Ordo Rosarius Equilibrio & Spiritual Front – Your Sex Is The Scar
– Мир стал ярче? – Значительно. – Эонвэ остановился на верхней ступеньке, глядя на первые звёзды. Он казался себе лёгким, как облачко, словно груз, неумолимо тянувший его в пучину, остался в тёмной галерее тира, и ночью автоматическая система очистки спустит его в канализацию вместе с искусственной кровью. – Я поведу? – Сделай одолжение. – Мелькор бросил на заднее сиденье сумку с пистолетами и остатками патронов. Эонвэ открыл ему дверцу, обошёл машину, запрыгнул на водительское сиденье и потянулся к замку зажигания. Вала перехватил его руку. – Не заводи пока. От этого прикосновения и лёгкой хрипоты в его голосе у Эонвэ словно тумблер в голове щёлкнул. Сам не понимая, почему позволяет себе такую грубость, он за плечо дёрнул Мелькора на себя и впился ему в губы. Чаще всего Вала безраздельно главенствовал над ним в постели, и Эонвэ такой расклад скорее нравился… но не сейчас. Не сегодня. – Останови меня, – прохрипел он, едва сумев вырваться из поцелуя. – Я не знаю, что на меня нашло… – Дай себе волю. – В тягучем смешке Валы звучало неприкрытое вожделение. – Что может быть откровеннее, чем показать настоящего себя? – А ты? – горячечно глядя в его блестящие глаза, Эонвэ включил музыку и до упора сдвинул сиденье назад. Мелькор тотчас втиснулся боком к нему на колени, завозился с молниями на их джинсах. – Уверен, что тебе не станет хуже? – Боишься меня сломать? – Мелькор сдёрнул футболку, задержал её на локтях, со вкусом потянулся, демонстрируя побледневшие в желтизну, но всё ещё заметные синяки на рёбрах. Эонвэ невыносимо захотелось до них дотронуться. – Чтобы потягаться с дядюшкой Намо, тебе придётся переехать меня грузовиком. – Как они смеют так с тобой поступать! – вызверился Эонвэ. Вала нетерпеливо заёрзал на нём, завёл ему за голову всё ещё обмотанные футболкой руки, обнял за шею, прижался горячим ртом к уху. – Возьми меня, – приказал он, и Эонвэ не смог ослушаться, всё происходящее лишило его остатков здравого смысла. Приподняв любовника под бёдра, он резко толкнулся внутрь – и тут же пожалел. – Мел, – прорычал он, зло потянул Валу от себя за волосы, чтобы посмотреть ему в лицо, – зачем ты это делаешь?! – Мой мальчик, – промурлыкал Мелькор, прикрывая глаза от удовольствия, и рывком двинулся на нём, – ты настолько уверен, что можешь причинить мне боль? – Кажется, могу. – Только боязнь сделать ещё хуже помешала Эонвэ его как следует встряхнуть и стащить с себя. – С тем, что я сейчас чувствую, я бы тебе выписал неделю постельного режима. Обезболивающее, увы, на тебя не подействует. – Ни о чём не жалею. – Мелькор откровенно прогнулся, потираясь о его руки, и задвигался – в плавном, сводящем с ума ритме. – Что ты только что диагностировал? – Многочисленные разрывы. – У Эонвэ помутилось в голове. Долг велел ему любым способом остановить этот акт откровенного самовредительства, но что-то другое, спавшее в нём до времени, пробудилось – и долг безнадёжно проиграл битву. – Мел, прекрати, с такими травмами нельзя… – Запрети мне, – шепнул Вала ему в губы и влажно, требовательно поцеловал. Амортизаторы кабриолета ритмично поскрипывали в такт его движениям. – Чувствуешь? Майа закрыл глаза, не в силах себе поверить. – Так не бывает. – Волшебство истинной любви. – Мелькор гладил его по голове через футболку, его руки были горячими, и такая же горячая дрожь волнами прокатывалась у Эонвэ по спине. – Ты… регенерируешь? Прямо сейчас? – Желаете пропальпировать, господин доктор? – Не сейчас. – Эонвэ начал двигать его сам, проникая под разными углами; он должен, обязан был почувствовать полнее. Он думал, что знает о Валар достаточно много… как же он заблуждался. Чистая физиология или магия – он не понимал, но с таким докладом можно было перевернуть всю валинорскую науку и систему ценностей заодно. – Невероятно. Как ты это делаешь? – Это делаешь ты, – усмехнулся Мелькор. – Поверь, то, что чувствую сейчас я, ещё лучше. – Покажи, – потребовал Эонвэ. Он никогда бы себе не простил, если бы упустил такой шанс. Мелькор сбросил с локтей футболку и обхватил ладонями его лицо. Сцепившись взглядами, оба задвигались в едином ритме, деля свои ощущения, и Эонвэ не смог разобрать, чей оргазм был первым, а чей последовал за ним. Его выгнуло в дугу на сиденье, но он не мог зажмуриться, не мог отвести глаза, только сильнее сжимал своего любовника, не в силах расстаться с ним хоть на мгновение. – Тебе было больно, – отдышавшись, сказал Эонвэ, и Вала немедленно разорвал контакт. – Мучительно больно. Зачем? Ты мог подождать, пока твоё тело справится само. – Скажи мне как врач, гуманно ждать, пока пациент выздоровеет без посторонней помощи? Эонвэ погладил его по щеке, убрал прилипшую к губам прядь волос. – Не такой ценой. – Позволь мне решать самому. Вала пересел на своё сиденье, натянул измятую футболку. Лицо у него снова стало непроницаемым. «Не обманешь», – подумал Эонвэ и повернул его к себе, погладил по губам. – Это ты имел в виду под чертой, за которую я могу ступить? Я только что нарушил все профессиональные клятвы, которые когда-либо давал. – Уверен, Намо тебя простит. – Мелькор слегка укусил его за палец. – А мне завтра не помешает быть в хорошей форме. – Только поэтому ты позволил мне на себя наброситься? – Конечно, нет. Ты и сам знаешь. – Я тебе это припомню, – весело пообещал Эонвэ и снова потянулся его поцеловать, но Мелькор напряжённо уставился поверх его плеча. – Что там? – Майа испуганно обернулся, но на стоянке полигона по-прежнему не было никого, кроме них. – Цепи. – Хм?.. – Вот чего мне не хватало для костюма! – Полсекунды спустя Мелькор уже копался в куче металлолома, которую Оссэ собирался выбросить лет тридцать, но всё руки не доходили. – Я понял, что идеально дополнит образ! – Ржавые цепи со стоянки? Ты серьёзно? – Серьёзнее не бывает. – Мел, ты не перестаёшь меня удивлять. – Я Тёмный Вала, – самодовольно сообщил Мелькор, с грохотом и звоном сваливая свою добычу в багажник. Кабриолет заметно присел на задние колёса. – Удивлять – моя работа. – Кстати, по моим ощущениям ты сбросил килограмм десять. Намо точно не отъел какой-нибудь кусок твоих внутренностей? Ты похудел, но не настолько… – Будем считать, что меня окрыляет вдохновение. – Мелькор запрыгнул в машину. – Поехали. У меня есть идея, и я должен немедленно её воплотить.***
Оставляя за собой след из пыли, масла и ржавчины, Мелькор протащил через кабинет на террасу огромный ком спутанных цепей. – Зачем тебе металлолом? – поинтересовался Майрон. У него уже извилины склеились от попыток представить, что можно станцевать под тот или иной трек. Более или менее подходило всё, но он искал что-то особенное – пока безуспешно. – Для костюма. – И ты всё равно не покажешь мне эскиз? – Конечно, нет. Завтра ты всё увидишь и примеришь. – То есть цепи не испортят сюрприз? – Ни в коем случае. – Как знаешь. – Майрон снова надел наушники. Несколько песен показались ему подходящими, он записал их названия и номера в заметку на телефоне, и одну выделил жирным – она ему особенно нравилась, но в любом случае требовалась вторая. Усидел на месте он минут десять, не больше. В голове уже всё перепуталось, он выключил плеер и пошёл на террасу. – Эонвэ в порядке? – Да. Мы съездили в тир. – У вас есть тир?! Где? – На полигоне. Ты там ещё не был. Майрон присел на корточки и стал смотреть, как Мелькор распутывает цепи. – Расскажи, что я сделал не так? Я не хочу больше его обижать. – О нет, мой мальчик. – Вала нежно коснулся его щеки, оставив на коже лёгкий след ржавчины. – Ты не виноват. Было кое-что в прошлом, что он не мог отпустить… он с этим справился. Ты никогда его не обидишь, он любит тебя, как любят огонь в сердце, как любят крылья, несущие навстречу ветру, как любят свет в окне, маяк в ночном море… сбрось мне то видео. Майрон моргнул. Скорость, с которой Мелькор менял тему разговора, порой выбивала его из колеи. – Какое из? – Четырёхминутный ролик. Фантазии моих братьев мне давно надоели, а твой музыкальный вкус не перестаёт приятно удивлять. – Сначала добью треки, – проворчал Майрон и вернулся к прерванному занятию. В кабинете ему стало одиноко, и он перебрался на диван в углу террасы. Оттуда открывался отличный вид на то, как Мелькор возится со своей находкой. Цепи были толщиной в половину его руки и, судя по виду, провалялись под открытым небом несколько лет. Пожалуй, Майрону понадобился бы какой-нибудь гидравлический инструмент, чтобы разжать звенья, но Мелькор разгибал их с той же лёгкостью, с какой рвал хлебные ломтики за завтраком. Это завораживало и немного примиряло с тем фактом, что в плей-листе осталось чуть больше четырёхсот не прослушанных песен.***
– Нашёл! – подпрыгнул Майрон и торопливо прокрутил трек к началу. – Нашёл идеальный! Мелькор буркнул под нос что-то одобрительное, продолжая складывать куски цепей один к другому. В его воображении заманчивая тяжесть плаща уже оттягивала ему плечи и руки. Даже если потом всё тело будет болеть, оно того стоит. Майрон прошёлся по террасе, нетерпеливо покрутился на месте, застыл, плотнее прижимая наушники к голове. И, прикрыв глаза, начал танцевать. Заворожённо следя за ним, Вала включил вечернее освещение. Такая звезда заслуживает лучшей сцены, но для первой репетиции сойдёт. – Такие пирожки, – закончил Эонвэ, не зная, как смягчить свой рассказ. – Мел сказал, ты должен знать эту историю. Оссэ молчал, зажав руки между коленями, как сам Эонвэ несколько часов назад. Они так быстро подхватывали друг от друга словечки и жесты, что потом сами не могли вспомнить, кто начал первый. Пока он говорил, совсем стемнело. Дымок от сигареты по спирали плыл вверх, золотистый в свете садовых фонариков, воткнутых в клумбу из старой бочки. Листочки цветов побурели от ночного холода, хотя бутоны ещё казались свежими. Даже под защитой забора пробирал до костей сырой холод. Вероятно, через несколько дней выпадет первый снег. Эонвэ гадал, сколько времени понадобится его другу, чтобы заговорить. Лёжа в пустой палате в клинике Ирмо и пытаясь уснуть, он считал минуты по капельнице. Одна капля в две секунды. Тридцать капель – минута. Тысяча восемьсот капель – час. В моменты тягостного ожидания он как наяву видел ту капельницу и желтоватую жидкость в тонкой трубочке. Кап. Кап. Тридцать одна. Тридцать две. Тридцать три. Тридцать четыре. Тридцать пять. – Я бы сказал, что ты ни в чём не виноват, но Мел прав, ты сам не поверишь, – медленно выговорил Оссэ. Он старался подбирать слова, хотя его трясло, и больше всего ему хотелось вскочить и что-нибудь сломать. – Я лучше скажу вот что. Я тебя никогда им не отдам. Если даже мне это будет стоить жизни. – Я не хочу, чтобы тебе хоть что-нибудь стоило жизни. – Есть такие моменты, когда ты не выбираешь. Твой корабль накрывает волной, и ты должен привязать своего друга к мачте, чтобы он не утонул. Шторм не спрашивает тебя, хотел ты попасть в него или нет. Он приходит и всё. – Оказывается, ты веришь в судьбу, – криво улыбнулся Эонвэ. – Я никогда не спрашивал. – Я верю, что жизнь – как море. Если ты сильный, ты выплывешь. Или если тебя кто-нибудь привяжет к мачте. Море всегда даст тебе шанс или даже два. Просто не прыгай с корабля в шторм. Ты Майрону расскажешь? – Нет. И ты не говори. – Почему? Думаешь, не поймёт? – Поймёт. Но я не хочу, чтобы ему снились ещё и мои кошмары. – Я не скажу, – пообещал Оссэ. – И ты пообещай мне в ответ кое-что. – Это как-то связано с мачтой? – Да. Если нас накроет волной, не развязывай свою верёвку, чтобы прыгнуть за мной. Море всегда даст мне ещё один шанс… а насчёт тебя я не уверен. В грустном молчании они посидели ещё немного, касаясь плечами, и в мыслях Эонвэ капало в трубочку лекарство, а в мыслях Оссэ шумел шторм. – Чего такое? – проворчал Оссэ, когда над террасой включились все фонари, установленные над перилами и на стенах. Обычно горел какой-нибудь один, максимум три – если надо было что-то срочно найти безлунной ночью. – Похоже, репетиция, – тепло улыбнулся Эонвэ, когда у него перестали слезиться глаза от слишком яркого света. Майрон кружился у перил под музыку, которая, видимо, играла в наушниках. Он ходил на носочках, неизвестно каким чудом удерживая равновесие, потом вскочил на перила и стал там вышагивать, а под конец забегал, смешно взмахивая руками – видимо, дальше танец не придумывался. Оссэ захихикал. – Оно, это оно! – закричал Майрон, повернувшись к ним спиной, и заметно сконфузился. – Блядь, как я сюда залез?! – Никогда не видел его выступлений, – тихо сказал Эонвэ. – Наверное, зря. – Вот и посмотришь завтра. – Я не поеду с вами. Нет настроения. – Я тебя одного не оставлю. И потом, Майрон наверняка хочет, чтобы ты посмотрел. И Мел тоже. Я тебя не буду отвлекать, можешь топить горе в алкоголе и такое всё. Полезно сменить обстановку. Поехали, я тебя очень прошу. Как я там буду без тебя? Я очень хочу посмотреть. – Уговорил, – сдался Эонвэ, и друг принялся радостно трясти его за плечи. – Но я напьюсь, и ты сам потащишь меня до дома. – Хоть пешком потащу, только поехали. – Я уже понял, что ты ради меня готов на жертвы, но это уж слишком! – Эонвэ засмеялся и понял, что его совсем отпустило.***
Второй трек отыскался, когда Майрон почти утратил надежду – конечно же, это был шестьсот девятый номер в списке. – Пиздец, – сказал он, сняв наушники, и расползся по дивану, как подтаявшее желе. – Я уже ненавижу всю музыку мира. Про танец завтра подумаю. Мелькор сидел над невнятной композицией из цепей, напоминающей гигантский треугольник, и явно ненавидел все ржавые железки мира не меньше, чем Майрон – музыку. – Может, мне примерить, чтобы ты издали посмотрел? – Он весит килограмм двести. – Многовато, – согласился Майрон. Ему не то что двести килограмм – чашку с чаем сейчас поднять казалось не по силам. – Ты не устанешь его на себе таскать? – Выступление длится чуть больше десяти минут. Я даже не замечу. – Везёт вам, Валар, – вздохнул майа и прикрыл глаза. Небо начинало светлеть. – Я посплю пару часиков. Разбуди меня, как надо будет собираться. Мы же днём поедем? – Думаю, да. – В общем, разбуди, мне ещё надо придумать, что надеть… – Он отвернулся к спинке дивана и съёжился в клубок. Мелькор сходил в спальню, принёс одно из одеял и укутал его. – Разбужу, – пообещал он и поцеловал Майрона в висок. – В крайнем случае, нас подождут. Проклятые цепи бесили его одним своим видом, но он почти поймал идею за хвост.***
Оссэ сам не знал, зачем это делает. «Просто хочется», – объяснил он себе, тем самым удушив на корню всякую рефлексию, и выбрался из кровати, бережно переложив Эонвэ со своего плеча на подушку. Зачем-то надо. При своих габаритах он умел быть бесшумным и незаметным, как тень в темноте. Ни одна доска не скрипнула под его босыми ногами, пока он крался по залитой солнцем террасе. Перешагнув через бесформенный ком ржавых цепей, он заглянул в распахнутую дверь спальни и, уже не скрываясь, остановился на пороге. Похоже, подготовка к выступлению оказалась настолько утомительной, что эти двое с трудом доползли до кровати. Они лежали поверх одеял прямо в одежде, Мелькор стискивал Майрона в объятиях так, словно боялся случайно его упустить, а Майрон доверчиво уткнулся лицом ему между шеей и плечом, обняв поперёк спины. Они дышали в унисон и выглядели совершенно счастливыми. Оссэ даже сказал бы «отвратительно счастливыми», но для этого он слишком сильно их любил. Он вернулся в спальню Эонвэ, которую давно считал своей, и долго стоял рядом с кроватью, слушая мерное посапывание своего друга, пристально рассматривая его лицо, напряжённое даже во сне. Ему представлялся то маленький мальчик, съёжившийся в своей огромной холодной постели, то измученный бессонницей студент под капельницей в пустой палате, то наказывающий себя тренировками за стыдные мысли подросток. Сто лет прошло, а он помнил мёртвые глаза парня в чёрной хламиде, покорно садящегося на заднее сиденье его машины. Всего полгода новой жизни стёрли с его лица загнанное выражение. Оссэ хорошо помнил его первую робкую улыбку, и каждую следующую помнил тоже, и их первый поцелуй на концерте, и все те разы, когда они были близки, и каждый нежный взгляд, и шутливый тычок в бок, и дёрганье за хвост – всё хранил в памяти, словно она у него была безлимитная, как у Валар. «Не отдам», – поклялся он всем, что у него было, и чего не было – тем тоже поклялся. – «Костьми лягу, но не отдам».***
Garden of Delight – Spirit Lovers
Для сборов Майрон заманил Валу в свою спальню: он оборудовал себе специальный столик для макияжа, с тремя большими зеркалами и разными режимами подсветки. Это чудо валинорской бьюти-индустрии позволяло идеально нанести макияж и убедиться, достойно ли он выглядит на солнце, в сумерках и при свете разных видов ламп, включая неоновые. Майрон грезил такой штукой, ещё когда жил с родителями, и даже мог её себе позволить, но она выдала бы его с потрохами, не говоря уже о том, в какую бы ярость пришёл отец от одного вида «бабской приблуды». Мать и вовсе не любила зеркала, кажется, сама мысль о том, что у неё есть лицо, была ей неприятна. Обострённое восприятие наверняка позволяло Мелькору с закрытыми глазами рисовать идеальные симметричные стрелки, но отказываться от тест-драйва он не стал – разложил среди косметики Майрона несколько баночек грима и чехол с художественными кистями и стал смешивать разные оттенки на тыльной стороне руки. Майрон уселся на кровати, довольный, что они могут ещё чуть-чуть побыть наедине, прежде чем начнётся этот долгожданный, но очевидно безумный день, и стал красить ногти. – Годится, – заключил он, осмотрев руки. – Тебе идёт. – Только не говори, что видишь спиной, – усмехнулся Майрон – и застыл, не веря себе. В трёх зеркалах по-прежнему отражался Мелькор, глупо было в этом сомневаться, но его черты с каждым новым мазком грима теряли неестественную симметрию и идеальность, благодаря которой можно было безошибочно выделить из толпы любого его родственника. Тонкий нос с горбинкой теперь выглядел кривоватым, под глазами залегли тени и тонкие морщинки, и такие же морщинки, натурально нарисованные упругой кистью из трёх-четырёх волосков, лучами расходились от внешних уголков век. Несколько капель грима на тон темнее кожи по бокам лба и под челюстью – и перед вами лицо майа, не лишённого привлекательности, но изрядно потрёпанного излишествами творческой жизни. Даже глаза теперь казались вполне обычными – Майрон назвал бы навскидку трёх-четырёх мастеров, способных изменить цвет радужки на любой, какой подскажет фантазия состоятельного клиента. И ещё ему показалось, что он не раз встречал это лицо в «Паутине», но не обращал внимания – как и все остальные. Сотни и тысячи таких же майар, как он, понятия не имеющих, с кем чокаются бокалами. – Невероятно. Я бы тебя и сам сейчас не принял за Валу. Даже без очков. – Вас так легко обмануть, – усмехнулся Мелькор, рисуя на губах едва заметные трещинки. – Пара предосторожностей – и гуляй хоть в центре Валинора. Кому придёт в голову, что Моргот может ходить среди добропорядочных граждан, не скрывая лица? Он ведь так страшно занят, поедая на завтрак младенцев и населяя пустыню искажёнными чудовищами. Майа засмеялся и встал у него за плечом. – Тебе кое-чего не хватает. – Он помахал пузырьком с лаком. – Можно, я подведу тебе глаза? К твоему вампирскому сюртуку так и просится лёгкий вечерний макияж. – Как хочешь. – Очень хочу. – Майрон развернул его на стуле и взял со столика свою подводку. – Ты когда-нибудь так делал? – Случалось. Чтобы произвести впечатление. В бою. Майрон сглотнул, ведя тонкой кисточкой по его веку. Мысль о том, как выглядели эти глаза в прорезях шлема, обжигала. – У тебя вся армия красилась, чтобы произвести впечатление? – Только я и Гор. И некоторые офицеры, в подражание. Было красиво. – Не сомневаюсь. – У внешних уголков глаз Майрон сделал линии чуть толще, старательно подправил и отошёл на шаг, любуясь результатом. – Давай руки. Высунув кончик языка от усердия, он нанёс лак, попутно ворча, что за такие ногти любая валинорская модница может убить как минимум дважды. Вала только усмехался. Подведённые глаза ещё больше скрадывали его идеальные черты, теперь проще было думать, что чуть загнутые ресницы – плод получасовых изощрений с удлиняющей тушью, а чёрные радужки – просто блестящие линзы, скрывающие обычный карий или тёмно-серый цвет. – Отдался бы тебе прямо на улице, – заключил Майрон и плюхнулся ему на колени. – Я тогда накрашу глаза как Саурон. Тебе в пару. – Кто тебе сказал, что Саурон использовал красную подводку? – Я в сети видел кучу картинок со старыми реконструкциями. У многих такая. Я всегда думал, что он так и делал… наверное, три тысячи лет назад было больше свидетельств, как он выглядел? Мелькор покачал головой, но мешать не стал – опустил руки на подлокотники и откинулся на спинку. Для справки заглянув в телефон, Майрон нарисовал себе шикарные чёрно-красные стрелки – хоть в бой, хоть на танцы. – Невыносимо хорош, – промурлыкал Мелькор. – Я чувствую, – фыркнул Майрон и поёрзал у него на коленях. – У нас ведь есть ещё немного времени? – Да. – Так и сиди. Смажешь лак – укушу. – Майа опустился перед ним на колени, шало улыбаясь. Алая подводка запекалась на его коже, обретая благородный оттенок старого вина. Мелькор властно улыбнулся и подался навстречу его рукам. – М-м-м… – не удержался от стона Майрон, обхватывая губами его член, и начал нетерпеливо ласкать его, помогая себе рукой. Мелькору хотелось сгрести его за волосы и заставить взять глубже, но он принял правила игры и только крепче сжимал подлокотники, наблюдая. – Не могу, – прохрипел майа парой минут позже; глаза у него стали совершенно безумные. – Ляг, пожалуйста. Если мы не потрахаемся, я на тебя прямо в машине наброшусь. Мелькор невозмутимо пересел на кровать и лёг на спину, демонстративно подняв руки. – Полагаю, ты всё сделаешь сам? Тяжело дыша, Майрон сбросил куртку и расстегнул джинсы. Мелькор закусил губу в предвкушении. – Надеюсь, Оссэ позвонит, когда подгонит машину, иначе я не смогу остановиться и буду драть тебя до следующего утра. Мелькор изобразил скепсис, но его член вздрогнул более чем красноречиво. – Не знаю, что это за трава была у Намо в портфельчике, – проворчал Майрон, наваливаясь на него, вжимаясь всем телом, – но у меня перестала кровь носом идти… не потому что я к тебе привык или перестал хотеть, если ты вдруг сомневаешься. – Сложно сомневаться. – Вала изогнулся под ним, потираясь членом о член. – Доказательства налицо. – Как перестать тебя хотеть… – Майрон поцеловал его в шею, слегка укусил в плечо, оттянув воротник. – Дай мне волю – я буду с тобой трахаться, пока не умру от истощения. – Умереть я тебе не позволю. – Извини, снимать с тебя штаны слишком долго. Надеюсь, эта поза не кажется тебе унизительной. – С тобой – нет. – Мелькор позволил перевернуть себя и поставить на четвереньки. Лак уже высох, но в своей одержимости Майрон был так хорош, что не хотелось заострять на этом внимание. Вала прогнулся в пояснице и совершенно несолидно для старого фрика, под которого только что загримировался, застонал, впуская его член до упора. – С тобой мне нравится абсолютно всё. – Мне повезло, – проговорил Майрон ему в затылок и дёрнул его на себя за плечи – ещё чуть-чуть глубже, хоть на сантиметр больше обладания. – Я хочу сделать с тобой абсолютно всё. И чтобы ты сделал со мной ещё больше. Мелькор выдохнул сквозь стиснутые клыки и рванулся из его рук, чтобы насадиться ещё глубже. Сладкое безумие пожирало его, заставляло постоянно – едва ли не на каждом новом движении – менять темп, настолько ему хотелось всего сразу, и нежности, и резкости, и боли. Если бы мог, он остался бы в этой постели на несколько недель, позволяя Майрону хоть немного утолить вечную жажду – раз за разом, пока не сделает его своим… своим до конца, до той последней границы, где их не сможет разделить уже ничто. Но он помнил, что майа его аппетиты могут убить, и старался сдерживаться… насколько это было возможно, когда Майрон раскачивал его бёдра, овладевая им так, как может только безумно и слепо влюблённый. – Да, – прошептал Мелькор, прижимаясь грудью к постели в бесстыдном желании получить своё, и жар охватил всё его тело, выплеснулся из него, но не утолил его голод. Майрон уткнулся лбом ему в спину, тяжело дыша, стискивая его в объятиях, и Мелькор пронизал его чувства своими, впитывая их, упиваясь ими. Сердце билось медленно и тяжело, и он понимал, что снова случилось непоправимое, что он не просто влюблён – он повержен той тёмной, ядовитой, не принимающей отказов любовью, которая снова заведёт его слишком далеко, раздавит, заманит в смертельную ловушку, запрёт в клетке без дверей и выбросит ключ… …когда-нибудь потом. Он вывернулся, сгрёб Майрона и опрокинул на спину, покрывая его поцелуями, стискивая в объятиях, и взял его сам, каждым движением вбивая в постель, заставляя кричать и стискивать простыни в кулаках, оставляя засосы и синяки на его восхитительно нежной коже, едва справляясь с желанием порвать его, укусить, пить его кровь, запечатлеть на нём ещё больше знаков своей власти – принимаемой и желанной… Резкий звонок телефона отрезвил его не хуже ведра холодной воды. Майрон задыхался под ним, он кончил уже трижды, губы у него запеклись, но огонь в прикрытых глазах говорил, что он не собирается останавливаться и на этом. – Пора. – Мелькор склонился к нему, нежно поцеловал, слегка прихватывая губы клыками, сжимая его член в руке. – Время ехать. Майрон обхватил его бёдрами, выгнулся и кончил четвёртый раз – на мгновение раньше него самого. – Надеюсь, я смогу ходить… никогда не приходилось танцевать в таком состоянии, – прохрипел майа, не отпуская его от себя. – У меня есть средство для таких случаев. Хочешь, я тебя смажу? – Ты сам понимаешь, что говоришь? – поинтересовался Майрон со всем доступным сарказмом. – Если ты сейчас засунешь в мою растраханную задницу свои сексуальные длинные пальцы, я не выпущу тебя отсюда никогда. Он снова начал возбуждаться, и Мелькор выпутался из его рук, чтобы избежать нового соблазна. – У нас сегодня будет ещё много возможностей. Лежи, я принесу мазь. Майрон приложил руку ко лбу и прикрыл глаза. Он сам не понял, что на него нашло, но если бы Мелькор не остановился первый, то, наверное, он бы вообще обо всём забыл… Что-то его раздражало, и он не сразу понял, что телефон всё ещё звонит на столике. Мелькор вошёл в комнату, бросил на кровать ополовиненный тюбик и принял вызов. – Да. Десять минут, Оссэ. Мы спускаемся. Он вышел. Вздохнув, Майрон выдавил на пальцы немного белой мази с лёгким ментоловым ароматом и лёг на бок, чтобы проще было себя смазать. При мысли о том, как бы это делал Мелькор, ему захотелось подрочить, но медленно и со вкусом, к чему десять минут совершенно не располагали. – Потом, – сказал он сам себе и торопливо застегнул джинсы. Но мазь с собой на всякий случай прихватил.***
Alien Sex Fiend – Boneshaker Baby
– Я бы вас не решился в одну машину сажать без присмотра, – сказал Оссэ, критически оглядев обоих. – Вы точно до клуба доедете? Может, мне повести? Я мигом соберусь. – Тебе ни к чему лишних три часа ошиваться в Валиноре. Встретимся у бара в условленное время. Подберёшь нас и повезёшь со всем положенным пафосом. Мы звёзды, не забывай. – Мы с Эонвэ могли бы в баре посидеть… – Впереди длинная ночь. Побереги силы. Рекомендую поспать. Оссэ вздохнул и посмотрел на Майрона, который, морщась, садился на штурманское сиденье. – Я умею держать себя в руках, – ухмыльнулся Мелькор, поймав его взгляд. – Я вижу. – Не нужно мне завидовать. – Вот ещё, – надулся Оссэ. – Я беспокоюсь. Заездишь парня. Я уж знаю, как ты можешь заездить. – И чем от него сейчас пахнет, тоже знаешь. Оссэ потянул носом и без лишних прелюдий треснул Валу кулаком в плечо. – Держи покрепче, – рыкнул он и удалился, сунув руки в карманы. – Чего это с Оссэ? – Майрон так мило сделал брови домиком, что Мелькор не удержался и поцеловал его, заглянув в открытое окно. – Ревнует. С ним случается. Поехали. Не будем оставлять Ларри наедине с Фрэнком, иначе наше выступление может оказаться под угрозой. – Разве Ларри замечает что-то, кроме своего пульта? – фыркнул Майрон, выглядывая в окно, но Оссэ скрылся в доме, а Эонвэ ещё дрых, и помахать было некому. – Или его вставляют только чуваки с немытыми волосами? Мелькор загадочно улыбнулся. – Всё поймёшь, когда приедем. – Ну ладно, – не стал допытываться Майрон и сделал музыку погромче. – Я уже понял, что ты любишь делать сюрпризы.