Встретимся на рассвете

— Не приближайся. Только посмей тронуть меня. Ты знаешь, что я могу. Эта фраза звучала в голове у Арсения пятый день подряд. Пятый день он не спал. Пятый день он практически не жил, закапываясь в запущенной учёбе и постоянной работе. Проблемы нет, разве что усталость, верно? Усталость безумная и не щадящая, засевшая в голове крепко-накрепко. От неё череп трещал по швам, она становилась головной болью и ломкой в костях. И Антон помочь не мог. Арсений запретил, не поверил в сказки про беспричинно тускнеющие глаза. Он обо всём знал, вернее, догадывался. А переутомление пережить не трудно, справится сам, обязательно справится. Проблемы не было, разве что слова в голове, которые постоянно вертелись на уме и которых Арсений никогда не произносил и никогда не слышал. Они были чужими, и совсем не ясными, но он знал на сто процентов — они принадлежат его волшебнику. Арсений думал об этом с регулярным постоянством, поэтому стал рассеянным и забывчивым. Антон переживал, видел же, что что-то происходит. Арсений ничего Шастуну не говорил, скидывал всё на усталость и загруженность, но Антон ему не верил. В таких же тяжёлых мыслях он стоял в холле университета в ожидании задержавшегося Серёжи, который обещал подкинуть его до дома. У Антона отменили пары, и Арсений не удивился бы, узнав, что мальчишка провалялся в кровати весь день, зарываясь по шею в тонкий плед. Арсений стоял и размышлял о словах, то и дело эхом раздававшихся в голове. Что-то не складывалось, будто не хватало деталей. Фраза была вырвана из диалога, это становилось ясно, и явно была сказана недругу. Уж больно много яда чувствовалось. — Не приближайся. Только посмей тронуть меня, — бормотал Арс под нос, уставившись вникуда. — Ты знаешь, что я могу. — Ты мне ничего не сделаешь, — раздалось в паре метров. Арсений повернул голову и увидел Серёжу, запихнувшего руки в карманы, и находился друг явно не в хорошем настроении. Вспомнив одну из их недавних ночных бесед, Арс усмехнулся и ответил: — Просил же не оскорблять меня. Ну что, поехали? — Ты боишься меня, конечно. Ты боишься того, что может произойти. — произнёс Матвиенко и рассмеялся хрипло, мерзко так, что Арсений нахмурился. — Что? Ты о чём? Серёг, ты нормально вообще? — настороженно спросил он. — Ты не понимаешь степени своей ошибки, — продолжил друг серьёзно. — Серго, ты пил что ли? Я бы на твоём месте завязывал, херню несёшь какую-то, — выдохнул Арсений напряжённо. — Ты всё это заслужил, — тихо, безумно холодно произнёс Матвиенко. — За любое решение платить нужно, а ты не только не платишь, но ещё и бежишь, поджав хвост, от этого. — Какое решение? Ты про Шаста, что ли? Да никуда я не бегу, живём вместе, романтик, все дела. С тобой нормально, точно? — недоумённо спросил Арсений, нахмурившись. — Эй, Арс, долго ждёшь? — прозвучало у парня за спиной. Арсений резко обернулся, услышав голос друга, который находился рядом с ним секунду назад. Улыбающийся Серёжа топал по холлу к нему навстречу и приветливо махал рукой. Арсений кинул взгляд на место, где стоял армян секунду назад, и там никого не оказалось. Но он мог поклясться, что видел только что Серёжу, злого и странного до ужаса. Совсем не похожего на того, что запыхавшийся подлетел к нему из другого конца комнаты. — Что за ёбань? — прошептал Арсений себе под нос. — Эй, ты чего, Арсюх? — Мы же только что говорили, — ошалело ответил Арсений. — Ты как? Я вышел из деканата и пулей к тебе. Ты просто устал, вот и кажется всякое. Поехали, привезу тебя к твоему Антону, пусть наколдует тебе чай зелёный и массаж хороший, — сказал армян со смешком, и пошёл к выходу. Арсений стоял, бурив глазами пол, ещё минуту, потому что произошедшее укладываться в голове совсем не хотело. Но теперь он осознавал прекрасно, что либо его сознание катится в тартарары, либо это каким-то образом связано с Шастуном. И Арсений, возможно, даже мечтал о первом развитии событий. Дома его ждал Антон. Тёплый и уютный, он встретил Арсения у порога, одетый в свитер крупной вязки и держащий в тонких пальцах чай. Арсений не смог не улыбнуться ему, слишком необходимой была эта забота, проявляющаяся в мелочах. Арс обнял его, зарывшись носом в острые ключицы, как всегда. Шастун тихо засмеялся от этого жеста. — Устал, чудовище? Дома вообще не ночуешь, изменяешь мне? — в шутку сказал Антон. — Устал. Изменяю тебе с учёбой. Имеет во все дырки, честное слово, — ответил Арс. А улыбка не слезала с его лица. Ему так нравилось быть кому-то нужным, так нравилось чувствовать себя взаимно влюблённым. Антон ему нужен был, почти как воздух необходим утопающему, пускай и притирался Арсений к нему очень медленно. Поцелуи всё ещё казались чем-то непривычным, свидания — странным, забота — чуждой. Но это лишь чуточку, по мелочи, так сказать. Арсений будто удивлялся, что его кто-то любить может. Хотя о любви никто не говорил. Не было ещё её, она лишь обещала быть. А пока — влюблённость, подростковая, мелодрамная, с кучей слюнявых поцелуев и незатратных свиданий. Но в этом чувстве и Арсению, и Антону было классно. Нырять в него, как экстремалы бросаются в море со скал, наслаждаясь каждой секундой полёта. Или, проще сказать, чувствовать себя нужным. Потому что на пустоши только они будут стоять, держась за руки. — Тогда скажи своей учёбе, что иметь тебя во все дырки могу только я, — с наигранной злостью произнёс Антон. — Можешь и то не имеешь. — Успеется ещё, — хмыкнул Шаст. — Пей чай, а потом оденься потеплее. — Ша-а-а-стик, а может, ну их, свидания? Я так спать хочу, — протянул Арс. — Обещаю, будет заебись, — сказал Антон и подмигнул ему. А тот засмеялся, вновь удивляясь, как в этом человеке быдло мешалось с ребёнком, вечно недовольной бабушкой на почте, обожающей мультики пятиклассницей, грустным арлекино Пьеро и жизнерадостным искателем приключений. Взаправду чудо.

***

Антон вел Арсения по дорожкам среди деревьев, лишь загадочно улыбаясь и стараясь не поскользнуться на обледенелой земле. Он оглядывался по сторонам и безмолвно следовал за парнишкой. Вглядывался в редкие окна, где горел свет, и видел чужую жизнь. Не так сложно разглядеть кухни и комнаты старых пятиэтажек в ночи. Кто-то готовил на тесной кухне, кто-то курил на холодном балконе. Прямо как Арсений с Антоном каждый вечер. Юноша надевал на себя три шкуры, чтобы выйти на пару минут, а Арс лишь смеялся, и обнимал любимую Капусту. Именно так он прозвал Шастуна за эту привычку укутываться по глаза тёплыми шмотками. Но сейчас Антон шёл по улице в одной толстовке, пускай и ежился от холода. Вскоре они достигли маленького катка, который находился недалеко от их дома. Здесь обычно играли в хоккей дети и иногда даже взрослые в светлое время суток. На часах стояло девять, и здесь никого не было. Только Арсений, Антон и звёзды, не только те, что были на их телах, но и те, что сияли на тёмном небе. Шастун вытащил из рюкзака две пары коньков и протянул одну из них Арсению, который с опаской поглядывал на каток. — Никогда не катался, что ли? — спросил удивлённо Антон. — Неа, — ответил Арс. — Ничего, сейчас научим, — махнув рукой, произнёс Шаст. Через минуту он уже перемахнул через бортики и стоял «по другую сторону баррикад», на враждебном для Арсения льду. — Я пока покатаюсь немного, разомнусь, а ты, как закончишь завязывать шнурки, заползай, — с улыбкой сказал Антон и стал удаляться от парня. Он скользил по льду так, словно всю жизнь стоял на коньках, словно его стихия вовсе не огонь, а холод. Плавно передвигаясь по маленькому катку, Шастун улыбался, как ребёнок, которому подарили сахарную вату. Морозный воздух жёг кожу, обдавал холодом лёгкие, но Антон не обращал на это внимание. Кружился по маленькой коробке, ловко сменяя ноги, прыгая и единожды даже сделав перекидной. Он ни разу не запнулся и не упал, полностью отдавшись льду. Тот скрипел под его коньками, будто разговаривал с ним и недовольствовался незваным гостем. Антон смеялся, как мальчишка, и кружился, кружился, забыв обо всём. Арсений замер, наблюдая за ним, таким мягким и плавным, и забыл даже, что, вроде как, должен к нему присоединиться. Шастун почти что летал по катку, касаясь его пальцами, но не плавил лёд собственным огнём. — Эй, Арс, ты думаешь, что я не замечу тебя, если ты замрёшь на добрые пять минут? Ты не хамелеончик, чтобы слиться с окружающим миром, — хихикнул Антон. Арсений отмер и с кряхтением переполз через бортик. Тут же схватившись за него в панике (ноги-то разъезжались), он тихо вскрикнул. Адреналин в его крови взлетел, а Шастун не особо спешил помочь ему. Он рассмеялся, снова расцветая, словно солнышко (хотя… он и есть), и стал медленно скользить в сторону напуганного Арсения. — Арс, да ладно тебе, не так и страшно. — Не страшно, если ты — профессиональный фигурист, — огрызнулся Арсений, который будто примёрз к бортику. — Я не профессиональный фигурист. Просто в детстве очень любил кататься. Ну и выучил там всякие выпады, смены ног и прочую чепуху, — объяснился Антон. — Давай свою руку, буду тебя держать. Арсений послушно схватился за холодную ладонь. — Отлично. Отталкивайся от льда одной ногой, потом другой, и расслабься, Арс. Он же тебя не съест. — Но травмировать может. — Эх, чудо моё пессимистичное, давай кататься! — с деланным раздражением произнёс Антон и подтолкнул Арса. Понемногу Арсений привыкал к скольжению под ногами и упал за первые полчаса всего два раза, в один из которых был ловко подхвачен волшебником. Тот лишь смеялся и ехал рядом, чтобы не дать Арсению вывихнуть руку или ногу. Сначала он был похож на едва родившегося жеребёнка, который только встал на ноги, не в силах даже оттолкнуться один раз, но с каждой минутой становился всё увереннее и увереннее. А вскоре вообще руку Шастуна отпустил с громким воплем: «Еду, Тох, еду, прикинь!». Антон не мог перестать улыбаться, глядя на детскую радость на лице Арсения, который сиял от каждой маленькой победы. Они умудрялись трепаться обо всём и ни о чём сразу даже на катке. Антон просто стал кататься лицом к Арсению и заодно невзначай его контролировал, хотя уже спустя час езды Арс отказывался от любой помощи. Наверное, жители ближайших домов ненавидели их всей душой, потому что смех волшебника был слишком звонким и искренним, разносился эхом средь зданий, а Арсений вопил как резаный, когда оказывался на грани падения. А потом они оба смеялись над этими криками. Арсений был невероятно счастлив, когда разглядывал весёлое лицо Антона, морщинки у глаз, когда тот хохотал во всю глотку, скромную улыбку, которая сияла на его лице и радость в глазах от ощущения свободы. Ведь Антон взаправду был свободен, чувствовал себя птицей, плавно скользя по льду, делая очередной прыжок. Он забывал и о проклятии, и о том, что он такой особенный, обжигающий, огненный. Позже и вовсе музыку включил, чтобы было атмосфернее, и стал выделывать пируэты под какую-то русскую песню, которую Арс определённо слышал где-то. — Однажды он сказал, — стал подпевать Арс, смутно припоминая слова, пока Антон нарезал круги по катку. — Твой полёт - всего лишь сон. — Нравится? — Угу, — отозвался Арсений и улыбнулся ему украдкой. Когда они брели домой, Арсений решил всё-таки спросить: — Почему ты не плавишь лёд? — Потому что сил у меня не так много, как хотелось бы, — решил сказать правду Шастун. — Раньше приходилось блокировать магию. Больше не нужно, — грустно произнёс он и опустил глаза. — Эй, — тихонько позвал его Арс и коснулся кончиками пальцев его ладони, — мы всё исправим. Антон в ответ лишь улыбнулся и переплёл их холодные пальцы. Они шли до дома долго, потому что им некуда было спешить. Они тихо разговаривали, целовались, а потом застряли на заснеженном футбольном поле, играя в снежки. И с каждой улыбкой, каждым поцелуем и объятием Антон чувствовал, будто в нём жизни становится больше. Потому что Арсений его по кусочкам собирал своими чувствами. Потому что Шастун с ним счастлив как ни с кем другим. Может, это глупо — влюбляться, когда на коже осталось пять мелких звёзд, может быть, рисково влюблять в себя человека, когда ты в скором времени можешь стать лучами солнца. Но кого это волнует, когда тебе за шиворот прилетает комок снега, а ты не можешь не отомстить? Они вернулись домой около полуночи, хоть и жили в десяти минутах от катка и в трёх от поля. Арсений прижал Антона к стене коридора, целуя обветренные губы и сплетя их языки в безумном танце. Зацеловывал до потери воздуха и зарывался пальцами в яркие волосы. Шастун обжигал холодом его шею, потому что пальцы они себе заморозили знатно, пока кидались снежками без перчаток. Они целовались до одури в узком коридоре, пока Арс не стал жадно хватать воздух ртом и не прижался к плечу возлюбленного. А потом началась их ежедневная борьба за душ, которая закончилась победой зеленоглазого. Хотя зачем бороться, если можно принять душ вместе? Они пришли к выводу, что к такому их отношения ещё не готовы. Арсений зашёл в спальню, которая стала жилищем не только его, но и его соседа по квартире. Значит, комната Стаса свободна и у Арса на одну проблему меньше. Только вот как объяснять другу незнакомца, который спит с ним в одной постели, он не знал. И не имел понятия, как отреагирует на такое Шеминов. Арс выдохнул и прикрыл глаза, вспоминая лучшие моменты вечера и очередного крышесносного свидания. Антон смеётся, когда Арсений ползёт вдоль бортика. Антон держит его за руки и буквально везёт по катку. Антон бросает снежок ему в лицо. Арсений улыбнулся картинкам в голове, но улыбка быстро сползла с лица. Он вновь почувствовал чужое присутствие в комнате, хотя за стеной отчётливо слышался звук льющейся воды. Арс обернулся и столкнулся взглядом с незнакомым человеком, который стоял рядом со шкафом и со злорадной ухмылкой смотрел словно сквозь него. Болезненно-худое тело незнакомца сразу навевало мысли о покойнике, настолько худощавым он был. Но где-то внутри Арс ощущал опасность, неприязнь к человеку, которого никогда не видел, и который сейчас глядел на него. Ужас сковал Арсения, будто тело знало этого мужчину, но сам он никогда с ним не встречался. — Ты боишься меня, да? Это верно, стоит меня бояться, — проговорил ехидно незнакомец. А Арсений даже ответить не смог и продолжал стоять с приоткрытым ртом, не в силах двинуть хоть одной частью тела. — Ты, видимо, совсем тупой, раз пытаешься бороться со мной. Огнём ничего не исправишь. Ты сделаешь только лучше. И тут что-то в голове Арсения щёлкнуло. Огнём ничего не исправишь. — Какой ты долбаёб, ей-Богу. Ты знаешь, за всё надо платить. Тебе ли не знать, — хмыкнул гость. — И за предательство надо платить тоже. Не теряй, — добавил он и помахал рукой. Арс дышал рвано и часто, паника волнами накатывала на тело и разум. Он будто находился в состоянии сонного паралича, только в бодрствующем состоянии. Руки и ноги не поддавались ему, он просто стоял и наблюдал за разговором в одну сторону. Говорили словно не с ним, казалось, будто этого человека здесь не было вовсе, но слишком реальным был этот прожигающий взгляд. Всё в черепушке Арсения кричало о том, что нужно что-то сделать, стоит сдвинуться хотя бы на сантиметр, но тело слушать не хотело. Потому что это чувство остолбенения было не его. Не он чувствовал его, а человек, с которым говорили. Антона рядом не было. Лишь молчащий незнакомец и пустая комната вокруг. Он не чувствовал родных рук, он не слышал голоса Шастуна, ничего. А потом Антон его обнял, и Арс ощутил холод ладоней на своих плечах. Он сомкнул на мгновение веки, а когда открыл их, худой фигуры в комнате не было, словно она никогда и не появлялась в поле зрения Арсения. И тут его скрутило паникой. Только Антон, прижимавший его к себе, не дал ему упасть. — Сень, Сеня, приходи в себя, — шептал тот. Арсений вцепился в его спину и часто дышал, едва стоя на ногах. Он не знал, что с ним только что было, и не до конца осознавал реальность даже сейчас, вцепившись в худощавые плечи до побеления пальцев. Но прекрасно понимал, что ничего хорошего появление этого незнакомца не значило. Чёрт поймёшь, что же представляла из себя эта фигура, может, видение или галлюцинация, но от человека веяло злом, чем-то тёмным и мрачным. — Что с тобой было, Арс? — выпалил Шастун. Но в ответ получил лишь покачивания головой и тихое: — Я… Я не знаю. Я видел, видел кого-то, я не понимаю, я… Стоя под горячим душем минут двадцать спустя, Арс невольно вспоминал увиденное и услышанное и пытался сложить всё в единую картину, но последнего сделать не удавалось. Словно пазл, для сборки которого нужно больше деталей. Да и хотел ли он собирать его? Арсений боялся того, что происходило, и понимал, что это так или иначе связанно с теми моментами, которые не может вспомнить Антон. И неясно, к чему приведут такие открытия. — Арс, я переживаю за тебя, — сказал Шаст, когда Арсений вернулся в комнату. «Я тоже», — пронеслось у него в голове. — Всё хорошо, — сорвалось с уст, и губы растянулись в грустной улыбке. Антон не ответил, лишь слабо улыбнулся в ответ тоже. Не верит.