Встретимся на рассвете

Плечо и шею щипало от любого движения, поэтому Арсений старался не шевелиться вообще. Кофе в кружке стремительно остывал. За окном — раннее утро, совсем темно, и первые снежинки опускались на дороги. Снег в этом году выпал на удивление рано — в конце ноября. Быстро летело время, не щадя никого, и стремясь поскорее погрузить всех студентов в пучину сессии, а остальных — в чудесную атмосферу Нового Года. Арсений отхлебывал напиток по чуть-чуть. Кожа саднила под плёнкой, в которую была замотана шея, плечо и часть груди. Арсений лишь улыбался и жмурился. О своём решении набить на теле татуировку, полностью повторяющую рисунок Антона, он совсем не жалел. Теперь на нём есть такая же сеть из звёзд, связанных тонкими линиями, только вот они уже никуда не исчезнут. Сам Шастун ещё не видел тату, потому что Арсений дома не был со вчерашнего утра, после университета сразу отправившись в тату-салон, а потом на работу. Он посапывал в комнате Попова, которая теперь навряд ли принадлежала только ему. Антон взаправду в ней поселился и засыпал в руках Арсения всегда, когда тот был дома. И больше во сне не кричал, верно, потому, что тот забирал все эти чувства, все кошмары, что мучили его. Оставив на столе недопитый кофе, он побрел в спальню. На кровати по-свойски развалился Шастун, раскинув ноги и руки «звёздочкой», и причмокивал во сне. Арсений ухмыльнулся, увидев эту картину, и аккуратно опустился на краешек. Волосы растрепались, майки на нём и вовсе не было. Арсений придвинулся чуточку ближе и пробежался пальцами по татуировке на ключице, отчего тот фыркнул и перевернулся на бок. Арсений едва смог сдержать смешок, а потом тихонько спросил: — Эй, солнышко, я возьму твою водолазку? В ответ ему раздалось тихое «Угу». Кажется, Антон даже не собирался понимать вопрос, который ему задали, и продолжал спать. Время на часах ползло к восьми, а будить это создание совсем не хотелось, хотя уже надо было. Арсений смотрел на него, не отрываясь, и аккуратно скользил ладонями по холодной коже. Это всё — его. Все эти бессознательные жесты, эти растрёпанные непослушные волосы, эти звёзды, которые больше, чем просто рисунок. Весь смысл в них. Тонкие руки, которые обнимают крепко, пухлые губы, которые целуют кротко, мягко, немного даже боязливо, пускай бояться совсем нечего. Знает ведь — не оттолкнут. Всё в нём больше, чем просто привычные человеческие черты. Арсений смотрел, не отрывая ни на секунду глаз, и мягко гладил его щёку костяшками пальцев. Мальчишка морщился, фыркал, но не просыпался. Попов буквально заставил себя подняться на ноги и оторвать руки от бархатной кожи, а глаза — от красивого лица. Он подошёл к шкафу и оглядел в зеркале перемотанную плёнкой кожу, из-под которой проглядывал тонкий, ровный рисунок. Вдруг позади Арса послышалось шуршание одеял, а потом Антон подскочил на кровати, едва ли продрав глаза. — А зачем тебе моя водолазка? — выдал он спустя пару минут. Арсений усмехнулся и снял с вешалки одну, чёрную, и стал наскоро натягивать её на себя, но его остановил подлетевший к нему Шастун. Арсений глядел на него через зеркало и тихо смеялся, потому как стоило пацану заметить плёнку на его коже, его глаза вмиг открылись и сейчас шокировано оглядывали кожу Попова. Антон невесомо коснулся его плеча и спросил: — Нет, ты бы этого не сделал, — и покачал головой, отрицая очевидное, — Скажи, что ты не набил созвездие, точь-в-точь повторяющее моё. Арсений лишь пожал плечами и прижался спиной к чужому телу. Тот неуверенно, ошалело опустил руки на его. Антон смотрел куда-то в пустоту, осмысляя увиденное, и мягко обнимал Попова. Арсений лишь глядел на его профиль и ждал хоть какой-то реакции, которой всё не следовало. Вид ошарашенного Шастуна заставлял его тихо хихикать, как пятнадцатилетка рядом с предметом симпатии. А потом Попов оставил мягкий поцелуй на щеке возлюбленного, тем самым вернув его в реальность. — Блять, Арс, серьёзно? Набил эту херню? — Ну почему же сразу херню? Между прочим, очень красивая татуировка, — ответил Арсений. — Зачем? — Захотелось. Думал, тебе понравится, — немного разочарованно ответил Арсений. Антон вздохнул и улыбнулся одним краешком губ. — Вообще… Понравилось. Просто так неожиданно. Вот чего-чего, а такого героического поступка я от тебя не ждал. Правда, спасибо, — проговорил тихонько Шастун, — Сильно болит? Арсений улыбнулся и покачал головой. Не сильнее ожога, который мальчишка когда-то сам сотворил. Он потянулся к его губам и поцеловал его мягко, растягивая удовольствие на долгие минуты. Антон перестал на секунды даже дышать. Он всё никак не мог привыкнуть, что кто-то целует его, касается, вызывая мурашки по телу, да и вообще к нему что-то чувствует. С такими ощущениями он раньше не сталкивался, не приходилось в силу постоянной занятости, а теперь отдавался весь этим чувствам. Арсений отстранился и обнял его, опаляя шумным, горячим дыханием его шею. Прижал к себе его за талию и отпускать не хотел, но время неумолимо неслось вперёд, а они уже опаздывали. Поэтому наспех накинув на себя шмотки, они вылетели из квартиры и побежали по хмурым холодным улицам к метро, заставляя прохожих бурчать себе под нос что-то недовольное. Им было неясно столь радостное настроение двух студентов, бегущих по припорошённым снегом улицам. Снежинки задерживались в их ярких волосах, оседали на кожу и мгновенно таяли на ней, опускались на плечи. Арсений смеялся, пытаясь нагнать длинноногого и очень шустрого Шастуна, который убежал далеко вперед и оказался у подземки первым. Пешеходы смотрели на них исподлобья то ли из зависти, то ли из-за раздражения, но им было всё равно. Они слетели вниз по эскалатору, перепрыгивая через ступеньку и под закрытие дверей вагона оказались внутри. Они пытались отдышаться вперемешку со смехом, рвавшимся наружу, поэтому их ненавидели ещё и пассажиры метро. Слишком уж весёлые для утра. Ведь Питер был создан для аристократов, для холодных и безэмоциональных персон, не для таких ярких, как Антон с Арсением. Они ехали в вагоне, прижатые к дверям в час-пик, и это позволяло им быть чрезмерно близко. Арсений прижал к себе Антона, которому ничего не оставалось, кроме как упереться ладонью в двери позади них и нависать над Поповым, а тот лишь улыбался и разглядывал невыспавшегося Антона, который стал засыпать, стоило им зайти в жаркое метро. Поэтому вскоре Арс умудрился в давке поменять их местами, и Шастун в мгновение ока закемарил, откинув голову на стекло позади. А Арсений позволил себе обнять его и устроить голову на меховом воротнике его тёплой джинсовки. И плевать, что вокруг люди, в этой толпе им совсем не до двух очень уставших студентов.

***

Арсений под конец дня готов был застрелиться от усталости. Все преподаватели вдруг озлобились на бедных студентов, решив устроить срезовые работы чуть ли не на каждой паре, к которым Попов, пребывающий в дурманящем и туманном состоянии первой влюблённости, был совсем не готов. Последние дни он только и думал о прошедших свиданиях, поцелуях, совместных просмотрах кино по ночам. В общем, вёл себя как типичная девочка-подросток, пропуская лекции и слова преподавателей мимо ушей, а теперь отдувался за это. Но все срезовые он чудным образом написал, не без помощи Серёжи и судорожного пролистывания его конспектов в перерывах. А сейчас был не то что овощем, а целой овощебазой: мозг в сопли, а тело ломит. Мягко говоря, Арс устал, и всё, чего он сейчас хотел — это коснуться головой подушки и уснуть под сонное бормотание Шастуна о прошедшем дне. Но сам Антон явно был против такого развития событий, потому что в конце дня Арсений получил короткое сообщение: Антонь Жду на парковке. На что Арсений лишь изогнул бровь и прогулочной походкой двинулся в указанное место. На большую скорость он был неспособен. Когда он всё же достиг сияющего от улыбки Шастуна, он устало привалился к его плечу, уткнувшись лбом в изгиб его шеи и обнял его худое тело. Тот замер лишь на секунду, а потом его руки скользнули на талию Попова тоже. Арсений глубоко вздохнул и прикрыл глаза, наконец чувствуя, что расслабляется. Тепло потекло по его уставшему телу слабой струёй, которая проникала в кости, в голову, и обвивала сердце. Всё Шастун чувствует. Антон поцеловал его в висок, и прижал к себе ближе, и тепло стало ощущаться ярче. Все его действия были пропитаны нежностью, мягкостью, словно они не встречались пару недель от силы. Как будто Арс без Шастуна никогда не существовал, а тот был рядом вот уже долгие годы. Но это не так. Просто паренёк ощущал, что спасение в Арсении, что он будет рядом, потому что так лучше им обоим. Ему не понадобились месяца или годы, чтобы понять, с кем он проведёт оставшуюся жизнь, потому что пока она совсем не обещала быть долгой. Стоит взглянуть на то, что будет дальше. Антон в Попове не искал идеал, он не хотел, чтобы Арсений им был. Кому нужны идеалы? Близких любишь всегда со всеми странностями, причудами, грустью и ранами. Мальчишка в Арсе искал только дом, тёплые руки, которые будут греть его холодную кожу, и заботу. Чтобы не бросили, как шавку на грязный асфальт. — Как ты? — кротко спросил Антон, когда Попов немного обмяк в его руках. — Было плохо. Теперь лучше. Твой дар поистине прекрасен, — прошептал Арс, не открывая глаз. — Ты первый, кто мне говорит подобное. Спасибо, — ответил Шаст, — На самом деле, я никогда не смотрел на него, как на что-то хорошее. Раньше лечил сестру, исцелял некоторых в больницах и даже любил, наверное, эту штуку. Но она приносила больше боли, чем пользы. А теперь я чувствую, что это кому-то нужно по-настоящему. — Мне нужен ты. С магией или без, — едва ли осознанно проговорил Арсений. Антон лишь усмехнулся. — Ну что, поехали? — Да, пошли, — сказал Арс и, отлипнув от Шастуна, побрёл в сторону метро. Остановился он только через минуту, когда понял, что Антон за ним не идёт. — Далеко собрался? — ехидно переспросил Шастун и похлопал по рулю блестящего мотоцикла, на который опирался всё это время, — Не заметил, нет? Арсений в шоке уставился на транспорт. Действительно, не увидел такую балду чёрную, сверкающую в свете фонарей. Он в пару шагов снова оказался рядом с мальчишкой, который самодовольно улыбнулся и запустил пятерню в розовые волосы. — Откуда?.. — В ремонте был последние месяца три, вот, забрал красавца, наконец. Можем иногда на нём кататься в универ. Только вот он холода не очень любит, так что как грянет, загоню в гараж, — ответил на незаданный вопрос Антон. Арсений ухмыльнулся, а потом произнёс: — Ты с каждым днём всё сильнее меня удивляешь, чёртов волшебник. — Великий и ужасный Антон, что тут скажешь? — пожал тот плечами и перекинул ногу через сиденье, — Едем домой или всю ночь тут простоим? — Едем. Арсений забрался следом и обвил талию Антона крепкими руками. Мотоцикл взревел и понёс их далеко, на сияющие и шумные улицы Петербурга. Они летели по проспектам. Волосы трепало свистящим в ушах ветром, который не давал вдохнуть, но Арсений кайфовал. По-настоящему наслаждался видом ярких улиц, усеянных вывесками и фонарями, прижимался к спине Антона и улыбался как дурак от всех этих ощущений. Мимо проносились машины, люди, последние сухие листья кружились в безумном танце, а Арсений закрыл глаза. Его охватило чувство свободы, как будто его отпустили летать птицей в небо. Его больше ничего в этом мире на месте не держало, он отпустил себя наконец, срывая оковы, вырывая из стен своих предрассудков цепи. Всё окружающее стало одним ярким пятном: Нева, переливающаяся светом фонарей, мосты, светящиеся в ночи, улицы и прохожие. Арсений смотрел на это всё уже другими глазами. А потом расправил руки, как крылья, едва удерживаясь на сиденье мотоцикла, и засмеялся во весь голос, вскинув голову к небу, усеянному особенно яркими сегодня звёздами, а потом взглянул на свою. На розововолосую, зеленоглазую звезду, потому что, как всем известно, солнце — звезда тоже. Смеялся так, что сжимались внутренности, пока реки сменялись парками, а парки тихими улочками. Ветер заставлял мурашки табунами бегать по его коже, продувая совсем не тёплую косуху и старый бадлон, взятый у юноши, что сидел за рулём. Вещица очень удачно скрыла от посторонних глаз татуировку. Антон не сбавлял скорости, а Арсений ощущал себя фениксом, самой настоящей огненной птицей. Возрождённым из пепла, из горечи и серости жизни ярким пламенем. Арсений свободен. Арсений счастлив. Арсений, кажется, до безумия влюблён. Они поднялись по ступенькам, ведь лифт опять сломался, завалились в душную квартиру, где их ждали родные и немного ободранные от времени стены. Антон сразу свалил в душ, чтобы смыть с себя грязь и смог города после поездки. Он уже и забыл это пыльное ощущение. Горячая вода убрала всё: и дурацкий день, который у него был не менее тяжёлым, чем у Попова, полный ругани с преподавателями и контрольных работ, и городской шум, и даже лёгкое головокружение после поездки. Антон о своих проблемах не говорил, он их даже не показывал. Такой вот он человек. Главное, чтобы Арсению стало лучше. Взглянув в зеркало на уставшее лицо, синеющие мешки под глазами и поблёкшие ещё на пару тонов радужки, он лишь шумно вздохнул и прикрыл веки. В дверь тихонько постучались, и в щели показался Арс. Антон притянул его к себе и обвил руками его плечи, утыкаясь носом в плечо. Попов лишь сжал в руках его тонкую футболку и сипло спросил: — Твои глаза стали ещё тусклее, — он произнёс это со слышимым расстройством в голосе, — Что будет, когда они станут бесцветными? — Я не знаю, — соврал Антон, хотя понимал прекрасно, что за этим последует. Как только его радужки потеряют цвет, он останется без сил. Потому что вся его сила не только в руках, но и во всём теле, в каждой клетке. Глаза лишь показатель того, сколько времени ему осталось. Глаза потухнут вместе с последней мелкой звёздочкой на его груди. Тогда у него не останется времени. — Я приготовлю ужин. Иди, отдохни, — предложил Антон так, будто в его глазах не застыло страдание, будто у него не дрожали руки от напоминания о его судьбе. Такой вот он человек. Не до проблем ему как-то, не хочет он вспоминать о них без надобности и видимых причин. Да и кому дело до весёлого и беззаботного на вид Антона, который медленно гибнет без своей воли? Только Попову, наверное, да Димке. Хотя, даже другу чуточку не до него. Строит своё счастье, знает, что Шастуну осталось недолго. Антон его не винит, он Позова прекрасно понимает. Маг с яркими волосами умирать, конечно, не хочет, но сам свою судьбу совсем не решает. Его никто не спрашивал, когда его прокляли, никто и теперь не спросит. Такой вот он человек. — Нет, я… Ладно, — обессиленно выдохнул Попов. Арс вышел из жаркой ванны, отправляясь в комнату. Стянув с себя водолазку, он взглянул на татуировку, виднеющуюся из-под плёнки. Ему нравилось. Тонкие линии причудливо сплетали звёзды в созвездия, создавая картины на его коже. Арсений улыбался уголками губ и вспоминал рисунок Антона, который постоянно менялся из-за пропадающих постепенно звёзд. Одна из мелких осталась едва ли заметна, лишь кончики ещё виделись на бледной коже юноши. Арс знал, что с наступлением декабря она пропадёт, и это безумно расстраивало. Он Антона терять не хотел, он же так счастлив был с ним. Это несправедливо, что единственный человек, к которому Попов осмелился что-то почувствовать, уйдёт, и ничего от него не останется. Но есть же ещё шансы? Можно же всё исправить, только вот как, Арсений не знает. Исцелить, попросить о помощи, простить, полюбить, отпустить и пересилить себя… А сил у Шаста всё меньше. Он огляделся в поисках крема для тату, но никак не мог найти его на захламленном учебниками и тетрадями столе и заваленной шмотками тумбочке. Вдруг он замер, чувствуя на себе чей-то взгляд. Он холодил, изучал его пристально, создавая дискомфорт. Словно за ним следили, искали в нём что-то. Арсений краем глаза заметил фигуру, стоящую у окна и с интересом его рассматривающую. Но стоило ему повернуться, силуэт пропал, будто и не было. «Показалось», — подумал Арс, озираясь по сторонам ещё минуту. Антон что-то напевал, пока готовил на кухне (спасибо плохой звукоизоляции), а в комнате никого не могло быть. Но Попов чувствовал, как чей-то невидимый взгляд бурил его, будоражил кровь ещё пару мгновений назад. Вдруг в проходе показался Шастун и спросил: — Салат с яблоками делать? Арсений даже дёрнулся от неожиданности, отшатнувшись в сторону. — Эй, ты чего? — со смешком произнёс Антон. Он выдохнул от облегчения и увидел, наконец, нужный ему крем. Но в душе поселилось беспокойство — уж слишком реальным было мимолётное чувство чужого надзора. — Нет, всё хорошо. Просто напугал меня, огненный принц. Антон смущённо улыбнулся, как и всегда, когда Арс награждал его столь знатным титулом, и вернулся к тому, зачем, собственно, пришёл: — Так с яблоками или нет? — Можно и с яблоками, — ответил Арсений.