8 дней
Я зачеркивал дни в маленьком календарике, приклеенном в конце ежедневника. Осознание того, что Отбор всё ближе и ближе, приводило меня в ужас. Чем ближе я был к этому моменту, тем реальнее для меня становилась картина. Происходящее, ранее будто окутанное туманом, теперь казалось совершенно ясным. Срок в днях для меня уже не казался настолько точным, и, в какой-то момент, я начал считать часы до церемонии, но оставил это дело, как только понял, что это сводит меня с ума. Я больше не мог ходить в школу, как прежде, полагаясь на автоматизм всех действий. Если раньше мне было абсолютно всё равно, что происходит вокруг, и я делал то, что должен был делать, то сейчас мне хотелось спрятаться где-нибудь у себя в комнате, накрывшись одеялом с головой и надеяться, что это может спасти меня каким-то образом. Взросление — ужасная стадия, в любом случае. Сны стали уже неотъемлемой частью меня, и, если честно, я пытался от них избавиться, потому что чувствовал, что больше не смогу выдержать их все. Я представил, как каждую ночь мне будет сниться Луи, как я буду постоянно терять его, и я не мог поверить, что это может длиться всю жизнь. Я пришел в школу немного раньше обычного, потому что у нас в гостях была Джемма, и она предложила подвезти меня и закинуть в школу, которая как раз по пути к её дому. Было странно находится в почти пустом помещении в полной тишине, где слышно каждый твой шаг, хотя обычно из-за криков, бурных обсуждений и мешающейся толпы, не было слышно даже собственных мыслей. В нескольких коридорах всё ещё был выключен свет. Это всё напомнило мне те ночи, которые мы проводили вместе с Луи. В конце концов, всё всегда сходится к Луи. Проходя мимо его кабинета, я заметил, что дверь приоткрыта, а не заперта на замок, как обычно. Сначала я не придал этому значения и подумал, что его открыли для каких-то важных документов или, может, наняли нового школьного врача, пока не услышал его голос. — Элеанор, ты не понимаешь, что я потеряю работу? Сейчас у детей Отбор и некому проводить медосмотр, — я не слышал её голос, говорил только Луи, поэтому я подумал, что, наверное, он говорит с ней по телефону. В любом случае, через маленькую щелочку приоткрытых дверей, не было видно совсем ничего. — Я не могу вернуться в Донкастер. Я не хочу туда возвращаться, Эль. Нет, мне очень важна моя семья, но в Лондоне меня держит кое-что поважнее. Я не хочу говорить об этом. Я не вернусь, Элеанор. Жду тебя в Лондоне, когда ты остынешь. Луи был в Лондоне. Он буквально только что стоял за стеной в паре шагах от меня. Я наконец услышал его голос. Я так сильно скучал, так сильно. Я бы хотел сейчас подбежать к нему, обнять и снова почувствовать его присутствие, его запах, почувствовать касания мягкой кожи, но что-то сдерживало меня. Зависимость от человека, наркотик. Мои теплые чувства внезапно превратились во что-то совсем незнакомое и неведомое мне до этого. Это не было ни простой злостью, ни даже агрессией. Я просто был безразличен к нему. Мне не хотелось его видеть. И, наверное, чувствовать это было бы легче всего, но вскоре равнодушие сменилось ненавистью. Он уехал, бросив меня тут. Он вернулся и не сказал мне об этом. Я вовсе не был важен для него. Он не хотел меня видеть. Он больше не хотел меня. Возможно, просто испугался, а может, я правда ему не нравлюсь. Никогда не нравился. Тогда зачем было это всё? Я постарался как можно быстрее убежать оттуда, пока он меня не заметил. Я собирался исчезнуть из его жизни навсегда. Найл заметил моё состояние первым. Не знаю как, но он всегда сразу всё замечает. — Что-то снова случилось, Гарри? — спросил он. Тейлор сидела рядом со мной, изредка потаскивая мою картошку, которую сама же и уговорила купить, возмущаясь, что я ем только сэндвичи. Не понимаю, какое ей дело до меня. — Нет, — мой голос дрожал, я почувствовал, что глаза стали влажными и закрыл их, чтобы остановить слёзы. Только не это. Я ненавидел это. Плакать, хотя даже ничего не произошло. Еще один вдох. Всё прошло. — Гарри, мне страшно за тебя. Ты очень изменился за последнее время. Даже если так на тебя действует волнение по поводу приближающегося Отбора, это ненормально. Я кивнул, не решаясь сказать ничего, чтобы держать себя в руках. Тейлор сидела рядом и неловко смотрела, не говоря ничего. Обычно, она болтала еще побольше ирландца. — Может тебе стоит взять успокоительное? Мистер Томлинсон вернулся, — я вздрогнул на этом моменте. Я был настолько убежден, что мне всё равно, что он не значит для меня ничего, а сейчас буквально был готов разрыдаться от одного упоминания его имени. — Наконец-то медицинский кабинет работает, — Найла понесло уже в другое русло, и я был рад, что всё внимание ушло от меня, к обсуждению другой темы. — Всё это время, пока его не было, мне приходилось ходить на уроки физики. Ненавижу их. Он всегда писал мне справки, и я сваливал домой. — Мистер Томлинсон неплохой, — кивнула Тейлор. — Слышала, ему всего восемнадцать. Он повеселее остальных зануд-учителей. По-крайней мере не одержим церемонией Отбора, как мистер Грин. Кажется, он не обсуждает ничего другого. Слышала, он говорил о церемонии с другим учителем во время ланча. Его вообще интересуют другие темы? Тейлор и Найл начали увлеченно обсуждать это, смеясь и вспоминая все истории из школьной жизни, когда кто-либо из учителей совершал подобную ерунду. Вскоре, Найл отошёл, чтобы купить еще бармбрэка. Сначала я и вовсе не заметил этого, пока не услышал обращение в свою сторону от сидящей рядом Тейлор. — Это всё из-за меня? — спросила Тейлор, и я не понял, о чём это она. — Из-за меня ты в плохом настроении? — Нет, почему ты так решила? — Может тебе сложно со мной общаться, из-за того, что я поддерживаю любовь. Тебе сложно держать мой секрет в тайне? — Я не собираюсь тебя сдавать, Тейлор, мне абсолютно всё равно, — отрезал я, и она повернулась, после чего к нам подсел Найл новой порцией своего хлеба. — О чём вы говорите? — сказал он, переводя взгляд то на меня, то на неё и попутно откусывая кусочек купленного. — О твоих странных лепешках. — Лепешки плоские, Гарри, — воскликнул он, заставив нас громко смеяться, а сидящих за соседними столами оборачиваться на нас. — Это хлеб, кексы, изюмная хрень, но никак не лепешки. — Хорошо, — улыбнулся я. — Тогда я предпочитаю «изюмную хрень».***
Признаться честно, я бы предпочёл, чтобы Луи никогда не возвращался. Перспектива навсегда забыть о его существовании казалась неплохой, а он, в который раз, нарушил все мои планы. Отношения с ним были довольно нестабильны. Да и о какой стабильности может идти речь, когда ты боишься за каждый свой неосторожный взгляд оказаться в гробу. Луи, некогда бывший глоток воздуха, стал ядом. Такое люди испытывают, когда принимают наркотики? Блаженство, подаренное лишь на момент, зависимость, терзания, а что же после? Зависимость от человека ещё злосчастнее. Ещё недавно Луи мог дать мне всё, что я только вздумаю потребовать и то, в чем я могу нуждаться, а сейчас его нет рядом. Я догадывался, что он может подойти ко мне, когда наконец заметит где-то в суетливой толпе в одном из школьных коридоров, но эта мысль закралась лишь на несколько секунд. Если он бросил меня, то не так уж и важен я для него был. Если он бросил меня, то я ему не нужен и не понадоблюсь снова. Тут всё просто. Наверное, эти мысли меня и привели к принятию последующего решения. Воздействие любви на организм напоминает действие наркотических веществ. Если Луи не может дать мне то, в чём я нуждаюсь, то я прекрасно смогу справиться и без него. Я знал, к кому обращаться, в случае, если мне захочется побаловать себя чем-то. Не знаю, имел ли Найл дело с более тяжелыми наркотиками, но травку у него достать было вполне легко. Несколько дней назад, я боялся притронуться даже к сигарете, а мой организм яростно отторгал никотин, хоть Хоран и уверял меня, что это с непривычки и мне стоит попробовать ещё раз, а сейчас я сам иду к нему за этим. Что сказать, он довольно удивился, услышав мою просьбу, но не отказал, предложив встретиться после урока на заднем дворе. Нам ничего не будет, даже если нас заметят, чего вовсе не может случиться, потому что мало кто изредка заявляется на задний двор. Обычно любой предпочтёт главный сад. Обстановка там точно поприличнее: стриженные газоны, новые лавочки, не то что облезлые деревья в той части двора, где обычно проводим время мы. Кажется, о ней и вовсе все забыли. Я откинул все сомнения, когда наблюдал за процессом. Создавалось впечатление, что Найл делал это уже тысячу раз, что, на самом деле, даже немного напрягло меня, но мне было всё равно. Это казалось настолько правильным сейчас. Я был зол на Лу и, выбирая такой путь, мне думалось в тот момент, что таким образом я даже в некоторой степени мщу ему. Смешно. Он ведь даже об этом никогда не узнает, ему нет до меня никакого дела. Я закашлял первые пару раз моих попыток, но после, как Найл и предполагал, всё пошло довольно хорошо. Мне даже нравилось то чувство, которое я испытывал. Сомневаюсь, что трава подействовала, потому что я не чувствовал абсолютно никаких изменений, но мне нравилось думать, что это может быть равносильно поцелуям Луи. Я прикрыл глаза, выпуская порцию дыма, и представляя, как мы стоим в полной темноте и лишь гирлянда на окне даёт совсем небольшой поток света. Он переводит руки с бёдер на плечи и обвивает шею руками, немного приподнимаясь на носочки, что всегда чертовски умиляло меня. Я будто чувствовал его горячее дыхание и влагу, остающуюся после поцелуев в шею. Я машинально откинул голову назад, пока голос Хорана не вырвал меня из моих мыслей. — Ты как? — спросил он. — Не чувствую никакой разницы, — признался я и поднёс свёрнутый косяк к губам, делая ещё одну затяжку. — Такое бывает в первый раз. После некоторой паузы, он посмотрел на меня и замялся, будто желал что-то сказать, но не знал, как начать этот разговор и стоит ли вообще. — Меня беспокоит то, что ты изменился, — всё-таки произнёс он и поспешил закончить, пока я не перебил его. — Я знаю, я пытался поговорить с тобой об этом уже множество раз, но по какой-то причине ты замыкаешься в себе и это пугает. — Я просто волнуюсь перед Отбором. — Ты говоришь всегда одно и тоже, Гарри, но я уверен, что врешь. Что-то не так и, поверь мне, ты можешь мне об этом рассказать. Я убеждён, что церемония не изменила бы тебя настолько. Тот Гарри, которого я знаю, никогда не стал бы грубо отвечать мне, никогда бы сам не пришёл ко мне, чтобы покурить. Это просто не ты. — Я не знаю, что со мной, честно, — ответил я, через силу заставляя себя лгать. Я знал, что Найл надёжный человек. Мы друзья, даже Тейлор доверилась мне о своих мыслях про систему, а я могу доверять Найлу куда больше, чем Тейлор доверяет мне. Меня всегда останавливало то, как Луи беспокоился за мою безопасность. Он множество раз напоминал мне, что я должен быть осторожен со словами и я почему-то слушал, хотя сейчас у меня присутствует непреодолимое желание делать всё наперекор ему. — Я всегда рядом, если ты захочешь наконец рассказать мне в чём дело, — встал он с места и ушёл, оставив меня одного. Я просидел тут, наверное, несколько часов, пока не заметил крайне знакомую приближающуюся женскую фигуру. Я не ошибся, это была Тейлор. — Тебя не было на ланче. Найл сказал, что видел тебя тут последний раз. Ты не ходил на остальные уроки? — я отрицательно качнул головой, — Ты сидишь здесь один уже несколько часов, верно? — я кивнул. Мы погрузились в тишину. Я знал, что Тейлор сейчас примется за своё и начнёт расспросы, как и Найл, но этого не последовало. — Ты замечала, насколько мягкий воздух? — я провёл пальцами в пустоте, словно по струнам арфы, воображая в тот момент небывалые картины. — Обычный воздух, — пожала плечами она. — Ты шутишь? Я думал это нельзя не заметить. А птицы? От такого громкого пения у меня кружится голова, но, в то же время, это настолько прекрасно! — Гарри, скоро зима, какие птицы? — Вон на том дереве, — я указал пальцем на сидящего на согнутой ветке голубя, звуки, которые он издавал, однако, сложно было представить прекрасным пением. — Оно настолько красиво. — Это дерево едва уцелело после пожара, случившегося летом. — Разве ты не видишь того, как это волшебно? — Гарри, перестань смеяться надо мной, — нахмурилась она. На тот момент каждая черта её лица мне также показалась прекрасной. Даже легкие морщинки, выступившие на лбу из-за недоумения. — Я вовсе не смеюсь. Ты тоже волшебна, Тейлор. Я не замечал того, как ты красива. Она покраснела и отвернулась в смущении, а я просто подскочил и начал танцевать. Не знаю, что нашло на меня. После этого, я открыл свой плейлист, включил первую попавшуюся мелодию на полную громкость и взял Тейлор за руку, заставляя следовать за собой. Двигался я совсем неуклюже и это нельзя было назвать кружением в прекрасном танце, но в тот момент в моей голове всё выглядело именно так. Тейлор постоянно хохотала, а румянец не сходил с её щёк, и в тот момент она напомнила мне Луи. Он ведь всегда смеялся. Мне так нравилось делать его счастливым. Я старательно зажмурил глаза, представляя его перед собой и это чувство сводило меня с ума. Когда я снова перевёл взгляд на Тейлор, я заметил, что её глаза голубые. Скорее грязновато серые, если честно, не такие чистые и прекрасные, как у Луи, но тоже голубые. Я всем своим сознанием глубоко внушил себе самому, что это именно Луи стоит передо мной, и я еле мог одолевать неконтролируемое желание поцеловать её. Рука Тейлор скользнула к моей, и я почувствовал неприятное царапанье длинных ногтей, в то время как прикосновения Томлинсона всегда были мягкими и нежными. Её пальцы были слишком худыми, улыбка совсем другой, а глаза она постоянно щурила, когда Луи же, напротив, широко распахивал их и смотрел на меня невинным взглядом. Он зажмуривал их, лишь когда смеялся и около его глаз появлялись маленькие морщинки. Он был таким милым в тот момент. И пахла она приторным шоколадом, а не свежими яблоками, как Луи. Это, наверное, и вырвало меня. И в прямом и в переносном смысле. Меня буквально вырвало прямо перед Тейлор и в тот же момент, вырвало из мыслей, в которые я погрузился. Вместо того, чтобы отпрыгнуть и покинуть меня, она подошла ко мне, погладила по спине и спросила, в порядке ли я. Я ответил, что наверное съел что-то не то и она сразу же решила проводить меня к врачу. Когда я вспомнил о том, кем собственно был школьный врач, в моих мыслях сразу же загорелая ярко красная табличка «Нет» и я попятился назад, бубня что-то вроде «Мне уже лучше, не надо к врачу» и всё в таком духе, на что она лишь рассмеялась и уверила меня, что в походе к врачу совершенно нет ничего страшного, даже не подозревая того, что для меня это было самым худшим наказанием. Я не мог появиться там, потому что как только я увижу Луи, я, вероятно, забуду все свои обиды и накинусь на него, или, может, оглупею в тот же момент и забуду все слова, которые когда-либо знал. В любом случае, мне не следовало появляться там ни при каких обстоятельствах. Уже через несколько минут я сидел на знакомом кресле ожидания, пока Тейлор объясняла в чём дело. Отлично, теперь она еще и выставила меня не в самом лучшем свете перед Луи. В любом случае, я уверял самого себя, что мне на него плевать. Он просто школьный врач и не больше. — Спасибо, Тейлор, — произнёс он. — Можешь идти на урок, а Гарри придет позже. — Ладно, — вежливо улыбнулась она и покинула помещение. Мы снова оказались вдвоём. Самое сложное для меня, было держать себя в руках. Каждый раз, я хотел обнять его и говорить о том, как сильно скучал, но вместо этого прокручивал в мыслях то, что он бросил меня и уехал. Он бросил меня, а значит я ему не нужен. Это помогало мне холодно относиться. — Привет, Гарри, — улыбнулся он, когда мы остались наедине. — Здравствуйте, — безразлично произнёс я. — Что такое? — он поднял одну бровь, и я закатил глаза. Он притворяется, будто ничего не случилось. Будто он никуда не уезжал, не оставлял меня ради Элеанор. Будто бы всё было как и прежде. Но вот только он не учёл, что «как прежде» уже никогда не будет. — Вы дадите мне таблетки или что-то вроде этого? Мне надо на урок. — Гарри… — вздохнул он. — Мы можем поговорить? — Извините, но мне не о чём с вами говорить. Мне правда стало плохо, так что выполните свою работу, и я уйду. — Гарри, пожалуйста, — он буквально умолял взглядом и что-то неприятно сжималось внутри меня, и я чувствовал, что ситуация мне не подвластна. Я просто встал и покинул кабинет, хлопнув дверью. Последнее, что я увидел — стоящего в растерянности посреди кабинета Луи. Он выглядел несчастным, но я был уверен, что это не моя вина. Он сам создал то, что мы имеем сейчас.