Interrobang

Кёнсу стоял, смотрел на дверь и мысленно проклинал себя за то, что так просто позволил самому желанному для него человеку уйти. Кёнсу покачал головой и стер слезы, призывая себя быть сильным ради Кая. Он пришел к заключению, что не может допустить, чтобы их отношения потеряли статус интерробанга. Не может и не допустит. Он взял себя в руки и побежал вслед за своим сердцем, за своей любовью, за своей судьбой, и так далее со всеми слащавыми словами из словаря, потому что До Кёнсу безумно любит Ким Чонина. Не останавливаясь, он бежал так быстро, как никогда раньше за всю свою жизнь. Каждый шаг сопровождался именем Чонина, которое заставляло бежать еще быстрее. Кай. Чонин. Чонин. Чонин. Ким Чонин. Он добежал до квартиры Кая и постучал в дверь. Ее открыл в ту же секунду самодовольный Сехун. - Долговато ты. Заходи, я оставлю вас наедине. – Младший улыбнулся, затащил Кёнсу внутрь и вышел, закрыв за собой дверь. Кёнсу бросился в комнату, где нашел обернутого в одеяла Кая, из которых торчала только темная макушка. Он подошел ближе и постарался восстановить сбившееся дыхание (с большим трудом, потому что он уже давно столько не бегал). - Кажется, я сказал тебе убираться, - проворчал Кай хриплым голосом. Кёнсу нахмурился и запрыгнул сверху на комок из одеял, прижимая его, чтобы Кай не смог убежать. - Нет, - прошептал он. - Какого черта… - Он попытался стянуть одеяло с лица, но Кёнсу всем своим весом удерживал его в лежачем положении. - Нет, - произнес он громче. – Ким Чонин, я никуда не уйду. Чонин замер, но Кёнсу не ослабил хватку. - Я не уйду, сколько бы ты меня не просил. Это было неправильно с моей стороны, искать помощь у Сухо, я знаю, и мне очень жаль. Я не должен был так реагировать. Я не должен был уходить, когда ты прогнал меня. Я обо всем сожалею, но я не могу повернуть время вспять, но господи боже мой, Чонин, ты, идиот, ты же знаешь, что я не умен и могу принимать неправильные решения, так почему, черт подери, ты воспринял меня всерьез? Зачем ты все так усложняешь… - Чонин сел на кровати - Кёнсу по-прежнему сидел у него на коленях – и, стащив с себя одеяло, обнаружил, что парень плачет. - Прости, - прошептал Чонин. – Но я предупреждал тебя. - Чушь собачья. - Но я предупреждал, - грустно улыбнувшись, повторил младший, отводя кулаки Кёнсу от его лица, которыми он тер и без того опухшие глаза. – Когда мы познакомились, я говорил тебе, я любитель драматичных концов. Я не думал, что все так обернется, но, тем не менее, это ничего не меняет. - Ким Чонин, ты… - Кёнсу вдохнул воздух. – Для такого умного человека ты слишком… глупый. - Я знаю. – Чонин лег обратно на спину и закрыл глаза рукой. – Я просто не хочу, чтобы тебе было больно. Я хочу, чтобы ты запомнил меня таким, какой я есть сейчас, а не таким, каким я стану. Кёнсу, ты можешь многое, ты можешь получить все, о чем только пожелаешь… Я не хочу тебя сдерживать и заставлять быть моей сиделкой до конца своей жизни. - А ты подумал о том, чего хочу я? – Кёнсу слез с младшего и сел рядом с ним. – Что если я хочу тебя? Что если я хочу заботиться о тебе? Чонин, я не знаю, заметил ли ты, но меня нельзя заставить делать то, чего я не хочу. - О, правда что ли, - фыркнул Чонин. – Я заставил тебя пойти со мной на свидание. Я переехал в твою квартиру, встретился с твоими родителями - все это требовало определенной напористости с моей стороны. - Я хотел пойти с тобой на свидание. Я хотел, чтобы ты переехал. Я хотел, чтобы ты познакомился с моими родителями. Только потому, что я пытаюсь протестовать, не значит, что я этого не хочу. Потому что если бы я действительно ничего этого не хотел, я бы с помощью суда запретил бы тебе к себе приближаться и вычеркнул бы тебя из своей жизни. Я дал тебе на это право не из-за твоей настойчивости, а в соответствии с моими собственными желаниями. – Кёнсу вздохнул. – Ладно, теперь приготовься и молчи, потому что я собираюсь произнести много разной слащавости, ясно? Ким Чонин, мне абсолютно честно все равно, какой у тебя уровень интеллекта. Мне плевать, если придется за тобой ухаживать. Плевать, если ты отталкиваешь меня, расстраиваешь или вытворяешь глупости, потому что я все равно останусь. Имеет значение только то, что ты рядом со мной. Я не возражаю, если ты перестанешь произносить свои непонятные речи или соблазнять меня своей поэзией, потому что я все равно никогда ничего не понимал. Я люблю тебя. Ким Чонин, Кай, я люблю всего тебя, и если ты хоть попытаешься выкинуть меня из своей жизни, я тебя убью. Ты мой. И наши отношения не потеряют статуса интерробанга. Если мне придется втиснуть знания в свой крошечный мозг, если нам придется поменяться местами, к черту, наплевать, потому что… потому что наша любовь интерробанг, понятно? Не мы. Наша любовь. Мы вопросы без ответов, восклицательные саркастические замечания, волнение и недоверие… мы неофициальны, и каждый автор мечтает написать о нас. Потому что мы другие. То, что есть между нами, нельзя сравнить с простым вопросом или восклицательным знаком, с точкой или твоим дурацким эллипсом, потому что все это представляет собой сомнение и конец, а мы чертовски уверены, что наши отношения никогда не закончатся. Мы всегда будем интерробангом. Несколько секунд Чонин молчал с благоговением, застывшим на страдальческом лице. - Ты хоть понимаешь, что ты только что сделал? - Я только что выступил с драматичным солилоквием. - Вообще-то это был монолог. – Чонин улыбнулся, и Кёнсу растаял от его улыбки. Он даже не подозревал, что так сильно соскучился. - Нет, - возразил Кёнсу. – Это был солилоквий, потому что мне начхать, слушал ты или нет. Я говорил сам с собой о том, что, что бы ни произошло, я буду тебя любить. И хотя я уже это знал, мне нужно было представить это в словесной форме. Чонин громко рассмеялся, потому что «меня только что исправил До Кёнсу собственной персоной, это просто исторический момент». Когда его смех затих, он прислонился лбом к стене и облегченно вздохнул. - Ты только что отдал мне себя. Обратного пути нет, ты же это понимаешь? Ты не можешь теперь сдаться. Даже когда все от меня отвернутся, даже если я сам от себя отвернусь, ты не сможешь меня бросить. Кёнсу широко улыбнулся и снова забрался к Чонину на колени. - Даже не мечтай об этом. – Он обвил руками его за шею и утянул в поцелуй, которого так долго ждал. * * * Больницы хранят все горькие воспоминания, и если бы не тот факт, что именно здесь начались отношения Кая и Кёнсу, большинство воспоминаний были бы просто горькими. И снова Кёнсу здесь, сидит снаружи, ожидая разрешения войти в палату Кая. Сехун неловко сидел на другом краю дивана, дергаясь и беспокойно елозя. Кёнсу никогда его таким не видел. А потом до него дошло, что Сехун боится больниц. - Прости, что заставил тебя остаться со мной. Я забыл, что ты не любишь больницы. Ты можешь… э, уйти, если хочешь. - Могу я поинтересоваться, откуда ты это знаешь? – спросил Сехун с легкой улыбкой, скрещивая руки за головой и, наконец, расслабляясь. - Кай рассказал. Когда мы впервые с тобой познакомились, ты заставил меня навестить его. Он сказал, ты скинул на меня свои обязанности, потому что хотел убраться поскорее из больницы. - Вот маленький ублюдок, - хихикнул Сехун. – Я не думал, что он заметит. Но да, это правда, не особо люблю больницы. Кёнсу намеревался спросить почему, но проглотил слова в страхе, что может зайти слишком далеко, ведь это не его дело. В каком-то смысле он был в долгу перед Сехуном, потому что если бы не его страх, они с Каем не узнали бы друг друга поближе. - Почему? – внезапно заговорил Сехун, а, Кёнсу застонал. Он опять творит эту ерунду с чтением мыслей. Парень лишь закатил глаза. – Кажется, ты считаешь, что в долгу у меня из-за того, что заставил встретиться со своим соседом снова и подтолкнул вас к этим странным отношениям. Но все же не нужно, потому что я просто использовал тебя для своих нужд. Ты казался доверчивым, Каю нравятся доверчивые, а я не люблю больницы. Я понял, что Кай сделает так, что вы станете встречаться, и тогда мне не придется ходить сюда в ближайшие несколько месяцев. Конечно, я не ожидал, что вы так долго продержитесь вместе, но это по-прежнему сыграло в мою пользу. - Так… ты меня просто использовал. Сехун фыркнул. - Ты так говоришь, как будто в отношениях состоим мы с тобой. Но нет, я не использую тебя. Хочешь узнать секрет? Кёнсу даже не потрудился кивнуть или подать любой другой утвердительный сигнал, потому что знал, что Сехун все равно расскажет. И он рассказал. - Это я положил конец отношениям Кая и Сухо. Кай, наверное, тебе не говорил, но он держался за эти отношения, несмотря на то, что ему было больно. Я увидел это раньше него. Сухо начал его избегать, когда Кай рассказал ему правду. Но этот бедняга слишком боялся, чтобы это понять. Поэтому я сделал так, чтобы они расстались. - К-как? – Кёнсу запнулся. - Я сказал этой сволочи, что… это причиняет Каю очень сильную боль. – Сехун тихо рассмеялся. И тогда Кёнсу осознал, что Кай имел в виду, говоря, что Сехун ведет себя, как заботливая мать. Как бы младший не пытался спрятать свою привязанность, он искренне заботился о Кае. - Я пошел к нему и вбил в его голову хоть какой-то разум. Я знал, что если Каю пришлось бы порвать с Сухо, а не наоборот, ему было бы больнее. Он такой. Он не бросит никого, пока не вмешаюсь я, убедив этого человека его оставить первым. Поэтому я очень удивился, когда Кай отогнал тебя от себя сам. Кёнсу от стыда опустил голову и закусил губу. - Я рассказал тебе это не затем, чтобы ты чувствовал себя ужасно. Дело в том, что если бы я увидел, что эти отношения причиняют Чонину боль, то я бы положил им конец. Не важно, как сильно ты любишь Чонина, и не важно, как сильно он любит тебя… если бы ты сделал ему больно хоть раз, я бы, не сомневаясь ни секунды, пришел бы к тебе и запугал бы. И хотя ты действительно причинил ему боль, я знал, что ты вернешься, и все станет лучше. – Сехун рассмеялся, заметив, что в больших глазах Кёнсу собираются слезы. - Ты любишь его, - прошептал Кёнсу, стирая слезы руками. - Не так, как ты… но да. Я люблю Кая. - Я тоже тебя люблю, - ответил голос Чонина. Двое парней повернули головы и увидели, что за ними, прислонившись к двери, стоит Кай с поддразнивающей улыбкой на лице. Сехун снова фыркнул. - Проехали. Я ухожу. - Спасибо, - вдруг произнес Чонин. – За все. Ты мой лучший друг, Сехун. Я не знаю, почему ты им стал, но спасибо тебе за это. - Всемогущий Ким Чонин благодарит меня? Какой славный денек. – Сехун довольно вздохнул. – Увидимся позже. Когда Сехун ушел, а Кай забрался в машину Кёнсу, старший повернулся к нему - Ты знал, что Сехун так поступал? - Конечно, знал. Я… я же был гением. Я не останавливал его, потому что ему хотелось заботиться обо мне. Это ради моего блага и его совести, - рассмеялся Кай. Кёнсу кивнул и задал вопрос, который мучил его. - Каковы результаты тестов? - Ну, функционирование моего мозга начинает снижаться. И еще… кое-что. - Что именно? – прошептал Кёнсу едва слышно. - Из-за… последствий операции я уже не стану прежним. - Я думал, ожидалось именно это, - заметил Кёнсу. - Я имею в виду, что я не буду таким, каким был до операции. Существует вероятность, что отключатся больше участков моего мозга. Мы не можем ничего сказать с полной уверенностью, пока… это не произойдет. * * * - Ты уверен, что сможешь… - Я в порядке, - огрызнулся Чонин своему беспокоящемуся парню. Его двигательные навыки стали ухудшаться, а ноги иногда стали его подводить. – Я могу сам налить себе воды. Кёнсу метался рядом, готовый поймать его, если упадет. Кай вздохнул, слегка трясущимися пальцами обхватывая стакан воды. Он покосился на Кёнсу, молча прося дать немного личного пространства. Кёнсу, после того, как Кай упал спустя пару недель после посещения больницы, неустанно над ним хлопотал. Он удовлетворял каждую его потребность, хотел этого младший или нет. - Прости, я просто… - Я все еще могу все делать сам. Господи боже, Кёнсу, именно этого я и боялся. Больше, чем то, что будешь меня ненавидеть, я боялся, что будешь вести себя со мной так. Я по-прежнему человек. Я по-прежнему могу разговаривать. Я по-прежнему могу ходить. Не нужно делать все за меня. Мне не нравится это чувство. Кёнсу закусил губу. В их отношениях начались небольшие проблемы с течением времени, но никто из них не собирался нарушать своего обещания. Несмотря ни на что, Кёнсу не бросит Кая. - Ты прав, - кивнул Кёнсу. – прости. Я боялся, что ты можешь пораниться. Я не подумал о том, что ты чувствуешь. - Нет, я не должен был так резко реагировать, это не твоя вина… - Кай напрягся, и стакан выпал из руки. Казалось, все случилось как в замедленной съемке. Лицо Кая исказилось от боли, и тело начало оседать. Стакан разбился, принуждая Кёнсу к действиям. Он немедленно потянулся к Чонину, но было уже поздно. Сердце ухнуло вниз, когда Кай упал на пол. Кёнсу поспешил помочь Каю, но остолбенел, глаза в ужасе расширились и руки похолодели. В этот раз все по-другому. Чонин не поспешил сразу же подняться и превратить все в шутку. Он остался лежать на полу с вывернутыми под странным углом ногами и руками, словно гравитация прибила его к земле. Он начал стонать, содрогаясь всем телом, а глаза закатились. - Чонин! – закричал Кёнсу, потянувшись к нему. Он позвонил в скорую и прокричал свой адрес. Он боялся, что если прикоснется к нему, то сделает больно. Он никогда в жизни не чувствовал себя таким беспомощным. Слезы страха и разочарования скатывались по щекам, ведь Чонину больно, а он ничего не может сделать, только смотреть, как идиот. Чонин, наконец, расслабился, и Кёнсу уложил его голову себе на колени, прижимая его к груди. - Мне очень жаль, малыш, мне так жаль. Я здесь, все будет хорошо. Все будет хорошо. – Он говорил это скорее себе, чем своему парню. – Мне так жаль. Кёнсу с Чонином в своих руках прождал, казалось, целую вечность, пока не прибыли медики и не забрали бессознательного парня из его объятий. Они повезли его в больницу, а он сидел на заднем сидении воющей скорой, крепко держа в своих потеющих ладонях холодные руки Кая. И вновь Кёнсу сидит у палаты. Сехун ворвался в больницу и осмотрел помещение, пока не нашел глазами сгорбленную фигуру Кёнсу. - Что случилось? – прошептал Сехун надломленным голосом, когда подошел к нему. Беспокойство тисками сжало сердце, не давая нормально вдохнуть, когда он увидел лицо Кёнсу, на котором было четко написана паника. Он мысленно умолял, пожалуйста, господи, пусть с Чонином все будет в порядке. Секунды, которые понадобились Кёнсу, чтобы ответить, казались слишком длинными, распространяя по венам страх. - Я… Я не знаю. Мы разговаривали, и он… он просто упал. Я думал, что это как в прошлый раз, но его начало… Кажется, это был приступ… Сехун, я ничего не мог сделать, только смотрел. И мне было страшно, я не знал, что делать… Младший сжал Кёнсу в своих объятьях, а в собственных глазах стали наворачиваться слезы. - С ним все будет хорошо. Я обещаю. – Но Сехун ни в чем не был уверен, он мог лишь надеяться. Кёнсу отстранился и попытался успокоиться, снова напомнив себе, что младший боится больниц. Слова готовы были сорваться с губ, но Сехун покачал головой. - Я не уйду. В тайне Кёнсу почувствовал облегчение, потому что знал, если Сехуна не было бы рядом, он, скорее всего, сошел бы с ума. - Я так тебе и не сказал, почему боюсь больниц. – Голос Сехуна был слабым и уставшим. И на этот раз именно Кёнсу знал, что Сехун собирается сказать. На самом деле никто не боится больниц. Люди боятся негативных ассоциаций, которые идут рядом со словом больница. Люди боятся эмоций, которые они приносят. Люди боятся неуверенности. Люди боятся беспокойств. Люди боятся боли, воспоминаний о том, как они сидели в тускло освещенном коридоре, опустив голову на руки, со слезами на щеках и страхом в сердце. Люди боятся самого худшего. И Кёнсу это понял.