Свет из небольшого окна медленно сочился по полу и уже приближался к осунувшейся фигуре девушки. Эсен не сомкнула глаз за целую ночь, изучая лицо брата, который все никак не приходил в себя. Рукава от платья, превратившиеся в лохмотья, лоскутами лежали на тонких, исцарапанных руках. Девушка оттягивала их с одинаковой периодичностью. Не моргая, она продолжала смотреть на единственную причину ее счастья в этом мире, которая, одновременно с этим, являлась ее самой большой слабостью.
Чонгук был во власти Эдема слишком долго, и кто знает, что они успели выведать у него. Видимость власти рассеивалась, словно туман после дождливого утра. Еще никогда за всю свою жизнь при дворе Советница не была такой уязвимой. Она прекрасно понимала, что сегодняшней ночью объявила войну всей этой религиозной секте; не поднимая оружия, она развязала руки каждому, кто хоть как-то причастен к деятельности Эдема. Опрометчиво. Глупо. Страх за жизнь брата затмевал глаза и мутил рассудок; Эсен не могла адекватно мыслить, имея маленького беспомощного ребенка на руках. А именно таким и был сейчас ее младший брат. Он — солдат, военный, один из самых стойких людей, которых видела на своем веку Советница, но даже он стал жертвой хитросплетений Эдема. Как контролировать тех, чьи методы и силы ты не можешь оценить? Каким образом бороться с Эдемом, если с каждым днем их власть растет, а сторонники все пребывают.
— Это… Я сделал- Эссен никак не отреагировала физически на голос брата; он хрипел и был слишком слабым, — это я сделал с тобой?
— Да.
— И ты не можешь смотреть на меня?
— Я зла на тебя. И ты даже не представляешь, как, Чонгук.
Эсен не понимала, откуда у нее взялись силы на злость, откуда вообще взялась злость. Несколько часов назад она боялась потерять его, и была готова взывать ко всем богам за помощью, а сейчас, когда он пришел в себя, Советница готова была придушить Чонгука собственными руками за его безответственность, за слабость, за то, что он позволил Эдему взять верх над собой. Девушка не могла смотреть на брата, но желание увидеть его глаза, его, не одурманенные дымкой, глаза, было сильнее злости.
Родные карие глаза не могли врать. Чонгук вернулся. Ее брат наконец-то снова с ней, и его лицо не выражает ничего, кроме всепоглощающего сожаления. Он все еще был привязан ремнями к кожаному креслу — предосторожность Намджуна. Ничего, кроме мелких частичек пыли на свету, не двигалось. Никто не хотел нарушать этот момент: боялись ли они друг друга или же упивались усталостью, — это было известно только им двоим.
— Я помню все, что сделал за эти полгода, но не могу понять, как это происходило, и почему я это делал… Все еще будто в тумане.
— Эдем опаивал тебя, а ты поддался.
— Я не хотел, Эсен…
— Чонгук, ты хоть понимаешь, к чему может привести твое «я не хотел». Ты подверг опасности не только себя, но и всех, кто имеет хотя бы малейшее отношение к потусторонним силам… Они использовали тебя….
— Я ничего не сказал им про тебя.
— Да причем тут я, Чонгук! — Эссен понимала, что брат еще слишком слаб, но она не могла уже остановить поток своих мыслей, она должна была вернуть контроль хотя бы над этой ситуацией, — ты исчез на полгода. Прервал со мной любые контакты, променял меня на Эдем и стал их доносчиком. Чонгук, я — твоя семья, не они. И чтобы тогда не случилось, ты не должен был бороться с этим один и отворачиваться от меня.
— Ты отвернулась от Чимина…
— Что? — Грозная тирада Эсен прекратилась в ту же минуту, как она услышала имя человека, за чью жизнь ее сердце болело уже больше года, чей образ не покидал ее сознания с того самого проклятого дня.
— Ты бросила его. Бросила так же, как и я. Мы предали его, Эссен, — вот они слова, которые так боялась вслух произнести Эсен. Она отгоняла их от себя целый год, но Чонгук был ее зеркалом. Зеркалом, в которое она не могла не посмотреть, — Он остался один, потому что тот, кого Чимин любил, оказался трусом, недостойным его. А девушка, которая заменила ему мать, не дернула и пальцем, чтобы бороться за него. Два самых близких Чимину человека отвернулись от него, но я осознал это слишком поздно и снова испугался просить твоей помощи. Мне было легче забыть об этом и искать поддержки у других.
— Почему ты говоришь, что предал его, Чонгук?
— Потому что это я рассказал Эдему о нашей любви. Обо всем.
И в этот момент над всей столицей словно пропало солнце. Эсен миллионы раз прокручивала в голове каждое событие тех месяцев, но пазл никогда не складывался, будто не хватало какого-то важного элемента. События, которые привели королевство в упадок, события, которые повлекли за собой возвышение Эдема и их бесчинства. События, вина которых лежала на плечах ее брата. Человек, который всегда был у нее вне подозрений, стал причиной всех этих бедствий, обрушившихся на головы всего народа. Пусть косвенно, пусть он лишь подтвердил замыслы Эдема, но он сделал это. Эдем использовали его, но, в итоге, Чонгук сам попал в эту ловушку.
— Ты осознавал, что делал?
— Да.
— Я не хочу слушать твои оправдания, но я имею право знать причину.
— Причина в нем. Все началось с простого непонимания, после оно переросло в подозрения, тогда-то Эдулеон и взял меня под свое крыло. Он говорил о греховности наших чувств, о том, что нам нужно избавиться от них. И я верил в это. А когда Чимина сослали, он обещал, что с ним ничего не случится так же, как и обещал, что Чимин останется живым, если я буду следовать заветам Эдема. Не всегда по своей воле, но я следовал им, потому что не видел другой альтернативы. Я не избавился от чувств к Чимину, и вина за предательство стала невыносимой. Меня, словно рвали изнутри, чувство долга перед догмами Эдема и привязанностью к Чимину. Я не знал, что делать, Эссен.
— Глупые мальчишки. Сколько раз я говорила, что ваши игры в чувства ни к чему хорошему не приведут. Вы оба, два эгоиста, которые постоянно только и ноют, как жестоко обошлась с вами жизнь. Вы думаете только о себе и о том парне, которого пригрели у себя на груди. И ты, и Чимин сделали все, чтобы получить такой финал, — слишком обидные и болезненные слова произносила Эсен, прекрасно понимая, как они отзываются у брата в голове. Чонгук бесшумно плакал, глотая соленые слезы. Он не надеялся, что сестра облегчит его участь, но не мог представить, что она будет озвучивать каждую мучающую его мысль.
— Сестра, я не знаю, что делать… — кожаные ремешки дернулись от движений Чонгука, он пытался поднести руку к заплаканному лицу и закрыть его. Сердце Эсен камнем упало к ногам, услышав тихий скулеж брата, — сестра, помоги мне, прошу тебя…
Его лицо, по-детски беспомощное, сотрясается от рыданий.
«Он был таким же, когда убили родителей» — тихим эхом проносится в голове Эсен, и от этой мысли становится трудно дышать. Тогда он был еще ребенком, и ей пришлось принять всю его боль на себя, лишь бы уберечь это маленькое существо от страданий. Но как же помочь ему сейчас, как снова избавить от всех невзгод и не лишить его тех самых воспоминаний, которые хоть и убивают изнутри, но все же греют душу.
— Я ничего им не говорил, сестра, я не предавал тебя… Я бы не смог…
Эсен отстегивает ремешки и прижимает брата к себе, но этого можно было и не делать, потому что сам Чонгук обхватывает руками девушку в попытках получить прощение и хоть каплю облегчения за все, что совершил. И Эсен решается, она хочет забрать всю его боль, пусть ценой воспоминаний, пусть ценой собственного здоровья и даже жизни, но она не позволит брату винить себя за все, что произошло. Он –предатель, он — виновник случившихся событий, но еще он ее брат, ее родная кровь. За каждый совершенный им проступок она ответственна в той же мере, что и он. Все его грехи — это ее грехи.
Эсен обнажает белоснежные клыки и немного оголяет плечо брата, готовясь к укусу. Всего минута и Чонгук станет прежним, он отпустит все, что его так гложет. А Эсен? А что с ней, она, как и всегда, разберется со всем немного позже.
— Что ты делаешь? — Чонгук отстраняется, вытирая тыльной ладонью мокрую от слез щеку.
— Ничего, я просто помогаю…
— Я не хочу, чтобы ты это делала снова, ты не должна, — Чонгук никогда не говорил о том, что случилось одиннадцать лет назад, но он помнит. Помнит, что сестра, как и сейчас запустила свои клыки ему под кожу, он помнит, как ему стало легко, как он забыл все гнетущее и печальное, и как после этого она корчилась от боли в своей постели, — я не знаю, как ты это делаешь, но, прошу тебя, я не хочу его забывать. Пусть мне будет больно, я хочу всегда его помнить.
— Я не буду делать этого, если ты не желаешь, — Эсен прикладывает холодную ладонь к щеке брата и стирает последнюю слезу, — Чонгук, я не сниму с тебя вины и не стану утверждать, что ты не сделал ничего плохо. Но, как ты правильно заметил, мы оба предали Чимина. Значит, нам и решать эту проблему вместе. Мы же семья.
— Я сделаю все, что скажешь, Эсен.
— Не подпускай больше к себе Эдем, этого будет достаточно.
— Никогда больше.
После долгого разговора Советница получила всю информацию от брата, которую хотела услышать. Не отходя от него, она снова смотрела, как Намджун пичкает его какими-то растворами. Благо сейчас уже Чонгук не так ярко на них реагировал. Вместе с библиотекарем они приняли решение, что для безопасности лучше будет оставить Чонгука в кабинете еще на один день, а насчет Тэхёна и его нужд позаботится один из охраны Эсен. День был долгим, но солнца ни Намджун, ни Советница сегодня так и не увидели; сразу же после того, как Чонгук заснул, они направились в библиотеку, чтобы хотя бы на несколько часов забыть весь этот кошмар.
— В твоего брата я вливал истинную дрянь, для нас же я приготовил более приятное зелье.
— Не ты, а Джин, давай будем честными, — Эсен садится в кресло недалеко от большого дубового стола и одним рывком отрывает ткань изуродованного платья, — у тебя с любой готовкой отношения не складываются.
— Зато я хорошо ем и пью приготовленное, — Намджун разливает вино по бокалам и дает один в руки Советнице, — я же сказал поменять платье.
— А что, с дамой в непотребном виде за одним столом джентльмену не очень комфортно?
— Если бы ты видела с какими дамами сидел джентльмен, то поняла бы, что выглядишь очень «потребно».
— Даже не продолжай, — Эсен улыбается, впервые за долгое время, и Намджун подхватывает ее настроение, — твои похотливые похождения меня не трогают, пока они не касаются моих служанок.
— Значит, ты уже должна была почувствовать неслабый шлепок.
— Намджун!
— А что? Не можешь же ты отрицать, что Лиён очень притягательна, — Намджун ведет бровями и отпивает немного вина, пристально всматриваясь в глаза Эсен.
— Я тебя умоляю, только не принесите мне однажды маленького библиотекаря. Не хочу терять такую служанку.
— Это как пойдет. Как там говорится? Ах, да, на все воля Создателя?
Невозможно не заметить сменившуюся атмосферу в библиотеке. Эсен в момент стала темнее тучи и принялась рассматривать содержимое стакана.
— Ты все слышал, Намджун?
— Да. Как и обычно.
— Что скажешь?
— Он предатель, Эсен, и ни одно твое слово или действие не изменит этого факта. Но так же, как и ты, я не в состоянии винить его. Я не могу этого сделать не только потому, что знаю его с пеленок, но и потому, что знаю на что способны Эдемовские выродки. Просто скажи спасибо, что он еще дышит.
— Что мне делать со всем этим?
— Боюсь, в этот раз, Эсен, тебе не справится в одиночку. Назревает что-то страшное, и мы все это чувствуем. Нам нужно быть готовыми.
— Как подготовиться к тому, о чем даже толком не знаешь?
— Ты готовишься к противнику, а нужно к собственным действиям. Наши шахматные партии тебя ничему не научили?
— Можно выиграть даже не зная сил противника…
— Именно, — Намджун снова наливает в бокал вино, — противник может быть сильнее тебя, может превосходить численно, но какой толк, если ты навязываешь ему свою игру? Тебе нет смысла знать, на что способны Эдем, потому что они не знают, на что способна ты.
— Звучит, как повод для опустошения бокалов, — Эсен выпивает вино до капли и просит еще. Алкоголь не опьяняет, но дает возможность немного расслабиться, — Намджун, ты будешь со мной?
— А куда я денусь?
— Есть вариант — на гильотину.
— Шутить вздумала? — Библиотекарь откидывается на спинку кресла и начинает громко смеяться, выпивая очередной бокал, — Эсен, они знают, кто я, они убили моих родителей, думаешь, у меня есть выбор?
— Ну, тогда проучим этих лицемерных тварей.
— Звучит, как повод к опустошению бокалов…
Несколько бутылок и столько же пролетевших часов. Сегодня их умы не были заняты построением планов, сегодня библиотекарь и Советница лишь наслаждались обществом друг друга и прекрасного вина. Все проблемы они оставили на завтра, как жаль, что эти самые проблемы не знакомы с правилами хорошего тона… Оставив Намджуна на несколько минут. Эсен спустилась в комнату к брату, чтобы проверить его самочувствие. Чонгук мирно спал на кушетке, немного посапывая. Накрыв его теплым одеялом, Эсен уже поднималась по лестнице, когда незваные гости навострили свои клинки против библиотекаря.
— Намджун, сзади!
Мужчина еле успел увернуться от вознесенной над ним шпаги, которая вонзилась в деревянный стол. Резко отскочив и ухватившись за кинжал в собственном сапоге, Намджун кинул его в сторону Эсен, та лишь резко наклонилась. Кинжал предназначался человеку, стоящему позади Советницы, и пришелся ему в пору, где-то в районе артерий.
— Помнишь, я говорил тебе, что не надо готовиться к врагу, забудь сейчас об этом правиле! — Намджун становится спина к спине с Эсен и отдает второй меч, — надеюсь, ты не разучилась этим пользоваться?
Нападавших было еще пятеро, все одеты в черное, так что не было смысла гадать, кто послал их. Намджун взял на себя троих, оставив даму разбираться с меньшим числом «проблем».
— Библиотека… Айщ. Это храм науки и тишины, — библиотекарь вонзает клинок в грудь одного из убийц, — А вы. Так. Бесцеремонно вламываетесь сюда! Я отправлю вас на кухню к повару в качестве мяса, ублюдки!
Полки с книгами окрашиваются алой краской в момент, когда Намджун проходится мечом по шее второго воина, оставаясь один на один с последним противником. Он кидает взгляд на Эсен, чье платье сейчас, как нельзя кстати, оголяет ее ноги. Настоящая Валькирия. Не моргает и глазом, как пронзает живот одного из подонков, при этом сама получив ранение.
— Туше, Эсен, теряешь навык!
— Ничего не знаю. Парень мертв — бал мне.
Намджун улыбается и возвращает свое внимание к последнему эдемовцу. Он немного крупнее, чем остальные, и явно превосходит их в мастерстве. Ну, что же, если эти гнусные твари нападают со спины, то и мужчине ничего не мешает вести грязную игру. Меч противника проходит в нескольких сантиметрах от лица библиотекаря и застревает в одной из полок. Шанс, которым нельзя не воспользоваться. Намджун знает, что этот шкаф неисправен, Намджун специально завлекал сюда этого парня. Легким движением ноги библиотекарь убирает подпорку и бьет рукоятью меча по голове противника. Потеря ориентации. А шкаф уже с грохотом падает на рыцаря Эдема, придавливая его.
— За вами тварями всегда столько беспорядка тянется, — медленно подходит к мужчине Намджун и снимает с него маску. Он еще дышит и смотрит в глаза библиотекарю с усмешкой, — передай моим родителям, что тебя убил Ким Намджун, ублюдок.
— Вы все подохните, грязные твари. Все подохните от рук Создателя.
— Только после тебя, — меч Намджуна входит в шею противника, и он смотрит на то, как парень захлебывается собственной кровью. Признаться, делает он это не без удовольствия. Наслаждается. Из мира черной мести его вырывает крик Эсен и, обернувшись, он видит ее на полу, а над ней еще один подонок. Их мечи сцепились, но силы явно неравны. Намджун, наконец, выходит из оцепенения и несется к Эсен, поднимая меч. Но не успевает…
Выстрел. Одна пуля. И тело эдемовца падает на Советницу, прижимая ту к полу. Капли крови от ранения попадают ей на губы, и она всеми силами старается не сорваться, чувствую этот запах. Намджун поворачивается к источнику выстрела и видит в проеме Главнокомандующего с дымящимся револьвером.
— Убиваете своих?
— Они не причастны к деятельности Эдема.
— Сильно сомневаюсь, — Намджун хотел бы продолжить спор, но услышал громкое мычание Эсен. Подбежав к ней, он стер все капли крови с ее лица и вывел из подступающего транса, — приди в себя. Сейчас не время.
Но ее трясло. Она понимала, что близость Главнокомандующего означала неминуемое раскрытие ее сущности, однако за этот день человеческая кровь уже второй раз находится с ней в непосредственном контакте, и выдержка была уже на пределе.
— Я в порядке, — почти шепотом произносит Эсен, скидывая с себя еще дышащего противника, — Господин Главнокомандующий, я благодарна
вам за спасение, но, как вы тут оказались?
— Услышал шум, — в глазах Юнги непоколебимость и холод, но Эсен слышит, как стучит его сердце. Он врет. А еще он смотрит на ее оголенные ноги. Бесцеремонно и жадно, — вы в порядке?
— Эдем напал на королевского библиотекаря и меня посреди ночи, не думаю, что это можно назвать порядком.
— Все солдаты Эдема подчиняются мне, я приказа об убийстве не отдавал, значит…
— Значит, дисциплина в ваших рядах не такая уж и жесткая, господин Главнокомандующий. — Юнги сжимает кулаки. Никто из рядовых солдат не посмел бы ослушаться его приказа, а это значит, что приказ пришел от самого Эдема. Но почему никто не оповестил самого Главнокомандующего?
— Думаю, вам лучше сейчас пойти в свои покои и привести себя в порядок, — Юнги берет себя в руки и делает небольшой поклон, — я со всем разберусь.
— Я не думаю, что вам следует мне указывать, Юнги, — Эсен подходит к мужчине и без стыда смотрит в его черные глаза, стараясь показать свое превосходство над ним, — не забывайте с кем вы говорите.
— Не забуду. Теперь уже точно.
Он снова кланяется и отступает в сторону. Эсен напоследок бросает несколько фраз Намджуну, которые понимает только он, и немедленно покидает библиотеку. Главнокомандующий снова обращает внимание на хрипящего рядового, чье пулевое ранение вскоре станет причиной его смерти. Юнги опускается на одно колено перед мужчиной, а тот из последних сил пытается отдать честь, что сразу же пресекает капитан.
— Что за самодеятельность? — почти неслышно произносит Юнги, оглядываясь на Намджуна, который уже занят собственными книгами.
— Приказ… кх… Приказ его Святейшества, — солдат кашляет кровью и пытается держаться из последних сил, — он не стал дожидаться одобрения Эдема…
— Эдем знает?
— Скоро придет одобрение…
— Прости, брат мой, но твоя служба окончена, — Юнги сворачивает шею солдату и читает молитву. Ему еще никогда не приходилось убивать своих, но, самое страшное было не это. Самым страшным было то, что даже не задумываясь, он поставил жизнь Советницы выше жизни товарища. Чувства, вызванные малейшим шансом ее смерти, стали причиной появления страха. Страха, которому не место в его жизни.
— Ох, что же, этот парнишка умер?
— А вы уже закончили убирать свои книги?
— После ваших приспешников я тут еще год буду убираться, — Юнги поднимается на ноги и смотрит на Намджуна с презрением, — Держите на привязи своих щенков, Главнокомандующий.
— Я вам бы посоветовал сделать то же, только со своим языком. Я не тот человек, которому можно безнаказанно дерзить.
— Да, мы с Советницей сегодня убедились, — Намджун показывает на семь трупов, чьи фигуры обрамлены бордовой кровью, и не может скрыть усмешки, — А все-таки. Услышать шум за стенами библиотеки невозможно. Так, как вы узнали, что здесь происходит?
— Не вашего ума дело. Я уже все сказал.
Главнокомандующий кланяется и покидает библиотеку, напоследок услышав лишь:
— А кто будет убирать ваш, уже неживой, мусор?
— Покапайте на них своими зельями, — Юнги мерзко улыбается и смотрит на Намджуна, — пока можете.
С этими словами он выходит в коридор и сразу же направляется в собственные покои. Голова его забита беспорядочными мыслями. Они зудят и не дают хладнокровно оценивать ситуацию. Благо в покоях холодно, и это дает возможность остыть хотя бы физически; чертовы эмоции, что за напасть, его никогда не волновали чувства, этим он и был полезен Эдему. Лишенный любых человеческих эмоций, Юнги был прекрасным орудием убийства, но сейчас… Что произошло сейчас, почему его с головой накрывают несвойственные ему мысли?
— Господин Главнокомандующий, с вами все хорошо?
— Нет, Хосок, — Юнги садится на кровать и перебирает руками небольшие четки, — с подачи Его Святейшества, сегодня должны были убить Советницу.
— Но не убили, я так понимаю?
— Не смогли.
— Вы расстроены?
— Не знаю, — капитан стягивает себя сапоги и кидает в сторону. Черт, откуда эта истерия? — Приказ еще не одобрен у Эдема, но это лишь вопрос времени. Скоро нам придет заказ на нее, а это значит, что Эдем переходит в наступление.
— Вы же ждали этого, так, почему же мне кажется, что вас что-то гложет? — Хосок никогда не думал, что он достоин называться другом этого благородного господина, но именно он, как никто другой, чувствовал и понимал Юнги. Он следовал за Юнги везде, и не почитание правил Эдема держали его подле Главнокомандующего, а преданность. Преданность человеку, которому был обязан всем, и который действительно считал Хосока своим единственным другом.
— Тебе только кажется, Хосок. Приказы не обсуждаются.
Приказы не обсуждаются вслух, но никто и никогда не узнает, что творится в мыслях. Юнги практически не помнил свою жизнь за пределами Эдема. Он давно забыл, что значат человеческие эмоции, привязанность и подобная чепуха, от которой Эдем призывал отказываться. Юнги был лучшим в своем деле, лучшим творением Эдема, и никто в здравом уме не стал бы оспаривать его первенство. И отправляя на задание именно Юнги, Эдем знал, что все пройдет гладко. Юнги и сам это знал, однако, непоколебимая вера и преданность песком ускользали из его рук при одном лишь взгляде на синеглазую ведьму. Он не мог этого объяснить, его пугали неконтролируемые эмоции, которые брали верх над разумом. Допускать подобное неправильно и отвратительно.
— Вы спасли ее?
— Что? — Юнги поворачивается на Хосока, который смотрит на него с подозрением.
— Господин Главнокомандующий, к вам наследный принц!
— Пусть войдет, — Хосок почтенно кивает головой и отходит в сторону, оставив неприятный разговор на потом. В комнату вбегает Тэхён со своей свитой служанок, которые выглядят достаточно потрепанными, — Ваше Высочество, доброй ночи.
— Ночи? Юнги, утро наступило уже как два часа, ты опаздываешь со временем! — Бесцеремонный мальчишка, который считает, что ему все позволено. Юнги не воспринимает его всерьез, но видит, как напрягается Хосок от такого неуважительного отношения.
— Извините, Ваше Высочество, виноват.
— Ничего страшного, — Тэхен пальцем указывает служанке на выброшенные сапоги Главнокомандующего, а после и на его ноги, — я к вам по делу, и, думаю, вы не откажите в просьбе принцу.
— Конечно, нет, — служанка встает на колени перед Юнги и подставляет сапоги, — но, позвольте мне обуться самому.
Девочка по приказу принца отходит обратно и теряется в остальной свите, пока Юнги надевает обувь.
— Сопроводи меня к пристани, сегодня прибывает корабль с золотом от отца, нам нужно быть там, — Тэхён пожимает плечами и невинно улыбается, — мой Чонгукки заболел и не может этого сделать, к сожалению, а прихвостням Советницы я не доверяю.
— Ваше Высочество, Господин Главнокомандующий — не телохранитель или слуга, ему не подобает…
— Ничего, Хосок, — Юнги поднимает руку, останавливая друга от неминуемого наказания со стороны несдержанного правителя, который уже готов отправить Хосока на плаху, — я с удовольствием вас провожу.
— Тогда нам уже нужно идти, — принц машет руками и зовет с собой Юнги, который лишь накидывает легкий китель, — только без него. Тэхён указывает на Хосока, насупившего брови. Мужчина неодобрительно смотрит на принца, но кланяется ему по установленному этикету. Юнги сдержанно кивает и закрывает за собой дверь, оставляя друга.
***
Весь путь к причалу Тэхен не умолкает, постоянно кричит и несдержанно жестикулирует, порой задевая своими руками слуг. Принц находится в неописуемом восторге от предстоящей встречи с настоящими моряками, к промыслу которых он был неравнодушен с самого детства. Наследник рассказывает Юнги обо всем: о выходах в море, своем детстве, юных блудницах, которые были у него прошлой ночью, и действительно думает, что Главнокомандующий его слушает. Тэхен видит в Юнги наставника, отца, которого у него никогда не было, но Юнги лишь соблюдает правила общения. Голова его забита совсем иным. Тэхен для него лишь несносный, громкий ребенок, чьи речи нужно пропускать мимо ушей и спокойно существовать дальше.
— Мы приехали!
— Ваше Высочество, пожалуйста, аккуратнее, там крутой обрыв. — Кричит ему вслед одна из главных служанок, но он уже ничего не слышит. Тэхен заворожен видом приближающегося корабля. Портовая площадь забита людьми и торговыми лавочками; тут, как и всегда, огромное количество народа. Сумасшествие и полнейший хаос: кони носятся с бешеной скоростью по каменной брусчатке, а телеги с рыбой источают не самый приятный аромат. Однако, похоже, всю эту грязь замечает лишь Юнги, остальным совершенно не до этого.
— Смотри, Юнги, они швартуются, какая сила в руках этих мужчин, — Тэхён прыгает на месте, даже не пытаясь сдерживать порывы, — скорее бы, познакомиться с капитаном!
— Должно быть он потрясающий моряк, Ваше Высочество.
— Конечно же, потрясающий, глупая! Такими кораблями могут управлять только истинные смельчаки.
Тросы цепляются за металлические балки у места швартовки, и помост опускает буквально у ног принца. Служанки в трепете ждут прекрасного капитана, чьи смелость и сила вызывают дрожь в коленках. Простые моряки выстроились у бортов и ехидно улыбаются, осматривая королевских зевак. Из палубы показывается белоснежная шляпа с красным пером, которую становится видно и принцу, с приближением фигуры к борту. Глаза Тэхена расширяются, когда он видит, по всем признакам, капитана этого судна.
— Мой принц, моя великолепный наследник! — Капитан смело перепрыгивает несколько дощечек, преодолевая расстояние между кораблем и Тэхеном, и не сомневаясь ни секунды овладевает им страстном поцелуе, буквально лишив его возможности дышать, — Господи, как я соскучилась по прекрасным мужским губам!
— Вы… Вы…
— Я — Туа Мари, капитан прекрасной Розалии, и Ваша самая преданная слуга, — яркая, безумная, необузданная, словно само море, девушка кланяется в игривой манере принцу, который до сих пор не может прийти в себя, — А вы еще красивее, чем мне говорили, Ваше Величество.
— Вам не кажется, что вы ведете себя неподобающе с принцем? –Наконец, одна из служак возвращает способность говорить.
— А вам не кажется, что не в ваших полномочиях говорить со мной за принца? — Мари нагло опускает прислугу, даже не посмотрев на нее, но продолжая наблюдать за Тэхеном.
— И правда, Маони, закрой рот, — принц приходит в себя, тут же озаряясь пошлой заинтересованной улыбкой, — Мари, значит. Потрясающе. Я думаю, нам не будет скучно вместе.
— Ох, я на это очень надеюсь.
Девушка, отдает приказ своему боцману о разгрузке драгоценностей, а сама направляется в карету, одаренная вниманием принца с ног до головы. Она даже не замечает Юнги, принимая его за еще одного слугу, пока тот тихо идет следом за принцем. Мари громко хохочет и постоянно касается Тэхена, отвечая на его ухаживания.
— Полагаю, вам будет удобно во дворце?
— Мой принц, я родилась для того, чтобы жить во дворце! — Девушка снова заливается смехом и улыбается, пока все слуги расходятся по каретам. У Юнги же нет никакого желания ехать вместе с этой громкой взбалмошной парочкой, и он решает уместиться рядом с кучером. Главнокомандующий обходит карету, но не успевает он дойти до места назначения, как сталкивается с неприметным бездомным.
— Скоро. — Вскользь бросает он и отдает черный клочок бумаги в руки Юнги. Капитан видит предмет, оказавшийся у него в руке, и уже расстёгнутые пуговицы на горловине рубашки не спасают от сдавленного дыхания. Мужчина знает, что написано в этом послании, но ему кажется, что, если он не будет его открывать, то это избавит себя от груза выбора.
— Господин, вы едете? — Кучер осторожно окрикивает Юнги.
— Да, конечно, — Главнокомандующий запрыгивает на сиденье, теребя в руках маленькую бумажку. Наконец, он решает заглянуть внутрь. Заглянуть внутрь не только свитка, но и своих страхов.
«Старшая Советница должна умереть. Будь готов. Скоро с тобой свяжутся».
И вот они слова, которые больше не являются чем-то далеким. Этот приказ больше не чей-то, а именно Юнги. Смерть Эсен больше не эфемерная возможность, а неминуемая участь. И забрать ее жизнь приказано Главнокомандующему, чьи руки по самое основание в крови. И кровь Эсен будет следующей.
