***
– Может, зря мы пошли пешком? Надо было подъехать поближе. – Я хочу пройтись. – Ты не думаешь, что это опасно? – Кто в Валиноре будет угрожать Морготу? – усмехнулся Мелькор, любуясь, как Майрон агрессивно распихивает плечами всех, кто, по его мнению, подходит слишком близко. Почтенные труженики, валом валившие на обед, посматривали на них с брезгливостью и удивлением, но вслед не плевали и оскорблений не выкрикивали: габариты Оссэ и дерзкие повадки Майрона явно отбивали всякое желание с ними связываться. Щуплого Мелькора на их фоне мало кто замечал – именно такого эффекта он и добивался. – По-моему, желающих навалом, – буркнул Оссэ, зыркая по сторонам. – Я бы вообще не поехал сюда после той ночи. Мне всё время кажется, что за нами кто-то следит. – Я не намерен откладывать выступление. Хочешь, срежем через дворы? Может, там тебе станет спокойнее. – Вала потянул Майрона за рукав, и все трое свернули под высокую арку. – Доволен? Оссэ хмуро осмотрел низкие трёхэтажные домики цвета яичного желтка, вечноцветущие кустарники у аккуратных подъездов и пёстрые клумбы. – Тут везде может быть засада. – В радиусе километра нет ни одного ствола, кроме твоих, можешь мне поверить. – Здесь так тихо. – Майрон улыбнулся пушистому рыжему шпицу, который вилял ему хвостом с балкончика на втором этаже. – Я в детстве часто бродил по таким дворикам. Переходил из одного в другой, пока не оказывался на какой-нибудь незнакомой улице. Один раз так долго гулял, что родители успели обзвонить всех знакомых и поднять панику, а потом Эонвэ нашёл меня играющим с чьими-то котятами в похожем дворе, хозяева оставили их в детском манеже, и я тоже туда забрался, оправдывался, что им там скучно. Я уже не помню, но Эонвэ всякий раз очень смеётся, когда рассказывает эту историю. – Подумать только, ты любишь котят! – развеселился Оссэ. – Все любят котят! – взъерошился Майрон. – Я в детстве играл с сетями и ловил головастиков. А ты, Мел? – Если начало моей жизни можно назвать детством, то я парил в бесконечной темноте, – усмехнулся Вала. – Думаю, ловить рыбок и играть с кошками значительно веселее. Теперь понимаете, почему я всегда такой мрачный? – Я всё про тебя знаю, ты просто гот! – заявил Майрон. – Готам запрещено быть весёлыми! У нас это даже в клубе на стене написано. – В сортире. – Да, в сортире, и что? Где ещё писать правду? Если ты хохочешь всё время, ты не трушный гот, это тебе любой скажет! – Не будем задерживаться, – подтолкнул их Оссэ. – Мне неспокойно. – Стойте! – раздалось под аркой. – Надо поговорить! Мелькор заслонил его собой раньше, чем Майрон узнал голос. Оссэ выхватил пистолет, маленький пёс залаял на балконе, тщась просунуть голову между прутьев. Он сглотнул, снова чувствуя себя зверем в ловушке, и встретился взглядом с отцом. – Я пришёл один, без оружия. – Ауле стащил с головы капюшон и поднял руки. Майрон не смог вспомнить, когда последний раз видел его в чём-то, кроме костюма. Наверное, ещё до школы, когда они играли на заднем дворе виллы в мячик или в бадминтон. В кроссовках, джинсах и ярко-зелёной ветровке отец выглядел помолодевшим и таким свойским, будто не он избивал мать в тот последний день в Валиноре, не он ударил по лицу, не он угрожал застрелить, как взбесившуюся собаку. – Послушай меня, Моргот. Отдай мне сына. – Нет. – Дай договорить. Я тебе дам два десятка крепких парней. Строителей, разнорабочих, электриков. Всё устрою. Могу сверху добавить – только имена скажи. Подумай, от чего отказываешься. Тебе нужны добросовестные работяги, опытные, рукастые. Мой сын ничего не умеет, ты и сам видишь. – Чего?! – вскипел Майрон. Мелькор выставил руку, не позволяя ему выйти вперёд. – Не стыдись перед своим любовником. Я знаю, за что тебе ставили хорошие оценки. Моё имя всё ещё уважают. – Ауле вскользь глянул на него – сочувственно, но рот скривил так же брезгливо, как когда срывал со стен плакаты с рок-музыкантами, крича, что «картин с пидорами» в своём доме не потерпит. – Но жизнь тебе отведена долгая. Доберёшь, что не выучил, опытом. Вылечишься, начнёшь с низов, как прочие, чтобы не чувствовать своего превосходства, станешь главой компании заслуженно, за дело. Майрон потерял дар речи. За месяц в Мордоре он сделал для инфраструктуры больше, чем средний работник отцовской компании делал за год – при том, что большую часть времени проводил в постели со своим непосредственным боссом и отнюдь не перенапрягался. Да никто из высших чинов, зная все доступы, не смог бы обойти систему безопасности! Он был одним из лучших на курсе, задротил в учёбу как проклятый – и вот теперь отец говорит, что купил его успехи своим именем. – То есть ты всегда считал, что я ничего не смог сделать сам?! – Не кричи на меня, не я виноват в твоих бедах. Всё твоя болезнь… мы надеялись, что ты подрастёшь и оставишь свои шалости. Не хотели тебя лечить, лишать радости отцовства. Я убеждал маму, что без Эонвэ всё пройдёт, это он тебя соблазнял повернуть не на ту дорожку. Но ты и без детей сможешь жить нормальной жизнью, трудиться, занимать хороший пост. Откажись от Тьмы, признайся, что Моргот берёт тебя силой, и я избавлю тебя от этого насильника. Я тебя спасу. Сам знаю, не должен был тебя отдавать… всё Манвэ, он меня обманул. Шпиц притих и поджал хвост. Майрон словно со стороны видел, как у Оссэ бьётся жилка на виске, как рябит воздух вокруг ладоней Мелькора. Светлые воспоминания об играх на заднем дворе, о похвалах за хорошие оценки, о скупых утешениях после разлуки с Эонвэ, о нежных объятиях матери – всё рассыпалось, как разбитый витраж. – Весь мир перед тобой, Майрон, – добавил отец тем проникновенным тоном, каким всегда вещал о великих делах прошлого. – Не отказывайся от него ради извращений. Не хочешь слушать меня – подумай о маме. Она так любит тебя. Ты можешь выздороветь и стать счастливым – как бы она порадовалась! Чувствуя себя так, словно опять нахлебался того коктейля из виски и успокоительного, Майрон встал с Мелькором плечо к плечу и взял его за руку. – Я совершенно здоров. – Ложная страсть не может быть здоровой. – Ауле сделал шаг вперёд. Оссэ с лязгом передёрнул затвор, вынуждая его остановиться. Пёсик грозно рычал у них над головами. – Он затуманил твой разум, опутал лживыми речами. Подумай, кто в своём уме пожелает такого урода? Продолжая смотреть отцу в глаза, Майрон наклонился и провёл языком по щеке Мелькора, старясь, чтобы этот жест выглядел как можно более порнушно. – Может быть… я?.. Ауле перекосило от омерзения. Он попятился, опустил руки. – Он первый из вас, – продолжил Майрон, стараясь говорить ровно, хотя ярость наполняла каждое его слово, каждое движение, била через край, и сейчас ему это нравилось. – Сотворённый по образу Эру. Быть может, это вы – уродливые копии? Откуда вам знать, что есть истина, если вы не отрываете глаз от земли? Мелькор слегка сжал его пальцы в безмолвной просьбе успокоиться. – Всё ясно, – прошептал Ауле. – Лучшее образование, блестящие перспективы, уважение и почёт – всё ты готов принести в жертву своим юношеским страстям. Но ты, Моргот… неужели не хочешь сделать доброе дело – не для него, для себя? – Подарки не возвращают, – спокойно ответил Тёмный Вала. – Я не держу твоего сына в клетке. Он может вернуться прямо сейчас, если захочет. Подумай о блестящих перспективах, Майрон. Хочешь пройти короткий курс лечения током, получить пожизненный запас таблеток и стать главой корпорации? Ах да, имя твоего отца может спасти тебя от принудительной кастрации. Но если нет – уж такой ерундой можно пожертвовать ради тёплого местечка. – На. Хуй. Пошёл, – раздельно выговорил Майрон и поцеловал его в губы – уже не ради эпатажа, а чтобы сдержать желание ему врезать за столь привлекательное предложение. – Никуда я не пойду. Ты мне свидание обещал. – Круто, поздравляю! – заулыбался Оссэ, продолжая держать Ауле на мушке своего «дезерт игла». – Я ни одного не допросился! – Вы все больные! – Ауле натянул капюшон и поспешил к арке, выкрикнул через плечо: – Он падёт, и ты поймёшь, как сильно ошибался! На коленях будешь умолять! – Убери оружие, Оссэ, – попросил Мелькор и обнял обоих майар за талию. – Нам пора. Пока Оссэ ставил пистолет на предохранитель и возвращал в кобуру подмышкой, Майрон запрыгнул на скамейку под балконом, поднялся на носочки и просунул руку между прутьев, чтобы почесать шпица между ушей. Тихо щёлкнула затвором камера на мобильнике – Вала не смог пропустить такой кадр. – В коллекцию, – сообщил он и протянул руку. Солнце отбрасывало на стену зайчики от его зеркальных очков, в которых два маленьких насупленных Майрона чесали чужих собачек. «Может, и правда опутал ложью», – подумал майа, впитывая глазами этого идиллического Тёмного Властелина, с нагловатой влюблённой улыбкой, со старомодно очаровательным предложением помощи – всего-то со скамьи спуститься… Он последний раз потрепал шпица по загривку и вложил пальцы в ладонь Валы. «…но мне нравится».***
– Хуй свой отпусти, блядь, – бурчал Майрон, пока они шли к трущобам по извилистой дорожке между обнесёнными красной лентой аварийными домами. Под ноги то и дело попадались пустые жестянки и пластиковые бутылки. – Отпустить он меня собрался. Хоть сейчас уйду, если тебя порадует! Проживу как-нибудь. Мелькор ухмылялся, сунув руки в карманы, и посматривал на него поверх очков. – Вы бы ещё подрались, дурацкие старпёры. Он же мог на тебя наброситься всерьёз. – Не мог, – наконец подал голос Вала. – Он меня боялся. И тебя. Что я как-нибудь тебя против него использую. – Я сам себя против кого хочешь использую! – Майрон остановился и яростно уставился на него. – Не смей меня выгонять, понял?! – Я знал, что ты не уйдёшь. – А взял бы и ушёл?! Рванул домой, к мамочке? Пусть бы она огрела тебя какой-нибудь гарденией из сада! – Я бы снова тебя украл, – Мелькор взял его за подбородок, и от его взгляда у Майрона сладко замерло сердце. – Я не отпущу тебя, пока сам не захочешь. Я не соврал, я не держу тебя силой. Но ты не спешишь от меня убегать. – Я не убегу. Оссэ, вот ты свидетель. – Если вы захотите расстаться, я вам обоим морды набью, – ухмыльнулся Оссэ. Он наблюдал за их диалогом как за захватывающим телевизионным шоу. – И запру вас вместе, пока не помиритесь. – Мы не поссоримся. – Мелькор снова двинулся вперёд. Майар потопали за ним по тихим улочкам, ведущим в самое сердце заброшенных кварталов, над которыми даже дроны пролетали нечасто. – И – на будущее. Меня ещё много раз назовут при вас уродом, маньяком, психом, насильником, убийцей и дальше по списку. Не ведитесь на слова. Пропускайте их мимо ушей. Оскорбления давно меня не ранят. – Зато меня ранят, – буркнул Майрон. – Я бы ему в зубы дал за «урода». – А я – за Эонвэ ещё. Как подумаю, что его бы током лечили… – Оссэ зло пнул бутылку, и она запрыгала в обгорелый остов одной из кирпичных развалюх. – Вы ничего ему не сделаете, зато он легко мог бы использовать вас как заложников. Я не могу вами рисковать. – Вала поравнялся с ними. – Поверьте, я не услышал ничего нового. Ауле клеймил меня больным и уродом, ещё когда я встречался с Намо и был хорош собой. – А Намо он лечить не предлагал? – уточнил Оссэ. – Он, вроде как, вместе с тобой болел. Мелькор весело оскалился. – В отличие от меня, Намо проявил сознательность и вылечился. Но ему, кажется, не удалось добиться стойкой ремиссии.***
David Bowie – Love is Lost
Солнце добралось до зенита, волшебный купол почти растворился в ярком свете. Майрон щурился, поглядывая по сторонам, но не замечал вокруг никакого движения. Когда-то здесь жили первые майар; много веков назад трудящиеся перебрались в более современные районы, а полуразрушенные здания захватили трутни. Власти регулярно устраивали облавы, чиповали и пристраивали к общественно полезному труду заблудших майар, а опустевшие жилища уничтожали – частично или полностью. Этот квартал пережил нападение давно: руины поросли травой, следы зажигательных снарядов почти стёрлись с ветхих стен, даже оскорбительные надписи давно не подновляли. На одной из улочек Мелькор свернул в ничем не примечательную подворотню, каких они миновали уже не один десяток, и двинулся к двухэтажному дому. С толстых стен клочьями свисала коричневая краска. – Кто здесь живёт? – спросил Майрон, поднимаясь за Мелькором по винтовой лестнице. Многие ступени обвалились, от перил остался сиротливый металлический каркас. Стены покрывала копоть: вероятно, когда-то всю деревянную отделку уничтожил пожар. – Никто. Это место встречи. – Мелькор остановился на лестничной площадке, принюхался и уверенно пошел по тёмному коридору в глубину дома. – Здесь осторожнее, держись у стены. Оссэ, останься на площадке. – Да, босс, – отозвался Оссэ. Майрон ступал с опаской, стараясь прощупать доски, прежде чем перенести вес, – слишком дряхлыми они выглядели. Мелькор двигался перед ним с непринуждённостью гуляющей пантеры, и Майрон был уверен, что он-то уж точно способен пройти по гнилой нитке над пропастью, хотя весит гораздо больше, чем майа аналогичной комплекции. – Мы на месте. Привет, Фрэнк. Майрон заглянул в комнату, посреди которой возвышалось роскошное мягкое кресло с вываливающейся из-под изодранной обивки начинкой. Болтая свешенными с подлокотника ногами, в нём непринуждённо возлежал долговязый майа в разномастных обносках. Майрон подумал, что его можно было бы назвать красивым, если хорошенько отмыть для начала, и тут же поругал себя за снобизм. – Привет, Мел. Где эскизы? Вала без прелюдий сунул ему толстую папку. Гонимый любопытством, Майрон наконец решился войти. – Привет. Тот, кого назвали Фрэнк, поднял на него большие тёмные глаза в обрамлении пушистых ресниц и улыбнулся. Тонкие морщинки в уголках рта и глаз выдавали, что он куда старше, чем кажется. – Здравствуй, Лунатик. – Как ты меня узнал? – задохнулся Майрон. – Походка. – Майа с улыбкой дотронулся пальцем до виска. – Я бы узнал тебя даже на тёмной улице... Нет-нет, не волнуйся, только я! Я знаю всех звёзд фрик-сцены. Прости, мне не терпится увидеть эскизы. – Он раскрыл папку и почти уткнулся в неё носом. – Это так лампово – по-прежнему рисовать на бумаге. Не помню, когда я сам этим занимался... ещё когда эти трущобы были населены любимчиками Манвэ, наверное. – Тебе столько лет? – Майрон вытянул шею, пытаясь что-нибудь рассмотреть. Ему удалось ухватить только пару росчерков карандаша – длинные свалявшиеся патлы Фрэнка надёжно перекрывали обзор. Вопрос он проигнорировал. – Что ж, думаю, я успею к назначенному сроку. Лунатик, сделай разворот. Вот так. Да, ты возмужал, но это только на пользу. На прежнего андрогина такой костюм не сядет. – Какой костюм? – Увидишь перед дефиле, – усмехнулся Мелькор и потянул его к выходу. – Идём... Лунатик. – От Короля Ночи слышу! Фрэнк не соизволил попрощаться. Отойдя едва ли на пару метров от комнаты, Мелькор толкнул его спиной к стене и слегка прихватил зубами за подбородок. – Почему ты мне не покажешь эскизы? – с обидой прошептал Майрон и потянул его ближе за полы куртки. – Покажу. Потом, чтобы не портить сюрприз. – Вала расстегнул на нём толстовку, погладил через тонкую футболку, сладко надавливая на колечки в сосках. В комнате заиграла песня Боуи – Майрон не смог вспомнить название, хотя сотню лет назад гонял её на повторе целыми днями. – Фрэнк не хочет слышать, как я ору, пока ты мне засаживаешь?.. – Он уже забыл о нас. Мы можем трахаться у него на голове, он даже не вспомнит, что мы разговаривали. Фрэнк любит работать под музыку, – поведал Мелькор между нежными укусами в шею. – Твои локоны меня с ума сводят… я хотел укусить тебя всю дорогу. – Кто он такой вообще? – Майрон застонал, когда Вала обеими руками накрыл его стояк через джинсы, сжал ладонями, потом начал расстёгивать молнию, продолжая ласкать. – Мел… Мел, пожалуйста… я так кончу ещё раньше, чем ты… ау, расстегнёшь… – Я бы на это посмотрел. – Вала опустился на колени, и Майрон зажал себе рот, глядя, как он ведёт языком вокруг головки. – Фрэнк – кутюрье. Он сделал все мои костюмы. Мне нравится идея про засадить, но тогда, боюсь, мы проломим пол. Не шевелись. – Ты уверен, что нам не стоит вернуться? – пробормотал Майрон, понимая, что не сможет остановить его жадный рот, вбирающий ствол сантиметр за сантиметром, даже если крыша начнёт рушиться у него над головой. – Вдруг Оссэ нас услышит и пойдёт сюда… доски его не выдержат… – Он закусил кулак; Мелькор одновременно сжимал основание клыками и головку – горлом, и Майрону казалось, что от этой ласки он способен тут каждую стену обкончать раза по три, не меньше. – …блядь, Мел, нет… это слишком хорошо. – Оссэ вне дома соблюдает субординацию. Он останется там, где я приказал. – Мелькор поднялся; взвизгнула молния, и Майрон нетерпеливо подался ему навстречу, разомлело позволяя задрать свою футболку. – Мне ты тоже можешь приказать, но я не могу сейчас не двигаться тебе навстречу… – Он потёрся членом о член Валы, балансируя на самой грани. – Эти костюмы… помнишь забавное поверье, что парочки не должны видеть друг друга в церемониальных одеждах до бракосочетания? Получается, ты тоже веришь в дурные приметы? – Я сам дурная примета. – Мелькор вжал его в себя под ягодицы, плавно двинул бёдрами, и Майрон взвыл, вцепляясь ему в плечи. Музыка и хриплый стон Валы смешались в его кипящем сознании; на сквозняке собственная сперма, текущая по животу, показалась непривычно горячей, и ещё горячее была следующая порция. Мелькор уткнулся ему в шею, поцеловал под ухом. – Отличное свидание, я считаю, – пробормотал Майрон. – Ни о чём не пожалею, даже если меня найдут на первом этаже со сломанной шеей и в спущенных штанах. – Не найдут. Я не позволю тебе упасть. – Вала с видимым удовольствием облизал руку. За его спиной прошёл Фрэнк, что-то бормоча над раскрытой папкой. Вместе с увлечённым кутюрье в сторону лестницы удалился голос Боуи. Майрон закинул голову, чтобы не смотреть, как Мелькор снова опускается на колени и облизывает его; опустишь глаза – забудешь обо всём, включая гнилые доски под ногами, просто не сможешь удержаться… Вала подтянул его джинсы и аккуратно застегнул молнию, одёрнул футболку. Майрон как-то упустил момент, когда он успел поправить свою одежду – перед глазами ещё плыло, и в повисшей тишине, которую нарушало только их дыхание, окружающий мир казался волшебным. Косые лучи лились сквозь дырявый потолок, купали в золотом мареве умирающий дом, и Майрон не удержался, обнял Мелькора и шепнул ему в губы: – Я люблю тебя. Я пойду за тобой до конца. – Нет никакого конца, – сказал Вала, ведя костяшками пальцев по его щеке. – Не боишься, что тебе придётся идти за мной вечно, ступая след в след, по самому краю бездны? – Не боюсь. – Майрон усмехнулся в ответ на его вызывающий взгляд. – Ты обещал, что я не упаду.***
«Отвратительный день», – думал Ирмо, шагая через задний двор морга и заранее тоскуя по брату. Намо подготовил территорию к передаче новому владельцу – всюду царила чистота, и даже куча костей и черепов из дальнего угла бесследно пропала (оставалось надеяться, что она перекочевала в могильник, а не в набитый техникой грузовик). Ангар также встретил его непривычным порядком и тишиной – запчасти лежали на стеллажах, куда-то пропали нахальные птицы, вычищенная техника выстроилась идеальными рядами. Не придраться… аж тошно. – Всё-таки пришёл? – Не могу отпустить тебя без братского напутствия. – Я тронут. Ирмо сел на один из ящиков и стал смотреть, как его близнец ходит вдоль чёрной фуры, делая карандашом пометки в списке. – Ничего не забыл? – не удержался он через пару минут. По самым скромным прикидкам, в списке было не меньше полутора метров. – Ничего. – Намо сделал вид, что не заметил его язвительного тона, и скрутил бумагу в трубочку. – Через пять минут выезжаю. Можно начинать прощаться. – Манвэ что-нибудь сказал? – Я отправил ему договор курьером. Можно попросить тебя пригнать вертолёт, или ты всё ещё обижен? – Пригоню. Заодно посмотрю, как ты там устроился. Подбросишь меня назад, или твой любовник одолжит своего шофёра? – Уверен, если ты хорошо попросишь, Мелькор лично довезёт тебя до дома. – Чтобы обмакнуть меня головой в унитаз? – Всегда поражался накалу ваших отношений. Признаться, я удивился, что Мелькор выбрал меня. Как вы с ним только не переспали? Ирмо закатил глаза. – Да ладно? – Намо уставился на брата со смесью восхищения и священного ужаса. – Вы… когда вы успели?! – Было дело. – Лориен откашлялся, поправляя золотые запонки. – Удивительно красивые сапфиры, м-да… Короче, я хотел попробовать. Я был молод и любопытен. Хотел знать, что тебя так зацепило в этом… в нём. – И… как? Попробовал? – Ирмо даже не заметил, как близнец оказался рядом, и вздрогнул от свистящего шёпота у самого уха. – Тебе понравилось? – Ну… так. Не фантастика, конечно, но и не плохо. – Кто был сверху? У Ирмо порозовели кончики ушей. Намо расхохотался и хлопнул себя списком по бедру. – Подумать только! – Вы тогда не встречались! – Жаль, я бы многое отдал, чтобы увидеть вас вместе. – Ни за какие сокровища Арды! Я даже Эстэ не рассказывал! – У Ирмо вдобавок порозовели щёки. – Знаешь, что?! Собирайся и проваливай к своему ненаглядному! Делайте что хотите! – Скажи мне, что я ошибаюсь. – В тоне Мандоса не было и намёка на шутку. – У тебя есть две минуты, чтобы меня отговорить. – Напиши номер вертолёта и что взять. Намо бросил ему на колени карту памяти. – Список здесь. Ваше последнее слово, Вала Ирмо? Лориен поднялся и стиснул его в объятиях, смаргивая непрошеные слёзы. – Не люблю долгие прощания. Я верю в тебя. Ты всё делаешь правильно. – Спасибо, – едва слышно шепнул Намо, почти коснувшись губами его уха, развернулся и запрыгнул в кабину. Исполинский грузовик зарокотал мотором, содрогнулся и медленно тронулся к открытым воротам. Ирмо натянул беззаботную улыбку. «Держи лицо», – твердил он себе, пока крытый прицеп протискивался из гулкого ангара в солнечный день. – «Напейся, матерись, помирись с женой, что угодно, только не плачь, не надо, ты же не педик». Фура посигналила, Намо высунул руку в окно и помахал ему. – Удачи! – прокричал Ирмо в сложенные рупором ладони. – И пусть проклятый карлик только попробует тебя послать!