Алля Прима

Прошло примерно пару дней, как Мирон наконец вышел на работу. Он уже немного адаптировался к новому окружению, и к ощущению какой-то ответственности. Студенты приняли его хорошо, даже слишком, если можно так выразиться. Еще в первый учебный день, мужчина попросил называть его просто по имени и на «ты». В конце концов, ему всего 26. Пару месяцев назад он и не представлял, что будет преподавать живопись. Перед защитой диплома они как раз сидели с его другом, Ваней Евстигнеевым, обсуждая что будут делать дальше. Это был июнь, уже стало более-менее тепло, солнце наконец показалось из-за кучевых облаков. Парни устроились на высоком подоконнике в парадной, где жил Мирон. Ваня совсем по-мальчишески болтал ногами, выпуская из легких клубы серого дыма. — Ну, так че делать будешь? — произнес темноволосый мужчина, не смотря на друга. — Да хер знает. Может, пару месяцев поконтуюсь на деньги с того заказа, помнишь? — Мирон выхватил сигарету из рук приятеля, сладко затянулся и передал обратно. — Дальше посмотрим, может возьмут куда. А ты? — Без понятия. — Тонкие татуированные пальцы затушили бычок о толстое стекло граненой советской пепельницы. — Может, уеду покататься. Но, скорее всего, здесь останусь. — Он закурил новую. — Потравишься своим дерьмом скоро, — Мирон театрально помахал руками, разгоняя образовавшийся туман, — так и до рака не далеко, Вань. — Да мне похуй. — Он спрыгнул на пол, и повернулся к другу лицом. — Вообще, заебался я конкретно. Жду, когда эта параша с дипломом кончится. — Мужчина усмехнулся, передавая сигарету Мирону. — Бля, я еще даже не начал писать, но у меня готов макет. Нам пиздец, братишка. — Федоров улыбнулся, запрокидывая голову назад, опираясь о стекло. Прошло пару месяцев с того разговора, сейчас Мирон стоит уже один, в той самой парадной. Ваня укатил в Сибирь на некоторое время, по его словам — вдохновляться пейзажами. Пару раз созванивались по телефону, а потом друг и вовсе пропал. Но он как кот, всегда возвращался. Мирон открыл глаза за пару минут до будильника, его био-часы настолько привыкли подниматься в положенные 7 утра, что пробуждение происходило на подсознательном уровне. Трель телефона разбудила его окончательно, пришлось встать, выбираться из теплого кокона в холодный серый мир. В последнее время, мужчина задумывается завести кота. Уже около 7 лет он живет в этой квартире, доставшейся от покойной бабушки, но так и не обжился до конца. Квартирка была совсем крохотной, и очень редко видела гостей. Кроме Вани, конечно. Двушка на севере города была его маленькой крепостью. Казалось бы, счастье, в виде потолков 3,5 метра, высоких антресолей, до которых со средним ростом Федорова даже на табуретке хрен достанешь. Длинные окна, даже поставлен стеклопакет, лепнина на потолке. Кое-где, правда, осыпалась штукатурка, но кто же будет смотреть вверх? Неплохой балкончик на кухне, совсем узкий, но двое спокойно поместятся. В квартире не было ничего лишнего, только все самое необходимое. Стены равномерно окрашены в белый; темный, но уже старенький паркет; на стенах пару репродукций голландских художников. Матрас на полу, этюдник, софит, шкаф. И, конечно, рабочий стол. Вторая комната практически пустовала, там остался от бабушки старенький советский диван, пару холстов в углу и огромный книжный стеллаж, заваленный различной литературой на любой вкус и цвет. Чаще всего он и не появлялся во второй комнате, предпочитал находиться в спальне. День сурка добрался и до Мирона: подъем в 7, душ, шоколадные шарики с молоком на завтрак, кофе с сахаром и папироска. Отличие его прошлой студенческой жизни от этой было в том, что теперь он жил совершенно по новому графику. В понедельник, с 9 утра, он вел живопись у первого курса примерно до 3-х дня. Дальше заполнял бумажки и был представлен сам себе. Вторник — выходной, среда — третий курс, четверг — второй, пятница — четвертый. Теперь он мог позволить себе иногда поспать часик-другой, но биоритмы все равно не давали этого сделать. Время на часах подбиралось к отметке «8». Мужчина спокойно оделся, проверил свой рюкзак и вышел из дома. Погода была еще не совсем отвратительная, поэтому прогулка пешком казалась не совсем плохой. Подходя к учебному заведению, боковым зрением Мирон заметил вывеску какой-то кофейни, на первый взгляд, вполне приличной. Немного пораскинув мозгами, он зашел внутрь, решив, что еще одна чашечка американо не повредит. Впереди столпилась целая очередь студентов, больше похожих на косплеи ходячих мертвецов. В заведении играла ненавязчивая музыка, смешанная с утренним гулом. Парень перед Мироном очень долго возился на кассе, все ища мелочь по карманам. Рядом с ним стоял его друг. — Славян, давай быстрее, не говори мне что ты сотку проебал. — Недовольно пробубнил тот. — Бля, не сбивай, я считаю. «Славян?» — пронеслось в голове у Федорова. Он оглядел внимательно затылок и спину. «Ну конечно, эта дурацкая куртка» — Мирон усмехнулся своим же мыслям, подходя ближе к парню. Он положил ладонь на предплечье, заглядывая в лицо. Слава немного оторопел, потом расплылся в довольной улыбке. — Доброе утро, Мирон Янович. — Парень произнес это так, будто смаковал имя на вкус. — И тебе здравствуй. Давай, я добавлю? В благодарность, за тот плащ. — Мужчина полез в карман за деньгами, но тут его остановил голос. — Нет, нет, что вы, не надо, я своими силами, копеечка к копеечке. — проговаривая эти слова, Слава начал выкладывать на стол монеты по рублю, но друг пихнул его в бок. — Ладно, 40 рублей, если вам не жалко. Мирон достал сразу 50 одной купюрой, и передал кассиру. Слава сгреб все монеты назад в карман, и отошел чуть дальше. Мужчина быстро заказал кофе, расплатился, и стал ожидать свой заказ у стойки выдачи. — Я вам отдам, как будут – так сразу. — парнишка подошел к Мирону, и тараторил, поправляя сползающую лямку рюкзака. Мирон только кивнул на это, и стал разглядывать роспись на стене кофейни. Через пару минут, Слава вместе с другом забрали свой кофе и ушли. Федоров шагал по скверу, потягивая горячий напиток, параллельно настраивая себя на грядущий день. Аудитория была большая и просторная, с большим количеством окон и хорошим электрическим освещением. Пока студентов не было, Мирон полез в каморку, в поисках предметов для первой постановки. Для второго курса он подготовил классический натюрморт: красная и белая драпировка, глянцевый бидон, темно-зеленая бутылка, и маленькая алюминиевая кружка со сломанной ручкой. Пока он выставлял всю постановку, в аудиторию потихоньку потянулись студенты. Они кидали рюкзаки на стулья, и переговаривались друг с другом. Прозвенел первый звонок, в аудиторию зашли все остальные, и Мирон подошел к своему рабочему столу. Только он хотел начать, как дверь открылась и во внутрь вошел Слава, останавливаясь у входа. Парень лучезарно улыбнулся, чуть сощурив глаза. Мирон не ожидал увидеть его в списке своих студентов, думая, что парень учится совершенно на другую специальность. Немного смущённый таким количеством совпадений, он едва сдержал улыбку, начиная пару. Быстренько познакомился со студентами, попросил называть его просто по имени, отпустил пару шуток, и на всякий случай написал свое полное имя на доске. Через минут 20, все уже разобрали мольберты, устраиваясь вокруг постановки. Людей в группе было не так много, в районе 15-ти, но одного натюрморта было мало, поэтому мужчина снова полез в каморку. Пока он ставил другие предметы, ребятам было дано задание сделать форэскиз сразу акварелью. Форэскиз обычно решает сразу несколько проблем, с его помощью студенты учаться находить хорошие ракурсы, где видна тонкая взаимосвязь предметов. Прикидывают пару вариаций формата работы, определяют соотношение масштаба элементов самой постановки с масштабом выбранного формата. Обычно, такая учебная зарисовка делается минут 15-20, как раз, пока Федоров занят подготовкой нового задания. В аудитории была практическая идеальная тишина, нарушаемая только шуршанием бумаги и ополаскиванием кистей в воде. Студенты воодушевленно трудились, подбирая удачные ракурсы и играя с цветовой палитрой. Настенные часы мерно тикали, люди перемещались по аудитории, периодически советуясь с преподавателем. Все происходило в легкой и дружеской атмосфере, без капли напряжения. Потихоньку, студенты начали натягивать бумагу на подрамники, готовясь к работе. День проходил довольно легко и быстро. Слава больше не заговаривал с преподавателем, после утренней встречи в кофейне. Как только прозвенел последний звонок, и занятия закончились, парень быстро спрятал все свои наработки в папку, собрал краски, и принялся отмывать кисти. Вскоре люди стали рассасываться, Слава только махнул на прощанье рукой и покинул аудиторию. В помещении остался один Федоров, наедине со своей бумажной волокитой. Утренний кофе так и остался остывшим на столе, после начала занятий мужчина даже не притронулся к нему. Закончив со всеми бумагами, а точнее просто отложив все это на следующий день, Мирон закрыл аудиторию и спокойно зашагал вниз по лестнице. Какой-то парень, быстро спускаясь следом, задел его плечом. Он бросил короткое «извините», и стало ясно, что это Слава. Оба молча оделись и одновременно вышли из учебного заведения. На улице стало пасмурно, подул холодный ветер, пробирающий до костей. Мирона почему-то даже не смущало, что они идут рядом, в метре друг от друга и молчат. Слава вновь заговорил первый: — А я думал, вы другой. — его лицо озарял свет проезжающих мимо машин. — Какой – другой? — Мирон немного не понимал, что имеет в виду парень. — Ну, у нас был другой препод до вас, старый урод, который ничего не объяснял и ему было полным счетом плевать на всех. — Слава усмехнулся своим же словам, сильнее натягивая капюшон. — Давай на «ты», мы вроде договаривались. А на счет препода... Люди разные, сам понимаешь. Надеюсь, я не стану таким же. — Мужчина повернулся к парнишке, понимающе улыбаясь. — Вам... то есть, тебе к метро? — он немного запнулся, глупо улыбаясь. — Да, а тебе? — зачем-то соврал Федоров, ведь живет всего в паре остановок от училища. — На остановку. И вот, кажется, мой автобус. — парень повернул голову в сторону остановки, — Еще увидимся. — кинул он, и быстро побежал, чтобы не опоздать. — Пока. — тихо, и даже скорее себе произнес Мирон, плетясь дальше по улице.