Что у нас осталось

7 дней

Осталась ровно неделя. Всего семь дней до того, как должна была закончиться наша с Луи история, но по нашей неосторожности она закончилась значительно раньше. Я всё ещё представлял цветочные поля, светящее солнце и только нас с ним вдвоём. Никого нет вокруг, никто о нас не узнает и никому не взбредёт в голову убивать нас за любовь. Даже если бы мир был устроен и так, у нас бы всё равно ничего не вышло. Я ему не нужен. Школьные дни становились еще однообразнее, а об учёбе речи не шло совсем. На каждом уроке с нами говорили о предстоящей церемонии, и мне просто хотелось куда-то убежать и избавить себя от этого. Я знал, что смогу в любой момент закончить это. Всё, что от меня требовалось, всего лишь встать, сказать о том, что я влюблён в парня и ждать своей смерти. Но что-то удерживало меня от этого, и я всё не мог понять что именно. Луи подбегал ко мне несколько раз в коридорах с просьбами о разговоре, но я игнорировал его, подкрепляя это тем, что не хочу, чтобы кто-то увидел нас и подумал что-то лишнее. Я прекрасно видел, что причиняю ему боль, но он поступил со мной также. — Гарри! — вскрикнул Найл, подбегая ко мне. Я сидел в саду перед школой, опершись о большое дерево, с книгой в руках. Я пропустил пару по истории, но болтовню мистера Грина я бы не выдержал точно. — Я и не знал, что оставив тебя, пропустил самое интересное. — Только не говори, что Тейлор тебе всё рассказала. — Именно так, — произнес он с довольной ухмылкой, а я закрыл лицо руками, потому что сейчас, вероятно, оно было пунцового цвета. — А ты говорил, что ничего не действует. Всё ещё наслаждаешься прекрасным гурчанием голубей? — Отвали, — засмеялся я. Это правда звучало смешно со стороны, но тогда мне просто так казалось. Он присел рядом и залез в телефон, пока я продолжил читать учебник, в надежде запомнить хоть небольшой объём информации. Нам никогда не было неловко сидеть вдвоём в тишине, и я думаю, что это уже какой-то показатель комфорта в общении. С Тейлор я никогда не чувствовал себя свободно, а с Найлом - да. Жаль только, что осталась последняя неделя нашего общения с ним. Наверняка нас распределят в разные города, и мы больше не увидим друг друга. Его, кажется, не сильно заботит то, что будет впереди. Он просто позволяет себе плыть по течению. Это мудрость в некоторой степени, мне бы стоило у него поучиться. Я не могу совладать с эмоциями и постоянно думаю о будущем. Я не живу оставшимися моментами, а представляю то, что ожидает меня. Неизвестность пугает. Наверное, здорово, когда ты живешь именно с тем человеком, к которому что-то чувствуешь. Я бы мог жить с Лу и чувствовать себя свободным. Вероятно, если бы нам было это дозволено, я бы больше ни о чём не переживал и позволял бы себе быть счастливым. Сложно, когда понимаешь, что ни единой надежды на такой исход событий нет. Мне может попасться девушка моего возраста на Отборе, но никак не Луи. Кажется, я никогда не забуду о нём, хотя, по правде говоря, стоило бы. Я не важен для него. Возможно то, что было между нами, не чувства с его стороны вовсе. Может, он развлекался таким способом. Сейчас он пытается всё исправить, подходит ко мне на переменах и пытается поговорить, но я не думаю, что это из-за того, что я ему нужен. Он бросил меня и смирился с этим довольно легко. Он сам сделал свой выбор. — Ты чувствуешь что-то к ней? — Наконец спросил Найл. — К Тейлор? Он кивнул. — Я не чувствую, — в который раз от ошибки меня предостерегали предупреждения Луи. — Ты же знаешь, мы не можем… — Никто не застрахован от этого. Любовь может развиться у любого человека, также, как и любая другая болезнь. — Я не люблю, — решительно произнёс я. Это утверждение — то, в чем я пытаюсь убедить и самого себя последние несколько дней. Врать ужасно, а особенно себе. Я даже не влюблён в Луи Томлинсона. Это абсолютно точно любовь, которая не исчезнет сама собой. — Мне показалось, что у тебя симптомы влюблённости, — заметил он. — Я не силён в биологии и не особо помню, что там было, но я наконец нашёл объяснение твоим резким перепадам настроения. Ты стал часто болеть, а как известно, одна болезнь (в нашем случае — любовь), может повлечь за собой и другие недомогания? — Какие например? — У тебя часто болит голова, — я слабо улыбнулся, услышав эту фразу. Только мы с Луи знали, зачем я сбегал с уроков, оправдываясь головной болью. — Ты изменился в настроении и восприятии. В работе ты рассеян. В общении ты другой. Ты или пытаешься избегать нас или находишься будто в другой вселенной и не участвуешь в разговоре. — Тебе кажется, Найл, — я отрицательно помотал головой. — Ты же знаешь, что можешь мне доверять. Я думаю, ты болен, и тебе надо помочь. Отбор уже скоро, тебе нельзя являться туда в таком состоянии. Нет ничего такого в любви, каждый может заболеть, верно? Я могу сходить с тобой в больницу после уроков, если хочешь. Не оставляй это просто так. — Я не болен, Найл. Я просто волнуюсь перед Отбором. — Все мы волнуемся, но ведёшь себя так только ты. Ты можешь мне рассказать, если что-то случилось. — Я думаю, что мне будет тяжело адаптироваться к новому городу, вот и всё. Ты просто придумал мою влюбленность. Я же говорю, всё в порядке. — Тейлор тоже кажется, что ты влюблен, — пожал плечами он и встал, поднимая рюкзак с пола. — Ты не идёшь на историю? — спросил он и мой ответ был отрицательным. — Ты можешь поговорить со мной, если захочешь, хорошо? Сразу после того, как он ушёл, прозвенел звонок и двор постепенно начал пустеть. Шум от голосов компаний уносился всё дальше от меня, к школе, но из-за мыслей я всё равно не слышал тишину. Я не смогу жить с этим чувством, если уже даже и Найл замечает это. Для меня было по-настоящему удивительно то, что Тейлор выразила свои предположения о моей влюблённости. Я бы был поосторожнее со словами на её месте, ведь это она открывала мне душу. Я в любой момент могу сдать её, и, если она будет продолжать в том же духе, я воспользуюсь этой возможностью. Я думал, что мы друзья, а это значит, что мы не будем распространяться о подобном направо и налево. Меня больше беспокоило то, что я был уверен в том, что даже с запретом любовь не исчезла. Я сейчас говорю не просто про романтические чувства или сексуальное влечение, ведь любовь — это, прежде всего забота. Найл заботился обо мне. Он предлагал свою помощь и высказывал варианты действий. Я мог заметить эту любовь на примере любых знакомых мне людей: сострадание, помощь, понимание, уважение, дружба. Чувства не исчезнут сами собой по приказу. Я не собирался уходить домой. Последние несколько дней я чаще провожу время где-то на улице, один. Двор школы — не самое плохое место. Не знаю почему, но я не хочу возвращаться домой. Мы не часто разговариваем с мамой и не так часто пересекаемся, но есть там какая-то давящая атмосфера, которую я не замечал все эти шестнадцать лет. Наверное, я бы так и просидел тут, читая книгу и не улавливая происходящего в ней, ведь я не обращаю внимания на сюжет и не задумываюсь о том, что я читаю. Всё происходит машинально: взгляд бегает между строк, а мысли совсем о другом. Я бы остался до вечера, если бы не услышал, как кто-то садится рядом со мной. Сначала я подумал, что это Найл, но я видел, как он уходил из школы и знаю, что его уроки давно закончились. Когда я поднял взгляд, увидел Луи рядом с собой. — Привет, — произнес он, и я, показывая незаинтересованность, перевел взгляд обратно в книгу. — Не избегай меня, пожалуйста. Нам нужно поговорить, — он наверняка ожидал ответа, но я собирался полностью игнорировать его, повторяя самому себе, что он ничего не чувствует ко мне — это лишь интересная игра для него. Я надеялся, что он сдастся и уйдет, но в его планы это, похоже, не входило, — Гарри, перестань, мне сложно, — мне, по правде, тоже было сложно сдерживаться. Я любил его, как бы и не убеждал, что для него я ничего не значу. — Ты делаешь мне больно, — произнес он и в голове сразу всплыли отрывки снов. Я знаю, глупо этим пользоваться, сны — лишь моё дело, и он вовсе не может быть в этом замешан — это даже звучит смешно, но он делал мне больно в каждом из них. Он всегда уходил и последний раз, он сделал это в реальности, — я не мог остаться. Я бы подверг опасности тебя, в первую очередь. Когда я начал чувствовать, что к глазам подступают слезы, я просто вскочил и ушел, оставив Луи одного, просящего о разговоре. Я знаю, что поступил ужасно и поступаю ужасно каждый раз, но я понимал, что больше не могу. Я устал от жизни, устал от того, что от меня что-то требуется, устал от убивающего чувства зависимости от человека, я устал от мыслей о том, что будущее от меня не зависит, устал от того, что мне нельзя любить, устал от того, что меня никогда никто не полюбит в ответ, устал от очаровательной улыбки Луи и от того, что от неё ничего не осталось. Он больше не был солнцем, и это всё моя вина. От этого я тоже устал. Теперь я согласен. Любовь не делает счастливым, она убивает. Убивает самым медленным и мучительным способом, разрывает изнутри. Это то, что происходило со мной и Луи —медленное уничтожение. Конец дня я провёл дома. Весь вечер дождь барабанил по стёклам, а я так и уснул, слушая этот звук. Я невольно стал заложником ситуации, потому что изменить ничего не мог. Это вовсе не относится к дождю, мне просто хочется проводить параллели. Убеждать себя о том, что размышляю сейчас о плохой погоде, вовсе не о личной жизни. На улице наверняка завтра будет слякоть, придётся искать зимние ботинки, чтобы не промокли мои тряпичные кеды. Я бы хотел, чтобы это было единственной моей проблемой. Сверкнула молния, и дождь начал лить будто с ещё большей силой. Я никогда не боялся грозы, а вот Луи — да. Я всегда привязываю его ко всему, что происходит со мной. Это моя проблема. Наверняка, люди суетились за окном, бегая и стараясь найти пристанище под какой-либо крышей, пока ливень не поутихнет. Не знаю. Я не сидел на этот раз на окне и не наблюдал за этим, как раньше делал. Мне было плевать. Дождь ведь когда-то закончится. Выходит, не надо ничего решать, остаётся просто ждать. В жизни, к сожалению, это так не работает.