Годом ранее.
— Вы долго еще будете стоять в проеме, Ваше Величество? — Наконец принц отпустил дурманящие мысли, в которые так сладостно впал, встречаясь своими серыми глазами с его темными, манящими. — Я даю тебе фору, чтобы ты подготовился к сражению со мной. Белоснежная улыбка главного стражника дворца, от которой трясутся коленки, и что-то теплое разливается по телу. Еле заметные клыки, которые при невнимательном рассмотрении можно принять за простую особенность структуры зубов. Зал наполнен светом солнца, и кожа Чонгука совсем немного переливается. Его долго не было во дворце, причиной тому служило длительное плавание Тэхёна для обучения морскому делу, и Чимин неописуемо истосковался по офицеру. — Я привез новую шпагу, надеюсь, она Вам понравится. Чонгук вручил крупную коробку в руки принцу и, сделав глубокий поклон, отошел немного в сторону. Шпага действительно была потрясающей: точеная рукоять, идеальный баланс и белая, словно первый снег, сталь. Взяв ее в руки, Чимин ощутил невероятный прилив сил и решил сразу же опробовать подарок, направляя острие на Чонгука. — Значит, вот так сразу? И даже на свидание не позовешь? — Знакомая фраза прошибла током юного принца. — Как быстро исчезает твой официоз. — У нас только полчаса. Не будем терять времени. Уже через несколько минут зал наполнился глубоким и громким дыханием, которое переплеталось со звонкими ударами стали. Никто не хотел уступать, и простая тренировка давно уже перешла в ранг настоящего боя. Хитрые, пронзительные взгляды, быстрые движения. Страсть и сила преобразились в нечто прекрасное. Нога Чимина скользит по полу, и он предательски путается в шагах, падая на пол. Шпага приставлена к его шее, и приподнятый подбородок открывает вид на красиво очерченный кадык и острые ключицы. Чонгук громко сглатывает вязкую слюну и несдержанно вздыхает. — Похоже, ты проиграл, Чонгук. — Но на полу лежишь ты, — юноша удивлённо дёрнул бровью, наблюдая, как Чимин медленно поднимается непозволительно близко к нему. Тело ярко реагирует на удушающую близость, и теперь-то он понимает, почему проиграл. — Ты упустил противника из вида, — дыхание принца обжигает ледяную кожу, заставляя прикрыть глаза, — и подпустил его слишком близко. Шепот и легкое касание губ сводят с ума, и сдерживаться с каждой секундой становилось все сложнее. Чимин был слишком привлекательным и слишком манящим, особенно, после такой долгой разлуки. — Ты испытываешь судьбу… — На то и расчет, — притяжение невероятное. И первым не выдерживает Чимин, который так умело затягивает Чонгука в жадный поцелуй. Руки принца по-хозяйски расположились на шее юноши, который, в свою очередь, уже без стеснения изучал давно знакомое тело. Зал снова наполнился многозначительным тяжелым дыханием, только связано оно теперь далеко не с фехтованием. Об отношениях наследного принца и Чонгука знали, за исключением их самих, только четверо. Старшая Советница, Намджун, Тали и Джин не вмешивались в это, но оберегать двух влюбленных мальчишек было их долгом. Все шло, как нельзя лучше, Чимин, будучи первым наследником, после отправления отца на войну, становился регентом, и теперь уже мог в полную силу показать все полученные навыки. Чонгук, хоть и не часто появлялся во дворце, но все же не обделял вниманием наследника, стараясь сблизить Тэхёна с ним. Попытки, конечно же, оказывались тщетными. Младший никак не хотел мириться с успехами старшего. А Чимина, в свою очередь, безумно раздражала постоянная задиристость брата. Ревность Тэхёна по отношению к его личной игрушке, которую он видел в Чонгуке, только подогревала ненависть принца. — Ты и свое личное время проводишь в его покоях, Чонгук? Интересно. — Чимин выводит пальцами узоры по оголенной груди младшего, тихо задевая струны наболевшей темы. — Чимин, прошу Вас, не начинайте. — Еще и на «Вы», — наследник поднимает голову на Чонгука, — Боже, может еще и в постели будешь со мной так фамильярничать? — Прости, мне сложно каждый раз перестраиваться. — Вы сильно сблизились с Тэхёном за последнее время, — Чимин медленно поднимается с груди любимого и натягивает на себя темную рубашку, — Я рад, что у брата есть такой верный охранник, но, в такой же степени, мне и неприятно. — Ты не должен думать об этом, Чимин. Я — солдат и подданный короны, в первую очередь. — А спим мы вместе, потому что тебе, во вторую очередь, заняться нечем? — Слова о второстепенности Чимин особо выделяет, резко натягивая жилет и поднимаясь с пола. — Чимин, прошу тебя, не нужно. — Ни один ты — подданный короны, но, почему-то именно я всегда бегу к тебе, как обезумевшая девица, бросая все свои дела, — Чимин неуклюже надевает сапоги, стараясь не смотреть в глаза Чонгуку, — Я принимаю тебя любым. Я знаю о тебе все. Но для тебя я всегда буду на втором месте. — Хватит, Чимин. Ты драматизируешь. — Да, иди ты к черту, Чонгук. Я — наследник этого государства. И не тебе мне указывать. Ты всего лишь щит для этого маленького оболтуса. Не забывайся. День, который должен был закончиться чем-то прекрасным, пошел под откос именно с этого момента. Именно это точка невозврата стала началом конца. Как жаль, что об этом было еще никому неизвестно. Вечером этого же дня Чонгука вместе с младшим наследников отправили на границу, с целью уладить конфликт между племенами. Чимин не смог ни извиниться, ни поговорить с солдатом, оставляя, повисшую между ними обиду, нетронутой. Двухнедельное отсутствие Чонгука комом стояло в горле у обоих, лишая здравых мыслей. Молчание и сдержанность могли бы спасти города, но не в этот раз. Первым ударом стало обвинение наследника в мужеложстве. Он был замечен в борделе с мужчиной на следующую ночь после разговора с Чонгуком. На солдата эта новость свалилась, словно свинцовые тучи на атланта. После нескольких недель отсутствия настроение столицы поменялось. Люди говорили, что принца околдовали, что все это происки черной магии, никто не верил в эти слухи, но доверие Чонгука было подорвано, пусть он и не подавал вида. И скорее, подорвано не тем, что говорили простые слуги, а тем, что Чимин никак не пытался их опровергнуть. Пока молчал принц, Тэхён все больше старался завладеть вниманием своего главного стражника, отвлекая его от подавляющих мыслей. Но Чонгук не знал, что в этой борьбе за правду, Чимин остался совсем один. Он не знал, насколько слабым был этот, казалось бы, бравый молодой наследник. Король, буквально обезумевший от этих сплетен, отправлял своего сына каждый день на службу, не позволяя и шагу ступить без его ведома. Второй удар. Кто-то обмолвился, что Чимин приставал к юному прихожанину в церкви, склоняя его к своему же греху. Слухи росли, как снежный ком, и жители столицы уже не боялись открыто выражать свое отвращение к проступкам наследника. Повторное обвинение стало крахом для авторитета королевской семьи в глазах верующего народа, и Чимина вынудили отказаться от всех прав на престол. Тем вечером Чонгук бежал к нему, словно сумасшедший, наплевав на крики протеста своего подопечного наследника. — Пришел пожалеть меня? — Чимин… — Да, только имя теперь от меня осталось. Зачем ты пришел? — Скажи мне, что все это ложь. — Ты действительно веришь всем этим слухам? — Я… Я не знаю… Прости. — Уйди, Чонгук. Оставь меня. Радости Тэхёна не было предела в тот день, когда Чонгук официально отказался быть соперником в фехтовании с Чимином. Стражник чувствовал, что все это неправильно, что он не должен отворачиваться от своего любимого. — Сестра, зачем он так со мной. Я же люблю его. — Если ты веришь эти крестьянским сплетням, то ты не умнее, чем эти плебеи. Но, несмотря на слова сестры, он принял, как он сам думал, единственно верное решение. Чимин не должен расплачиваться за то, что они сделали оба. И если любовь — это грех, то пусть в костер они пойдут оба. Чонгук стал чаще посещать Собор, все больше углубляясь в изучение Книги Создателя. Эделуом, читающий проповеди в этой церкви постоянно беседовал с юношей, сея свою правду в его сознании. А правда была в том, что любовь их была действительно грехом. Они оба были падшими. И спасти их может только Создатель. Поздней ночью, когда Чонгук, в очередной раз, возвращался после разговора с Эделуом, юноша встретил Чимина. Сломленного, подавленного и мертвого внутри Чимина. — Ты отказался от роли моего соперника в наших тренировках. Почему? — Это неправильно, Господин. — Что именно неправильно? — Ты… Вы… Мне неприятны. — Чонгук…- Чимин делает шаг навстречу к своему Гукки, но он лишь отдаляется. — Нет, Чимин Ты… Вы…- Глубокий вдох и опущенный взгляд, — Чимин, мне неприятно находиться с тобой даже в одной комнате. Ты — грешен. Грех прелюбодеяния и предательства камнем висят на тебе. Чонгук делает низкий поклон и обходит принца стороной, даже не посмотрев на него, а лишь кинув бессмысленное: «Прошу, не гневайтесь на меня, Ваше Высочество». — Ты, черт тебя подери, тоже, как и вся эта свора, поддерживаешь все эти слухи?! Чонгук, ты был единственным, моим единственным! Я всегда доверял и доверяю лишь тебе! Я позволил пить свою кровь, позволил трогать себя, целовать, ласкать… Что ты такое несешь, Чонгук? Но в ответ лишь молчание. Чимин обходит стражника и пытается заглянуть в его глаза. Чонгук плачет, Чимин видит это, но что-то не так, что-то с ним определенно не так. — Чонгук, посмотри на меня. Умоляю, посмотри. — Мне нужно к моему Господину, Ваше Высочество, — Чонгук проглатывает слезы, но разъяренное сердце успокоить он не в силах, — прошу простить меня. Главный стражник уходит, оставляя последний шанс на прощение за спиной, и только тихое: «Я люблю тебя» режет сердце, ломает кости и заставляет со скрежетом зубов продолжать свой путь. Он не может остаться. Эти чувства греховны. Чимин предал его. Но ведь Чимин сказал, что любит. Все, что между ними было не могло быть просто игрой. Чонгук упивается морфием, запасы которого остались после ожесточенных схваток на поле битвы. Он уже не в состоянии мыслить здраво. Ему видится создатель.Он гневается на него.
Чонгук в слезах.
Он бежит по мокрым от дождя улочкам.
Ночь. Пустые проулки. Гром молнии.
Ему нужно смыть свой грех.
Он должен спасти Чимина от сжигающего огня ада.
— Святейший, я согрешил. О, Создатель, прости меня. Эта ноша слишком тяжела, — Чонгука колотит и ломает в припадках перед изображением Создателя. Мягкая рука Эделуона гладит мальчишку по мокрым от дождя волосам, науськивая его предать самое драгоценное, что есть в жизни солдата. И Чонгук предает. Чонгук верит, что это во спасение. Чонгуку говорят, что Чимин пребудет в милости у Создателя. Он рассказывает все. Как впервые увидел глаза юного принца, и как без умолку твердил сестре о его потрясающих способностях в фехтовании. О его губах, теле, его потрясающе нежных руках. Эделуон корчился от омерзения, но Чонгук этого не видел.Он был в агонии.
Он чувствовал, как его душа освобождается. Эделуон выпытывал у Чонгука все до последнего слова, каждую мелочь, а юноша покорно говорил о своем любимом. Чонгук рыдал, хватаясь за саван Святейшего, признавался во всех грехах. — Ты в безопасности, Чонгук, ты смыл с себя скверну. — А, Чимин, что будет с ним? — Не переживай, он тоже очистится. Вот только Чонгук не знал, что за этим очищением стоит ссылка на войну, которую ему преподнесли, как отплату за грехи. Чонгук не понимал, что все слова, сказанные им в ту ночь, использовались против Чимина. Именно его слов и ждали стражники Эдема, чтобы лишить королевство сильного правителя и опасного соперника, коим считали Чимина Эдемовцы. Он не знал, что Эделуон под полным контролем организации.Он не знал.
Подтверждение грехопадения наследника стало неопровержимым. Король в стыде сослал сына на войну, заведомо осознавая, что тот, скорее всего, уже не вернется живым. Чимин отдан на растерзание Эдему, и это полностью вина человека, которому он так сильно доверял. Но наследник покинул столицу, даже не подозревая о своем предателе. Понимание своего проступка пришло к Чонгуку только через несколько недель, когда Намджун, наконец, смог откачать юношу от той губительной дозы морфия. Он метался по спальне сестры, словно в него вселился демон, крушил все на своем пути, переводя душевную боль в физическую. Он царапал и прогрызал свою кожу, оставляя на себе все большие увечья. И уже в этот раз сестра ничем не могла ему помочь. Никто не в силах был ему помочь. Сломленный и убитый горем Чонгук ежедневно ходил к астрологу, чтобы узнать хоть что-то о Чимине, но все было безуспешно. Она ничем не могла ему помочь. А в день, когда Чимин объявили пропавшим, Чонгук и вовсе потерял рассудок. От страшной гибели его, в очередной раз, спасла сестра, которая заперла младшего брата в комнате, получив при этом глубокий шрам от ногтей на своем лице. Тогда Чонгука снова посетил Эделуон, который уверил солдата в том, что Чимин жив, а все эти слухи о его смерти лишь ширма. На самом деле, Чимин сейчас искупает свои грехи в Южном монастыре и, если Чонгук хочет увидеть своего излюбленного друга, то ему стоит вновь повернуться лицом к Создателю.Пропитанная гнилью ложь.
Эдем не знал, где находится Чимин, но Чонгуку было невозможно больно поверить, что его любимый — мертв. Именно поэтому главный стражник увидел в словах предателя истину. Чонгук стал верным слугой Создателя, и не осознавая того, главным доносчиком для Эдема.Нынешнее время.
— Потому что ты покаялся, Чонгук. Ты признал свои грехи. Ты пришел к нам. Не бойся, расскажи мне все, сын мой. — Моя семья… Мы… — Что ты творишь с моим братом, грязный ублюдок! Голос сестры вывел Чонгука из транса, в который его с таким усердием вводил, Эделуом. Именно так он контролировал все действия юноши. Легкая дымовая завеса, выводящая все потаенные секреты прихожан наружу, действовала как сыворотка правды, которой без стеснения пользовались Эдемовские мрази. — Убрал руки от него, подонок! — Советница, закрывая плотной тканью нос, подбежала к Чонгуку, оттолкнув от него праведника. — Вы в доме Создателя! И даже Ваш статус не позволяет Вам вести себя так. — Сестра, что ты тут делаешь? — Увожу тебя домой, Гукки. — Не смейте трогать его, Чонгук кается в грехах своих. — Если вы еще раз прикоснетесь к моему брату или хотя бы взгляните в его сторону, Вам, Пресвятейший, придется не грехи отмаливать, а поминальную службу читать. По себе. — Сестра, Признай свои грехи, вернись к Создателю, — Чонгук повторял это почти в бессознательном состоянии. Средства, которым пичкали его эти ублюдки, давно проникли в кровь, что вызывало постоянные галлюцинации. Как же Эсен это не заметила. Как упустила, — Сестра, оставь меня. — Оставлю. Только у Намджуна. — Блудница. Твое время тоже скоро наступит. Создатель скоро явится по твою дьявольскую душу. — Передай своему создателю, когда он явится, я буду ждать его с армией. В планы Эдема не входило вмешательство Советницы, она была костью в горле у всего сообщества. И сейчас эта кость мешалась до невозможности сильно. — Антурион. — Да, Ваше Святейшество. — Передайте Главнокомандующему, чтобы он в кратчайшие сроки уничтожил эту девку. Пора с ней кончать. — Да, ваше Святейшество.***
Тащить на себе брата было меньшей из проблем для Эсен, даже учитывая ее почти угасшие способности. Самым сложным оказалось вывести эту дрянь из организма брата. — Я не представляю, что они с ним делали. — Намджун, это какой-то дым, я не знаю. Отвратительный запах кориандра — единственное, что я почувствовала. — Кориандр? — Да. — Выпей это. — Что это? — Мне нужны все твои силы, чтобы его спасти, и без твоей сущности нам не обойтись, Эсен, — девушка с минуту смотрела на своего друга, не решаясь взять склянку в руки. Она помнила, что ее неуемная жажда крови, однажды, уже стала причиной огромных проблем, и боялась повторения этого, — Эсен, это нужно для него. Советница смотрит на своего брата, который корчится от боли на ужасном металлическом столе, и уже без сомнений выпивает колбу с кровью, которая моментально прожигает пищевод, заставляя тяжело дышать и хвататься за горло. Намджун хватает Эсен за лицо и громко начинает говорить с ней. — Эсен, слушай меня. Не думай сейчас о голоде, думай о брате. Держи его, ты меня поняла? — А девушка с широко открытыми глазами только и может, что махать головой и со всей силы давить на руки Чонгука. Звериная природа берет свое, голод берет свое, но страх за брата притупляется инстинкты. Намджун разводит несколько трав в крупной колбе и вкалывает содержимое в вену юноши, тело того незамедлительно реагирует, отчего Эсен прогибается в спине в попытках удержать его. Чонгук царапает руки сестры и утробно кричит, не в силах сдерживать боль. Промывка занимает несколько часов, в течение которых Чонгук не перестает вырываться и рычать. Он отключается только после того, как Намджун вводит последнюю дозу. Кровь на коричневой плитке стекает с рук Эсен, чье платье расцарапано до основания, чья кожа выглядит, как порванный лоскут. Она без сил падает на пол рядом с братом, а Намджун садится рядом, отдавая очередную склянку. — Я больше не буду. — Это не кровь. Пей, — горьковатый вкус солодки, чтобы притупить голод, — Эдем очень изобретательны. И похоже, они знают, что Чонгук — кровопийца. — Что? — Кориандр притупляет ваши рецепторы и не дает распознавать запахи, Чонгука поили не только этим, но именно кориандр дал им контроль над мальчишкой. — Почему тогда я его почувствовала? — Потому что я пою тебя им на протяжении десяти лет? — Зачем? — Эта незамысловатая трава помогает тебе справляться с голодом, в малых дозах ты даже не чувствуешь ее, — мужчина указывает на колбу, в которой, как думала Эсен, находится солодка, — а Чонгука опоили этой травой. — С ним все будет нормально? — Надеюсь, что да. Я сделал все, что мог. Интоксикация сильная. И чиститься ему еще, как минимум неделю. И никаких походов в церковь. — За этим я точно прослежу, Намджун. Спасибо. — Не благодари. И смени платье, желательно, на что-то с длинными рукавами.