Несломленная

       — Джошкунер Паша, я требую продолжения этой истории. Ты меня слышишь? , — взъерошился султан Абдулла, пораженный приведенной информацией в этих документах. Достоверность этого факта даже его не интересовала, а беспокоил сам факт непосредственно, — Джошкунер, прошу тебя, скажи мне, ты знаешь хотя бы что-нибудь о том, кто мог бы подкинуть эту папку к нашему дворцу? Ведь нет иного способа, чтобы узнать об этом кораблекрушении, кроме как встретить обладателя этих бумажек и обо всем расспросить у него. — Повелитель, как вы видите, лист оборван, — и Великий Визирь сконцентрировал свое мнение, а также внимание Падишаха на последнем листочке, — ведь с этого момента начинается как раз самое важное. Я это понимаю, но… как же быть? — У меня тот же вопрос, Джошкунер Паша. Нужно найти во что бы то ни стало хоть еще одну маленькую зацепку этого дела, чтобы быть спокойным. Надеюсь, это не пройдет впустую, — сказал султан Ибрагим. Правитель зашагал по комнате, погрузившись в непроторенные раздумья, о чем можно было посудить, взглянув на султана. — Мой повелитель, не мучайте вы себя так. Оставьте это мне. Я клянусь, что приложу все усилия, чтобы найти какую-никакую еще зацепку, — предложил Падишаху Джошкунер Паша. — Джошкунер, — произнес Абдулла и развернулся лицом к Великому Визирю, — я не сомневаюсь в твоей натуре. Ты опытен, скрупулезен, прекрасно все схватываешь, однако… И на этом моменте Джошкунер Паша задержал дыхание, словно ожидая какого-то приговора от Падишаха, а то и осуждения. — Ты слышал о самоубийстве одной девушки в гареме на днях? Чэллы Хатун. — Безусловно, слышал. Об этом ли не знать? , — отвечал Паша, и у него сердце по какой-то причине екнуло. Как раз после того, как Абдулла заговорил про Чэллу Хатун. — По этому случаю у меня будет для тебя еще одно поручение. Кто знает, возможно, именно здесь ты покажешь все свои навыки. Джошкунер Паша, я хочу, чтобы расследованием этого происшествия занялся именно ты. Почему-то я не вижу никого другого на твоем месте. Ведь никто другой так тщательно и до мелочей не подходит к делу, как ты. У тебя богатый интеллект, завидная интуиция. Джошкунера Пашу, судя по его не особо богатой движениями реакцией, трудно было понять: то ли он настолько рад, что его удостоили подобной чести, то ли задрожал со страху. Лишь Аллах знает, какие мысли витают в его голове. — Я хочу заметить, что это не только дружеская просьба. Это тебе султан Абдулла Хан Хазретлери приказывает, — заявил тридцатишестилетний Падишах, которому по внешности можно было бы дать всего-то около тридцати. Джошкунер тотчас же взмыл голову на правителя и великодушно поклонился ему. Тут на его лице стали сморщиваться щеки, а губы растянулись — Паша повеселел. Султан Абдулла дружески постукал его по плечу и с Богом отправил обратно, велев приступать к расследованию хоть прямо сейчас, но при этом приказал ему оставить документы о кораблекрушении у него. Выйдя из комнаты султана, Джошкунер Паша преодолел неширокий коридорчик, ведущий к султанским покоям со стороны зала приемов и вовлекся в небольшой монолог: — Значит, мой Падишах доверил мне дело с самоубийством Чэллы Хатун. Славно. Это просто прекрасно. Слава Аллаху, за это дело никто другой не взялся. Комната для Эрдогана Паши и Гюльгюн Султан. — Куда же пропал хозяин? , — стоя возле окна, проговорила Япрак Ханым, обремененная длительным ожиданием. Набитые локоны начали терять свою форму, их шелковистость исчезла, а лицо помрачнело. — Не хозяин, а повелитель, — поправил девушку ее возлюбленный — султанзаде Назар. — Повелитель, — повернув голову к юноше в некотором недовольстве, поправилась Япрак. — Может быть что-то случилось? , — предположила Гюльгюн Султан, также обеспокоенная за своего брата-Падишаха, как тут входит сам султан Абдулла. Все тут же разом поклонились. Яхонтовые камешки на подоле кафтана Эрдогана Паши так и сияли, отражаясь от солнечного света, который пробивался через два окна в покоях. Платье же Гюльгюн Султан и вовсе отливало, кажется, золотом. Сие изящество сразу же бросилось в глаза Абдулле, хотя сегодня он уже их всех видел. Видимо, тогда мужчина не обратил на них столь пристального внимания, как сейчас. — Дайте-ка я на вас еще раз посмотрю, — позитивно отозвался султан Абдулла, и все разом подняли свои головы. — Гюльгюн моя, мое сокровище, — султан Абдулла целует сестру в лоб, — как ты поживаешь с супругом? — У нас все хорошо, повелитель. Мы ни на что не жалуемся. — Я рад за вас. — А как ваши дела? , — в ответ и Гюльгюн поинтересовалась у брата. — Увидел сегодня здесь всех вас, и мне стало еще лучше. — Повелитель, — поклонился и поцеловал руку султану расчетливый и начитанный друг Падишаха в списке Визирей — Эрдоган Паша. — Мой повелитель, а Дамла султан с Элой не придут разве? , — спросила Гюльгюн Султан, желая сегодня повстречаться со всеми родственниками, которых довольно длительное время не видела. — Должны будут прийти. Они обещали, — только сказал это повелитель, как в покои через открытые деревянные двери вошли супруга султана — Дамла ортолама-Валиде Султан и ее с Абдуллой дочь — изящная и наряженная Эла Султан четырнадцати лет. — Здравствуй, Гюльгюн, — радостно повстречала сестру мужа Дамла Султан, открыв для нее свои объятия. Успешно в них вступив, Гюльгюн произнесла в ответ: — Здравствуй, Дамла. Рада очень тебя видеть. Соскучилась по вам всем. Но ничего, — самодовольно заулыбалась Гюльгюн Султан, — мы теперь с Пашой и Назаром будем жить здесь, во дворце, так что скучать не придется. — А я? , — заявила о себе Япрак Ханым, став у всех на виду. — И ты будешь в гареме жить, да же, повелитель? , — сказала Гюльгюн. — Конечно. Давайте уже, давайте. Пора садиться за стол. Вы только посмотрите на это изобилие! , — восхитился Абдулла, — надо есть, пока не остыло, а то все эти блюда потеряют свой божественный вкус. Наступает вечер. Деревня Мехмета Эфенди и Кумры Хатун. Сегодня пожилые супруги решили идти почивать пораньше, так как выдался тяжелый день, и им много чего понадобилось переделать. Только одна Мадшия осталась в главной комнате, которая сидела за деревянным столом и тщательно очищала плод ярко-алого граната, праздно бросая себе в рот по одной-две ягодки. Она сидела, думала, не могла понять, на что сейчас направлены ее мысли. Вроде бы ей чего-то хочется… То ли с кем-то повидаться, то ли поговорить с кем-то, но она не могла разобраться, что за непонятное чувство овладело ею. Словно за этим столом сейчас и вовсе не она сидит. — Мадшия! , — воскликнул из соседней комнаты Ричард, — можно тебя на минутку? Семнадцатилетняя девушка тотчас же оставила свое дело и пришла к молодому человеку: — У вас что-то случилось? Что… раны воспалились опять? — Ты… со мной… — Что? , — не расслышала парня Мадшия, и подсела к нему на кровать. — Ты меня на «вы» называешь? , — удивился Ричард. — И правда, — хихикнула Мадшия, немного подумав, — а я вас… то есть тебя на «ты» называла до этого? Просто я уже не помню. — Если вам так удобнее, то будем на «вы», — предложил Ричард, приняв сидячее положение. — Ну нет. Как вам удобнее, так пусть и будет, я считаю, — сказала Мадшия. — Ты такая милая и красивая девушка. Сейчас таких почти не сыскать. Откуда ты только такая? Что за свет изнутри тебя исходит, освещая все в округе? , — неподдельно восхищался молодой лесник. — Прости… ты меня сегодня совсем засмущал. Но спасибо за такие слова, — и девушка встала с кровати, взяв с маленького столика глиняный кувшинчик, — я схожу за чистой водой: вижу, у тебя опять раны открылись, а это нехорошо. Схожу, чтобы обезвредить. — Я тебя люблю, — сказал Ричард, словно выделивший для этой короткой фразы какие-то уникальные минуты. Мадшия полностью застыла в движениях: глаза ее забегали, сердце заколотилось настолько, что ей показалось, надо пойти поискать по полкам средства для понижения давления. «Давление поднялось», — подумалось Мадшии. — Ты… — начала она, — не должен так говорить, — и она побежала в главную комнату, где наскоро поставила на стол кувшинчик, чтобы ненароком не выронить его из рук, и уселась за стол. Она еще никогда не чувствовала такой трясучки внутри себя. Ей было стыдно почему-то за Ричарда больше, чем за себя. Такое поведение исходило от нее, как считает сама Мадшия, из-за поучений и наставлений ей ее бабки с дедом. Она считала поведение Ричарда безнравственным и восприняла его совсем не обычно. Стамбул. Дворец Топкапы. Баш-Валиде Султан в гареме — Гюльбахар Султан — важной походкой направлялась в свои роскошные покои во дворце, а за ней следовала Севар Калфа. Внешность султанши можно по праву считать аристократичной. Ей бы впору подошло выражение «королевы всех королев». Статность, величие, стойкость — все в ней. — Севар Калфа, — остановившись у своих покоев, мать султана Абдуллы обратилась к Калфе, — помоги мне. Севар быстро сообразила, что нужно сделать, и высвободила плечи султанши от красивого соболиного меха, в котором она сегодня была в вакфе. — Госпожа, вы чего-нибудь еще желаете? , — поинтересовалась Севар Калфа. — Нет. Ты можешь идти. Ах, да. Принеси мне с кухни ромашковый шербет. Сердце что-то ноет. Хочу выпить и успокоиться. Если мне что-нибудь понадобится, я тебя позову, ладно? , — сказала Гюльбахар Султан. — Конечно, баш-Валиде, — поклонилась молодая Калфа и удалилась из этого коридора в гарем за напитком. Наступает следующий день. Ортолама Валиде Султан — Дамла Султан — спит вместе с супругом-Падишахом в его покоях. После вчерашнего приема, который был устроен для сестры Абдуллы — Гюльгюн Султан — они вернулись сюда и провели ночь вместе. Яркие лучи солнца уже пробились через открытые ставни в опочивальню и остановились на лице султана Абдуллы. Он, словно ребенок, мило поежился, крепче сжал веки и отвернулся в сторону. Но спать, видимо, обоим недолго осталось: в покои кто-то настойчиво застучал, словно произошла какая-то трагедия, не терпящая ожидания. Первой от стуков проснулась Дамла султан. Она даже вскочила с лежачего положения в сидячее, и быстро поднялась с мягкой и теплой большой кровати, поправив растрепанные сухие волосы, и одернув ночную сорочку-халат нежного, ванильного цвета. Конечно, целесообразнее было бы султану встать и открыть дверь, чтобы посмотреть, кто пришел, но Дамла Султан уже не впервые самостоятельно распоряжается в покоях супруга, поэтому, она ничего зазорного в этом не видит. Стуки все продолжались и продолжались, и Дамла Султан, наконец, открыла двери. На пороге ее ждала личная прислужница госпожи — Пинар Хатун. А по ее лицу и не скажешь, что что-то стряслось, хотя она так настырно рвалась внутрь. — Зачем ты пришла? Говори, чего хотела. Султан спит. Только Дамла произнесла это, как Абдулла открыл глаза. Впрочем, он и так уже не спал, дремал, если так можно сказать. — Моя госпожа, есть вести для вас, — говорит Пинар Хатун. — Какие? Служанка собралась сказать, а Дамла Султан резко остановила ее движением руки, и попросила говорить значительно тише. — Вас в своих покоях сейчас, если, конечно, он сказал, вы не заняты, ждет Джошкунер Паша, — полушепотом произнесла Пинар. Глаза Дамлы Валиде Султан забегали, а в горле стало пересыхать: — Ты что такое делаешь? Замолчи, — громким шепотом сказала султанша, — вот разбудишь Падишаха, он услышит, и… — на этом моменте Дамла обернулась в сторону кровати, где находился ее супруг, и женщина остановилась, когда увидела, что Абдулла не спит, а с теплой и любящей улыбкой смотрит на свою жену, словно изучая ее черты. — Мой повелитель, — невозмутимо поклонилась Дамла Султан, а сама правой рукой за спиной движением пальцев отогнала назад служанку. И Пинар Хатун, пусть и не тихонько, закрыла двери, удалившись. — Что произошло? , — приподнялся с кровати Абдулла, потирая глаза, — это Пинар приходила? Госпожа решила, что в столь очевидных условиях ложью не спасешься, и она ответила честно: — Да. — Что, плохие вести из гарема? , — предположил Падишах. — Да нет, — отвечала его супруга. — Но ты какая-то… — и Абдулла еще раз хорошенько взглянул на супругу, чтобы не допустить ни одного недочета, — странная. Зачем ей приходить с утра пораньше? — Да это мы с тобой сегодня поздние пташки, — самодовольно отозвалась Дамла Султан, сев поудобнее на кровать, — если ты позволишь, я пойду. — Дамла, вот не надо меня обманывать, — говорит Абдулла, отодвинув в сторону мягкое одеяло, — я же слышал, она говорила что-то про Джошкунера Пашу. Правда, что именно. — Я не знаю, — довольно волнуясь сказала ортолама-Валиде, и встала на ноги. — Знаешь, я жду от него вестей. Он нашел некоторые документы, касающиеся того кораблекрушения 1764 года. А также я ему поручил заняться делом, связанное с самоубийством Чэллы Хатун. Пинар, наверное, будить мы боялась, а тебе передала. Так что, скажи, пожалуйста, что она тебе говорила. — Я… — А может она сказала тебе, что Джошкунер отыскал недостающие материалы? А? , — крепко обнадежив себя, спросил у супруги султан Абдулла. — Кстати, да, — отвечает Дамла Султан, — знаешь, она начала говорить что-то про какие-то моменты, связанные с той трагедией, когда нашу с тобой вторую старшую дочь похитили пираты, начала что-то бормотать про Джошкунера Пашу, кстати, да, ты прав, Абдулла. А вообще я толком не поняла, что она говорила. — Я понял, — сделал вывод Абдулла, — стража! В покои из других дверей, которые со стороны зала приемов, вошел охранник. Дамла Султан решила подождать и посмотреть, что сейчас будет делать ее супруг. Ведь, как-никак, женщину сейчас у себя ожидает Джошкунер Паша. — Принесите мне чистое полотенце и таз, — приказал Падишах. Охранник вышел. — Что ты задумал? , — спросила Дамла. — Надо умыться хорошенько, и пойти к Джошкнеру. А то у меня терпения не хватит ждать. Дамла прикрыла глаза, выражая этим неустроенность ее положения, но быстро нашла, чем можно это исправить: — Слушай, давай ты пойдешь к нему позднее, а? Помнишь, ты вчера когда раньше всех ушел из покоев Эрдогана Паши и твоей сестры — Гюльгюн — мы остались там одни. Так вот я немного вчера пообщалась с султанзаде Назаром — племянником твоим — он сказал, что ты обещал ему вчера показать дворцовую библиотеку. — А-а, — вспомнил Падишах, — точно. Вспомнил. Что ж, Назару я не могу отказать. Хорошо, тогда к Джошкунеру позже зайду. И Дамла Султан заулыбалась, радостно посмотрев на Абдуллу. Выйдя с его позволения, Дамла Султан направилась к Джошкунеру, а по дороге рассуждала: — И как мне теперь выкручиваться? Что же делать? Гарем. Общая спальня. Рабыни, будучи в белых тряпичных халатах, подпоясанных красными и синими тканями, то есть, в своей рабочей форме, носили по спальне ведра, щетки, швабры, тряпки, моя полы и стены в гареме. Севар Калфа же, скрепив свои руки за спиной, медленно и степенно расхаживала по округе, наблюдая за трудолюбивыми девушками. Однако часть из них сидели на подушках, хихикая и болтая о чем-то своем. — Эй! , — окликнула их Севар Калфа, но те как сидели, так и продолжали сидеть. Молодая женщина подошла к месту их «привала» и встала, словно надзиратель: — Ну и чего вы прохолождаетесь? У вас нет работы? Так я вам быстро ее найду. — Севар Калфа, так мы свой участок уже вымыли. Ты разве не видела? , — отвечали рабыни. — Нет, не видела, потому что не здесь была. Тогда ладно, — сказала прислуживающая в гареме и отдалилась. Тут одна из девушек, тех самых, что таскала тяжелые бадьи и ведра с водой, попав во власть любопытства, спросила у молодой женщины: — Севар Калфа, а что будет с тем драгоценным кольцом почившей Чэллы Хатун? — А что с ним будет? Кольцо перейдет в счет дворцовой казны. — А, может быть, — решила предложить свою идею девушка, сидевшая на полу, тщательно отмывавшая мраморную структуру, — ты расщедришься и подаришь кольцо одной из нас? Скажем, той, которая больше все старалась и убиралась в гареме. — Конечно, пойду сейчас себе в комнату и подниму кверху кольцо. Скажу «нате девушки, берите, кто хочет». Очень смешно, — с ноткой презрения отозвалась на идею рабыни Севар Калфы и отвернулась. — Севар Калфа! Севар Калфа, — к молодей женщине подбежала другая рабыня, явно чем-то озабоченная. — Что такое? — Мне надо покинуть дворец. — А ты уже прибралась на своей территории? , — задала контрольный вопрос девчонке Калфа, и, получив положительный ответ на свой вопрос, она и объяснила ей: — Ступай у Исмаилу Аге. Он в жемчужной галерее сейчас. Скажешь ему, что хочешь выйти наружу. Он тебя сопроводит. — Севар Калфа, можно с тобой? , — едва ли не шепотом спросила девушка. — Сама не сможешь? , — с долей насмешки в голосе удивилась Севар Калфа, — о, Аллах. Горе ты мое. Идем. Только они покинули общую спальню со стороны гарема, как рабыня самолично закрыла туда двери и спокойно начала все объяснять Калфе: — Понимаешь, Севар Калфа, это для конспирации. Никуда мне не надо уходить. — Что-то ты воду мутишь, я тебе скажу, — подозрительно отнеслась к поведению рабыни молодая женщина, — ради какой еще конспирации? — Я той ночью стала свидетелем кое-чего. Хотела тебе это рассказать, и увела тебя специально сюда, чтобы лишние глаза не привлекать. Севар Калфа еще раз для осторожности посмотрела по сторонам, и приготовилась слушать девушку. — Я про ту ночь, когда Чэлла покончила с собой. Когда горло себе перерезала. — Так. И что там? Говори, — заинтересовалась Севар Калфа. — Знаешь, мне так неспокойно. Я уже просто не знаю, что делать. И ведь рассказать некому, а в душе держать это больше не могу, — всхлипывала она. — Успокойся. Я знаю, как ты послушна в работе и трудолюбива, Ида. Я не буду строить против тебя козней. Даже помогу тебе в чем-то. — Спасибо. Так вот той ночью… я видела, как тело Чэллы Хатун уносили два стражника, но кто бы знал, что помимо них там еще была… там еще кое-кто был. — Не бойся. Будь искренна. Скажи, кто еще был. Насчет слуг она и так в прощальном письме писала, но больше конкретно никого не упоминала, кроме того злодея, который сподвиг ее на грех, — говорит Севар Калфа. — Там еще вместе с ними Пинар Хатун была. Она помогала агам, которые, конечно, благополучно сбежали из дворца, ликвидировать тело Чэллы. Они вышли из дворца, как я поняла, и… бросили ее в Босфор, что еще оставалось? , — рассказала Ида Хатун. — Значит, говоришь, Пинар там была. И в знак подтверждения Ида испуганно мотнула головой. — Интересно, а Дамла Султан к этому имеет какое-то отношение? , — вспомнив, что Пинар Хатун — личная рабыня ортоломы-Валиде — супруги самого султана — сказала Ида Хатун. — Если б знать… — Это очень ценная информация. Славно, что ты стала свидетелем этого. А ты все же точно уверена, что это была Пинар? — Да! , — даже повысила голос Ида, — хоть было и темно, на первый взгляд, но наверху горела тускло лампада, и я видела лица. Мне не спалось тогда, вот я и стала этим свидетелем. А лучше б не становилась, — отрезала последнюю фразу рабыня, боясь последствий. — Не смей корить себя ни за что. Наоборот, эта проблема у нас встала поперек горла, а ты помогла ее разрешить в этом. Возвращайся в гарем, девушки, думаю, не скажут ничего. А за остальное не волнуйся. Там уж я сама разберусь, пока можешь быть спокойна, — обнадежила девушку Калфа и вернулась в общую спальню. Деревня Мехмета Эфенди и Кумры Хатун. В главной комнате был накрыт стол: здесь и супы, и варенья, и грибы в маринаде — все, как любит семья. Ну, конечно, Ричарду приходится с этим свыкаться, так как других способов не существует. Он, наконец, поднялся на ноги и чувствует себя полноценным, трапезничая вместе с Мехметом Эфенди, ее женой — Кумрой Хатун — и их приемной внучкой Мадшией. Кумра и Мехмет болтали о чем-то своем, Ричард где-то вставлял свое слово, поддакивал по необходимости, а Мадшия была задумчива, забита и грустна. Кажется, она все никак не забудет вчерашнего случая с Ричардом, где тот признался ей открыто в любви. Мадшии бы так хотелось освободиться от этих мыслей и чувств, но она боится, а, вернее, не может даже насекомому причинить вреда. — Мадшия, будешь картофельное пюре с маринованными лисичками? Если б кто знал, Кумра Хатун готовит просто божественно. — Правда? , — засмущалась бабушка, растворившись в широкой улыбке, — мне очень приятно, — посмеялась она, — ешьте на здоровье. У меня еды на всех хватит. — Она еще и не то может, — похвалил супругу Мехмет Эфенди, говоря слова глухо, ввиду его длинной бороды, — да же, Кумра? — Да перестань ты, — невозмутимо сказала она ему, и приняла в рот целую ложку грибов. — Нет, больше не хочется, — отвечала на предложение Ричарда отведать еще порцию грибов Мадшия. Вдруг, в противоположном Ричарду окне, он увидел, как там мелькнул чей-то силуэт. Парень уверен на сто процентов, что это не видение, и он только что увидел живого человека. — Кто это там? , — воскликнул он. — Кто? Где? , — не шевельнув и пальцем, свирепо спросил Мехмет Эфенди. — В окне кто-то сейчас пробежал! , — протянув в соответствующее место руку, сказала Ричард, — я видел кого-то. — Тебе не показалось? , — поинтересовалась Мадшия. — Нет, дорогая Мадшия. Я точно кого-то там видел. Хоть бы это была опять ваша соседка. — Ну ты разве слышишь стук в дверь-то? А? Если б кто был, уже б постучали давно, — объяснил Ричарду Мехмет Эфенди. — Вы, наверное, правы, — нехотя согласился со стариком молодой человек.