Несломленная

       11 февраля. 1781 год. Султанский дворец. По золотом выстланному пути уверенными шагами шествует Хасеки Дамла Султан. (Дамла Султан — богатая, и весьма состоятельная супруга османского султана Абдуллы. При дворе занимает, можно сказать, уникальный статус — ортолома-Валиде, что означает «средняя Валиде Султан». В гареме сейчас властвует, непосредственно, сама матушка Падишаха — Гюльбахар Султан. Сравнительно старая женщина состоит в статусе «баш-Валиде», а это означает — «старшая Валиде Султан»). Многое, довольно многое уже поменялось с пор, скажем, прошлого века. В османский быт, а точнее, быт гарема и дворца было введено множество разнообразных титулов и званий. Причем как для мужчин, так и для женщин. Дамла Султан: красива, блондинка, любима, и сама любящая, живет и не тужит вполне прекрасно рядом со своим султаном. Ей повезло, потому что она не знавала ни в период молодости, ни сейчас, в средние годы, ни одной соперницы на своем пути. — Султан у себя? , — поинтересовалась султанша, подойдя к коридору, ведущему в комнату Падишаха. — Нет, господин вместе с дочерью направился в мечеть Мустафие, — отвечал охранник у покоев. — Вот как? , — взмыла брови Дамла Султан, — а зачем он там? — Владыка помолиться за душу погибшей дочери хотел, Валиде. — Понятно. Эм-м… а Сууд где же (ее единственный тринадцатилетний сын)? — Шехзаде в вашей опочивальне, — сказал охранник. — Тогда я к султану отправлюсь. Если кто будет спрашивать про меня, а ты случайно услышишь, скажи, что я в мечеть поехала. — Конечно, — низко склонился служащий. Гарем. Общая спальня. Происходит что-то неладное: девушки ссорятся между собой, ругаются, бранятся и выкрикивают самые что ни на есть непозволительные слова. И не поймешь сразу, что у них за причина так себя вести. Кто-то кого-то толкнет, кто-то за косу или прядь волоса схватит. Словом, сплошная неразбериха. В этот момент мимо общей спальни проходила Севар Калфа — порядочная, образованная женщина лет двадцати девяти-тридцати; нестрогая, душевная, понимающая. Даже несмотря на то, что она довольно-таки симпатична, при этом ее харизма проявляется не только во внешних данных, но и в ее душе и сердце. К ней просто тянет, как к магниту, причем, кого угодно: будь то девушек, не знающих, как уладить ту или иную проблему, или засмотревшегося агу. Женщина остановилась ввиду воплей и встала в позе надзирателя прямо чуть ли не в середине общей спальни, но это ничего не дало: девушки как кидались и кричали друг на друга, так и сейчас продолжают это делать. — Что здесь происходит? , — решила вмешаться Севар Калфа, — слышите меня? После замечания калфы часть рабынь уткнулась взглядом в пол, сложив внизу в крестик руки, а вот некоторые так и продолжали этот спектакль, не иначе, зато вовремя были угомонены остальными девушками. Севар Калфа не предпочитает громко кричать, если хочет, чтобы ее кто-то услышать, или чтобы доказать свою точку зрения. Но это не значит, что она считает себя «выше» остальных настолько, что ей нет до других никакого дела. Просто она простая. Простая, но с интересной изюминкой, которую невозможно не заметить в ней. — Что вы опять здесь за балаган устроили? — У нас в гареме поселились воры. — Да какие воры? Ты слышишь, что ты несешь? , — возмутилась другая девушка, и снова завязалась незатихающая перепалка. — Все, хватит! , — развела руками в стороны Севар Калфа, чтобы ей дали время на то, чтобы хотя бы вопрос нормальный задать. Выловив секунду тишины, Севар спросила: — Пусть одна из вас четко и ясно даст ответ, что у вас здесь произошло. Поняв просьбу Калфы, одна из рабынь сделала шаг вперед: — У Чэллы кто-то украл дорогое рубиновое кольцо. Она начала повсюду его искать, переворачивать постель, заглядывать в вазы, мы от этой суеты и проснулись. — Кто-то украл кольцо… и обязательно было доводить это до такого абсурда? , — сказал Севар Калфа. — Вы же знаете Чэллу. Если у нее что-то болит, ее кто-то обидел или у нее что-то, непосредственно, украли, только по ее глазам можно это определить. А мы ссоримся между собой, потому что каждая вину друг на друга перекладывает. — Мне все понятно, — проанализировав ситуацию, сказала Севар Калфа, — мое решение таково: сегодня чтобы поздно вечером, но до самого конца лучше не тяните, это кольцо лежало в моей комнате. Пусть воровка его вернет, иначе пострадают все. А вообще… позор. В гареме начали зариться на чужое. На рубиновое кольцо, — с горькой насмешкой женщина покинула комнату. Мечать Мустафие. В мечеть входит Дамла Султан с прочно завязанным шелковым платком наверху груди, предварительно взяв перед заходом в зал две свечки, дабы зажечь их за упокой. Здесь султанша повстречала султана Абдуллу и их четырнадцатилетнюю дочь Элу. — Здравствуй, Дамла. — Падишах, — слегка поклонилась султанша. — Мама, — произнесла Эла Султан и обнялась с матерью, — поминаем мою сестренку. — Знаю, поэтому и пришла сюда, — говорит Дамла Султан, — давно вы здесь? — Да нет. Только что, — сказал султан Абдулла, задувая свечу в его руке, — если бы… если бы тогда пираты не выкрали нашу дочь во время прогулки с тобой, Дамла… и не усадили бы на это… чертово судно! , — с досадой стукнул на краю алтаря султан, — если б мы были хоть чуточку повнимательнее. Ну ничего, Аллах нас за это распутство и легкомыслие еще покарает. — А они прямо при вас ее засунули в этот корабль? , — горестно спросила Эла. Султан Абдулла мотнул дочке головой в ответ: — Да. А когда нам стало известно, что корабль разбомбили, и никого не оставили в живых… И Эла Султан обернулась в другую сторону, искренне сожалея о потери младшей сестры. Абдулла, тебе нельзя сильно волноваться, — Дамла Султан приняла руку супруга в свою, погладив ее, — нужно помолиться и идти. Наступает поздний вечер. Деревня Мехмета Эфенди и Кумры Хатун. — О-ой, славный выдался день, — положительно отзывалась о еще одном благополучно прожитом дне Кумра Хатун, перебирая в руке травы, опустив руки на деревянный стол. Рядышком сидел ее супруг и приемная внучка, потому что они изредка любят собираться все вместе за одним столом, и даже неважно, по какому поводу. — Бабушка! , — воскликнула задорно Мадшия, расплетая свою длинную косу. — Оу! — Тебе понравились те травы, что я сорвала сегодня днем? — Ну, конечно, Мадшия. Почему нет? , — сказал Кумра Хатун, не отвлекаясь от размельчения трав, — ты же уже давно этому обучена, скоро будешь знать уже больше, чем я. Поэтому все хорошо. Мадшия в ответ, хоть и бабушка на посмотрела на нее из-за своей занятости, улыбнулась ей. Мехмет Эфенди пил сок из боярышника. Вдруг в дом кто-то громко постучал. — Свят, свят, свят! , — встрепенулась Кумра Хатун, растеряв свои коренья, — это ж кто на ночь глядя-то к нам? А? — Чего ты глядишь на меня, как на понятого? Я уже половину своей жизни никого в эту избу не жду, — ворчливо ответил Мехмет Эфенди, что, в принципе, в его репертуаре — старческая ворчливость. — Ой, ну что вы… Господи, я открою! , — спохватилась Мадшия, вскочив со стула. — Нет уж, ты, дорогая, сиди, где сидишь. Ночь уже почти на дворе, да и мы что-то запозднились, мало ли кто там… — пожилая женщина начала подниматься из-за стола, охая и ахая от боли в суставах. Мехмету Эфенди осталось только на все это недовольно цокнуть, слегка покосив в сторону взгляд: — Господи, одна чище другой. Да сидите вы уже на месте! Теперь бабы мужские обязанности к себе переняли что ли? , — встал на ноги пожилой мужчина. — Вместо того, чтобы ворчать по чем зря, шел бы уже к двери, а то того и гляди выломают дверь, будем потом, так сказать, «все открыто, заходи, кто хочешь, бери и деньги, и ценные вещи, и все прочее». -Да типун тебе на язык! , — грубовато отвечал Мехмет Эфенди идя в другую комнатку. Открыв стучащемуся дверь, пожилой мужчина запечатлел израненного молодого человека, с которого в прямом смысле стекала кровь. — По… помогите мне. Спасите меня, — и он ввалился в дом, потеряв сознание. — Матерь Божия, — взмолился Мехмет Эфенди и растерялся, ухватив себя за голову. Чувствуя, что сам он сам ничего нормального с ним не придумает, старик позвал супругу: — Кумра Хатун! — Дедушка… — прошептала Мадшия, резко обернув голову в сторону соседней комнаты. — Что? , — не поняла ее бабушка. — Дедушка, говорю, кричит что-то. Помощь, кажется, нужна ему, — волнительно произнесла девушка, потерев рукой область внизу губ. — Хэ! , — ухмыльнулась пожилая женщина, — а говорит «сам, я сам!». Ой ты, Господи… пойду я. — Вместе пойдем! , — решила Мадшия, встав со стула. — Кумра Хатун! , — повысил голос Мехмет Эфенди, стараясь привести парня в сознание, но только без толку. — Да иду я уже, иду. Чего раскричался-то? , — старуха подошла к своему мужу, — кто пришел-то? А завидев лежащее тело на полу, она и застопорилась. — Кто это? , — вытаращила глаза Мадшия, приняв положение в дверном проеме между комнатами. — Ну-ка помоги мне, — Мехмет взял раненого, а, быть может, уже и погибшего, человека за руку, а Кумра Хатун — за ноги. Уложив парня на деревянную кровать, пожилые супруги как следует отдышались и уставились на него, размышляя, как поступить. — Может нам его осмотреть? , — заинтересованно спросила Мадшия, изучая милые, на первый взгляд, черты лица молодого человека, — всякое ведь возможно. Вдруг он уже… — Типун тебе на язык, дочка, — отвечал Мехмет Эфенди, презрительно глянув на приемную внучку, что тоже в его репертуаре, как и знакомая нам ворчливость. Пока внучка с дедушкой болтали, Кумра Хатун с надеждой начала прощупывать пульс: авось жив. — Ну что там? , — взволнованно спросила Мадшия, подойдя к самому изголовью незнакомца. — Слава небесам, — выдохнула Кумра Хатун, — жив хлопец, жив! Бьется. Только… слабо очень. — Я пока сниму с него рубаху, — решил Мехмет Эфенди, — а ты иди необходимый отвар быстренько приготовь, Хатун. И не задерживайся там. — Ночь на дворе, а мы будем возиться с какими-то… — возмущалась пожилая женщина, и не закончила фразу, ступая в основную комнату. — Это с каких пор тебе стало плевать на чужие жизни? Иль сама от жизни устала? , — суровым голосом обратился Мехмет Эфенди к супруге, которая растерянно уселась за стол. — Господи, я вас прошу, вы не ссорьтесь, — теперь и Мадшия занервничала, ощущая задатки хаоса в доме, — я ведь тоже умею готовить целительные средства. От кровотечения, чтобы привести человека в сознание, — стала перечислять по пальцам девушка, но была перебита воплями дедушки: — Ты раньше и маленькой птичке была готова помочь, а теперь тебе живой человек не нужен стал?! Кумра Хатун сама не понимала, что с ней происходит, но любящее к ней отношение Мадшии снова вернуло ее к «жизни»: приблизившись к бабушке, девушка обняла рукой ее шею и сказала: — Идем, пожалуйста. Ведь худо же не будет, если человека спасем от беды. Мало ли, что у него там. Может ранение смертельное почти, или напал зверь какой на него. Вставай-вставай, я тебе помогу. Приходит утро. Дворец султана. Комната Севар Калфы. Молодая женщина готовит себя ко дню: едва накинув на ночную халат-сорочку платье, она принялась за свои светло-коричневые, недлинные (всего чуть ниже плеч), распрямленные волосы. Чаще всего убирала их в маленькую шишечку, а две прядки выпадали по бокам лица. Тут к Калфе в комнате входят две девушки с расспросами: — Ну что, Севар Калфа? Вернула тебе воровка несчастная кольцо? — Ну да, а вы не видите? , — отвечала молодая женщина, не отвлекаясь от прически, — да вон же, на тумбочке лежит. Одна из девушек поглядела на аксессуар и усмехнулась: — Кому же понадобилось столь дорогое украшение? Вроде в гареме пока все в достатке живут. — Воры были, есть, и всегда будут везде, — высказала свою точку зрения вторая девушка. Пока рабыни болтали меж собой, Севар Калфа уже успела накинуть на себя рабочий кафтан, застегнуть все до последней пуговицы на нем. — Красавицы мои, сейчас уже неважно, кто был воровкой. Кольцо же на месте. — Угу, — произнесла первая девушка, а потом взяла рубиновую массу в руки, залюбовавшись. — Чэлла Хатун-то где? Пусть девочка обрадуется, что ценная вещь на месте, — сказала Калфа. — Эм… — замялась первая девушка, но вторая дала ответ насчет Чэллы: — А ее никто вроде еще не видел в общей спальне. — Что значит «никто не видел»? , — спросила Севар Калфа. — Ну все девушки уже проснулись, а мы пока с ней шли к вам, пробежались глазами по всем, но не видели ее. Постель ее была заправлена, будто и не спал там никто, — рассказала вторая наложница. — Хм, — Севар Калфа призадумалась, — может, она поднялась ни свет, ни заря, и отправилась, скажем, за покупками на базар. Султанши ее высоко ценят, денег у нее хоть отбавляй. — Верно, — поддакнула первая девушка, в то время как другая взяла в руки кольцо и пристально всмотрелась в него, причем с озадаченным взглядом. — Ты чего там увидела? , — испугалась Калфа, подойдя поближе. Рабыня медленно продемонстрировала свой средний палец подруге и Севар Калфе, которым и взяла кольцо: — А это что? От неожиданности первая девушка ахнула, потому что на пальце своей подруги она заприметила каплю алую. Севар Калфа крайне удивилась, не знала, что думать, и о чем. Тут она снова обратила свой взгляд на тумбочку и ей бросился во внимание бумажный свиток; «письмо, кажется», — подумалось Калфе. Молодая женщина развернула незнакомую бумагу и с нетерпением принялась читать записку. Естественно, у всех сразу возникла мысль о том, что письмо оставила та самая, кто своровала кольцо и положила его ночью по договоренности сюда. — Прочитай вслух, пожалуйста, — попросили девушки. — Это вообще как понимать? , — задала в пустоту вопрос Калфа, кратко пробежавшись глазами по записке. — Что там? , — терпение девчонок было на исходе. Калфа глубоко вздохнула и стала читать: — «Севар Калфа, в гареме никто кольцо на самом деле не воровал. Пожалуйста, не смей никого отправлять на фалаку к Исмаилу Аге. И выгонять из гарема тоже. Это я сама я спрятала…». — Что? , — ужаснулись все трое, и Севар Калфа в изумлении покачала в стороны головой. — «Это я сама спрятала. Кольцо то есть. Пожалуйста, не устраиваете по мне поиски. Я перерезала себе горло. Есть один человек, который хочет меня убить. Я не имею права, называть его имя, иначе, если о нем прознают, он первым меня жестоко убьет, а потом всех вас. Я не хотела погибать от его рук. Я очень и очень сильно боялась его. Я думала, чтобы потом сознаться вам, что это я сама кольцо запрятала, но я подумала, что моли я хоть на коленях вас, вы бы меня за передрягу в гареме все равно бы не казнили, поэтому я сама. Мне поможет один ага мое тело ликвидировать. Это для того, чтобы не было лишней суматохи и расследований. Этот подонок рано или поздно все равно бы меня убил, потому что я не выполнила условия его договора. С любовью, ваша Чэлла». Имя «Чэлла» написано криво и размазано по листу. Дочитав, Калфа выронила листок на пол. — Она смеется над нами? , — возмутилась первая девушка, — вот так взять и оставить нас… — Какой кошмар! , — другая девушка заплакала, прижав ко рту руки. — Вы… вы идите обе за мной! Идите! , — Севар Калфа, будучи вся на взводе, вышла из покоев. Одна из рабынь поспешила за женщиной, а вторая застопорилась: — А с кольцом-то что делать? — Оставь ты пока его здесь, — махнула рукой ее подруга, и они вместе побежала за Севар Калфой. Лес. Деревня Мехмета Эфенди и Кумры Хатун. Незнакомец был подвергнут, судя по внешнему виду, нападению: три ножевых ранения — один в бок, а два других — в спину. Но несмотря на это, умелые и спасающие руки Кумры Хатун и ее помощницы-внучки — Мадшии — вернули парня, быть может, пока не к жизни, но к чувствам. Сейчас он отлеживается на кровати на животе, чтобы удобнее было обрабатывать раны, накрытый одеялом. — Ну что, внученька? , — идя с дополнительными средствами в комнату, поинтересовалась Кумра Хатун. — Ой, ну опять глаза закрыл. Ведь еще только под самое утро он пришел в себя, а сейчас, кажется, опять, — досадно произнесла девушка. — Ой ты, Господи… — вздохнула пожилая женщина. Услышав своеобразное урчание, издающееся ртом парня, Мадшия заулыбалась, взглянув в сторону Кумры Хатун: — Погляди, бабушка! Снова глаза открывает! — Ну и замечательно, — искренне порадовалась за внучку, да и за здоровье молодого человека женщина, — я пойду тогда за примочками еще схожу. — Иди, — отвечала Мадшия. — Э-эй, — Мадшия легонько постучала ему рукой по плечу, — ты себя хорошо чувствуешь? — Угу… — Очень болят раны? — Чуть-чуть, — пробурчал израненный. — А как тебя зовут? , — вдруг Мадшией стало овладевать непонятное любопытство. — Меня… Ричард, — выдохнул парень. — Ричард, — вдумчиво произнесла Мадшия. И девушка сама рассмеялась от того, о чем только что сказала. — Это я имею ввиду, эти качества характеризуют имя «Ричард». — Вот как? , — участливо произнес молодой человек. — Угу, — говорит Мадшия, — да мне бабушка в детстве столько разных сказок перечитала. И про непобедимых французских рыцарей, и про всяких злодеев, которые заковывали в огромные замки прекрасных принцесс. Ну а… в итоге их спасали сильные, мужественные принцы и рыцари. Ричард потешился над историями Мадшии, выразив это в виде кроткой насмешки. — Да. И причем всеми этими столь бесстрашными, — выразила девушка интонацией это слово и хихикнула, — так уж будем называть их. Эти бесстрашные смельчаки все носили имя Ричард. — Что, правда? , — заинтересованно произнес парень. — Да, — сказала Мадшия, подергивая прядку. В этот момент в комнату вошла Кумра Хатун вместе с тазиком, где находились влажные тряпочки для примочек. — О, я вижу, вы уже и язык общий нашли, — говорит пожилая женщина. — Нашли. Славно поболтали, — радостно проговорила Мадшия, взглянув на бабку. — Ты это, Мадшия… — обратилась Кумра Хатун к внучке. — Что, бабушка? — Поди пока в другую комнату. Мне бы ему здесь раны обезвредить да болевые ощущения устранить, — вежливо попросила бабушка молодую семнадцатилетнюю внучку. — Конечно, я пойду, — говорит Мадшия, — да, кстати. Ты можешь теперь к нему и обращаться по-человечески. Старуха, оголяя спину Ричарда, в ответ: — Что значит «обращаться к нему по-человечески могу»? — Имя, говорю, его узнала. — А-а, и какое же? — Ричард, — гордо вознесла Мадшия, заулыбавшись. — Поня-а-атно, — беззаботно сказала Кумра Хатун и принялась за ножевые ранения. — Теперь, поскольку он очнулся, нам необходимо узнать, что с ним сотворилось, что он в таком состоянии, — говорит Мадшия. — Вот вернется дед с охоты, тогда и вместе спросите у него. Ускюдар. Особняк Эрдогана Паши и Гюльгюн Хатун. Эрдоган Паша — образованный, начитанный, смышленый Паша, третий Визирь в государственной иерархии Визирей и членов совета. Мужчина сорока лет. Проживает в выделенном специально для него и его супруги особняке, содержащемся на деньги султана Абдуллы. На данный момент он занимает должность учителях в медресе (школах) среди всего Стамбула. Преподает там естественные дисциплины. По происхождению албанец. У него и его супруги — Гюльгюн Хатун — есть двадцатилетний султанзаде Назар. Парень влюблен в красивую, изящную и уточненную провинциалку — Япрак Ханым. Девушка в меру дерзкая, решительная, смелая, а также очень преданная Назару. По крайней мере, так видно со стороны. Гюльгюн Хатун довольна интересами своими сына и почитает Япрак, как свекровь свою невестку.