — спросила она, прекрасно зная ответ, но желала услышать ответ от него. Разговорить его стоило — Люси он понравился. — Не то, чтобы не хочу, — постарался ответить он, — просто история сама по себе для меня неприятна, с одной стороны. С другой, неинтересная и слишком обычная, не хотелось бы нагружать Вас фактами о моей жизни. — И всё же? — спросила Хартфилия, выпуская дым, затушила сигарету. А в ответ тишина. — Ладно, На-цу, — когда Люси выпивала, она любила играть со словами, отголоски профессии, а может просто дурацкая шалость, кто знает, — будем действовать по-другому. Я расскажу о себе, и тогда ты определишь — стоит ли тебе поведать мне свою историю или нет. Если нет, я не обижусь. Нацу удивлённо глянул на неё, так, что внутри что-то ёкнуло. У него большие раскосые глаза, и это красиво, зелень в них так и плескалась. — Меня зовут Люси Хартфилия, работаю в издательстве, пишу помалу, зарабатываю как получается, пока на жизнь хватает, — она усмехнулась, — в этот город переехала, так как здешний университет единственный меня принял, выучилась, нашла работу, пахала и жила ещё год в общежитии. Накопила на первый взнос за квартиру, а там уже и остальное удалось наладить, — она оттолкнулась от стола, обхаживая каждый уголок маленькой, как и у неё, кухоньки, разведя руками, рассматривала расставленные пожитки: несколько тарелок, столько же столовых приборов, холодильник такой «чистый», без магнитов и напоминалок, аж непривычно. — Что на счёт тебя? — Слушайте, — начал он, внезапно поднимаясь и резко подходя к ней, — не хотите покушать? — спросил Нацу, сверкая своими глазами. Люси стояла спокойная как удав, вот только желудок всё ещё требовал подкрепления. Она только кивнула, поджав губы и слегка приподняв их уголки. А парень-то оказался виртуозом одинокой кухни — это такая готовка, когда живёшь один и точно знаешь несколько блюд «на все случаи жизни». Нарезанные овощи заправленные только солью да перцем, сваренная лапша с поджаренным фаршем в томатном соусе. Люси давно так не наедалась, с нескрываемым интересом наблюдая за махинациями соседа, слишком уж его движения были…отточены? — Ты что, повар? — спросила она, подходя к плите, где так заманчиво пахло мясо. — Эм, ну, я бы не сказал, — Нацу повел ладонью с лопаткой над головой, и это смотрелось настолько гармонично, что Люси уже точно была уверенна в своей догадке, — то, что я учился на повара и кондитера не значит, что я — повар, если даже не работаю по специальности. — Профи без работы — обычное дело в наше время. Вон сколько юристов сейчас в барменах ходит, — ответила она, наблюдая за сильной рукой, ловко поднимающей чугунную сковороду, хорошенько её встряхивая. — Да какой я там профи, без практики я — никто, — ухмыльнулся он. Вот и проявление первой расслабленности. — В Магнолии, откуда я родом, колледж предлагал немного факультетов, а уезжать не сильно хотелось, поэтому выбор пал на самую безобидную и легкую, как казалось тогда, профессию. В общем, я ошибся, было сложновато, но за первый год как-то свыклось, и остальные я провёл в мечтах о своём ресторане, как и большинство сокурсников. — Раз не хотел уезжать, зачем переехал? — перебила его Люси, покусывая лист салата. — Магнолия, кажется, маленький город, открыв там ресторан, ещё и с хорошей кухней, ты бы имел хорошую прибыль и наслаждение от работы. — Вы правы, — ответил Нацу, улыбнувшись. Помешивал соус он настолько изящно деревянной лопаткой, что Люси на секунду отключилась. Ей не хватает мужского внимания, определенно. — …но на то были причины. — увидев лёгкую грустную улыбку, Хартфилия решила замолкнуть, чтобы не взболтнуть лишнего. Когда две тарелки были наполнены едой, а бокалы вином, у Люси мельком прошлась мысль, что она не прочь так проводить вечера, раз уж на то пошло. — Это выглядит слегка интимно, хотя знаю я Вас всего лишь два часа, — он наблюдал за девушкой из-под опущенных век, вернувшись в начальную кондицию, когда только постучал в её дверь. — Может перестанешь выкать? — спросила она, слегка покраснев, напряженно поглядывая на него. Корень «интим» вызывал непозволительные мурашки — не к добру. — Извините, но пока не привыкну и не начну доверять, и чтобы на крайний случай оставить после себя хорошее мнение, я буду выкать, Люси, — он это произнёс таким приглушенным тоном, что Харфилии пришлось сглотнуть вязкость в горле и отвести взгляд. Слова её никак не обидели, его можно понять. — Вы, кажется, хороший человек, и довольно открыты, раз так легко располагаете к себе. И имя у вас красивое. — и, кажется, его понесло, а у Люси табун мурашек продолжает блуждать по телу, озябшие руки её выдавали, поэтому она натянула рукава, что заметил Нацу, но, благо, не понял зачем. После ужина Нацу, с таким милым румянцем, всё теми же сверкающими зеленью глазами и растрепанными цветочными волосами, проводил гостью к входной двери, пожелал спокойной ночи, а позже тяжело опустился по двери вниз, откидывая голову к кожаной обивке, выдыхая будто сквозь зубы. После ужина Люси, только зайдя в свою тёплое обиталище, захламленную пылившимися книгами, распечатками и с немытой посудой, судорожно вздохнула. Этой ночью она долго не могла расслабиться, вспоминая изящную кисть руки с лопаткой, туманный взгляд и грустную улыбку. В этот вечер каждый из них что-то потерял. Соединение с терпением было потеряно у обоих. У кого от накатившей ностальгии, у кого от сексуального неудовлетворения. У кого всё закончилось с бутылкой сидя на полу, у кого в кровати — жарко и долго. В итоге оба забылись. Когда утром они встретились на лестничной площадке, то поздоровались лишь неловкими улыбками. Ладошки вспотели, Люси даже засунула их в карман, будто перчатки не отогревают. У Нацу пересохло в горле, отнюдь не от похмелья. Обоим было от чего-то стыдно и оба видели на лицах друг друга тяжелую ночь, но облегчение в совокупности с проникновенными взглядами, а голове фраза одна на двоих: «Выдох — вдох». — Доброе утро. — в унисон.