Несломленная

       Простреленное окно чуть ли не до смерти напугало Ричарда, ибо это было то самое окно, которое давало вид на улицу именно из комнаты, где спал Ричард. — Боже мой, что же это такое? , — запричитал молодой человек, вскакивая с кровати в белой простынной сорочке. Он наскоро надел на себя подобающую верхнюю одежду, потому что страшно разволновался и распахнул двери в главную комнату. На удивление юноши все здесь спали крепким богатырским сном, будто бы и не слышали ничего. — Эй, просыпайтесь! , — дернул за бок первым делом Агафью Хатун Ричард, хотя он и сам не понял, почему именно ее, но потом его что-то осенило, и он направился в угол комнатки, где спала Мадшия: — Мадшия, проснись. Открой глаза, Мадшия. Девушку разбудить не составило труда, так как она быстро сумела оставить свой сладкий сон и спросонья постараться разглядеть, кто ее вообще будит. — Что случилось? , — сладко потягиваясь, беззаботно спросила Агафья Хатун, а там и от посторонних далее звуков и Мехмет Эфенди с Кумрой Хатун проснулись. — Чего произошло-то? Пожар что ль? , — как всегда, с шутливо-опасливым тоном в голосе поинтересовалась Агафья Хатун, укладывая себе на голове лохматые волосы, — Ричард, ты чего это? — Вы что, совсем никто ничего не слышали? , — страшно боясь, и дрожа на месте, спросил двадцатилетний парень. — Нет, — ответили все сразу. — Ричард, все нормально? , — спросила Мадшия, наконец, отойдя ото сна. — В окно, ну, которое в моей комнате, — начал объяснять Ричард и все ему покивали в знак согласия, мол, понимают, о чем он, — кто-то стрельнул из ружья. Его разбили. Там все в осколках! — Господи, спаси и помилуй, Господи, спаси и помилуй, — взмолился Мехмет Эфенди. Запаниковав, он стал подниматься с кровати, да не тут-то было: то лишний вес, то ломкость в суставах, то это, то другое, не дали так просто подняться пожилому мужчине на ноги, и Кумра Хатун хватилась ему помогать. — Идемте же! Чего стоите? , — погнал за собой всех Мехмет Эфенди, спеша к комнате Ричарда. — О, Господи Иисусе, — принялась молиться Кумра Хатун, пораженная увиденным: и горшочек с фиалками уронили, и стекло вдребезги разбили. — Кумра, кто это может быть? , — еле слышно спросила Агафья, все продолжая настырно собирать свои непослушные волосы, — знаешь кого? — Да откуда я знать-то могу, кому мы что сделали? , — прокричала Кумра Хатун, — может, охотник какой проходил, да и выбил по глупой рассеянности. Бедные мои, — и она обратила взгляд на сваленный горшочек с растением, который старушка достаточно долгое время с любовью и заботой выращивала. — А если сейчас сюда придут? , — затаила дыхание Мадшия, встав в дверном проеме. — Я знаю, кто это… — отчаянно пробурчал Ричард, закусив, словно в безысходности, нижнюю губу, — м-м-м, — прижал он голову затылком к стене, не зная, как быть. — Ну и чего замолчал? Начал раз, говори. Какие у тебя соображения? , — ворчливо поинтересовался Мехмет Эфенди. — Это теперь точно они, — нервно задышал Ричард, смотря от себя то вправо, то влево, — сколько же я вам зла причинил. Надо было мне сразу, как я выздоровел, уезжать отсюда поскорее. — О ком ты говоришь? Ты… ты расскажи, — с помощью своей чувствительности и тонкой душевной организации, Мадшия раньше всех поняла, что Ричарда что-то в глубине душе очень сильно терзает. Она смотрела на парня и догадывалась, что ему совестно, что он чувствует себя виноватым во всех бедах, поэтому Мадшии как никому другому, хотелось выслушать молодого человека и понять его проблему. — Кумра Хатун, помните, я вам рассказывал, что в свое время я задолжал одним страшным зверским людям деньги, я их вовремя не вернул, ибо нечем было платить, у них потом появилась еще другие причины неприязненно ко мне относиться, и они меня ранили тогда, когда вы меня здесь у себя приютили. Вы не помните?! — А-а, да-да-да, безусловно, я помню, ты рассказывал, — послюнявила себе языком иссохшие губы старая женщина и, постоянно запинаясь от волнения, сказала: — Так и чего ж теперь… ты считаешь, что это они это сделали? — А кому еще это надо? , — сказал Ричард, — ах, мне так хочется надеяться и верить, что это действительно какой-нибудь путник или охотник. В комнате наступило затишье, все словно загипнотизированные стояли. Через десять-пятнадцать секунд со звонким треском вылетели все до последнего осколки и из другого окна — того самого, что в главной комнате располагается. Взъерошенная компания пуще прежнего перепугалась. Теперь помимо естественного чувства опасения и боязни за свою жизнь появилось судорожное дрожание пальцев на конечностях. У всех до одного. — Госпожи ты Боже мой… — зажала себе рукой рот Агафья Хатун, — мы умрем сейчас? — Да типун тебе на язык! О, Святой Господи, как же вы мне все надоели в своей глупой панике! Успокойтесь все сейчас же! , — разворчался Мехмет Эфенди, да еще и его пышная бородища препятствовала нормальному выражению эмоций: волосы так и норовили попасть в рот, — бежать отсюда надо, пока самих не поймали! И быстро, быстро! Бог уж с лачугой нашей. — А если умрем? , — выпучила, что есть мочи, глаза Агафья Хатун, и не на шутку рассердила этим Мехмета Эфенди, который чуть было не вышел из себя и не надавал женщине по щекам. Ох, как же его раздражало чье-либо нытье. — Не умрем мы, — крепко прижав свои ладони к плечам перепуганной женщины, поддержала ее Мадшия, — бабушка, собирайся, выходить надо. Да… да поскорее. — Иду… — прошептала Кумра Хатун. — Ну ты чего? , — подошла она к ней в упор, но пожилая женщина и видеть лица приемной внучки не жаловала, словно бабушка находилась где-то не здесь. Мадгия сразу это почувствовала. — Ричард, выходи быстрее, я с тобой, — поторопил парня Мехмет Эфенди, наскоро схватив ружье, висевшее на стене, — Бог с ними, с этими женщинами. — Дедушка, а мы? , — уставилась Мадшия. — Так, а чего вы стоите-то?! Я ждать вас должон? , — уже и кричать со страху не мог престарелый мужчина и, всей массой тела опираясь на деревянную трость, он как можно быстрее направился к оврагу, находившемуся совсем близко с их домом. Когда Мадшия и Агафья вышли из дома, Кумра Хатун принялась рыскать по полочкам, перемежая варианты самого успешного побега: что нужно взять на случай чего, какие травы или отвары пригодятся, если вдруг ранят кого-нибудь. — Ну чего ты там копаешься? Бабушка, ну быстрее! , — уже и Мадшии дурно стала, которая давным-давно уже была готова сбежать из этого опасного места, потому что она прямо чувствовала на себе взгляды бандитов, и почему-то уверена была, что это именно бандиты. В это время Ричард с Мехметом Эфенди успешно забрались на овраг, и уже собрались оставить эти места ради спасения, как Ричард сорвался с места и быстрым шагом направился в обратную сторону — к дому, аккуратно, чтобы не соскользнуть и не упасть сверху, спускаться. — Ты что делаешь, дурак? Куда ты помчался? , — запричитал старик. — Мадшию нельзя там одну оставлять. Они же… ай! , — и парень махнул в буквальном смысле рукой на старика и отправился то ли спасать, то ли торопить женщин, ибо он сам не знал, как можно настолько задерживаться внизу, неужто совсем за жизнь свою не страшно?.. Мехмет Эфенди опустился на корточки, выпустил из руки трость и ударил себя ладонью по лбу, закрыв глаза. — Я вас прошу, быстрее! Мадшия, бегом! , — подбежал к женщинам Ричард, и насильно взял за руку девушку, потащив ее кверху, а там и Агафья поспела за ними. — Ричард, я бабушку должна была дождаться, — запыхаясь, объяснила парню Мадшия. — А что она там застряла-то? , — не понял Ричард, — ты понимаешь, что моргни мы хоть раз глазом, они нас убьют! , — стиснув зубы, можно сказать, прорычал в опаске за жизнь каждого бывший лесник. Но, как бы там ни было, его истинная душевная боязнь состояла в большей степени именно за Мадшию. — Давайте, давайте, — ставя руками опору на колени, тем самым Агафья Хатун помогла себе забраться наверх, так как женщина она была не маленького роста, и уж далеко не худая, а взбитая. — Ну наконец-то! , — встретив всех наверху, успокоил себе душу Мехмет Эфенди, — стоп. А Кумра где? И тут пожилой мужчина очень громко прокричал: — Моя Кумра где?! А тем временем Кумра Хатун собрала в мешочек все необходимые вещи, будучи столь преданной долгому проживанию в этом доме, и направилась скорее за всеми остальными. — Бабушка, иди сюда быстрее! , — заметив ее, Мадшия обрадовалась, хотя и заволновалась сильнее прежнего. — Не дури, быстрее давай сюда! , — вымолвил Мехмет Эфенди. — Чего ты еле тащишься-то? , — возмутилась Агафья, — чего сразу-то не пошла? А ну давай-давай! И тут произошло то, о чем никто сейчас не думал. Почему-то мысли каждого были заняты именно тем, как помочь и образумить Кумру Хатун да помочь ей взобраться сюда, успеть, но никто не ожидал, что сейчас произойдет выстрел с правой стороны из кустов относительно их домика. Один из проклятых бандитов выпустил пулю, стремясь попасть в Кумру Хатун, которая создавала прекрасный контраст в сравнении с зеленой пустой поляной. Но благо Кумра Хатун вовремя нагнулась практически наполовину, вовремя среагировала, и пуля пролетела мимо. — Бабушка! , — воскликнула в панике Мадшия. Умом она как и любой абсолютно здравомыслящий человек понимала, что идти выручать бабушку всеми возможностями и силами очень и очень рискованно, да только сердце кровью обливалось в этот критический момент, и ноги будто бы тянули вниз туловище с головой. — Чего ты там еще думаешь? «Иди сюда» я сказал! , — а вот так разнервничался Мехмет Эфенди, который в любом случае не мог спуститься вниз и помочь супруге, с которой они прожили вместе уже тридцать пять лет. — Ричард, там еще один! , — заметил второго бандита с ружьем в тех же кустах, откуда стрелял и первый, Мехмет Эфенди, — останови их! И Ричард сам был рад внести свой вклад в спасение женщины, которая столько для него сделала: выходила, нашла чудодейственные где-то завалявшиеся коренья и травы, и он быстро он пошел на поправку вследствие этого. Ричард с азартом спустился с пригорка, вынул из-за пазухи острый длинный нож и налету впился им прямо в шею нечестивца, проткнув ее. Он так и свалился наземь замертво, а ярко-алая кровь обагрила душистые кусты сирени сада Мехмета Эфенди. С первым покончено, а у второго, которого заметил Мехмет Эфенди, были настолько мешкающие глаза и испуганный взгляд, что Ричард скорее взялся искать второй нож, который он точно припрятал в кармане, чтобы скорее покончить с ним. Кумра Хатун поднялась на ноги. С нее стекал ручьем пот, жаркое яркое солнце словно выбивало все силы из нее. Она подошла к месту оврага, откуда начала потихоньку подниматься вверх. В этот момент надо было объявиться судороге в икроножных мышцах, которая была сейчас так некстати. Терпя и вынося боли, Кумра Хатун стала подниматься. Ее одышка была тяжелой… Она сопровождалась нотками голоса, похожими на жалобный стон. — Бабушка, иди сюда скорее, — Мадшия аж чуть ли не легла на траву, протянув изо всей силы обе руки книзу, да только до соприкосновения еще далеко было. Пока Ричард мешкал, сердился и искал нож, непонятно куда пропавший, второй бандит зарядил ружье, а Ричард бросил поиски, и вынул, хоть это было мерзко, из шеи погибшего, окровавленный нож, но действия парня и бандита совпали: когда Ричард вынул нож из первого бандита, второй в этот момент стрельнул и, на его удачу, попал прямо в верхнюю часть груди Кумры Хатун. Ричард выпучил глаза застыл в движениях со страху и не мог даже сделать и шагу. Никто не успел обратить внимания, но с противоположной стороны от домика Мехмета и Кумры подстерегал всех еще один убийца с ружьем — третий. Не успела Кумра Хатун упасть, как и этот незаметный тип осмелился сделать выстрел из ружья, попав в середину спины пожилой женщины. А вот после этого удара Кумра Хатун упала на траву, да еще и свалилась с того места, на которое ей хватило сил и времени подняться, вниз. — Бабушка? , — затаив дыхание, Мадшия высунула голову, посмотрев вниз, — н… не-е-ет! , — закричала в ужасе она. — Кумра? , — смочив иссохшую полость рта слюной, произнес Мехмет Эфенди, и после этого он ошарашенно взглянул на Агафью Хатун и Мадшию. Ричард в это время то ли считал кого, то ли был заворожен тем, как пуля из ружья стремительно несется в тело ни в чем не повинной пожилой женщины, но лишь сейчас он остепенился и направил руку с окровавленным ножом в сторону стрелявшего, а в результате рассеял лишь поток воздуха: стрелявший сбежал, а тот, что вылез внезапно из-за кустов, пользуясь хитрейшими манипуляциями, и подавно скрылся. Мадшия вскочила с травы, спотыкаясь, путаясь в травинках и влажных листках, свалилась с оврага вниз и, глазам своим собственным не веря, уставилась на бабушку. — Дорогая подруга, — с наступившими на глаза слезами, прошептала Агафья Хатун, спускаясь вниз. — Нет… — выдохнул Мехмет Эфенди, заслонил глаза на несколько мгновений морщинистыми веками, глубоко вздохнул. Трость его выпала у него из рук. — Ну что тут, Мадшия? , — с искривленным в ужасе лицом, Агафья Хатун подползла к девушке, сидевшей у изголовья бабушки. Взглянув на подбежавшую Агафью, девушка замотала головой в стороны, стиснув при этом зубы. — Что? , — растяжно и проникновенно произнесла деревенская женщина. А Мадшия в ответ еще чаще закрутила головой, а слезы ее впоследствии крепкого сжатия век, прыснули в округу точно слабый фонтан. И после этого Агафья Хатун все поняла. — Кумра моя, — надрывая хриплый голос, Мехмет Эфенди подошел к супруге, небрежно оттолкнув что Агафью, что Мадшию, — как же это, а? Нет… не верю. И чего ж я дурак-то ружьем не опалил их, а?.. Мадшия хотела поддержать дедушку, но Агафья задержала ее, обняв ее по рукам: — Пусть, пусть… Мехмет Эфенди думал, что он сдержится, не сделает этого, однако настигнувшее пожилого мужчину состояние аффекта дало о себе знать как ему самому, так и всем остальным здесь. Старик выпрямился и закричал на Ричарда, который, как испуганная мышь, выбирался из-за приятно пахнущих кустов сирени: — Ну и чего ж ты, а? «Спасатель». Тьфу! Ричард тем не менее смело приближался к телу Кумры Хатун, до сих пор не осознавая всю подлинность случившегося. — Свалился ты на наши головы! Да моя Кумра все свои последние жизненные силы потратила на то, чтобы излечить твое здоровое молодое тело, Ричард! А от тебя что? Хоть какая-нибудь благодарность есть? М?! Ричард все шел ближе, и шел. Мехмета Эфенди же было трудно остановить: — Как же это ты так спасти-то женщину не сумел, которая вернула тебя с того света?! — Дедушка! , — вмешалась жалобным голосом Мадшия. — Помолчи! , — суровым взглядом обернувшись на приемную внучку, прошипел он, а потом снова повернулся к главному объекту его злобы: — А может быть ты преследовал какие-нибудь свои интересы, о которых мы не знаем? Говори. У меня в голове не укладывается, как ты теперь с таким грузом на совести жить будешь? Здесь объявились те самые бандиты, которые и тебя в свое время покалечили, а ты им в ответ ничего не сделал даже! — Я не успел! , — столько же громко прокричал Ричард. — Молчать! , — рявкнул старик, — пошел вон отсюда! Живо иди искать тех мерзавцев, которые убежали отсюда! Ричард только сделал шаг. — Ах, да, — заметил Мехмет Эфенди, — если ты не найдешь и не уничтожишь их… И вдруг пожилой мужчина смолкнул, потому что слезы заполонили и лицо, и все горло, но, черпая силы в потери жены, он договорил эту жестокую фразу: — То я тебя сам вместе с теми проклятыми на крюке повешу. — Ричард, — умоляюще произнесла Мадшия, когда тот прошел мимо нее, чтобы идти искать убийц, иначе он точно не обретет спокойствие до самой смерти. Парень остановился, а потом вернул на три шага. — Никуда тебе идти не надо, — громким шепотом проговорила Мадшия, чтобы не было неудобно за свой хриплый заплаканный голос, — у дедушки сейчас душа растерзана, вот и говорит такое. Оставайся здесь. — Я не могу поверить, — удивился молодой человек, — ты за меня переживаешь, Мадшия? Серьезно? — Ну, а как иначе? Я не хочу, чтобы кто-то еще пострадал. Бабушку уже не вернуть. Поэтому будь здесь, не уходи. Но Мехмет Эфенди с легкостью расслышал, что сказала Ричарду его приемная внучка, и н осадил повторно Ричарда, а вместе с ним и Мадшию: — Ты чему это поучаешь этого эгоиста? Или, может быть, ты тоже за них? — Ну чего ты несешь? , — вмешалась Агафья. — Замолчи, — стиснув зубы, пробурчал старик, — а ты иди немедленно. Пошел! У Ричарда не было выбора, и пришлось идти. Мехмет Эфенди свалился на колени перед своей единственной и самой любой женщиной в мире. Конечно, ему было очень неудобно за грубости, но он уже привык к тому, что часто в гневе срывается именно на близких людях. Но здесь далеко не только гнев. Тут и боль, и слезы, и немощь, и безысходность — все в одном. У мужчины начинается истерика. Дворец султана. Дамла Султан вместе со своей служанкой — Пинар хатун — шествует по длинному коридору, конец которого приводит к комнате Великого Визиря — Джошкунера Паши. У госпожи был вот такой образ: распущенные светлые волосы, завитые в шелковистые локоны, округлая диадема с драгоценными камнями оттенков синего, и мягкое, приятное на ощупь, платье светло-фиолетового цвета. По пути, султанша встретила не очень жалованную для себя женщину — мать своего супруга — султана Абдуллы. Гюльбахар Султан с Севар Калфой направлялись в сторону выхода из дворца — в сад, чтобы подышать свежим воздухом. Встретились ортолама-Валиде (средняя) и баш-Валиде Султан (главная, старшая). — Здравствуйте, госпожа, — поприветствовала мать Падишаха Дамла Султан, оказав низкий почтенный поклон ей, — как поживаете? — Не жалуюсь. Спасибо, — ответила Гюльбахар Султан. Обычно она произносит слова со значительной паузой между ними: привычка у нее такая. — Вам ничего неизвестно по поводу самоубийства Чэллы? Эта громкая история уже просто всем все уши прожужжала, — сказала Дамла Султан. — И не говори. Слава Аллаху, Джошкунер Паша за расследование этого дела взялся, может что-нибудь выяснит, — выдохнула Гюльбахар баш-Валиде Султан, — а так все по-прежнему. Спасибо Севар Калфе. На этом моменте молодая Калфа сделала маленький поклон, заулыбавшись. — К Севар Калфе на днях приходила одна девушка из гарема — Ида Хатун. Она видела, кстати, когда собиралась пойти попить, как твоя Пинар вместе со слугами усердно тело бедняжки Чэллы убирала на втором этаже. — Знаю, — отвечала Дамла Султан, однако сказанное ее свекровью о том, что Севар Калфа обо всем узнала от Иды Хатун, было новостью, хотя об этом и так можно было догадаться. Нити распутываются. А вот Пинар Хатун все равно потряхивало со страху, хотя виноватой она себя ни в коем разе не считает, — но Пинар Хатун ни в чем не виновата. Так уж получилось. — Никто не спорит, — моргнула Гюльбахар Хатун, — ладно, мы идем в сад. Дамла Султан поклонилась свекрови, а вместе с ней и ее служанка. — Чуть не забыла. Вечером в гареме хочу устроить праздник. С очаровательной музыкой и восхитительными яствами. Как-никак, к нам родственники приехали, причем они будут теперь здесь постоянно жить. Моя дочь — Гюльгюн Султан (сестра султана Абдуллы), ее муж — Эрдоган Паша, а также мой внук султанзаде Назар прибыл вместе со своей фавориткой — Япрак, — сказала Гюльбахар Султан. — Я знаю об этом, — улыбнулась Дамла Султан, — к празднику будет все подготовлено. — Отлично, — сказала Гюльбахар Султан и удалилась вместе с Севар Калфой. — «Отлично» ей… — передразнила главную Валиде Дамла Султан, когда та уже удалилась. Сама не поняла, почему она это сделала, но у нее в потаенном уголке сердце сидит укоренившаяся неприязнь к своей свекрови. Она вместе со служанкой дошла до комнаты Великого Визиря, спросив стражу о нем: — Джошкунер Паша у себя? — Его нет. Кажется, у Паши Хазретлери появились некоторые соображения по поводу того самого кораблекрушения, и он направился собирать информацию об этом. — Ясно, — закусив верхнюю губу, немного помолчала супруга султана, — могу я его в покоях подождать? Стражники склонили головы и открыли перед госпожой двери личных покоев Великого Визиря. Тем временем Джошкунер Паша сидит в доме вместе с теми ободранными листовками, в котором описывается само кораблекрушение, но самое интересное, как один мужчина якобы нашел плакавшую навзрыд малютку, точно потерянную кем-то из пассажиров проклятого пиратского судна. Ладно бы только изученные донельзя листовки, но Великому Визирю Османской империи удалось найти местного летописца, который по профессии своей и историк еще. Джошкунер Паша рассказывал ему обо всем, показал бумаги. Ферхат Эфенди сразу сообразил, о чем идет речь и, кажется, с легкостью восстанавливает текст, утраченный после слов «Слава Аллаху, все-таки справедливость, какая-никакая, в мире есть: через некоторое время к водоему подошел некий мужчина, который спас жизнь малышу, а, может, малышке. Мужчине было довольно…». Топкапы. Пинар Хатун ждет свою госпожу за дверью по ее приказу, тем временем и Дамла Султан тоже ждет, ждет возвращения Джошкунера Паши, чтобы как раз-таки и расспросить, что ему удалось выведать в плане кораблекрушения и истории про самоубийство девушки, которая никому не дает покоя. Дамла Султан все сидела на мягкой тахте, и вконец уже совсем заскучала. Женщина поднялась на ноги и из любопытства подошла к столу Джошкунера Паши, за которым он работает регулярно, перепроверяя учетные книги, записки и в целом все то, с чем связана деятельность Великого Визиря. Взгляд Дамлы Султан остановился на маленькой-маленькой шкатулке, которую женщине не позволило оставить на месте неуемное любопытство. Она открыла шкатулочку и была приятно удивлена, когда увидела там серьги с изумрудом: — Очень мило. Ну ладно, подожду, пока он мне сам их преподнесет, — и госпожа поставила взятое на прежнее место, как вдруг, взгляд крепко закрепился и на некотором свертке, который внешне ну ничем не мог к себе привлечь, однако Дамла Султан взяла бумажку в руки, сняла с нее стягивающую резинку, бросив куда-то вниз, и развернула листок, принявшись читать его от нечего делать: «Сегодня пятница, я тебя предупреждал. И где ты? Ты, скажи мне на милость, явилась туда, куда я тебя просил — к лестнице, ведущей в приемную залу? Нет! Ты меня вывела. Больше я не намерен ждать, пока ты выплатишь все до последней копейки. Тебе конец. Помни об этом и…» В двери постучали, а Дамлу Султан бросило в нешуточный жар. Не успела она вовремя свернуть бумагу и положить на место, как в комнату вошла Пинар Хатун с докладом: — Моя госпожа, Джошкунер Паша идет. — А, м-м, — пробормотала Дамла Султан, мысли ее забегали, и она не знала, что делать, но чтобы успеть дочитать до конца, а осталось там чуть-чуть, госпожа наскоро выгнала из комнаты личную служанку, снова развернула бумагу и дочитала, наконец, последние слова: «Помни об этом и не забывай, что ты расплатишься за все свои распутства и непослушания сегодня ночью». Двери уже открывались для Джошкунера Паши, который ступил один шаг уже в пределах своей комнаты, а Дамла, совсем увлекшаяся, с изумлением дочитала последнее слово — «Чэлла». Паша вошел. Двери закрылись. Он стоял прямо за спиной Дамлы Султан.