Interrobang

- О боже, только не говори мне, что ты лишь плод моего воображения, а я сошел с ума и выдумал тебя. О боже, вся моя жизнь - ложь… - бормотал Кёнсу, находясь на грани истерики. - Неверно. Я слишком сложный человек, чтобы меня так просто было создать, - ухмыльнулся Чонин, но тут же снова стал серьезным. – Я не плод твоего воображения, хотя я бы этого хотел, потому что тогда тебе было бы намного легче... отпустить меня, забыть обо мне, и я… - Чонин подавился всхлипом, потому что он знал, он знал, что облажался, когда так сильно полюбил. - Эй-эй-эй, что? Отпустить тебя? Чонин, о чем ты говоришь? Ты же сказал мне, Чонин, ты сказал, что не умираешь и не бросишь меня, ты обещал. – Кёнсу покачал головой, а в огромных глазах смешались растерянность и паника. - Прости, - выдавил Кай. – Мне так жаль. - За что ты извиняешься? – спросил Кёнсу. - Прости. – У Чонина задрожали плечи, и он отвернул голову. – Мне правда очень жаль. - Чонин, что происходит? – Кёнсу неосознанно повысил голос. - Можешь… выслушать меня? Просто слушай, ничего не говори. И не плачь, прошу тебя. Я просто хочу все рассказать, и я это сделаю, обещаю. – Кай глубоко вздохнул и рассеянно стер слезы, заводя мотор и разворачиваясь в неположенном месте по направлению к танцевальной студии. Поездка прошла в тишине, если не считать сдерживаемых всхлипов. Чонин заехал на стоянку и несколько секунд сидел, не шевелясь и подготавливая себя к потоку слез и боли. Как только они оказались внутри здания, Чонин взял Кёнсу за руку, улыбнулся одной из его «Я не хочу улыбаться сейчас, но буду, потому что люблю тебя» улыбок и повел его к классу Исина. Кёнсу опять растерялся, но позволил Каю вести себя вперед, потому что доверял ему. Они прошли сквозь виснувших на них детей к смущенному танцору, который, казалось, уже знал, что сейчас случится. - Пришло время, да? Чонин мрачно кивнул и пошел дальше к пустой комнате. Он плюхнулся на пол и подождал, пока его любовник устроится рядом. - Выслушай, хорошо? Кёнсу кивнул. - Я люблю тебя, - начал Кай. Кёнсу уже был готов ответить, но Кай покачал головой. – Я очень сильно люблю тебя, но это не должно было произойти. Но все-таки случилось. Я упорно преследовал тебя, позвал на свидание, я стал причиной начала наших отношений, но я совсем не ожидал, что вступлю в серьезные отношения и так сильно тебя полюблю. С самого первого дня я знал, что ты отличаешься от Сухо и Миён и что ты останешься, а со второго дня – что я полюблю тебя. Но я проигнорировал все знаки, потому что думал, что если я не захочу, то не влюблюсь. И это была, несомненно, самая большая глупость, которую я когда-либо совершил в своей жизни. Причина, почему я был так зол, увидев Чунмёна, заключалась не только в том, что он бросил меня. После… после того, как я рассказал ему то, что собираюсь рассказать тебе, он бросил меня, сказав, что не сможет с этим справиться. И я просто хочу сказать тебе перед этим, я всегда-всегда буду любить тебя. Пусть это прозвучит отвратительно и ужасно, но я понял, что человек любит не мозгом, а сердцем. И мое сердце в полном порядке, но вот мой мозг… мой мозг нет, хён. - Я буду любить тебя, несмотря ни на что. – Кёнсу нарушил правило и заговорил. Чонин покачал головой. - Пожалуйста, не говори так. Чонин снова глубоко вздохнул. - Кёнсу, я говорил тебе, что вырос с Исином, так? И ты, наверное, заметил, что иногда он странно себя ведет. Кёнсу кивнул. Сложно не заметить, как Исин постоянно теряется в пространстве или забывает все за несколько минут. - У Исина аутизм, - мягко улыбнулся Кай. – Он самый умный ребенок, которого ты когда-либо встречал, но у него аутизм, и он не в состоянии связывать события. Единственное, что непоколебимо засело у него в голове, - это танцы. Мы выросли вместе… в детском доме. Мими тоже оттуда. Там живут дети с синдромом Дауна, аутизмом и другими психическими заболеваниями. - Так ты… - Кёнсу нахмурил брови. - Я… У меня все было хуже. – Кай передернулся от воспоминаний. – Я родился с отключенной частью мозга. Я был одним из тех «отсталых» детей, которых люди сторонятся и к которым тайно испытывают отвращение, пусть и жертвуют эти снисходительные улыбки. Я не мог четко разговаривать, я не мог самостоятельно есть, я был… я был бесполезным, Кёнсу. - Но сейчас с тобой все в порядке. – Кёнсу покачал головой. – Мне все равно, что было с тобой в прошлом, сейчас я люблю тебя. Несмотря на намерение утешить его этими словами, с лица Кая слетели все эмоции, и сердце пропустило удар. - В этом вся проблема, Кёнсу. Больше я не в порядке. Больше нет. - Я… я не понимаю. - Три года назад мне сделали операцию. Экспериментальную. Чтобы включить нефункционирующую часть моего мозга, - пояснил Кай. – Лекарства, которые я принимал, регулировали кровообращение и привязывали нервные окончания к той части мозга. Они не ожидали, что я стану таким умным, и это тяжело для меня принять. Если бы мой мозг при рождении работал полностью, то я был бы настоящим гением. - Но теперь с тобой все в порядке, - повторил Кёнсу, поднимаясь на ноги. Кай вздохнул. - Нет. Эффект от операции не вечен, со временем он исчезнет. Лекарства его продлевают, но поскольку я их выкинул, я… я больше не буду тем гениальным Каем, которого ты полюбил. Я буду Чонином, ребенком с психическим расстройством, которого никто не любит. Кёнсу закусил губу и отступил на шаг назад. - Готов биться об заклад, что теперь ты жалеешь о сказанном. О том, что всегда будешь любить меня. – Кай грустно улыбнулся и прислонился к стене. – Я рассказал тебе об этом здесь, чтобы Исин отвез меня домой, когда ты убежишь. - Нет, нет-нет-нет. Я люблю тебя, я всегда буду любить тебя. Какая разница, какой у тебя уровень интеллекта, ты всегда останешься для меня Чонином. Забавным Чонином, добрым Чонином. – Кёнсу трясущимися руками потянулся к нему. - Я не учусь на психолога, как ты выяснил спустя неделю нашего знакомства. Но трясущиеся руки – это признак страха. – Кай рассмеялся себе под нос, чтобы сдержать слезы. – Я не скажу, что это ложь и что ты не будешь любить меня, когда я перестану быть таким, но и правдой в полной мере это не будет. Ты полюбил меня за ум, но это долго не продлится. Я не буду винить тебя за то, что ты ушел. Кёнсу начал плакать. - Прости. Мне так жаль. Я идиот, я знаю. Я не умен, Кай. Я не умен, это ты умеешь позаботиться обо мне, и я боюсь. Я боюсь, потому что не смогу позаботиться о тебе, когда ты… когда ты станешь прежним. Я погублю тебя и причиню боль, сам того не зная… и… я… я по-прежнему тебя люблю. Я уверен на 100%, что люблю тебя, но, Кай… Я не умен, - жалко произнес он, содрогаясь всем телом от всхлипов, которые срывались с губ какими-то нечеловеческими, но все равно странно милыми звуками. – Прости меня. - Ты можешь идти, Кёнсу. – Кай позволил слезам покатиться по щекам. Он не поднял взгляд, когда открылась дверь, и продолжал сквозь завесу слез смотреть на свое отражение в противоположном зеркале. – Я не возражаю. - Нет, Чонин, пожалуйста, послушай, я… - Исин, отвези Кёнсу домой, пожалуйста. Я не хочу видеть его сейчас. – Кай понимал, что слова звучат резко, но чувствовал, что должен причинить Кёнсу боль, чтобы убедить его забыть Кая. Исин неловко вывел Кёнсу оттуда, а Сехун, закрыв дверь, подошел к Чонину и обнял его. - Прости, хён, - прошептал Сехун в волосы Кая. – Прости. - Я мог бы быть таким же умным, как ты, если бы родился нормально. Мама бы не отказалась от меня. А тебе не пришлось бы возиться со мной. Тебе не было бы больно. У меня были бы нормальные отношения с тем, кого я люблю, вместо того, чтобы постоянно бояться, что они перестанут любить меня, если я снова стану самим собой… - Это не так, Чонин. Зачем ты выкинул таблетки, Кай? Ты мог бы продержаться еще как минимум полгода. - Потому что я понял, что причиняю боль себе и Кёнсу. Я понял, что… интерробанги не случайно не являются частью повседневных знаков препинания. Они неестественны, они используются для риторических вопросов, на которые ответы не нужны. Их изобрели потому, что выбрать между восклицательным и вопросительный знаком было слишком сложно. - Кай стер с щек слезы и обхватил руками колени. Сехун покачал головой и сел рядом с лучшим другом. - Облажался лишь ты один, Кай. Может интерробанги не используются в официальных бумагах, но официальный стиль скучный, и ему не хватает небрежности. Ты другой, Чонин, тебе не нужны формальности. В тебе есть ирония, и тебе нужны вопросы без ответов. Ты именно то, о чем мечтают писатели всю свою жизнь.