***
— Все две недели, пока не было Эсен, ты куда-то ходил и собираешься это делать сейчас. Ты снова взялся за старое, Чонгук? — Я не хожу в собор, если ты об этом, Намджун. — Тогда объясни мне, что происходит. — Нет. Ты вылечил меня, и за это я благодарен, но не лезь туда, куда не просят. Мне не нужна защита. Намджун, взяв на себя ответственность за юного солдата, уже несколько дней не мог выведать место, где Чонгук пропадает с отъезда сестры. Они оба не доверяли друг другу, но устраивать слежку библиотекарь не желал, это было не в его правилах. А вот надеяться на благоразумие Чонгука было как раз для него. Однако, чем меньше вопросов Намджун задавал стражнику, тем больше он уходил в себя и пропадал в неизвестном направлении. За ревность и излишнее внимание со стороны наследного принца Намджун не переживал, ведь теперь у Тэхёна был новый объект обожания, который полностью затмил надобность в Чонгуке. Главной проблемой для всех оставался пристальный надзор Эдема за солдатом и постоянные попытки самого Эделуона выйти на контакт с мальчиком. Именно по этой причине Эсен приказала не выпускать Чонгука из замка не под каким предлогом.И именно этот единственный приказ Намджун не выполнил. — Ты говоришь, тебе защита не нужна? А вспомни, кто тебя вытащил из опиумной попойки, малец? Напомнить тебе, как твоя сестра тащила тебя на спине, такого смелого и взрослого, а? — Я больше не попадусь… — Ты — идиот, Чонгук. Твое никому не нужное желание броситься под пули доведет нас всех до беды. Эсен не просто так сказала, чтобы ты был здесь… — Мы все так и будем до конца жизни прятаться за юбкой моей сестры?! — Чонгук подскакивает с места и идет прямиком на Намджуна, не скрывая своей озлобленности, — Вы все всегда от нее что-то хотите! Ты, мои покойные родители, Джин, это государство! Вы хоть раз подумали, что ей тоже нужна помощь?! — Чонгук, отпусти… Ты меня душишь…- От застилающей глаза ярости солдат не сразу заметил, как сомкнулись его руки на жилистой шее библиотекаря, — Отпусти… — Намджун? — Голос раздался за дверью. Чонгук, быстро убрав руку от мужчины и тихо шепнув извинения, отошел к софе, где и сидел раньше. — Лиён, входи, я в кабинете, — Намджун поправляет шелковую рубашку и недовольно трет шею, на которой красуется еле заметная красная полоса от пальцев, — ты по делу? — Советнице нужны ягоды… — Эсен уже здесь?! — В один голос буквально завопили мужчины, вскочив с места. — Да, совсем недавно вернулась в покои. Так, ты мне дашь ягоды, мне немного некогда… — Ах, да, конечно, — Намджун наспех собирает крупную коробку и бросает туда все, как ему кажется, необходимое, — в каком она состоянии, мне нужно прийти? — Она истощена, но, по больше части, не выглядит больной. Все хорошо, если понадобишься, я приду за тобой. Лиён быстро выхватывает из рук библиотекаря коробку и, поклонившись Чонгуку, выбегает из кабинета, оставив за собой шлейф цветочного аромата. Как только закрывается дверь, Намджун устало валится на кресло и закрывает глаза ладонями, но драматизм его действий прерывает незамысловатый шорох. — Куда ты опять собрался? Не слышал, Эсен вернулась! — Я сам ей все объясню, потяни время до вечера, Намджун. — Чонгук хватает небольшую кожаную сумку со стола и вслед за Лиён выходит из кабинета, оставляя Намджуна наедине со своими мыслями. — Эсен убьет меня…- Библиотекарь поворачивает голову в сторону двери и вдогонку кричит, — Я вообще не люблю детей! А тебя, Чонгук, особенно!***
У Чонгука прекрасный слух, он не уверен точно, связано ли приобретение этого навыка с его нечеловеческой природой или же военной службой, но солдату он ни раз спасал жизнь. Чонгук все знает: знает, что за каждым углом его поджидают эдевоские твари, знает, что за ним следят каждую минуту, знает, что в одиночку ему не справиться. Офицер далеко не глупый ребенок; он сын своего отца, он — брат Старшей Советницы, и пусть многие думают, что ум в их семье достался исключительно Эсен, это только на руку Чонгуку. Солдат идет по никому не известной дороге, где его точно не смогут выследить. Тропа, давно поросшая сорняками, проходит вдоль старых дубов с потрескавшейся корой и горелыми ветками, они готовы в любую минуту обрушиться на голову незваного гостя, но пока лишь завывают от северного ветра. Небо безжизненное и серое, совсем близко к земле, словно рукой коснуться можно, и Чонгука знобит. Он долгое время приходит к этому месту, но пейзаж никогда не меняется. Здесь не светит солнце и не летают птицы; в этом месте остановилась сама жизнь, и уже никогда не возобновит свой ход время. Старый, поросший мхом особняк, давно стертый с карт королевства, вновь открывается взору солдата из-за небольшой равнины, чьи пшеничные колосья пахнут гнилью. Остатки пепла черным одеялом лежат на земле, несмотря на то, что пламя, погубившее жемчужину Речной Долины, утихло как одиннадцать лет назад. От деревянных половиц в доме не осталось ничего, и когда-то дорогие украшения залов, уже давно распроданы на черных рынках или же погребены вместе с огнем в этом пепле. Чонгук помнит, что здесь был дом, но не помнит улыбку матери и мягкие наставления отца. Он давно забыл улыбку сестры, которая так трепетно провожала его в армию. Чонгук помнит лишь огонь. Алое пламя и звериный крик Эсен, которая склонившись над трупами родителей, невнятно повторяла их имена. Он помнит, но не чувствует. И возможно, к лучшему, что Эсен отняла у него эту горечь. Чонгук снова поднимается по шаткой, каменной лестнице на второй этаж и обходит выгоревшие комнаты. Скрип старой, полуразрушенной от термитов и огня двери, слишком громким звуком раздается по дому, но за ним ничего не следует. Все та же щемящая тишина. — Это была комната Эсен. Чонгук помнит, как сестра читала ему перед сном в своей кровати, ведь он так боялся засыпать один. Он помнит, как они смотрели из ее окна на сверкающую реку, от которой сейчас остались одни жалкие, гниющие болота. Чонгук улыбается, дотрагиваясь до бархатного балдахина, который чудом не сгорел в огне. Мама сшила для них с сестрой эти прекрасные вещи. Тёмно-синяя ткань с вышитым золотыми нитями гербом так нравилась детям. Офицера одолевают воспоминания: светлые и прекрасные. В этих пустых, обветшалых комнатах он чувствует покой, чувствует себя дома. Однако улыбка сходит с его лица, как только он вспоминает истинную причину своего прихода. Чонгук выпускает из рук ткань и быстрым шагом направляется в комнату, где раньше был кабинет его отца. Легкое движение руки, и перед офицером открывается небольшой проем в каменной стене. Не теряя времени, он входит в круглую комнату, которая значительно отличается от всего дома. Здесь словно не было всех этих лет запустения, здесь горят свечи и нет пораженных огнем стен. По периметру комнаты стоят железные шкафы, содержимое которых, закрыто от посторонних глаз; на каменной стене висит портрет их семьи, где улыбаются родители, а юная Эсен держит на руках совсем крошечного брата. Здесь отголоски жизни. Чонгук закрывает за собой дверь и снова, как и две недели назад, принимается изучать записи отца. В ночь, когда Чонгук нашел путь к своему дому, ему снился отец. Он просил защитить сестру, рассказал все. Был ли этот сон следствием воздействия Эдема или знамением, Чонгук не знал, но пошел за зов. Пока Эсен отсутствовала во дворце, ее брат без устали изучал рукописи своей семьи. Отец много писал про своих детей и любимую всем сердцем жену, описывал жизнь существ подобных им самим. Из этих записей Чонгук узнал, что их мама не была похожа на них. Она была человеком, который просто отдался чувствам, несмотря на природу своего избранника. Чонгук читал любовные послания отца и его одолевала непримиримая тоска. Отец говорил, что существа, подобные им, не являются бессмертными. Они умирают, как и простые люди, но в жизни своей имеют ряд привилегий, за которые, естественно, платят высокую цену. Кровь подпитывает и дает силы, но она же и отнимает волю, рассудок и все человеческое в них. Крепкий кожаный переплет хранил в себе жизнь не только отца Чонгука, но и многих предков старинного рода, которому принадлежала их семья. Рассказы о первых представителях семьи, рецепты от голода, казни, гонения, немыслимые истории любви, трусости, коварства и чести, — Чонгук стал обладать каждой буквой этих знаний. В этих страницх он словно видел собственного отца: молодой и храбрый воин бьется спина к спине с совсем еще юным королем и спасает его от меча; и в следующее вгновение слабый и жалкий получеловек, не совладав с жаждой крови, вырезал половину селения, отчего чуть не был отправлен на висельницу. Он рассказывал, как радовался появлению на свет дочери и сына, и как обезумел от горечи потери третьего ребенка. Повестовал о делах государства, о тайнах и склоках и любовался закатами с башни часовых. Отец Чонгука не называл себя святым или монстром, он звал себя простым человеком, который старается прожить свой век достойно. Но, чем меньше оставалось записей, тем более обрывочны они были. С каждым письмом они казались все более краткими, а следы от пера более сильными, будто отец не хотел рассказывать всего даже на листе бумаги и выдавливал из себя каждое слово. Взяв очередную книгу, Чонгук надеялся, что увидит предсмертные записки отца, но не ожидал увидеть там пустые страницы. Рукопись была чиста. Отец Чонгука ее не начинал, но в самом начале были вырваны три листа, что натолкнуло юношу на мысль о не желании его родителя открывать все правду. Но Чонгук итак многое узнал, от чего жизнь во дворце казалась ему еще более отвратительной, так чего же теперь скрывать? Отложив все книги и расставив их на места, Чонгук принялся искать вырванные листы в самом кабинете, но ничего не было: ни в столе, ни на полу, ни на стеллажах. Чонгук обреченно вздохнул и уперся головой в каменную стену около картины. — Картина. Точно. Увесистое полотно резким движением снимается с положенного места, и заветные листы виднеются из-под хоста. Немного помятые и пожелтевшие, они хрустели в руках солдата, от чего тот с крайней осторожностью разложил их на столе, стараясь не повредить. ㅤㅤㅤㅤㅤㅤ«Мой король после нашей победы над врагами пригласил нас во дворец. Пышное празднество. Моя дорогая, горячо любимая жена не хотела туда идти, но я заставил. Я сам навлек на нас эту беду. Моя маленькая девочка, моя Эсен, это был твой первый выход в свет, твои глазки так горели. Прости своего отца за это. Я обещал защитить тебя и не смог. Я видел, как смотрел на тебя король, видел, но не мог поверить, что мой друг способен на подобное кощунство. Он попросил у меня твоей руки сразу же после приема. Мне было известно, что королева больше не способна выносить ребенка, но то, что виднелось в глазах короля, не было чистым умыслом. Я жил достаточно, чтобы распознать похоть сердца. Я полагал, он отпускает шутки от выпитого вина, но Король был серьезен. Моя Эсен, тебе всего одиннадцать, и я не отдам тебя на растерзание этим волкам». ㅤㅤㅤㅤㅤㅤ«Я отправил сына в военный лагерь под другой фамилией. Никто не должен знать, что Чонгук — наследник нашей семьи. Пусть король знает, что у меняесть сын, но Чонгук еще ни разу не был при дворе. Это может спасти ему жизнь. Все слишком быстро изменилось. Моя любимая Джехи не отходит от Эсен, и теперь за ними приглядывают мои верные люди. Король обезумел. Он каждую ночь приходит к моему дому. Находит любую причину лишь бы увидеть мою дочь. Как мне обезопасить мою семью?»
ㅤㅤㅤㅤㅤㅤ«Я знаю, что Авор Туа, словно змей, нашептывает королю о том, что я предатель. Пусть сгниет его язык, а сердце его сожрут гаргульи. Я знаю, что он подсовывает ему свою дочь в качестве замены Эсен, но положение только ухудшается. Чем дальше я от короля, тем ближе этот предатель и слабее моя семья. Джехи и Эсен вызвали ко двору, не пустив их, я нарушу приказ короля, и меня сочтут предателем. Моя семья окружена, и я беспомощен.» ㅤㅤㅤㅤㅤㅤ«Чонгук, я знаю, что когда-то ты найдешь эти записи. У меня мало времени. Прости, что оставил тебя, прости, что не смог защитить твою сестру и мать. Мне отвратительна сама мысль, что Король тронет Эсен, и поэтому я отправляю ее подальше от столицы, сейчас она уже садится в карету, надеюсь, когда-нибудь вы встретитесь…»
Последний лист разорван, и запись не закончена, отец, хотел отправить Эсен из столицы, но король не дал этого сделать? Все боль и страдания, каждая слеза его сестры были из-за этого животного. Чонгук верой и правдой столько лет служил монстру, который разрушил жизнь всей его семьи. С поверхности летят бумаги и бронзовые статуи отца, Чонгук переворачивает дубовый стол, в гневе крича имя сестры. Король был другом его отца и смог так низко предать его. Король был обязан жизнью отцу Чонгука, и все равно посмел позариться на самое дорогое, сделав из его семьи предателей короны, а его с сестрой своими личными дворовыми псами. Чонгук выбегает из кабинета отца со слезами на глазах. Он всегда знал, что Эсен спит с королем, но до этого момента даже не предполагал, с чего все началось, не знал, зачем; причину этого он и сейчас не знает. Почему она просто не убила этого старика и не отомстила за родителей? Почему позволила так долго издеваться над собой? Почему ничего не говорила. — Советница у себя? — Чонгук, вы… — Уйди! — Чонгук отталкивает Лиён от двери и без спроса входит в покои, где видит сестру. Спокойную, холодную, застывшую, словно статуя. Она смотрит в окно и медленно поворачивается к брату, белыми пальцами поднося очередную ягоду к темным губам. — Где ты был? Я искала тебя. — Правда, что он взял тебя силой?! — Я же сказала никуда не выходить, почему же ты никогда не слушаешь меня… — Эсен! Родителей убили из-за этого?! Ты так сильно нужна была ему?! — Ты всегда был таким непоседливым, — Советница кладет руку на волосы брата и легким движением перебирает их, выдавая ту самую нежную и солнечную улыбку, о которой Чонгук давно и забыл. Забывает он и о бурлящем гневе, но лишь на секунду, — мое зенитное солнце, мое счастье. — Эсен! — Чонгук хватает сестру за плечи, уже не в силах сдерживать слезы, и крепко обнимает ее, будто она сейчас ускользнет из рук, словно песок, — Скажи мне, зачем? Почему, Эсен! — Чшшш, мой маленький, я же в порядке. Ты видишь, я жива и здорова. Ну же, посмотри на меня, Чонгук-и. — Скажи. — Плечи солдата непроизвольно дергаются от плача. Он медленно отодвигается от сестры и смотрит ей в глаза. Эсен по-прежнему улыбается и, заталкивая пальцами в рот Чонгуку ягоду, сажает его перед собой на кресло. — Чонгук, я не добрый герой легенды, которому стоило бы сочувствовать. Я — убийца, лгунья и истинное зло во плоти. Меня никто не принуждал. Я сама выбрала такую жизнь… — Это не правда… — Правда. Я знала, чего хочет этот жалкий, похотливый ублюдок, как и знала, что будет не предоставь я ему этого. Мне было одиннадцать, но я никогда не была глупой. Родителей заживо сожгли у меня на глазах в нашем собственном доме, также хотели поступил и с тобой. Король в любом случае взял бы меня силой, я просто смогла извлечь из этого выгоду. Откажи я ему, ты с камнем на шее ушел ко дну в ближайшем порту, а я испорченная и покалеченная, скорее всего, была бы продана на невольничий рынок и сгнила бы в каком-нибудь барделе. Не такой судьбы хотел для нас отец. — Мы могли бежать, Эсен… Я мог спасти тебя, я должен был спасти, — руки Чонгука безвольно опустились вдоль туловища. Он не мог поверить, что его родная сестра сделала этот выбор сама. Он надеялся, что ее принудили к этому, безжалостно заставили, но на деле все было не так, — я должен был тебя уберечь от этого, даже если ты сама приняла такой выбор. Должен был сделать тебя счастливой. — Ты сделал, мой мальчик, — Эсен хватает ладонями лицо брата и прижимается лбом к его горячему лбу, — видеть тебя здоровым, живым. Видеть, как ты вырос прекрасным и смелым человеком — счастье, которого я и не смела просить. — Эсен… — Я была слаба, чтобы защитить родителей и тебя, но теперь это не так. Моя семья больше никогда не пострадает из-за меня. Король захотел именно меня, а значит, именно я в ответе за смерть родителей. Скорбь по утраченной жизни — это мой крест, но никак не твой, Чонгук. — Ты говорила, что мы семья, а значит, делим счастье и страдания друг друга. Ты больше не будешь нести это бремя одна, Эсен. Я с тобой. Чонгук снова обнимает сестру, убивая в ней последние силы на сопротивление. — Ты прочитал все записки отца, кроме последнего клочка, — Советница достается из кармана пожелтевший, оторванный лист и вручает Чонгуку, — прочти. — Не хочу. — Прочти, это моя просьба… ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤ«Наша семья снова воссоединится на небесах, но не сейчас, мои любимые дети. Станьте сильными и счастливыми, проживите долгую и прекрасную жизнь. Мы будем наблюдать за вами. Простите, что так рано покинули вас». — Мы почти выполнили их последнее желание, Чонгук. Осталось совсем немного. Эсен прижимает к себе брата. В его руках от сильно сдавленных кулаков рассыпается старая бумага. Он не знает, кого винить, не знает, что делать дальше, ему остается, в очередной раз, надеяться только на свою сестру. Советница думала, что Чонгук никогда не узнает правду о тех, давно минувших днях, но как только Намджун рассказал ей о похождениях брата, она сразу же выстроила план, по исполнении которого жизнь ее родного человек не будет отягощена мыслями о мести. Постыдные поступки и ненависть Эсен с самого детства привыкла брать только на себя. Ей никогда не было стыдно. Стыд — чувство для слабых, оно тяготит и мешает двигаться вперед. Заполучить короля, пусть и таким мерзким способом нестыдно, если ты делаешь это для блага своей будущей жизни. Нестыдно одиннадцати летнему ребенку попросить у короля голову убийцы семьи на блюде, и самостоятельно свернуть шею ублюдку на глазах его семьи. Нестыдно идти по головам для безопасности близких. Нестыдно скрыть от брата частичку истины, выкинув правдивый отрывок из письма отца в тлеющие угли. Лишь бы Чонгук был спокоен. ㅤㅤㅤㅤㅤㅤ«Чонгук, твоя сестра слишком гордая, чтобы признать, что ей нужна помощь. Ее гордыня станет причиной ее страданий. Не позволяй ей нести ответственность одной. Убереги ее от одинчества, сын. Будь ее опорой, мой мальчик».
ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤНе стыдно.