Там, где живут чудовища

- А, это ты, сука, - прохрипел Рамси, закованный в цепи по рукам и ногам. Цепи крепились к стене. Он сидел, прислонившись к ней. – Как поживает твой брат? – он умудрился даже улыбнуться. Несмотря на своё положение, он мог это сделать. Пока. Аша со всей дури врезала ему сапогом по лицу и очень надеялась, что сломала ему нос. По крайней мере, ублюдок завизжал и из носа у него полилась кровь. - Ты будешь называть меня госпожой, - Аша наклонилась к нему. – Тебе понятно? Он посмотрел на неё пока ещё со злобой и без повиновения во взгляде. Но скоро он научится. Скоро она сломает его. Она схватила его за волосы. - Понятно, спрашиваю?! Или ещё раз ударить?! Рамси, пыхтя, кивнул. - Что? Что это значит? Ещё раз ударить? - Нет. - Нет, госпожа, - она сильнее потянула его за волосы. - Нет, госпожа-а-а! – Рамси трусил и злился. - Чудненько. Она отпустила его и похлопала одной рукой о другую, словно стряхивая пыль. - Целуй сапог, - она протянула ногу, подставив прямо под его тонкие губы. Он посмел скривиться. Аша ударила его сапогом по губам. Она услышала звон колокольцев. - Пестряк, я же велела тебе ждать у двери. В ответ на это шут закрыл дверь с внутренней стороны и остался ждать у двери, как она и сказала. Только он понял это по-своему. Вдобавок ко всему, он стал мычать свой любимый мотив. - Теперь, когда я буду входить, ты будешь становиться на колени и целовать мой сапог. Усёк, выродок? Он посмотрел на неё пока ещё не затравленными глазами, изо рта и носа текла кровь. Он кивнул. - Не смей кивать мне. Отвечай! - Да, - прохрипел он еле слышно. - Да, госпожа, - она подставила сапог подошвой к его лицу. Раздались хлопки. Аша развернула голову, не убирая ногу, и увидела хлопающего в ладоши Пестряка. Она и не знала, что он остался стоять здесь. - Миледи такая забавная! Миледи такая потешная! Аша повернулась к Рамси, вытягивая носок. - Ну… Он молчал. Тогда она прислонила сапог к его лицу, потёрла его об него круговыми движениями, а потом ударила так, что Рамси влетел головой в стену. - Ты будешь называть меня госпожой, немытый ублюдок!! Она стала лупить его наотмашь в живот и вообще по чему придётся. Она жалела, что не взяла с собой кнут или трость – ничего, в следующий раз она прихватит с собой целый арсенал различных инструментов. До изощрённых пыток она пока не дошла, потому что главным образом хотела сейчас просто сорвать злость на Рамси за то, что он сделал с её братом. Она колотила его по коленным чашечкам, наслаждаясь его криками, а когда они затихали по той причине, что Аше нужно было перевести дух, она слышала хлопанье шута. Она повернулась и увидела, что он прыгает с ноги на ногу и улыбается. Аша сделала ещё несколько ударов, но поняла, что перестаралась. Рамси больше не кричал, потому что вырубился. Она со злостью плюнула ему на голову. «Иные, нужно будет учесть это на будущее». Она вышла из темницы, Пестряк устремился за ней. На ходу Аша думала о том, что ей ни в коем случае не нужно произносить имя брата при этом выродке. Конечно, Рамси знает и понимает, почему она всё это делает. И её боль доставит ему пусть малое, но удовольствие. Такого она не должна позволить. Конечно, её удары это ничто по сравнению с тем, что эта тварь сделала с её братом – Аша понимала это. Теперь она поставила себе цель сломать Рамси. Сломать так, как он сделал это с Теоном. Она заставит его бояться каждого шороха. Проснувшись, Теон обнаружил, что руки сестры обвивают его шею. Они сладко пахли лавандой. Аша пришла от Рамси под утро. Перед этим она тщательно вымыла руки с лавандовой водой, чтобы смыть с себя эту гадость и уснуть рядом с братом, как в детстве, снова чувствуя себя чистой. За одну ночь гнев Аши не унялся, и избиение Рамси тяжёлыми сапогами, которые он теперь стал целовать уже с большим послушанием и охотой, повторилось ещё трижды, неизменно сопровождаемое похлопыванием в ладоши Пестряка: «Миледи такая забавная!», «Миледи такая потешная!». Рамси больше не терял сознание, потому что Визерис дал Аше порошки, с помощью которых жертвы пыток не падали в обморок – а ему их дали жрицы из Асшая, которых он привёз с собой на Драконий Камень. На пятую ночь Аша снова пропела колыбельную своему брату, под дверью её уже ожидал шут Пестряк. Звон его колокольчиков и стук тяжелых военных сапог Аши звучали так разномастно, сливаясь в одну странную мелодию. Рамси знал это звучание. С ним вместе плыла песня отчаяния. Всё время лето на дне морском… Он знал, что за этим последует – боль по имени Аша. Нет-нет, госпожа! Она велела называть её госпожой, иначе она его накажет. Так колыбельная для Теона стала ночным кошмаром Рамси. И тени идут танцевать… И тени идут, чтобы остаться… Поворот ключа - лица Аши в свете пляшущего пламени факела он не видел, потому что стоял на коленях лицом в пол – дальше сапог и грязный поцелуй. А дальше боль. Но в этот раз она решила играть по-другому. - Ну здравствуй, сгусток кошачьей желчи. Пестряк захлопал: - Миледи такая потешная! Рамси еле заметно поднял голову, глядя испуганными глазами. Госпожа хочет, чтобы он поздоровался с ней?! Как же быстро он ломался. Гораздо быстрее, чем её брат. Но так и бывает с садистами. Рамси был типичным садистом – жалким, никчёмным, закомплексованным трусом, способным нападать только на связанных людей. - Ты что, оглох?! Рамси затрясся и стал нервно перебирать конечностями, как придавленное насекомое. - Я поздоровалась с тобой, гнойник. Пестряк захлопал: «Миледи такая забавная!», - и замычал песню. Рамси попытался закрыть себе уши, заслышав мелодию, которая, если так будет продолжаться, станет его погребальным маршем. - Не смей закрывать уши!! – Аша пнула его в голову и наступила на руку. – Твоими уродливыми ушами разве что слепней да мух ловить. Кстати, у меня есть для тебя кое-что. Рамси не знал, что ему делать: и движение, и бездвижие, и слова, и молчание могли разозлить госпожу. В голове у него что-то начало стопориться и ломаться. Все другие ощущения постепенно вытеснял страх. - Подними голову. Аша держала перед собой чашу. - Выпей это. Он протянул руку за чашей. - Сначала я хочу, чтобы ты знал, что это. Это перетолченные тараканы и размельчённые черви в собственном соку. У любого при одном упоминании о подобном к горлу подступила бы тошнота. Рамси стал что-то мычать. - Пей! Или я сдеру с тебя кожу!! Рамси стал заливаться слезами. - Пожалуйста, госпожа! Как же он был ей противен. - Или пьёшь, или кожу долой. Считаю до трёх. Раз… Два… Рамси в панике округлил глаза. - Три! Ты сам это выбрал. Аша достала свежевальный нож. Ей давно пора было это сделать. Но она хотела поиграть. Пусть знает, что наказан. Она распорола ему рукав грязной, обветшалой рубахи, схватила за руку, он пытался вырываться, но она несколько раз хорошенько его пристукнула, напоминая, что ему же будет хуже, если он разозлит госпожу. И медленно-медленно стала сдирать ему кожу. Он заорал так, что даже Пестряк зажал себе уши. Но Аша велела ему петь песню, чтобы не слышать криков. Я знаю, знаю, уж я-то знаю Камни разбивают вдребезги, а вода обжигает И тени идут играть Рамси орал, его кожа слетала с плоти, а в ушах звучала песня. Песнь Пестряка и Аши. - Ты всё равно это выпьешь. Если не выпьешь, кожа с другой руки долой. Он захныкал и протянул дрожащую руку за спасительной гнусной чашей. - Всё до капли. Он пил, давясь, пока жуткая смесь не начала литься через нос. Не в силах больше сдерживаться, его стошнило. Аша встала подальше от лужи. Затем она подошла и макнула Рамси лицом в его блевотину. - Миледи такая забавная! – захлопал шут Пестряк.