Встретимся на рассвете

Метель за окном покрывала снегом несчастных, которым не повезло оказаться на улице в такую погоду. Люди зарывали носы в шарфы и палантины и стойко шли под сбивающими с ног снегом и ветром. Более везучий Арс сидел на подоконнике и курил в форточку, смахивая с себя редкие снежинки, которые залетали в окошко. В доме было то неимоверно холодно, то жутко жарко из-за каких-то проблем с трубами, и он влез в свитшот Шастуна. Фонари на улицах не добавляли света из-за снегопада, и казалось, будто их квартира висит в небе, а вокруг нет никого и ничего, кроме тысяч мелких снежинок. Приятное было чувство. Арсений, откинув голову на стенку позади, прикрыл уставшие глаза. Сил учить что-то к сессии у него больше не было, а тело затекло совсем. Да и голова была не там, а где-то в этой метели, в которой брёл Антон, застрявший допоздна в универе. Какому-то дураку пришло на ум поставить экзамен по основам режиссуры именно на девятое января. Мальчишка провёл всю неделю после возвращения в город за зубрёжкой предмета, отрываясь лишь на сон и кофе. Но Арсений умудрялся всё равно впихивать в него еду, переносил уснувшего за столом студента на кровать, заворачивал его в одеяло и целовал в лоб. Стас, который появлялся всё реже, лишь фыркал и закатывал глаза, бубня что-то про «голубков», но на самом деле скрывал лёгкую улыбку. Арс никогда до пацанёнка не был таким. В квартире, несмотря на трёх жителей, было пусто. Тишина прерывалась лишь бормотанием Антона, который не отрывал взгляда от тетрадей, Стас ночевал сутками у мифической девушки — Арс даже имени не слышал её ни разу — а Попов сидел на кухне часами и пытался готовиться к сессии, но то было тщетно. Он готовил, усердно игнорируя провальные попытки, потому что занять себя было совсем нечем. И у него даже начало получаться. Сердце скулило от тоски, потому что парнишки очень сильно не хватало, хоть он и был за стенкой. Арсений старался отделаться от мысли, что тишина слишком пугающая и мерзко-холодная. Он отмахивался от неё, надеясь, что ему просто кажется. Но в этот вечер, когда вьюга застлала мир белой пеленой, ощущение зябкой тоски только сильнее обвило его. В коридоре хлопнула дверь, и Арс поспешил затушить недокуренную сигарету, которая была третьей… или пятой. Он уже не помнил. Выскочив в коридор в надежде увидеть родного Антона, он встретился взглядом с Шеминовым, который выглядел едва ли лучше всех остальных проживающих в этом доме. Уставший, сутулый и едва ли волочивший ноги друг махнул рукой в знак приветствия и удалился к себе в комнату, оставляя вмиг поникшего Арсения стоять в коридоре в одиночестве. Тот вернулся вскоре на подоконник, устремляя туманный сонный взгляд на улицу. Потерев глаза, которые всё было не расслабить, он закурил снова, только сигареты не свои — синий «Винстон» — а Антона — тонкие и мятные, как и сам парнишка, пряный и нескладный. Дым не разогнал мысли, даже не приглушил их, но думать об одиночестве Арс перестал, потому что сил не было больше мучать себя такими мыслями. А вот руки — дрожащие и будто протыкаемые сотней иголок сразу — действительно стали поводом для волнения. Попов морщился от неприятных ощущений, и не мог понять всё, почему и откуда они вообще взялись. Ложка звенела в чашке с горячим чаем. Арсений всё это время лишь бесцельно двигался по квартире, заплетаясь в собственных ногах и иногда влетая в косяки. В руках — тетрадка с лекциями по литературе и этот самый чай, а в голове чёртова пустошь, которую ни единой фразой было не заполнить. Он всё вчитывался в текст, пытаясь уловить суть, но всё было тщетно. А ещё этот звон дурацкий раздражал. Парень с рыком бросил тетрадь на стол и ударил по ней ещё рукой, потому что он устал, чертовски устал за последние шесть суток. В душе кавардак из чувств, а в голове пустырь, и Арс мог бы поклясться, что эта дрожь в руках не просто так. Он закрыл лицо руками и шумно выдохнул, чтобы утихомирить шторм внутри, но это не особо помогало. Он взглянул на себя в отражение стекла, и увидел щетину, которая старила его лет на десять, дурацкую смесь черного и грязно-фиолетового из взъерошенных волос и мешки под глазами, в которых можно было бы провозить контрабанду. Он смотрел на себя и видел себя — привычного и старого Арсения, который Антона будто и не встречал никогда. Смотрел и понимал — вот он какой без Шастуна: постаревший, грустный и измученный. — Не нравится, да? — прозвучал за спиной хрипловатый голос, давно въевшийся в память. Арс вздохнул устало и обернулся, оглядывая шатена, стоявшего, как и всегда, оперевшись на столешницу. Карие глаза по обыкновению разглядывали сутулую фигуру Попова с издёвкой, с мерзкой ухмылкой. Неизвестный не двигался, не шевелился, а потом произнёс, отведя взгляд: — Ты никогда не изменишься. Иногда Арс думал, с кем говорит этот человек на самом деле: с ним или с Антоном? Потому что в такие моменты казалось, что именно с Поповым. Слова сорвались с губ незнакомца и заставили Арсения застыть на мгновение, потому что в них была щепотка правды — он ведь, действительно, никогда не изменится. Только если ненадолго и рядом с парнишкой, который оказывал на него удивительно-странное влияние. Руки вновь закололо и Попов вздрогнул, потирая их. Арс всё думал о дрожи в ладонях, которую почему-то он не замечал раньше, слишком нездоровую дрожь. Что-то не складывалось, словно в пазле, где какие-то детали из другого набора. Арсений на сей раз не стал предпринимать ровным счётом ничего, а лишь усмехнулся и потёр глаза снова, надеясь прогнать видение. Слова этого человека больше не пугали так сильно, как раньше, пускай и пульс ускоряли, совсем чуть-чуть. В его состоянии только о призраках и думать, да. Совсем не об учёбе и не о спасении любимого человека, а о призраках. Почему-то ему теперь было почти всё равно, что за ним наблюдает мужчина, которого он никогда не знал. Ни паники не было, ни оцепенения. Он просто вспомнил слова, сказанные Шастуном про эти чувства. Это ведь не Арсений ощущает. Он постоял, закрыв глаза, у подоконника, и видение исчезло, даже не успев запугать его чем-нибудь ещё. И очень вовремя, потому что стоило ему прийти в себя и избавиться от неприятного головокружения, кто-то повернул ключ в замочной скважине. В секунду Арс появился в узком коридорчике, в который вошёл едва ли похожий на человека Антон. Арсений невольно улыбнулся при взгляде на это чудо-чудовище в снегу. У того даже ресницы были в снежинках. Он похлопал глазёнками пару раз, привыкая, видимо, снова держать их открытыми и тяжело вздохнул. — Привет, — бросил Шастун. Арсений не ответил и, шагнув к нему, стащил с ярких прядей шапку. Стерев большим пальцем пару капель с бледной кожи, он приподнялся на носочках и оставил мягкий поцелуй у парня на лбу, вдыхая запах его волос. Они всегда пахли по-разному: иногда цитрусовыми, иногда ромашками или гранатом. Сегодня была мята. Такой родной и любимый человек удивлённо взглянул на него изумрудно-зелёными глазами, а потом выдохнул, расслабившись впервые за последнюю неделю. Он понял, что и Арсений, который сейчас разматывал его объёмный шарф, подаренный бабушкой на Новый год, и стряхивал с него снег, тоже по нему скучал. Тот принялся спрашивать про экзамен, улыбался, шутил, а Антон смотрел на него и удивлялся, насколько он этот человек живой. Только неизвестная боязнь, которая так отчётливо виделась за этой улыбкой, настораживала его. Арс вёл себя как всегда, только руки его иногда подрагивали и взгляд не останавливался ни на чём. Но Антон не спросил. Да и что бы ему ответили? Приземлившись на кухонную столешницу костлявым задом, Антон поймал губы Арсения и стал зацеловывать их, зарываясь пальцами в бархатистые волосы, прямо как в тот вечер на кухне, когда они, кажется, поругались. Он прижимал его к себе ближе и, углубив поцелуй, сплёл их языки в жарком танце. Сердце колотилось в грудной клетке так, что готово было просто сломать ему рёбра. Дыхания катастрофически не хватало, но оторваться от мягких губ было выше всяких сил. Они забвенно целовались ещё минуту, и всю эту минуту Арсений прятал в поцелуях улыбку, потому что вот он — его Антон, снова рядом и бегает своими тонкими окольцованными пальцами по коже под его свитшотом. И он бы хотел быть в этом моменте дольше, если бы руки не прострелило вдруг снова чувство тока. Он зашипел и дёрнулся в сторону от Антона. Тот взволнованно поглядел на него и сполз со столешницы. — Арс… — Руки колет, с ума схожу, — выпалил Арсений ответ на незаданный вопрос. Антон замер, аккуратно перехватывая ладони любимого. Он долго смотрел на особо синие сегодня вены и подрагивающие пальцы. Арсений заметно расслабился, потому что спасительное тепло потекло под кожей. Беспокойство Шастуна смешалось с холодной серьезностью, он поджал губы и, отстранившись, сложил руки на груди. Его глаза бегали по комнате, стараясь не натыкаться на Арсения, который сжал руки в кулаки, лишь бы дрожь не была так заметна. В выражении лица Антона не было привычной нежности и неуёмной тревоги, а отчего-то неприятный, пронизывающий мороз. И Арсений бы даже чуточку испугался такой резкой перемены, если бы за напускным равнодушием не видел правду. А правда всегда была одна — ощущение вины за побочные эффекты их отношений. Маг, который сплетён из солнечных лучей и увядает на глазах, и человек, который не несёт в себе буквально ничего особенного кроме удивительного смирения и изредка пугающего равнодушия. Это сродни доброй детской сказке, полной волшебства и света, путешествий и побед над злодеями. Только в этой истории они сами себе злодеи и сами себе свет. — Как давно? — спросил тихо Антон, устремив наконец свой едва зелёный взгляд на Арсения. — Несколько дней, — ответил Арсений, откинув с глаз непослушную чёлку. — Почему не сказал? — В этом не было необходимости, — мерзко-спокойно произнёс Арс. Антон мотнул головой, будто шею резко свело, и вздохнул шумно. Сердце колотилось с бешеным стуком, хотя с виду и не сказать, что волшебник переживал. Арсений смотрел на парня неотрывно, ожидая ответа. Он шагнул в его сторону, оттолкнувшись от стола, в который мёртвой хваткой вцепился. Попов потянулся пальцами к щекам возлюбленного, желая продолжить забвенные поцелуи, и почти коснулся его губ своими, но тот резко убрал его руки и проговорил: — Всегда есть необходимость. — Антон, — начал Арс, но был прерван. — Что «Антон»? Арс, я не знаю, как ещё твоя магия может повлиять на тебя, — с тревогой произнёс Шастун. — Она не влияет на меня. — Поэтому никаких худощавых мужиков в мантиях ты не видишь, конечно же, — ехидно продолжил Антон. — Это не имеет значения. Мне ничего не грозит, — держал оборону Арсений. — Когда ты видел его в последний раз? — Ты знаешь. — Ой, не пизди, пожалуйста! — Антон ударил кулаком по столешнице с тихим рыком, — Не может быть, чтобы за две недели, пока я был в отъезде и готовился к этой долбанной сессии, ты не видел этого человека. Арс усмехнулся горько и запустил пятерню в волосы, вновь убирая с глаз чёлку. Антон постукивал пальцами по столешнице в напряжении и бурил своими пронзительными глазами любимого. — Окей, видел. Полчаса назад, — ответил он и опустил взгляд, зная, что последует за этим признанием. Антон переменился в лице, и Попов мог поклясться, что слышал как полопались альвеолы в его лёгких. — Арсений, почему ты не сказал? Мы всё ещё не знаем, что это, к чему это ведёт или может привести. Почему ты молчишь обо всём вообще? Я должен знать, Арс! — произнёс Шаст с укором и после секундной паузы добавил: — Отвечай, чёрт тебя побери! — Потому что тебе не до меня сейчас. Ты занят сессией, которую со своей вечной работой и сном на парах можешь провалить. — Блять, найди причину посущественнее, серьезно, — выплюнул Шастун. — Окей, хорошо, я просто боюсь! У тебя нет сил, чтобы эти проблемы решить, и ты опять будешь ходить с этой дурацкой улыбкой, которая скрывает твою вину и грусть каждый раз, — повысил тон Арсений. — Я не могу тебя видеть таким пустым, Антон, я не хочу видеть тебя таким! — Так не присматривайся, — огрызнулся Антон. — Давай играть в театр, где все счастливы и здоровы. — Ты придурок, что ли? Хуйню не говори, — рыкнул Арс. — А что ещё говорить, Арсений? Что я переживаю за тебя? Что я до одури устал от проблем? Что я умираю? Напомнить, блять, что я умираю? Я по горло заёбан всем этим, и я… — Я просто не хочу быть источником твоих проблем! — выкрикнул Арс, прерывая пламенную речь парня. Крик эхом отдался в коридорах квартиры, и на секунду повисла тишина, в которой можно было умереть от отчаяния. — Ты им не являешься, Арс! Я люблю тебя, ты знаешь это, и эта звезда над сердцем это доказывает. Она принадлежит тебе, я весь принадлежу тебе, а ты стоишь тут и кричишь на меня! — ответил Антон таким же громким голосом. — Ты задолбал мне врать, мы в этом вместе во всём, а ты всё скрываешь от меня. Так не получится, не по-лу-чит-ся, — отчеканил он. — Не получится? А со смертью твоей получится? Прикольно будет, повеселимся! А с моими дрожащими руками получится? А с отношениями этими получится, блять, вообще? Поджатые в тонкую полоску губы и гневное лицо Попова Антон помнил прекрасно и навряд ли забыл бы вообще, потому что искры в глазах сжигали всё вокруг и заставляли сжиматься в комочек и вздрагивать от каждого перелива голоса. Антон стоял и смотрел на то, как его Арс вопил на всю квартиру на него, в который уже раз, и сил, кажется, не было даже ответить, но он всё равно отвечал. — С отношениями? Я уже не уверен. Нафига я пришёл сюда, зачем? Где-то сердце ошиблось, видимо, в расчётах! Потому что если уж такие свистопляски пошли, то пьяным я не был в ту ночь! Думаю, тебе стоит знать, что я просто сюда приплёлся, потому что показалось, что нужно, прости меня за это! Без меня всё было бы в разы проще! — перехватил инициативу Шастун. Он наступал на часто дышащего Арсения постепенно и чуть ли не вжал его в стол. Он был всего в десятке сантиметров от его разозлённого лица. Голубые глаза с издёвкой глядели в зелёные. Арса сейчас так сильно хотелось ударить, и пальцы сжались до хруста в костяшках, а ещё накричать, дать понять, наконец, что он здесь не для пустой болтовни стоит, но Арс открыл рот первым. — Что, потрахаться захотелось в эпицентре скандала, да? — противно-язвительно выплюнул он прямо в лицо охуевшему от едкости этих слов Антону. Антон раскрыл рот, на миг теряясь даже. Ему показалось, что в него вселилось это самое гнусное видение, призрак из антоновского прошлого, потому что хотелось верить, что Попов такое никогда бы не сказал. И не ухмылялся бы так мерзко, смотря выжидающе на Шастуна. Но в этих глазах цвета аквамарина промелькнуло осознание произнесённого, и волшебник стиснул зубы до хруста и залепил с размаху Попову пощёчину. Звонкую, жгучую, от которой Арсения согнуло пополам. — Да что с тобой, блять?! — взревел Шастун, не обращая внимание ни на стон боли, ни на красную отметину на бледной щеке парня. — Я не знаю, что со мной, ясно? Я просто, блять, не знаю, что делать дальше, я боюсь, я не понимаю, что происходит вообще! — разогнувшись, ответил Арсений. — Происходит то, что ты, сука такая, забыл немного, что мы тут в одной лодке и ты первый взялся меня спасать. Я не могу вспомнить, когда ты стал таким ублюдком, который не фильтрует речь нихрена и говорит ещё мне о чувствах что-то после этого! — продолжал вопить Шаст. — Куда летят те месяцы, скажи мне, куда? Почему ты такой грубый стал, когда в тебе переменилось всё? Если у тебя есть ко мне претензии, высказывай, давай, чего молчишь? — А когда ты сам стал таким страдающим мальчишкой? Когда мы стали ругаться постоянно из-за разного и сразу из-за одного и того же? Где, блять, улыбка твоя искренняя, куда оно всё ушло за эту неделю в Воронеже? — Я тебе уже говорил! А тебе всё театра хочется, да? Так давай я поиграю, только надолго ли оно всё тогда? — рявкнул Антон. — Есть что-то ещё! Ты мне тоже о чём-то не сказал! — Нету, — отрезал Шастун. — Врёшь опять? — Вру, — признался Антон. — Я — яд для тебя, понятно? Эти видения вместе с моей болью передались! А я-то ещё удивлялся, почему ты её не ощущаешь. Она тебя отравляет. — Мне похуй, мне настолько на это похуй, Шаст! Почему ты мне не сказал, скажи, почему? — Потому что я не хотел тебе этого говорить, всё равно я здесь ненадолго! — процедил волшебник. — О каком доверии мы говорим тогда? — воскликнул Арс в ответ. — Иди оно всё! — Всё, бросаешь меня? Замечательно! Одной, как ты говоришь, проблемой меньше! — Да ты заебал! — рявкнул Попов. — Это вы заебали орать оба! — крикнул Стас, незаметно для обоих появившийся на кухне. — Десять часов вечера, вы не приохуели? Вы чего здесь устроили разборки?! На улицу идите расставайтесь, если так хочется, идиоты. — Не хочется, — просипел Арс едва слышно. Он опустил голову, а потом вылетел из кухни пулей, врываясь в ванную и защёлкивая щеколду. Сердце колотилось от гнева, его бросало в жар, и парень вцепился в края раковины до побелевших пальцев. Он смотрел на себя в зеркало и видел в нём кого-то другого — злого, разъярённого незнакомца, который только что накричал на любимого человека. На щеке виднелся красный след от пощёчины, напоминавший о сказанных бездумно словах. Они даже смысла-то не имели, но сорвались с губ, без ножа резнув язык. Арс стоял так минут пять, заставляя себя смотреть на своё отражение, которое смягчалось и приобретало привычное грустно-безразличное выражение. Он слышал сквозь грохот собственного сердца и шумные вздохи, как Стас ушёл назад к себе, как Антон что-то тараторил на кухне, и не мог понять, с кем разговаривает мальчишка. В голове шумело так, что она кружилась, и Арсений морщился, едва стоя на ногах. Сердце всё стучало и стучало, гоняя кровь, Попов сжимал губы до боли, и в один миг забылся. Ударил стенку, чтобы сбросить этот безумный прилив адреналина, который сводил с ума, и вскрикнул от дикой боли, согнувшись, но быстро выпрямился. И тогда-то перед ним и предстала правда — уставшее, измученное тело, иссохшиеся губы и разбитые костяшки. От собственного вида сделалось тошно. Но удар в стенку, несмотря на жуткую боль, принёс облегчение. Арс тяжело вздохнул, прикрыв глаза. Раз за разом прокручивая в голове ссору, Арсений не мог понять всё, из-за чего они вообще ругаться начали опять. Кажется, из-за тайн и лжи… Так бестолково посадили голоса. Сердце щемило страхом расставания, которого он, на самом деле, совсем не хотел. Связки щипало так, что он прижал руку к горлу, будто это поможет. В голове всё крутились слова Антона про театр, и ведь он прав. Чего Арс ждёт от парня, который увядает на его глазах, который от всех этих скандалов, открытий, страхов и проблем прошлым уже не будет? Он вышел из ванной, и мимо него пролетел Шастун, тараторя что-то по телефону. Он хлопнул дверью комнаты, и Арс устремился за ним не без волнения, потому что не знал, чего ему ждать от этого позднего и явно срочного телефонного разговора. Входя в комнату он уловил лишь отрывок брошенной фразы: — …Билет до Воронежа, пожалуйста. Самый ближайший рейс. Арсений замер на пороге комнаты, сцепив побитые руки в замок. По телу пробежался ток, и парень даже дышать перестал на секунду. Едет домой. Бросает. Расстаётся. Ему хотелось взвыть от отчаяния, потому что он не хотел, ни в коем случае, такого поворота. Если бы мальчишка его попросил, Арс бы на коленях прощение вымаливал за всё сказанное и выкрикнутое в гневе, потому что он никак не мог отпустить его. Он себе не представлял даже, что будет, оставь он его хоть на секунду. Он много думал о его смерти, и все перспективы были самыми ужасными, а тут придётся жить и знать, что потерял по глупости самое ценное, что у него было. Золотого Ангела в руках отпустить, чтобы он был чьим-то другим. Антон оглянулся на него, застывшего с открытым ртом и с выражением вселенской боли на лице, и перестал скидывать вещи в рюкзак. — Чего, потрахаться пришёл после скандала? Или как ты там сказал, — бросил он едко. — Тогда прости, не выйдет, у меня ближайший рейс в Воронеж. Арс отмер и с непониманием взглянул на него. Внутри всё с грохотом камней о душу всё рушилось. — Ты никуда не поедешь, — ответил он. — Ты так всё это не закончишь. Я не хочу тебя отпускать, ясно? — Арс… — выдохнул Шаст, но его перебили. — Антон, — вымолвил совсем тихо Попов, — молю, давай не так. Я, чёрт возьми, не хотел. — Блять, Арс, у меня у бабушки сердечный приступ, Сонька там одна совсем, мне сейчас не до этих чёртовых драм! — выпалил Шастун дрожащим голосом, и тогда Арсений увидел в чистых лучистых глазах стоящие слёзы. Попов замолчал шокированно и пытался поймать на себе беглый взгляд, но Антон лишь бегал по комнате, хватая то одно, то другое, и всё валилось из трясущихся пальцев. Тот старался держать себя в руках, но ему не удавалось. Волшебник рвано дышал и путался в ногах, грозясь свалиться на Арсения или напороться на угол. — Я еду с тобой, — наконец выдал Арс. Антон обернулся на него и ответил тихо, но уверенно: — Ты не едешь со мной. — Антон, я еду с тобой, — повторил Попов. — Я еду с тобой, я тебя одного не оставлю. — Ты не едешь со мной! — на грани крика произнёс Антон. — Я не хочу, чтобы ты ехал со мной, ладно? Я не хочу. — Антон, прошу, прости, прости меня. — Это надо было говорить десять минут назад, а не кричать на меня! — Прости за это, прости! — сказал Арс, преграждая ему путь в коридор, — За всё прости. — А ты меня за это, — прошептал Шаст, положив руку на ладонь Арса. Вдруг вены пронзила резкая, жгучая боль, отчего Арсений отскочил от двери. Ощущения были, словно в первый раз, неприятные, мерзко-горячие и болезненные настолько, что хотелось отрубить руку. Антон обжёг его, только теперь специально, лишь бы Попов ушёл. Когда Арс опомнился, Шастун стоял у дверей, натягивая кеды, в которых ходил зимой и летом. — Всё? — выдавил Арс, тряся обожжёной рукой. Парень, забросив наполовину открытый рюкзак на одно плечо, выбежал на лестничную клетку, так и не ответив на самый главный вопрос. Арсений, замерший у дверей, простонал от беспомощности, потому что следом за ним в метель побежать в домашнем он не мог, рука неистово болела теперь, а сердце разлетелось на кусочки, острыми кончиками царапая внутренности. Он набирал его номер снова и снова, но голос в трубке говорил ему, что абонент не доступен или вне зоны действия сети. Арсению было плохо от себя самого, его воротило от их скандалов, которых не хотелось допускать. Хотелось целовать мальчишку и любить его всем сердцем. Но гнаться за ним сейчас — глупо и бесполезно, потому что, как бы он ни хотел, не догонит. Лишь бы вернулся паренёк к нему, назад, домой, потому что Арсений Антону дом, правда? Дом же? Арсений сжимал в здоровой ладони телефон, сидя в тот вечер на пустой кухне со стаканом коньяка и перевязанной ладонью. Он отчаянно скучал по нему и хотел бы всё вернуть. Обернуть время вспять, чтобы ссор никогда бы не случалось. Но прошлое неизменно ценно, каким бы дурацким и гнусным оно не было. Арс взял в руку телефон и набил недлинное сообщение ему снова, надеясь, что Шастун ответит, и уснул на неразложенной кровати, прямо на покрывале. День был слишком долгим, да и вся жизнь была такой тянущейся и тягучей, что было дурно. Метель за окном покрывала всё и вся белой пеленой, а ветер свистел в окнах и хлопал дверьми.

Арсений 03:44 Прошу, напиши, как приземлишься. Пожалуйста.