соседи

Он просыпается внезапно. Будит его то ли певчая пташка за открытой форточкой, то ли промозглый ветер оттуда же. Но факт остаётся фактом — разум не спал. Холодная голова и теплые ноги — идеальное сочетание для утра, ему нравится. Нацу легонько оборачивает голову и видит спину соседки. Она совершенно не накрыта, но даже не дрожит, у неё умиротворённое дыхание, спутавшиеся волосы. Возможно, она даже улыбается во сне. Нацу проводит взглядом далее по комнате. Тут очень светло, хотя окно невероятно маленькое для пространства. Пусть и квартиры отзеркаленные копии, Драгнил всё ещё не видел и грамма схожести, будто другое измерение. Старая деревянная мебель, письменный стол будто с другого столетия, едва ли работающий без зарядки ноутбук на нём, кровать с резьбой, которую давно пора бы реконструировать, хотя бы лаком покрыть, окна с деревянной рамой и чугунная батарея, крашенная пару раз грязной белой краской. Их дом находился практически в центре города, но в такой закоулке, что мало какие звуки извне доходили до ушей. Нацу поднялся с постели и слегка потянулся, разминая мышцы. Из-за занимающей половину пространства кровати было сложновато не наткнуться мизинцем на ножку стула. Подавив резкое словцо, Нацу обратил внимание на стол, чтобы отвлечься. Ничего необычного: тот же старенький ноутбук, кружка с засохшей кофейной гущей, записная книжка с пометками, выдвижная тумбочка в столешнице была приоткрыта, будто оттуда хотели вытащить остатки здравого смысла, мол для воришки — «бери — не хочу». Если уж парень и не имел привычки копаться в чужих вещах, то эти самые вещи имели смелость слишком вызывающе выглядеть для его зоркого глаза. Он протянул руку, видя белый конверт из толстой, дорогой бумаги, подписанный чернильной ручкой — для которой, в общем, было отдельное место вместе с чернильницей в углу стола (как же это чертовски старомодно, Нацу даже не удивлялся уже). Маме. …успел заметить надпись, прежде чем захлопнуть легкомысленную тумбу. Ещё не время — подумал он. Совсем не время, они пока не готовы, а становиться катализатором Драгнил не собирался. Ему хватило двух минут, чтобы тихо выйти за дверь квартиры. Когда сбегаешь от соседки в пять утра — обычное дело, не? — на рассвете, стоя у зеркала и пытаясь аккуратно побриться, получается худо-бедно проснуться и включить мозги, вспомнить про разряженный телефон, сегодняшний банкет и пропущенные звонки от друзей. И так не лучшее настроение падает ещё ниже, а мешающие умыться волосы с остервенением хочется покромсать. Надо бы постричься, в конце концов привести голову в порядок, а то на подростка как был похож так и остался, а уже не по статусу. Наверное… Ну это если только смотреть на его наставников, а так, то вечный бардак на голове может и до старости быть, пока не облысеешь или, боже упаси, пока не повзрослеешь ментально. Единственное, в чём преуспел Нацу в своей взрослой жизни — это крайне так сильно заебаться, — о да, в этом он мастер — а остальное как-нибудь успеется. Из-за внезапной находки в столе соседки Драгнил случайно пустился в ностальгические размышления. Сам себе Драгнил никогда не признается, но пока якорь прошлого его не отпустит, он останется таким вот снобом по отношению к себе и закончит крайне плохо. Да, можно жить в одиночестве и быть счастливым, можно и жениться в семьдесят и тоже оставаться оптимистом на кроткий срок. А когда ты вечно всё держишь в себе, прикрываясь заезженным «Всё отлично, ребят, я в порядке», — долгую и насыщенную жизнь ты вряд ли проживешь. Разве смерть лучшего друга может так испоганить всю оставшуюся жизнь, Нацу? Да, блять, ещё как может. И опять мы возвращаемся к своим баранам. Он устало вздохнул, как кисельная барышня на приёме, ополоснулся ещё раз, постарался улыбнуться — скажем, вышло крайне скверно — и вышел из ванной комнаты. Нет, это утро явно не задалось. На минуту спустившись в подъезд к почтовым ящикам, — он вспомнил, что вчера видел краешек бумаги из его ящика — Нацу с крайним удивлением заметил письмо, явно не с коммунальными платежами. На кухне было очень свежо из-за открытого окна. Если бы вчера Драгнил ночевал у себя, ему бы не пришлось открывать окно с утра, ведь обычно оно открыто всю ночь. Возможно тогда бы он не решил, стоя у окна, выпить чашечку крепкого кофе. Не читал бы письма на том месте, которое оказалось приглашением. И тогда бы, возможно, это ведь всего лишь предположение, его кружка с дурацкой надписью «Не сегодня» не выпала бы из окна третьего этажа, разбиваясь и растекаясь по асфальту внутреннего двора некрасивым пятном. Прямо как сам Нацу сейчас. Да, сегодня явно не его день. Не сегодня. Теперь объяснялись и шестнадцать звонков от друзей, и прояснялся разум, воспоминания с тех нескольких дней в Магнолии тоже не забыли напомнить ему о том, что он так глупо вытрусил из памяти. Нацу начинал себя ненавидеть, проклинал всё свое депрессивное существо, пока в спешке собирался на работу. Ох, конечно, ему же точно придется состригать всю нажитую длину, приводить себя в порядок, брать отпуск за свой счет. А ведь он должен был помнить, ему ведь говорили и не раз. Приглашение на свадьбу. Это было гребанное приглашение на свадьбу. В качестве свидетеля жениха. Просто замечательно, Нацу, просто прекрасно.