Что у нас осталось

Я знал, что, проснувшись, почувствую холод пустоты рядом с собой на кровати. Луи ушёл ещё ночью, чтобы не быть замеченным. Но, наверное, я всё равно надеялся, что проснусь в его объятиях и пролежу так ещё целую вечность, наотрез отказываясь вставать, потому что это лучшее, что могло ожидать меня. Я был бесконечно рад, что мог отдохнуть хотя бы один день перед Отбором, а не проводить его в школе, всё время надеясь, что мысли о предстоящей церемонии покинут меня, хоть это и невозможно. В любом случае, и дома, и в школе, рядом со мной был Луи, и я чувствовал себя защищённым, когда понимал, что всегда могу к нему обратиться. Что бы не случилось, я в любой момент мог прийти, и он — это единственное, о чем я смог бы думать в тот момент. Именно он помогал мне отвлечься эти пару дней, но сейчас, когда я остался один на один с собой и своими мыслями, они стали перетекать совсем в другое русло. Я снова почувствовал страх из-за приближающейся церемонии, а документы, которые я нашёл в кабинете мамы, лежащие в углу стола, на которые совсем случайно пал мой взгляд, привели меня в ещё больший ужас. И вдруг, я забываю обо всем. Я будто и не являюсь собой больше. Мне так хотелось показать бумаги Луи, но сейчас, единственным моим желанием было, чтобы они исчезли. И я не стал медлить. В ту же секунду, я схватил их и побежал в гостиную к камину, чтобы позже их спалить. Для меня не было бóльшим наслаждением ничего, кроме как знать, что они уничтожены. Я чувствовал себя так, будто уничтожил и ту часть истории, о которой они свидетельствовали. И, хоть, от истории избавиться мне не удалось, я чувствовал безумное облегчение в тот момент. Мы не в силах исправить прошлое, но мы можем задуматься о будущем. Я бы хотел видеть в будущем чувства и эмоции, потому что мир, наполненный красками совсем другой. Он приносит как боль и страдание, так и теплоту и восхищение, так что это просто необходимо для меня. Когда с бумагами было покончено, я позвонил Луи и попросил прийти к нему. Я знал, что всё утро он отсыпался у себя дома, потому что у меня не мог думать ни о чем, кроме овладевшего им страха. Мама была за стеной, и мы были буквально в шаге от смерти. Не знаю, сдала ли бы она нас, если бы всё-таки заметила. Это моя мама, и мне хочется верить, что в ней есть что-то человечное. Но, в любом случае, это стало бы первым шагом на пути к распространению слухов, которые, в конце концов, свели бы нас обоих в могилу. Луи, кажется, был счастлив меня услышать и с радостью согласился, так что я не стал медлить и уже через несколько минут был у него. Мне было гораздо уютнее и спокойнее в его доме, чем в своём, потому что дом — это то место, где Луи. Не знаю почему, но я совсем не чувствовал былого присутствия Элеанор тут. Ее вроде никогда и не существовало, и мне нравилось это чувство, потому что если крепко зажмурить глаза на секунду, можно представить, что это наш с Луи дом, и нам вовсе не нужно прятаться. Но это лишь секунда и лишь мечты, которые разбиваются о суровую реальность, как только ты распахнёшь глаза. Мы были готовы провести ещё один день в кровати, потому что это всё, что мы могли, всё на что были способны, всё, что было безопасным. И Луи, конечно, наблюдая за мной, заметил, что что-то не так и сразу же спросил меня об этом. Естественно, он знал, что всё дело в завтрашней церемонии. — Не хочешь говорить об этом? — Спросил он и, после того, как я тихо произнёс нет, понимающе кивнул и поспешил перевести тему. — Мы сможем, Гарри. — Думаешь? — Я поднял глаза и увидел, как он изо всех сил пытается улыбнуться. — Да, мы сможем, — он скорее пытается убедить себя самого, чем себя, но я верю ему. — Давай останемся здесь навсегда? — Улыбаясь, произнёс я. — Да, — ответил он, заправив выбившуюся прядь моих кудрей за ухо. — Гарри, — произнёс он, после небольшой паузы. — Завтра на Отборе постарайся не думать ни о чем. Будь уверен в том, что всё будет нормально. Помни, что я всё равно всегда буду с тобой. — Хорошо, — кивнул я и опустил взгляд, ища в голове правильные слова или, может, смелость, чтобы поднять эту тему. — Я не знаю, смогу ли я, Лу. Я устал прятаться и не хочу продолжать делать это. Где мы будем встречаться? У тебя, пока за стеной сидит Элеанор или, может, у меня? Снова будем сбегать в школу? — Мы найдём выход. — Пообещай мне, — умоляюще взглянул я на него, и он кивнул, не переставая перебирать кудряшки. — Обещаю, Хаз. — Тебе не надоест всё это? — Никогда. — Хорошо. Той ночью я долго не мог заснуть, но мысль о том, что я засыпаю в объятиях Луи, возможно, последний раз, до ужаса пугала и успокаивала одновременно. Я всегда чувствовал себя безопасно в его руках, но сейчас присутствовала еле ощутимая тонкая грань страха, которая не давала полностью расслабиться. Моя голова покоилась у него на груди, а сам он крепко обнимал меня руками, будто боялся отпустить, и я чувствовал, как он еле заметно коснулся губами моей макушки. Вероятно, боялся разбудить, но не знал, что я все ещё не сплю. Перед этим он сказал мне, чтобы я забыл обо всем и дал себе нормально выспаться, чтобы не чувствовать себя очень плохо на церемонии, но у меня всё равно не получилось последовать его совету. Когда я наконец погрузился в сон, реальность оставила меня. Я был с Луи, и он был, наверное, единственной связывающей нитью между иллюзией и настоящим. Он был моим ориентиром, он был мечтой, он же был и жестокой реальностью. Я никогда не был в этом месте до этого. Центральный Холл доступен только один раз в год и только для церемонии Отбора. В остальное время никому не дозволено быть здесь, а само здание охраняется круглогодично. Всё здание кишело толпами подростков, ожидающих своей очереди на получение номерка и бегающих по зданию, в надежде отыскать какого-то знакомого, чтобы хоть как-то скрасить одиночество ожидания. Мне выпал номер 135, так что моя церемония, по видимому, пройдёт не раньше, чем через пару часов. Я решил присесть на ближайшем диване в главном зале и достал телефон, чтобы написать Луи. Полагаю, он заснул сразу после моего ухода, но это пока единственная вещь, которая может спасти меня от скуки. «Центральный Холл в Донкастере был таким же сумасшедшим?» Ответ пришёл незамедлительно. «Ага. Я ждал момента, чтобы оттуда выбраться.» «Ого, думал ты спишь.» «Не могу заснуть. Волнуюсь за твой Отбор.» «Ну, до моей церемонии ещё часа два как минимум, так что можешь использовать это время. В любом случае, здесь нечего ожидать. Мне попадётся какая-то девушка из Лондона, возможно даже знакомая.» «В любом случае, я лучше подожду тебя, чтобы заснуть.» «Я в твоём свитере. Ещё милее ситуация быть не может.» «Хаха, заткнись.» Я почувствовал, что кто-то садится возле меня, но не придал этому значения и не поднял взгляд, пока он не похлопал меня по плечу. — Найл! — повернулся я. — Ты не представляешь, как я рад тебя видеть. Очередь — такая скука. — Привет, — улыбнулся он. — А я то думал, мы уже не увидимся после выпуска. — Ну, я всё ещё надеюсь остаться в Лондоне, так что… А какие у тебя предпочтения? — Ты ещё спрашиваешь! Кто не хочет остаться в столице? — засмеялся он, и я, кивнув, убрал телефон в карман. — Видел Тейлор? — спросил он немного времени спустя. — Нет. И не собираюсь с ней видеться. — Говорят, она одна из первых прошла Отбор. Сейчас ждёт свою пару на улице, говорит, это кто-то знакомый. — Она неплохая девушка, — пожал плечами я. — Но иногда не знает, что творит. Слушай, а результаты Отбора могут не совпасть? Девушке, допустим, попадётся парень, у которого на Отборе высветилось не её имя. — Я слышал пару таких историй, — кивнул Найл. — Но, говорят, Аппарат очень редко барахлит. Такое случается раз в несколько лет, и никто не знает почему. Всё равно потом организаторы всё исправляют, так что из-за этого не возникает глобальных проблем. Мы еще немного пообщались с Найлом и попрощались, когда в унисон с моим вопросом о том, какой у него был номер, прозвучало объявление: «Найл Джеймс Хоран, номер 112. Просьба пройти на церемонию Отбора». Я так и не встретил его больше ни до, ни после своей церемонии. Когда объявили меня, я зашёл в комнату и понял, что всё было совсем не так, как я представлял раньше. Комната была абсолютно пустой, лишь бежевые стены, шершавый пол и огромный Аппарат посреди комнаты. Так буквально не было ничего больше: ни мебели, ни окон, ни обоев. Рядом стоял специалист, который должен был следить за порядком проведения и помогать в случае форс-мажоров, которые случались хоть и редко, но, по рассказам, все-таки существовали. Я протянул ему смятую бумажку с медосмотра, с подписанным разрешением о проведении церемонии. Специалист что-то настроил, и мне оставалось только нажать кнопку, чтобы узнать свою судьбу. Надо же, одна секунда — и решиться вся твоя последующая жизнь. — Волнуешься? — Спросил он, слегка улыбаясь, когда заметил, что я вытираю потные ладошки о чёрные обтягивающие джинсы. — Нет, — солгал я. — Гарри Эдвард Стайлс, — причитал он с бумажки. — Твоя пара уже прошла Отбор, тебе нечего переживать. Эта девочка кажется довольно милой. Она обрадовалась, когда увидела твоё имя. — Кто это? — нахмурился я, и он кивком головы указал на Аппарат, так что я, просто последовав его указаниям, протянул руку к кнопке и слабо надавил на неё, после чего некоторое время боялся поднять голову на надпись. Но, когда всё же сделал это, был довольно удивлён. Там было написано просто «Иэн». Без фамилии, без номера, как это проходит обычно. И это явно не было женским именем. — Извини, — засуетился специалист, когда заметил мой недоуменный взгляд. — Он барахлит иногда, — и после того, как всё наладил, он снова отступил, чтобы предоставить мне место. На этот раз всё было по правилам. Надпись была «Тейлор Свифт, номер 11». Когда-то давно, когда мне было ещё до десяти лет, я откопал на чердаке старый альбом с фотографиями отца. Он много путешествовал. Меня поражал каждый снимок и каждый пейзаж на нем, но Париж запал мне в душу больше всего. Я никому так и не рассказал о находке ни тогда, ни в старшем возрасте, не знаю почему, но с тех пор Париж не выходит у меня из головы. К французам относятся предвзято из-за того, что слишком романтизируют страну. Именно выходцы из Франции и ее жители совершали больше всего преступлений против закона системы. Я не раз слышал, как мистер Грин с ухмылкой повторял: «Париж — город любви. Полон пороков». Наверное из-за этого я и струсил тогда. После того, как завязалось мое общение с Луи, я много раз вспоминал о той ситуации. Влекло ли меня к этому городу ещё с детских лет именно из-за того, что я был не такой, как все, неправильный? «Ты не неправильный, Гарри. Ты не такой как они и этим умнее» — слова Луи помогают мне справиться. Но он ведь тоже не такой, как они. Может ли он судить о правильности, когда сам грешен? Я люблю Луи и любовь губит меня, но кто знает, губила ли бы она больше, если бы была легальной? Я не перезванивал Луи сразу после церемонии, как он просил. Вместо этого, я сразу же поехал к нему домой. Дверь была открыта и, ворвавшись, я заметил его, сидящим в гостиной. Наверняка он ждал моих результатов. Луи поднял на меня взгляд и встал, а я просто кинулся к нему в объятия. Он крепко прижал меня к себе и, понимающе и успокаивающе погладил по спине. — Это Тейлор, — произнёс я, уткнувшись носом ему в плечо. Мне не нужна была ни Тейлор, никто другой. Только он.