соседи

Люси — человек, который обязан замечать всё вокруг. Она была странной, непредсказуемой, возможно слегка отшибленной, но и от этого был прок — она всегда всё знала, замечала, была в курсе каждой мелочи, связанной с ней. Но так почему она не заметила отсутствия этой странной привычки её… Друга? Вы, ваш, вас — куда это всё пропало? Люси упустила момент, когда её сосед начал ей доверять. Это стало открытием в последний день сдачи рукописи, когда, лежа в кровати и читая уже осточертевшую надпись на потолке, Хартфилия погрузилась в глубокие размышления. Нацу Драгнил — загадочный парень с квартиры напротив превратился в довольно приятного собеседника, помощника по домашним делам и почти личного повара. Ну чем не золото-человек? Скрыть некое влечение к особи противоположного пола для неё не оказалось какой-то непосильной задачей, тем более, когда это влечение само собой куда-то исчезло, как только стало ясно, что больше, чем друзьями им не быть. У него на личном какие-то заморочки, старые, не самые лучшие воспоминания, у неё — работа, не дающая и надежды на какую-то личную жизнь, пусть она и лентяйничает чаще, чем пишет. Зима прошла, оставляя за собой только непосильно огромный счёт за отопление. Прошёл и март со своей слякотью, холодом почти как в феврале, но без снега, с инеем на стекле и моросящим туманом. Когда в апреле слишком резко потеплело, Люси даже успела обрадоваться, пройдясь по овощному рынку, но конечный итог в виде промокшей с головы до ног себя, Люси приняла решение больше никогда не доверять «чутью на погоду». Хартфилия выносит из квартиры ещё больше хлама с зимнего застоя, сушенная цедра летит в мусорку, на подоконнике образуется почти ботанический сад, а окна раскрываются нараспашку, не закрываясь почти до ночи, пока не начнёт холодать почти как осенью. Люси встречает каждый новый день со свежесваренным кофе и всё теми же кругами под глазами, да и утро начинается ближе к обеду. Впрочем, неважно. Жизнь всё равно кажется лучше, пусть комунальщики и выключают воду уже которые выходные, а долг за отопление погашен всего наполовину. Нацу заходит к ней неожиданно, с несколькими пакетами, за окном как раз вечереет, дети бегут кто на ужин, кто в магазин за конфетами на собранные деньги со всего двора. Нацу же забегает к ней с явным рвением провести время достаточно весело, без вопросов начав раскладывать продукты. — Я благословляю тот день, когда ты выбрал кухню в качестве лучшей подружки, — мямлит Люси, разморенная сытым ужином, сидя у себя на столе, попивая принесённое Нацу пиво. Впервые вкусное, а не горькое, как обычно бывает в одиночку. — А как же тот день, когда мы стали лучшими подружками? — Так этот день уже наступил?! Я и не заметила, — Люси притворно удивилась, явно не ожидая таких слов от Драгнила. — Ага, как же, — усмехнулся он. Люси думает. Думает долго, усердно не замечая вещие откровения. И повторяет имя. «Драгнил. Нацу Драгнил. Нацу-Нацу-Нацу». Имя красивое, такое свежее, летнее, солнечное и живое. Жаль, что совсем не подходит обладателю, хотя где-то там, в глубине повадок, гортанного смеха, извне видятся крупицы счастья и веселья, некогда бывших неотъемлемой частью человека. Люси знает, она видит это. Видит в не до конца разобранных коробках с множеством фотографий, замечает в резких остановках, когда они ностальгируют на пару о былом. Прошлое, наверное, лучшее оружие к разгадке человека. Особенно, если этот человек не хочет о нём говорить, а Нацу — прекрасное имя, всё-таки — не хочет. — Может лучшая подружка расскажет подружке, что же такое стряслось, что она так огорчена сейчас? — да, Люси никогда не отличалась тактичностью. Впрочем, это её вечная проблема и, скорее всего, главная в виду неимения близких друзей. Она замечает резкую смену настроения пространства, напряжённую позу Драгнила, его красивые длинные сжавшие банку пальцы. Он смотрит на неё, слегка настороженно, складка меж бровей увеличивается, в глазах Люси он видит лишь пьяное любопытство и расслабляется. — Давай немного продлим наше сотрудничество, и тогда посмотрим, — его плечи опускаются, а спина горбится, показывая абсолютное поражение. — Ну, хорошо. -…в обмен на эту же услугу, — усмехается Нацу, вновь пронзая девушку своими очами. Люси улыбается, принимая условие, добавляя только: — Ох и пьяная ночка нас ждёт… — Ждёт не то слово, подружка. И если Драгнил имел порок быть столь прекрасным в свете одной одинокой настольной лампы, прикрученной к кухонному столу, то у Люси был грех похуже — она любила играть чувствами людей. Возможно, в знак защиты, возможно в ощущении полного эмоционального истощения. А, возможно, потому что наслаждалась этим. В любом случае, имя Нацу уже выжжено в её напрочь засохшей душе.