Несломленная

Сад за особняком. Япрак Ханым, приодевшись в «симпатичное» платьице и накинув на голову платок, распустила свои богатые, густые и обворожительные локоны ванильно-серого цвета. Девушка ожидает своего возлюбленного в прекрасном саду за особняком. Долги ли ждала девушка, мало ли, Назар встречает девушку, обнимая ее за талию. — Устала, наверное, стоять здесь? — Нет, почему. Когда все мои мысли только о тебе, то и скучать времени нет, — отвечала Япрак. — Славно, — улыбнулся молодой человек. — А ты что хотел? Зачем звал меня сюда? Или от матери убегаешь? — Чего мне от нее убегать? Мне захотелось тебя увидеть, прогуляться здесь, по саду, поговорить о чем-нибудь, — с заманчивыми глазами предложил Назар. — М-м-м. — А еще, — и парень полез рукой в карман своего кафтана, — сейчас, подожди. — Да ничего, подожду. — Вот, — Назар вынул прекрасную розочку, — это тебе. Поведение возлюбленного показалось для Япрак чересчур наивным, а также навязчивым. Какой-то розой ее уже было не удивить, поэтому к данному подарку она отнеслась достаточно надменно, но приняла цветок в свои руки: — Мне очень прият… Ой! И девушка выронила наземь растение, задув себе палец на руке: — Уф-ф. Укололась. Это ж роза, как никак, — самодовольно улыбнулась Япрак. — Я думал, тебе нравится, ведь ты розы любишь. Тем более, такие ярко алые, как эта, — сказал Назар. — Эм-м… а кто тебе сказал, что я их люблю? , — кокетливо заиграла глазками молодая девятнадцатилетняя девушка. — Ты, — утвердил султанзаде, — ну ладно, пойдем уже. Не терпится прогуляться с тобой. — Ты пока иди, я через полминуты подойду. Догоню тебя. — Хорошо. Дождавшись, когда Назар уйдет, Япрак довольно надменно и холодно произнесла самой себе под нос: — Розы я, видите ли, люблю. Мило. Покои султана Абдуллы. Севар Калфа и две девушки, помчавшиеся за ней, уже в покоях Падишаха. Они рассказали ему о той загадочной и жуткой истории, связанной с «кражей» дорогого рубинового кольца и самоубийством Чэллы Хатун. — Что еще? Неужели эта глупышка даже намека не подала в записке на то, кто ее сподвигнул на этот отчаянный шаг? , — спрашивал султан Абдулла у девушек и Калфы, будучи в своей комнате, на террасе. — Вообще ничего, мой султан, — отвечает Севар Калфа, — вернула кольцо мне, в мои покои, как я договаривалась с девушками, и все. Больше ничего. — М! , — топнул ногой правитель и зачесал, нервничая, бороду, — ни одной зацепки, ни одной. Севар Калфа и рабыни молчаливо наблюдали за похождениями султана взад-вперед, а тем временем думали параллельно о том, кто же мог быть тем коварным злодеем, угрожавшим Чэлле Хатун. — Все бы было ничего, — говорит Абдулла, — если бы мы только знали, кто та тварь, которая так жестоко обошлась с обычной, скромной и не заядлой девчонкой! Вдруг, в комнату повелителя без спроса вошел Великий Визирь при Падишахе — Джошкунер Паша, придерживая правой рукой под плечом тонкую, но большую тетрадку. — Ой, мой повелитель. Вы не один… Просто у меня важные известия, которые не терпят ожидания, — внушительно произнес мужчина, но был отправлен за дверь до тех пор, пока беседа с Севар Калфой не завершится. — Что прикажете, повелитель, как быть? , — задалась вопрос Севар Калфа. — Я за это дело еще возьмусь, возьмусь, как следует. Поскольку ничего об этом ничтожестве неизвестно, я приказываю тебе, Севар Калфа, вместе с Исмаилом агой, тщательно следить за гаремом, за общей спальней, за тем, кто входит и выходит оттуда. Тщательно. Понятно? — Как изволите, государь, — поклонилась Севар Калфа.

***

— Девушки! , — звонко загорлопанила Севар Калфа, открыв массивные двери общей спальни. Она захлопала в ладони, чтобы привлечь внимание всех рабынь: — Идите все сюда! Оставьте в покое все свои занятия! И вы сверху спускайтесь! Быстро! Ну же, ну же! Скорее! Встаньте все в один ряд! Вопли заставили и молодого евнуха зайти в спальню — Исмаила Агу. Ведь он вместе с Севар Калфой обязан предостеречь девушек по повелению султана Абдуллы. Дождавшись, когда рабыни выстроятся, как положено, Севар Калфа было готова сделать важное объявление: — Хочу, чтобы вы знали. Вам всем известно, что Чэлла Хатун покончила с собой. И после этого девушки разом горестно заохали, серьезно относясь к этой потере. — Но, с милостью Аллаха, тот негодяй, который поэтапно вел нашу девочку к смерти, будет найден и самым суровым образом наказан. Сам султан Абдулла Хан Хазретлери поклялся. — Да пошлет государю Аллах здоровья и долгих лет, — хором проговорили девушки. — Аминь, — поддакнула Калфа, — с этого дня количество входов и выходов в гарем будет строго ограничено. Понятно? Чтобы и муха сюда не залетела без чьего-либо ведома. Понадобится кому-либо что-то, Исмаила Агу просите. Он сходит на рынок и купит то, кому что необходимо. Да же, Исмаил Ага? , — с надеждой в глазах на положительный ответ, Севар Калфа устремила взгляд в сторону гаремного евнуха. — Угу, — с заметным недовольством промычал Исмаил Ага, взглянув на молодую женщину. Севар Калфа еле заметно улыбнулась, так как ее даже забавляло чувство вечной неустроенности у Исмаила Аги. — Исмаил Ага? Ну нет, извините. Я уж лучше сама схожу. Бред какой-то, — поспешил раздаться галдеж среди девушек с подобными фразами. — А ну-ка тихо! , — громко, но ввиду болтовни девушек, приглушенно прокричала Севар Калфа, захлопав в ладони, — ты погляди только на них, а. Это что за поведение? М? Вы на месте Чэллы Хатун хотите оказаться никак? Как решил повелитель, так оно и будет. Вам все ясно? В ответ последовала тишина. Севар Калфа кивнула Исмаилу Аге головой, чтобы тот удалился, а сама распустила девушек по местам. Покои Падишаха. — Что у тебя, Джошкунер? Что за срочности такие, что ты врываешься в мои личные покои безо всякого на то позволения? , — хорошенько отчитал Великого Визиря султан Абдулла, «нависнув» над мужчиной. — Вы меня великодушно простите, государь, но меня эмоции стали переполнять от того, что я только что узнал. Вы не поверите. — Во что? , — угрюмо поинтересовался Абдулла. — Сегодня утром я ходил на рынок, чтобы купить у торговца Хикмета Эфенди одно украшение. Ну, а когда возвращался обратно, по дороге во дворец, я обнаружил на выложенной камушками дорожке подле главного двора вот эту папку, — и Визирь протянул бумаги к султану, — понятия не имею, кто это мог подбросить. То ли летописец какой, то ли кто-то еще. А кто еще?.. Хм. Кто мог? — Дай уже сюда. Не терпится взглянуть, что там может быть, — только султан Абдулла собрался принять в руки находку, как резко остановился: — Говоришь, украшение покупать ходил? — Да. — А, — и тут Падишах застопорился, не зная, с какой стороны подойти к мучающему его вопросу, — и для кого же ты его купил? Зачем? — Что вы спросили? , — переспросил Джошкунер Паша, притворившись, что не расслышал. — Ну, по-моему, я сказал достаточно громко. Ты чего? , — отвечает султан Абдулла, — я спрашиваю «украшение ты для кого покупать-то ходил?» Не для себя же, — и Падишах усмехнулся. Великий Визирь замешкался, не зная, что можно ответить, но подсказка уже прозвучала в самой фразе султана, и Джошкунер Паша говорит: — Да, государь, вот именно, что для себя. — М-м. Что за украшение? Куда оно? , — не мог сдержать смеха Абдулла. — У меня есть красивая, дорогая шкатулка. По бокам на нее насажены разноцветные камни: будь то сапфир, изумруд, яхонт, и даже рубин. Слово «рубин» напомнило правителю о неприятных моментах, и тот презрительно пробурчал себе под нос: — Рубин… — Один из камушков отвалился, представляете. Какая досада… Мне и пришлось пойти купить, чтобы шкатулка не потеряла своей цены. — Ладно, я уже все понял. Рассказывай давай, что за бумаги у тебя в руках, — требовательно произнес Падишах империи. — Понимаете ли, когда я нашел… Не успел довести до конца предложение Джошкунер Паша, став рассеянно вынимать по листочку из кожаной папки, как двери постучали. Султан Абдулла в недовольстве закатил глаза, а потом обернулся и прокричал: — Войдите! Зашедший охранник и говорит: — Великий султан, во дворец прибыли султанзаде Назар и Япрак Хатун. А также Эрдоган Паша и Гюльгюн Султан. — Назар? , — сморщился Джошкунер Паша. — Сын Эрдогана Паши, — подсказал Визирю султан, — ну и? Приехали, дальше что? Навестить я их успею, беспокоиться не о чем. Или я должен прям все бросить сейчас здесь, соскочить с места и галопом помчаться с ними обниматься? — Ой, повелитель, — замялся охранник, — ну что вы? Как я смею вас тревожить? Матушка ваша — Гюльбахар баш-Валиде Султан — повелела мне сказать вам. То есть, она попросила, чтобы вы встретили их. — А почему она сама не занялась ими? , — спросил Абдулла. — Ее величество баш-Валиде Султан отправилась в благотворительный фонд. У нее же все по плану, вы знаете. А Эрдогану Паше и его семье нужно ведь и покои, которые для них выделят, показать, и… — А Севар Калфа? , — вспомнил Падишах и про нее. — Она тоже отправилась в фонд. — Понятно, — досадливо пробормотал Абдулла, — ну что ж, Джошкунер, придется идти, помогать. В кои-то веки Падишаха просить о чем-то стали. — Повелитель, а может сначала разберемся с этим? , — наивно попросил султана Великий Визирь, так и сяк указывая взглядом на папку. — Все потом, Джошкунер. Пойду вместе с Дамлой (жена) и Элой (дочь) помогу там близким людям. Гюльгюн ведь моя сестра. — Государь, а тут еще что-то про кораблекрушение пишется, которое семнадцать лет назад произошло! , — чуть ли не орет Джошкунер Паша, переполненный эмоциями. — Все потом! , — где-то вдали, за пределами покоев, в галерее уже, прокричал Визирю султан. Окраины Турции. Лес. Деревня Кумры Хатун и Мехмета Эфенди. — Я так вижу, на поправку идешь, — бодро говорила Кумра Хатун, подходя к постели Ричарда с очередными банками и склянками, даже маленьким деревянным кувшинчиком на подносе. — А я знаю, почему так произошло, — утвердил Ричард. — Правда что ли? , — затаила дыхание Кумра Хатун, поставив поднос на деревянную тумбу, — ну и что? Вспомнил, за что с тобой так жестоко разделаться захотели? — Да я вам не об этом, — посмеялся Ричард, — я о том, что моя болезнь быстро прошла. — А-а, — дошло до пожилой женщины. — Это потому, что общался с вашей дочерью — Мадшией. Общение с ней только так убивало время, необходимое для выздоровления, — положительно отозвался молодой человек. В это время сама Мадшия, будучи в деревенском платьице тихонько подслушивала речь Ричарда, еле заметно даже для себя улыбаясь. Душа ее радовалась, в основном, а не тело. А откуда это чувство, Мадшия пока не понимала, и не хотела понимать, потому что ей и этого хватает. — Славно-славно. Только она не дочкой мне, а внучкой даже приходится, — поправила Ричарда Кумра Хатун. — Чего уставилась там? Иль помочь хошь? , — ворчливо спросил Мехмет Эфенди внучку, зачищая лезвие ножа, а также подтачивая его камнем. Мадшия обернулась в сторону пожилого мужчины и спохватилась: — Ой, прости, деда. И правда, подслушивать — не хорошо. — То-то и оно, — поддакнул старик. — А что касается-то этих тварей, то я очень боюсь, как бы они не нашли меня и не убили окончательно, — переживал Ричард, в то время пока Кумра Хатун прополаскивала тряпочку в воде. — Не тревожься, Ричард. Никто тебя тут не найдет. Ведь у нас здесь ты в безо… — и Кумра Хатун замедлила свою речь, -…пасности, — растяжно и, едва не шевелясь, договорила Кумра Хатун: в домр раздался громкий беспрестанный стук. — Что это? , — даже привстал с деревянной кровати Ричард, — это они! Они выследили меня! После выкрика Ричарда раздался еще более громкий и учащенный стук, словно кто-то заслышал голос парня и «ухватился» за надежду разделаться с ним. — О, Господи Иисусе, — Кумра Хатун выпрямилась на ноги. Старуха вошла в соседнюю комнату и увидела, как ее супруг — Мехмет Эфенди — подошел к двери, чтобы открыть ее. — Ты чего? , — прокричала ему шепотом Кумра Хатун, — ни в коем не открывай. Уйди вообще от двери! — А в чем дело? , — испугалась Мадшия, прикоснувшись рукой до плеча своей бабки. — «Нельзя открывать» я тебе сказала! , — Кумра Хатун подошла к Мехмету Эфенди и ударила по его руке. Не успел Мехмет наговорить жене гадостей и оскорблений в ответ на ее, как показалось старику, наглость, как за дверью семья услышала знакомый голос: — Соседи, я знаю, что вы дома. Открывайте дверь! Я, может слепая, но слух у меня ой-ой-ой, я вам скажу! — Агафья, ты что ли? , — спросила громко Кумра Хатун. — Ну, а кто ж еще? — Съела? , — Мехмет Эфенди уставился на жену, — с тобой что вообще происходит? А? Или от этого страдальца заразилась чем? Ты уже и свою лучшую подругу на порог не впустишь? — Ты бы сначала спросил, почему я открывать боялась, а потом бы причитал. Ворчун! , — отчитав супруга, Кумра Хатун взялась за ключ и стала открывать дверь. Мехмет Эфенди снова остался чем-то недовольным: он презрительно покосился на жену, и направился в комнату, где лечился Ричард. — Кто там? Это они? , — с испуганными, словно у убегающего зайца, глазами, спросил Ричард у Мехмета Эфенди, за что пожилой мужчина в меру дозволенного отругал парня за излишнюю осторожность и паникерство, и сказал, что бояться нечего, так как в дом пришла подруга его жены. — Ну ты чего, м? , — удивилась Кумре Хатун вошедшая в дом Агафья, будучи в деревенском сарафане, — совсем что ли родных узнавать-то перестала, Кумра? — Ой ты, Господи… Да я ж не знала, что это ты. Думала, другой, может кто, — отвечает Кумра Хатун. — Хэ! Ну мне интересно. А кто ж другой-то? У нас чего, деревня что ли забита людьми? , — говорит Агафья Хатун. — А ты вот в комнату вон ту зайди, — и пожилая женщина, уже довольно разнервничавшись, указала рукой в соответствующее место, — и посмотри, к кого нам нелегкая занесла. — Бабушка, ну почему ты так говоришь? , — с некоторой долей обиды обратилась Мадшия к Кумре Хатун. — А чего? , — удивилась женщина. — Мадшия, — услышав девушку, Агафья прямо-таки и растаяла, начав ее обнимать и целовать в щеки, — ну здравствуй, моя девочка. — Здравствуйте! , — столь же радостно и дружелюбно отозвалась Мадшия. — Давно я к вам не забегала, и не видела вас давно. Вот, думала как раз, чтобы тебя навестить, — объяснила Агафья Хатун, — ну как ты? — Да у меня все хорошо, — с солнечной улыбкой отвечала семнадцатилетняя девушка, — к нам тут, понимаете, зашел просить помощи один молодой парень. Ему очень досталось от кого-то: три ножевых ранения. Я им занята. — А-ах, — и Агафья, а она бабка впечатлительная, палец в рот не клади, а сумеет из простой обыденной ситуации сделать трагедию, — закрыла рукой рот от удивления, — а кто ж он такой будет-то? И за что его так? — Пока бабушки с дедушкой рядом не было, я успела у него кое-что разузнать: зовут его Ричард, из небогатой семьи, родственников у него здесь нет. Он говорит, что был обычным лесником. Вскоре он кому-то денег много задолжал, необходимые ему на специальное оборудование, однако в срок вернуть их не успел. Хозяева его нашли и… — Да ты что? , — поразилась рассказанному Мадшией Агафья, — страсти-то какие. А он у вас в той комнате? , — и женщина указала пальцем. — Да, там. Сейчас он уже на поправку идет. Мы с бабушкой почти вылечили его, — подбодрила тетю Агафью Мадшия, сопроводив свою фразу кротким смешком. — Ну понятно, — отвечала Агафья, хотя примерно где-то в середине этой истории про Ричарда ей уже стало скучно. Большинство ее удивлений были наигранными, но она привыкла, что Мадшия к ней относится столь наивно, и что провести ее вокруг пальца проще простого. — Кумра! , — обратилась Агафья к своей подруге, окликнув ее из другой комнаты. — Оу! — Я чего пришла-то, — говорит Кумре Хатун ее подруга, когда пожилая женщина подошла к ней, — соли бы мне немного. Одолжишь стаканчик-другой? — Хэх! , — усмехнулась Кумра Хатун, замотав головой, — тебе срочно что ли? Болтала здесь стояла с Мадший Бог знает, сколько, а теперь вдруг про соль она вспомнила. — Я тебе серьезно, Кумра, — отвечает Агафья, но тут же повышает гонор, — было бы, по-твоему, что-то несерьезное, стала бы я тебе долбиться в дверь так настойчиво? — Сейчас принесу, — вздохнув, сказала Кумра, и направилась в соседнюю комнату. Стамбул. Дворец Топкапы. Покои для Гюльгюн Султан и Эрдогана Паша уже готовы. Слуги накрыли красивый стол, а супруги, вместе с ними и их сын — султанзаде Назар с фавориткой Япрак Ханым, помогли им с удовольствием. А каких яств только здесь ни было: картофельное пюре с куриными котлетами, плов с напичканной пряностями курицей, баклажаны с бараньим фаршем, украшенные маленькими веточками укропа вдоль и поперек, восхитительный балык-экмек (лепешка с рыбой и овощами), жареные мидии с отборным соусом. На десерт лучший повар дворца изволил приготовить по желанию султанской семьи булочки с творогом и джемом. Пока султан Абдулла куда-то на некоторое время вышел, Гюльгюн Султан с супругом, а также Назар и Япрак меж собой вели тихую беседу: Япрак бродила по покоям, осматривая обстановку. — Прелестно, утонченно и миленько, — именно таким образом продемонстрировала свое мнение Япрак. Она не любила вдаваться в подробности и лезть внутрь дела, разбираться в чем-либо досконально. Гюльгюн и Эрдоган болтали о чем-то своем. — Сядь и посиди, Япрак. У меня уже в глазах мутит от твоего «туда-сюда», — несколько возмутился поведением фаворитки султанзаде Назар. — Что? Может мне послышалось сейчас? , — поразилась девушка. — Извини, — быстро спохватился двадцатилетний молодой человек, посчитав свое поведение и впрямь недопустимым. Япрак Ханым сразу почувствовала, что с Назаром что-то не так, и подсела к нему на обитый атласной бордовой тканью диван, и отодвинула в сторону напольный золотистого оттенка подсвечник, дабы тот не мешал ей. — Ну что у тебя? , — спросила заботливо Япрак, видя поведения любимого человека, — я же вижу, что с тобой что-то не так. Может быть, ты со мной поделишься? — Все нормально. — Назар, — Япрак Ханым не думала оставлять в беде любящего ее человека, но, видя, что сын сестры султана и слушать ни о чем не желает, Япрак отодвинулась от него, дав ему время собраться с мыслями. — Просто я… — тут султанзаде решился сам обо всем поведать, — переживаю перед приходом султана. Не понимаю, откуда взялось это тревожное чувство. Ей-Богу, как перед зачетом каким-то. Покои Падишаха. Султан Абдулла открывает двери своей комнаты и, не успев толком войти, говорит: — Рассказывай быстро, что у тебя за дело, Джошкунер. Меня семья ждет. Эрдоган Паша и сестра — Гюльгюн — с сыном и невесткой уже здесь. — Надеюсь, великий султан, что я не отниму у вас много времени, — отвечал любезно Великий Визирь, — я рад, что вы согласились принять меня. — Докладывай, о чем ты таком в этой находке узнал, — султан встал чуть ли не в упор к Паше. — Мой повелитель, вы не представляете, насколько сильно меня начали переполнять эмоции, когда я кратко ознакомился с тем, что здесь идет речь о том самом кораблекрушении 1764 года. В тот день столько было похищено людей, детей, женщин молодых и стариков этими пиратами, что… — Да довольно уже предисловий! , — рявкнул Абдулла, и Джошкунер, будто отшибленный, сию же минуту смолкнул, — ты можешь быстрее? Четко, ясно и по делу! Я не думаю, что имеет место быть особое удовольствие вспоминать про этот проклятый день. Скажи «спасибо», что ты мой Великий Визирь и я тебя удосуживаюсь выслушать, а не прогоняю за превышение полномочий. — Извините меня, государь, но когда я расскажу вам обо всем этом, — Джошкунер заострил взгляд на кожаной папке, из которой «вылезли» желтоватые листки, — то вы сами захотите узнать еще больше и больше. Вынув первый листок, Джошкунер Паша принялся рассказывать: — Здесь, вверху, видите, да? идет речь о том, как это кораблекрушение происходило. Визги, крики, шум, гам, мольбы беспрестанные, самоубийства психически неустойчивых и ранимых, ой-ой… Наш земляк — летописец Мурад Шахат Челеби — описывал это все. Жаль, покинул нас уже. Да пребудет ученый в Раю. А внизу уже, — и Паша указал пальцем на соответствующее место, — начинается самое важное и интересное. — И что же начинается? , — полюбопытствовал султан, заостряя взгляд, кажется, на каждой букве, ибо его и вправду заинтриговало все это. — Вот, смотрите! , — Джошкунер не мог не повысить голос, потому что эмоции не поддавались регулировке у Визиря. Мужчина начал читать вслух, ведя пальцем по тексту: «…Запах пороха после взрывов, тины, болотная вонь и мертвая тишина резко обернулись чем-то неизведанным: в тот момент, когда уже все были погружены в страшное отчаяние, чья-то светлая душа „уцепилась“ за край надежды. Я услышал, как со стороны, где произошла трагедия, где погибли даже те, кто рвал и кусал зубами землю, карабкался и „хватался“ за жизнь изо всех сил, чтобы не потонуть в холодном проливе, раздается чей-то громкий-громкий, столь же отчаянный голос маленького ребенка. Кажется, новорожденного, а может и полугодовалого где-то. Этот звонкий голос разбудил птиц в лесу, разогнал скопившуюся стаю волков, и будто бы внес частичку жизни в эти руины. Слава Аллаху, все-таки справедливость, какая-никакая, в мире есть: через некоторое время к водоему подошел некий мужчина, который спас жизнь малышу, а, может, малышке. Мужчина было довольно…», и все, повелитель. — В смысле «все»? А дальше? На других листках? — А-а, я ж говорил, что вы тоже, как и я, равнодушным от этих событий не останетесь, — заявил Паша. — Ты надо мной смеешься? , — рассвирепел Падишах. — Повелитель, да я бы сам не прочь узнать, что там дальше. Вы не представляете, как я этого хочу. Очень сильно, но листок оборван, продолжения нет…