***
— Ваше Преосвященство, Главнокомандующий Мин Юнги прибыл по Вашему приказу. — Молодой монах открывает дверь перед мужчиной после разрешения войти и покорно оставляет прибывшего гостя наедине с главой Эдема. — Сын мой, рад, что ты смог так быстро посетить меня. — Это мой долг, Ваше Преосвященство, — Юнги целует руку своего учителя и прикладывает ее ко лбу в знак уважения. Седовласый мужчина с ярко выраженными морщинами на лице и глубоко посаженными серыми глазами мягко кладет свою руку на плечо солдату, призывая встать. Он ненамного ниже Юнги, и при своем возрасте не потерял здравость тела и духа. Главнокомандующий с подачи мужчины садится в кресло и наливает ему и себе кружку горячего напитка. — Ты получил приказ. Что намерен делать? — Ничего сложного. Дождусь первого снега и сделаю то, что должен, — Юнги сам удивляется с какой легкостью ему дались эти слова. И как резонировала легкость их озвучивания с тяжестью в сердце, — но, почему именно тогда? — Раньше ты не задавал вопросов… — Простите мой грех, Ваше Преосвященство. — Солдат резко встает с кресла и низко кланяется перед мужчиной. — В твоей заинтересованности нет ничего греховного, сын мой, — с чашкой чая в руках глава Эдема подходит к Юнги и приглашает его проследовать дальше, — наши сторонники смогут прибыть только ближе ко дню Сияния небес, приблизительно, через две недели. К этому времени Советницы уже не должно быть во дворце. К тому же, я — старик, а старики подвластны порывам романтики. Слышал, любимое время года Советницы — зима. Мне кажется, эта женщина достойна красивой смерти. — Вы слишком добры. — Все мы несем свою добродетель, Юнги, — мужчина мягко улыбается, отпивая очередной глоток, — я просто стараюсь быть достойным Создателя. Юнги чувствует себя дома в этих подвальных, полуосвещенных помещениях. Тут он вырос, тут проходили все дни его жизни после того, как он попал в Эдем. Однако сейчас это место больше напоминало адскую ярмарку, а не пристанище Создателя. Клетки переполнены магическими тварями, которые проходят до боли знакомые пытки от низшего ранга солдат Эдема. Не благоговейной тишиной наполнены коридоры этих старинных катакомб, а истошными криками пленников. Юнги видит окровавленные стены и звериную жестокость по отношению к нечисти, но вздрагивает ли его сердце от этого зрелища? Ничуть. Ни один нерв не дрогнул на лице Главнокомандующего, и будто бы не было этих непонятных эмоций связанных со Старшей Советницей. Он снова прежний Мин Юнги. Самый верный стражник Эдема. Юнги снова чувствует свое превосходство и силу в этом пропитанном страданиями и криками месте. Он видит, как расстилаются перед ним низшие чины Эдемовцем, и эта безропотность разжигает в нем гордыню. Главнокомандующий никогда не был жаден до лести и почитания, но осознание своей избранности никогда не покидало его сознание. С самого начала и до сегодняшних дней он был драгоценным подарком для Эдема, и терять это отвоеванное кровью и потом место Юнги не имел права. — Теперь я узнаю тебя, Юнги. — О чем вы? — Я подумал было, что от дворцовой жизни ты размяк, но сейчас я вижу в твоих глазах все ту же непоколебимость и верность. Меня не может это не радовать. — До последнего вздоха я буду верен Создателю. — Я не сомневаюсь в этом, — Юнги смотрит вниз на тренировку новоиспеченных бойцов и сам вспоминает, как дрался не на жизнь, а на смерть после того, как попал в ряды Эдема. То были времена кровавые. Эдем отбирал лучших и не боялся избавляться от слабых. Так и был создан первый отряд Глав Ветров. Четыре лучших воина. Им не были знакомы холод и зной, боль для них не существовала, а эмоции они оставили на дальних подмостках сознания. Идеальные. Непревзойденные. И Юнги был среди них лучшим, — но меня беспокоит твой оруженосец. — Хосок? — Именно он. Он не присягал на верность нам. Ты уверен в нем? — Уверен. Его преданность не вызывает у меня ни малейшего сомнения. — Надеюсь, что это так. Помни, ты несешь за него полную ответственность. А сейчас пойдем. — Да. — Не спросишь, куда нам нужно идти? — Следовать за вами — мой долг. Вы не обязаны мне что-либо объяснять. — Глава Эдема довольно хмыкает, поворачиваясь к Юнги спиной. Это мальчик действительно его лучшее творение. В этом нет сомнений. Пусть таким и остается. — Садись. Нам нужно обсудить дальнейшие планы. — Конечно. — После того, как Советница умрет, обеспечь полный захват дворца нашими солдатами, пусть контролируют каждый сантиметр столицы. Нам не нужны незваные гости. Принц должен быть максимально отдален от власти. С его матерью я сам разберусь. Твоя задача вести войска и подавлять любое сопротивление: будь то военные или мирное население. Жертвы не так важны, когда мы делаем что-то во имя Создателя. — Я сделаю все, что нужно. — Мы близки к нашей цели, сын мой. Совсем скоро это королевство станет нашим. И нечисть навсегда покинет эти земли.- Легко поднятые стаканы с чаем в знак солидарности, и седовласый мужчина довольно расслабляется в своем кресле, позволяя солдату сделать то же. — Ваше Пресвятейшество. — Да, сын мой. — А что будет после? — Одному Создателю известно, сын мой, одному ему… — Господин, — стук в дверь, и через секунду из проема виднеется лицо юного слуги, который в стеснении опускает глаза к полу, — Господин, Вас просят пройти в тренировочный зал и отобрать солдат. — Ах, да. За этими чаепитиями я совсем забыл об обязанностях. Прости меня, Создатель. — Тогда мне тоже пора идти, Ваше Преосвященство. — Не говори глупости, Юнги, допей спокойно этот прекрасный чай, а потом уже ступай, — мужчина усаживает солдата обратно в кресло, сам же поспешно идет к маленькому монаху, — а вот нам, мой юный Увон, нужно идти. До скорой встречи, сын мой. — Храни Вас Создатель, Ваше Преосвященство. Юнги поклоном провожает старика и выпрямляется только в тот момент, когда дверь за ним плотно закрывается. Он быстро допивает свой чай по настоянию учителя и, направляясь к выходу, один взглядом цепляет знакомые имена. На полках шкафа красуются книги в кожаных обложках, на корочках которых написаны имена прихвостней Советницы. Не сдержав свое любопытство, Юнги на страх и риск открывает первую папку, которая рассказывает о Ким СокДжине.Королевский повар. Помог сбежать принцу. Святые пытки продолжались одиннадцать дней. Отпущен… Лист выжжен, и понять, что написано на бумаге невозможно, однако внизу предложение продолжается. И Юнги видит, что Джин отпущен из-за отсутствия доказательств и раскаяния в своих прежних грехах
— Господин Главнокомандующий, — стук в дверь и высокий юношеский голос выводят Юнги из своих мыслей, от чего он быстро ставит книгу на место, — вы уже закончили? — Да. Я уже ухожу. Передайте Его Святейшеству мое почтение. — Он ждет вас на выходе. — Что? Мальчик не повторяет дважды, а лишь провожает Юнги из кабинета. Главнокомандующий не может понять, зачем скрывать информацию о нечисти, и как пропажа принца связана с Джином, но уверен, подобная информация не должна касаться его. Как и не должно касаться то, что запах в коридорах катакомб Эдема до боли знаком его обонянию. Где он могу чувствовать этот аромат? Что-то горьковатое и немного резкое для восприятия. Юнги пытается найти источник запаха, но он словно не имеет четких границ; абсолютно все пропитано этими травами. — Сегодня нам не судьба расстаться, Сын мой. — Вы что-то хотела, Ваше Преосвященство. — Юнги выходит на свет из подземных помещений и оказывается прямо на оживленных рыночных улицах королевства. — Составь мне компанию. Я хочу прогуляться на ярмарке. — Конечно. Мужчины идут молча, не переглядываясь. Глава Эдема осматривает прилавки и удивляется каждому заморскому товару, за который цепляется его взгляд. Юнги же прожигает глазами своего учителя и не может понять, откуда берутся эти сомнения в его наставнике, в человеке, который заменил ему отца. Внутренним диалогам приходит конец в тот момент, когда Юнги цепляет в толпе знакомое лицо. Насколько он помнит, это королевский астролог, и сейчас эта девушка явно не в лучшем положении. Трое стражников Эдема откровенно измываются над бедолажкой, не давая ей возможности пройти. Девочка чуть ли не плачет от своей беспомощности, но встречаясь глазами со взглядом Главнокомандующего тут же утирает слезы, сильнее цепляясь за свою плетеную корзинку. — Разве так должны поступать защитники невинных? — Юнги ничего не успел сделать, как вмешался глава Эдема, — и вы смеете называть себя стражами Создателя? — Ты еще кто, старик? — Кто это сказал? — За спиной Его Святейшества показался Юнги, прожигая трех неучей взглядом, — Вас давно в клетку не запускали? — Господин Главнокомандующий, мы… Что? Но, Кто? — Если решил сойти за убогого, то поздно. Я слышал твою дерзость, солдат. — Простите нас, Господин. Это по незнанию. — Извиняться вам нужно не передо мной, — Юнги поворотом головы указывает на рядом стоящего мужчину и немного отходит назад, — на колени. — Сын мой, это уже слишком…- Его Преосвященство останавливает ладонью рядовых и переводит взгляд на девушку, — думаю, солдаты и так поняли свой проступок. Их накажут, но не прикладывай к этому руку. — Да, Господин. — Можете идти, — мужчина уступает дорогу солдатам, во взгляде которых уже читается немалый страх за свою жизнь, — похоже, некая открытость моей личность все же не помешает. А то мало ли за кого принять могут. Ты был прав, сын мой. — Их проступок — это моя вина. Прошу у вас прощения. Можете наказать меня. — Не бери на себя чужие грехи, сын мой, — все это время стоявшая рядом Тали не могла понять, что только что с ней произошло, и каким чудом ей удалось избежать нападок Эдема, -лучше проводи эту юную девушку к ее дому. — Но я ведь сопровождаю Вас… — Старику на этих улицах безопаснее, чем юной особе. — Слушаюсь. Главнокомандующий отходит немного в сторону, пока Его Святейшество помогает Тали встать с земли. Юнги совершенно не нравится подобная затея, но приказы не обсуждается, а значит, он должен доставить астролога до дворца в целости и сохранности. Но Юнги слышит то, что не предназначалось для его ушей, и это выбивает почву у него из-по ног. — Дитя мое, настанет твой час, но не сегодня… — Что вы сказали? — Я найду тебя, когда ты услышишь зов крови. Изумительное творение своего отца. — Что? — Юнги, девушка очень красива, береги ее, — мужчина отходит на несколько шагов и аккуратно поворачивается, — До скорой встречи, дети мои… О чем говорил наставник? Какой зов крови должна услышать эта крестьянская нечисть? Скольких еще тайн станет свидетелем Главнокомандующий? Тали с офицером идут в гробовом молчании; каждый занят своими думами, но связаны они с одним и тем же человеком. На подходе к дверям дворца тишину первой решила разбить Тали. — Благодарю, что вы помогли мне, господин Главнокомандующий. — Тебе стоило поблагодарить не меня. Будь я один — прошел бы мимо. — В любом случае, я благодарна и вам, и тому мужчине. Но мне интересно, кто он? — С чего такой интерес? — Он мне сказал какие-то непонятные вещи, и мне стало интересно, кто… — Это что еще за чертовщина? Не дослушав Тали, Юнги переключил свое внимание на непонятное стрекотание слуг и вельмож у входа в тронный зал. Нездоровое оживление было несвойственно такому времени суток, а тем более, что всем этим людям делать у тронного зала. Окинув взглядом приближающихся солдат, Юнги по-прежнему надеялся, что этот цирк не связан с очередным капризом наследного принца. — Господин Главнокомандующий. — Хосок, что происходит? — Старшую советницу обвиняют в измене короне. Сейчас ее вызвали на суд. Скопившийся народ в коридорах дворца стал резко расступаться, оставляя лишь Главнокомандующего со своей свитой на пути у Старшей Советницы. Ее лицо не источало ни единой эмоции, и было спокойнее, чем обычно, будто она уже давно знала, чем закончится все это представление. Она ни на секунду не остановилась перед Главнокомандующим, заставим его отступить на несколько шагов, дабы продолжить свое шествие. Юнги лишь оставалось в непонимании проводить девушку взглядом. Дверь за Эсен закрывалась медленно, и казалось, будто это длится вечность. Никто и не думал расходиться, каждый хотел услышать, что же творится за стенами. — Я считаю до трех. Если не разойдетесь по своим местам, каждого отправлю на плаху. — Юнги не стал церемонится с зеваками, прекрасно осознавая мотивы их безудержного интереса к ситуации. Но позволить распространению слухов во дворце он не мог. Подобное поведение оскорбительно для Создателя. Все распространители клеветы должны быть наказаны. Но ради Создателя ли Юнги отгонял этих мерзких стервятников от дверей тронного зала? — Второй раз я не повторяю, — придворные тут же растворились в коридорах дворца, недовольно бубня себе под нос, — Хосок, до конца суда стой со стражей здесь. Кто приблизится ближе, чем на десять метров — стреляй. После ты можешь быть свободен. На сегодня мы больше не имеем дел. — Слушаюсь. С каким же диким желанием сейчас боролся Юнги, знал только Создатель. Как он хотел сейчас открыть эти чертовы двери и быть там с ней. Стоять рядом. Быть ее незримой опорой. Но все это было невозможно исполнить. Он не должен думать об этом; его мысли должны занимать лишь вариации убийства Советницы, но никак не ее спасение от лап неуемного мальчишки. Главнокомандующий оставляет двери тронного зала и поспешно удаляется в свои покои, где нет лишних глаз. Тем временем в тронном зале не умолкает гул и споры. Совет в полном составе стоит вокруг Эсен в ожидании слов оправдания, однако девушка молчит, продолжая выслушивать необоснованные обвинения в свой адрес. — Король мертв, — Эсен ждала этого. Она с облегчением закрывает глаза и еле заметно улыбается, прокручивая в голове все моменты связанные с этим человеком. В мыслях она проклинает его за все, что он сотворил. Проклинает всю эту королевскую свору и каждый миг, что ей приходится проживать, — Да здравствует новый король. — Надеемся, ваше правление будет благополучным и счастливым, мой король, — Мари делает низкий поклон перед Тэхён, который явно нервничает, сидя на троне в окружении свиты матери, — И вы вдовствующая королева, примите не только мои соболезнования, но и поздравления. — Благодарю тебя, Туа Мари. Каждый вельможа в тронном зале опустился на одно колено перед новым правителем, оставляя Эсен, словно одинокую мельницу в давно опустевшем поле. Она не отводила своих синих глаз от Тэхёна, всматриваясь в его, уже точеное и прекрасное лицо. Она помнила его розовенькие щечки и заливистый смех. Эсен помнила, как усаживала их с Чимином на этот самый трон, и как говорила, что оба принца станут прекрасными правителями. Тэхён, будто предаваясь тем же воспоминаниям, не прекращал смотреть на Советницу, украдкой уже жалея, что пошел против нее. — Сын, ты, кажется, что-то хотел сказать. — Я? — Да, Тэхён, — король отвел глаза от матери, но наткнувшись на мягкую, столько знакомую улыбку Эсен, снова разуверился в собственном решении. Видя это, королева решила окончательно взять ситуацию в свои руки, — Старшая Советница, вы обвиняетесь в предательстве короны. Вам есть что сказать в свое оправдание. — Нет. — Вы признаете свою вину? — Нет. — Ты издеваешься надо мной? — Право судить меня имеет только король и Высший Совет. Я не обязана отчитываться перед вдовствующей королевой. — Эсен никак не реагирует на выпады королевы и смотрит лишь в глаза Тэхёну. Глаза, которые уже застилает пелена слез. — Мерзкая девка! Схватить ее, она дерзит своей королеве! Предательница! Схватить! — Ваше Величество, успокойтесь, — Мари медленно кладет руку на плечо королевы, но та впадает в еще большую ярость, видя, что никто из придворных советников не идет против Эсен, — вы делаете только хуже. — Вы все предатели! Вы все с ней за одно! Всех повесить! Каждого, и все ваши семьи повесить тоже! — Ваше Величество, в Совете состоят представители всех знатных родов королевства. Вам не удастся повесить всех, как бы вы этого не хотелось. — Вы смеете пререкаться со мной! — Я лишь говорю, что вы поступаете в корне неверно, настраивая глав семей против себя и короля… — Министр, вы забываете, кто дал вам власть, и кто может ее отобрать! — Королева не прекращала склоки с каждым, кто хоть слово вставлял в ее обвинения. — Тэхён, не отводи от меня глаз… — Да как ты смеешь по имени… — Тэхён, я знаю тебе страшно. Посмотри, что все эти люди делают с тобой и твоим королевством. Они сжигают заживо людей, уничтожают деревни, вертят тобой, как им только захочется. Они оставляют разруху везде, где появляются и сеют раздор на твоей земле… Тэхён, будь же благоразумен… — Советница, вы такая жалкая в своих речах. Тэхён –лучшее, что могла случится с этим прогнившим королевством. — Твоему поганому рту никто не давал позволения раскрываться, девка Туа! — Эсен впервые отрывается от Тэхёна за все время нахождения в тронном зале, не в силах скрыть ненависть к отродью семьи Туа, которые так низко предали ее семью ради власти. Но не успевает она договорить, как снова ее щека окрашивается красным от звонкой пощечины со стороны королевской семьи. — Да, как ты смеешь так обращаться с фавориткой короля, безродная подстилка! Как ты смеешь указывать ей и Его Величеству! — Королева трясет Эсен за плечи и буквально плюется желчью от невыносимой, прожигающей ярости, которая застилает ее глаза. — Мама… — Ты всего лишь жалкое исполнение греха! — Мама!!! Зал погружается в тишину, и королева, вытирая с уголка губ слюну, медленно пятится к трону сына. Тэхён впервые перебил мать на глазах у изумленного народа, он впервые повысил голос и вышел из ее тени. Король смерил взглядом мать до тех пор, пока она не отошла в угол зала, где предалась еле слышным нашептываниям. Советники, все это время стоявшие поодаль от Эсен, незамедлительно поспешили к ней, помогая встать с пола. Советница горделиво поднимается на ноги и стряхивает пыль с платья. Она снова, как ни в чем ни бывало, смотрит на короля, ожидая лишь его слов. Эсен сжимает пальцы в кулаки, когда видит, как Мари науськивает Тэхёна, шепча ему на ухо очередную ложь. Король смягчается в лице, и теперь в его глазах нет страха, а руки не трясутся от груза ответственности. Тэхён делает несколько шагов навстречу Эсен и жестом показывает писарю, что оглашение приговора близко. — Советница, за ваши преступления против короны вы умрете, но не от моей руки и не сегодня. Последнюю волю почившего короля я исполню и оставлю вас при дворе, но только в качестве придворной дамы. Отныне вы лишаетесь всех полномочий при дворе, как и своего статуса. Вы больше не входите в Совет. Время вашей власти прошло. Можете идти. Эсен не произносит ни слова, медленно удаляясь из тронного зала. Власть, которая была гарантом ее безопасности. Власть, за которую она предала все, во что верила. Власть, которую у нее так просто отняли. Смерть была ей не столь страшна, как беспомощность и никчемность перед наступающей опасностью. У ее покоев все еще не было стражей Эдема, но это лишь вопрос времени, когда их проклятые морды проникнут в каждую щель этой части замка. Эсен одна. Ее не отпускают мысли. Они ее чертова погибель. Сквозь боль и слезы, она снова идет в ночи одна, задавая один единственный вопрос:«Почему так?»
Многочисленные беспомощные взгляды ищут поддержки в ее словах, но как же вы все слепы. Вам невдомек, что спасая каждого с края обрыва, девушка сама все ближе к бездне. Разве вы не видите беспомощность и щенячий скулеж. Она снова закрылась в своей спальне, словно это единственное место, которое может спасти ее от падения. Она снова лезет на стену, крича и умоляя о смерти. Видимо, судьба всегда была особенно пристрастна к этой девушке, преподнося с каждым разом все более изощренные методы издевательств. Ягоды ежевики окрашивают ее бледные губы в алый цвет, пуская водопадом по бархатной коже свой сок. Она упивается этими плодами вместо крови, но сейчас ничего не способно заглушить ее жажду. Зверь вырвался наружу. Комната в руинах, как и сама Советница. Обнажённая душой и телом, она судорожно поедает ягоды, глуша зов голода. Настойки больше не помогают, и она теряет остатки рассудка, падая в ту самую бездну, на дне которой ее уже ждет он… — Эсен… — голос в голове, отчетливый и такой знакомый. Эсен беспорядочно вертит головой, будто ожидает увидеть источник голоса в своих покоях, но никого нет. Ей кажется, что она сходит с ума. И отчасти это правда.Эсен…
Снова он, снова его чертов голос. Эсен теряет остатки контроля над собой, и в кромешной темноте направляется к тому, бездна которого уже давно зовет девушку в свои объятия. Это не просто желание, это был зов, которому она не могла не внимать. Ее тело лихорадит, ее сознание горит пламенем того самого огня, на котором Юнги сожжет ее…Стук в дверь.
Она пришла за его душой. Готовая к бою за его сердце, вот только демон-искуситель не знал, что душа, отданная добровольно, намного вкуснее, чем та, что отдана насильно. Эсен стоит перед Юнги окутанная лишь тонкой шифоновой вуалью; на губах красная помада из ягод, а на шее кровавые подтеки. Глаза окутывает пелена, и она жадно изучает тело солдата. Он смотрит только в глаза. Чертов джентльмен. Не опускает взгляд ни на миллиметр. О, дьявол, кто бы только знал, как ему хочется сделать это. Как хочется любоваться ее телом от заката и до зари. Но Юнги хватает ртом остатки рассудка и проходит мимо Эсен, медленно приближаясь к столу. Но его запах уже давно бродит по ее венам, будоража каждую частичку ее сознания. — Ты должна уйти… — Эсен молчит, слишком сложно говорить, когда по твоей гортани проходятся раскаленным металлом сладкий запах того, кого хочет твое тело без остатка.К черту.
Юнги срывается с места, забыв все догмы и клятвы верности. Теперь для него есть только один Бог — это ее белоснежная кожа и пленяющий взгляд. Он играет пальцами с ее кожей. Его руки впервые ласкают женское тело, но Юнги чувствует, что именно для этого тела была создана каждая часть его естества. Они сцепляются в поцелуе, словно непримиримые враги, разрывая друг друга, не оставляю шанса на мир. Они оба перешли черту. Кровать? К черту ее! К черту все, только бы вечность чувствовать его тяжелое, горячее дыхание. Эсен не нужна его кровь. Она хочет его поцелуев. Объятий. Она хочет, чтобы он взял ее, словно не было других мужчин, словно она принадлежит только ему. Это их танец в ночи. Их мольба о спасении. Его кожа нежнее шелка, и он отдает ей всего себя без остатка. Она принимает его. Она принимает этого чертова грешника в свои объятия. Он — ее лекарство от безумия. Она — главное доказательство его человечности. Зубы Эсен острее лезвия, и она не может скрыть их, отдаваясь страсти в полной мере. Кровь Юнги до одури сладкая и безумна притягательна, удержаться почти невозможно… — Сделай это… — Нет. Я хочу тебя, а не твою кровь. — Я хочу, чтобы ты попробовала всего меня… — И Эсен проникает в запретное. Ее глаза загораются искрами. Вкусив его, не хочется других. Он не дергается, а лишь нежно гладит Эсен по волосам. Она резким движением вытаскивает клыки из его кожи, и капли крови застывают на лицах обоих. Юнги большим пальцем стирает капли с ее прекрасных, белоснежных скул и аккуратно пробует на вкус. Полнейшее безумие, — Ты невообразимо прекрасна… Он тонет в ее стонах и крепких, цепких объятиях. Юнги не думает ни о чем: сейчас есть только она, сейчас есть только их тела, которые так давно жаждали друг друга. Души, которые слишком долго томились в ожидании.Он засыпает быстро и безмятежно, а Эсен еще долго изучает каждый сантиметр его тела, в страхе, что больше никогда не сможет прикоснуться к нему. Это слишком эгоистично — заставлять выбирать его между долгом и чувствами к ней. Эсен не может так поступить с ним. Она мягко проводит пальцами по пушистым ресницами и аккуратно целует припухлые губы, вкушая их сладость вперемешку с горечью собственных слез. Слишком сложно оставить его, но она снова должна. Это проклятое «должна» всю жизнь не дает покоя Эсен. — Я буду принадлежать тебе, как жаль, что я не могу просить у тебя подобного. — Эсен кусает Юнги, забирая все воспоминания об этой ночи и, залечивая раны от укуса, исчезает, словно ночной мираж, с первыми лучами зимнего солнца. < Главнокомандующий просыпается ближе к полудню, чувствуя жуткую головную боль, совершенно не помня, как добрался вчера до кровати и заснул. Тело ломит по неизвестной причине, а сознание мутное, словно после прилично выпитого алкоголя. Он медленно подходит к окну и смотрит на озеро. — Первый снег выпал этой ночью… — И лишь северный ветер развеял в бесконечности его слова.