соседи

История опять повторяется, и Люси уже устала объяснять самой себе, что законсервировать себя в комнате на двое суток — это плохо, очень плохо для глаз, которые смотрят в экран чаще, чем в окно, плохо для спины, что хрустит при каждом движении и для желудка, которого в последние сутки кормили разве что литрами кофе. Отсюда следует, что её вечные дэдлайны — плохо, но записать в историю болезни это нельзя, хотя именно они и есть её чертов диагноз. Когда тебе дают предостаточно времени на писанину, а ты всё откладываешь на самый последний момент, тогда готовься нести ответственность за свой прокол перед организмом. Но последнее уже не её слова, а Нацу, который получил ответ на висящее в небе забытости двухдневное сообщение в виде неразборчивого набора букв и красных знаков восклицания. Очень манипулятивное сообщение, между прочим, потому что именно оно сказало Драгнилу, что сейчас требуется его соседке, и уже через полтора часа — твою мать, Люси, сейчас час ночи, а мне через шесть часов вставать и стоять на ногах двенадцать часов, имей совесть и съешь это гребанное рагу сейчас же — сидел у неё и умолял поесть. Что это, если не дружба? На самом деле Нацу впервые в жизни испытал за кого-то ответственность, и испытывал на ком-то свою заботу, как курица-наседка. Возможно, эти маленькие ситуации с Хартфилией давали долгожданный отдых для его мозгов. Работа, счета и полная апатия — вот чем на самом деле был сыт Драгнил по горло. Вне общения с соседкой, конечно. Если они и не открывали друг другу все карты, то понимание и эта самая забота друг о друге делала их существование чуть лучше. Постмодернистская картина самой настоящей взаимовыгодной дружбы, «и тебе и мне - ни тебе ни мне» — бред, но прозаично, как Люси и любила, а Нацу помнил. Он не давал ей полностью войти в «кроличью нору», она ему — краски абсурда в его квартире — нет, Люси, никаких граффити на этих стенах, хозяйка не заценит. Признать, это весело, вся вот эта теперешняя жизнь Нацу веселила. Ещё два года назад он был готов умереть, год назад «возродился», чтобы не огорчать своих близких, нет, он не эгоист; пару месяцев назад он считал себя выжившим из ума дураком, который на третий десяток внезапно решил переехать в столицу. Но, оказалось, если тебе нечего терять, — кроме рассудка, конечно — то и жить интересней. С Люси он был счастлив, по настоящему, будто знал её так давно, что и лет не сосчитать, а не деле сто двадцать один день, всего лишь треть года. Может иногда в голову и забредали мысли об шибко сильной доверительности, — а вдруг мафия? да не, тогда бы не я кормил — но вскоре успокаивался, так как доверие шло в обратную сторону. — Рубашка? — спросила Хартфилия, прерывая размышления. Парень не сильно понял, о чем это она, — Ты в рубашке, Нацу, в час ночи у меня на кухне, ещё и приготовил это замечательное рагу, — объяснила она, — оу, ты что, соблазняешь меня? — Не обольщайся, — усмехнувшись, ответил Нацу, — и ешь, пожалуйста, — если честно, звучала эта просьба как приказ, — на счёт рубашки, я не успел переодеться после работы. Знаешь, кое-кто заставил меня позабыть о приличиях перед собой и переживать. — Звучало сексуально ровно до слова «переживать». Я то бы уже подумала, что кто-то заставил милого соседа немного забыться, — насмешливо произнесла она, заговорчески играя бровями. Выглядело это довольно забавно, учитывая полное отсутствие ощущения границ у Люси. — Не в мою смену, Люси, — ответил на выпад Нацу, делая акцент на имени. — ешь. Хмыкнув, девушка продолжила поглощать еду. Драгнил откинулся на кресло, потянулся, ощутил похрустывание шеи и лопаток, сложил руки в закрытой позе, прикрыв глаза. Если он сейчас не уснёт на этом в миг ставшем самым удобным местом на Земле кресле, то поапладирует себе стоя. Мысленно, конечно. Он пытался, видит Бог, но в Бога он если и верил, то не в того, который всё же дал ему уснуть. — Можешь переночевать здесь, — говорит Люси тихо, чтобы не переполошить почти спящий организм. — Я живу двух метрах отсюда… — зевая, произнес Нацу, едва имея возможность держать глаза открытыми. — А если я вновь пойду писать, ты же знаешь — я могу. — Ты манипулятор. — смеётся Драгнил, закинув голову. — Моё дело предложить. — Моё же дело проконтролировать тебя? — очевидно риторический вопрос, — Ладно, хорошо. — Не бойся, принцесса, не обижу, — рядовая фраза для нерядового постелианта. Ужас, как избито. Лечь спать в одну кровать оказалось делом пяти минут, потому что оба валились с ног, абсолютно не собираясь разбираться в границах дозволенного и нет. И когда утром Нацу понимает, что телефон звонит явно не со своего места, и найти его реальная проблема, что рубашка к чертям собачьим испорчена, то сразу же ощущается расслабленность и покой, которые всё компенсируют, потому что он выспался. Впервые за два года.