Стажёр

Доверие

— Вот вроде и всё, — Лолайт завязал концы бинта кокетливым бантиком и полюбовался результатом работы. Потом помрачнел, переведя взгляд на лицо Кираэля. — Ладно, хватит кукситься. Мог бы и спасибо сказать, между прочим. — Спасибо, — тускло отозвался Кираэль. — А еще ты теперь, можно сказать, киборг. Интересно, правда? — Очень интересно… — Кираэль поднял глаза на Лолайта. — Мне лечь можно? — Можно, конечно. Даже нужно. Кираэль осторожно откинулся назад, растянулся на холодной земле. Лолайт продолжал сидеть рядом, наматывая обрывок бинта на пальцы и снова разматывая. — Устал я… — сказал Кираэль, глядя не на него, а куда-то в небо. — Еще немного осталось, Кира, — сказал Лолайт не очень уверенно. — Двусмысленно получилось… — Нет, правда. Ну, еще крылья должны вырасти, но с этим, я думаю, особых проблем не будет — может, даже летать сможешь, хотя этого обещать нельзя, конечно. Там, видишь ли, чем позже, тем лучше. И, конечно, что-нибудь вроде шипов как у меня или перьев как у Рюука… — Или рогов, как у Гука, или хвоста… Ло, замолчи, ладно? То есть я тебе, конечно, очень благодарен и всё такое, но сейчас, пожалуйста, заткнись. — Я только хотел напомнить, — сказал Лолайт, обиженно поджав губы, — что худшее уже позади. — Сам-то в это веришь? — Не очень… — Лолайт вздохнул. — И, как ты понимаешь, я тоже от всего этого немножко устал. — Вполне понимаю. — Знаешь, а для меня оказалось неожиданностью то, что ты ко мне пришел. Я имею в виду, в таком состоянии. — Ну извини… Что, не ожидал, что я так уроню свое достоинство? — Нет. Что ты мне настолько доверяешь. — А-а… — Кираэль помолчал, продолжая глядеть на черные облака из-под полуопущенных век, а потом сказал: — Это не доверие. — А что тогда? — Я просто… знаю. Что зачем-то нужен тебе живым. Ты не бросил меня в паутине, ты помогал Рюуку советами, во время взрыва в первую очередь бросился закрывать меня… Потом подстроил какую-то странную проверку, я ее, очевидно, не прошел, но этого мало для того, чтобы тут же от меня избавиться, после всего того. Я в этом уверен… Так же, как в том, — его голос дрогнул, — что стать богом смерти мне никто не даст. — Вот как… — Лолайт сжал бинт обеими руками и дернул в стороны. Тот разорвался с сухим треском. — Кираэль, я это уже когда-то говорил — не тебе, Рюуку — и снова повторю. Станешь ты богом смерти или нет, зависит только от тебя. — Я ужасно устал, — повторил Кираэль вместо ответа. — Ло, а в мире людей на небе есть звезды. Ты же об этом знаешь, ведь так? Так вот я их никогда не видел. И никогда не увижу. Я только знаю, что они есть. Зачем, как ты думаешь? Зачем я это знаю? — Не знаю… Кира, ты чего? Ты же не плакал даже когда я тебе железяки в спину забивал… Кира? Строго говоря, сказанное сейчас Лолайтом не совсем соответствовало истине. И даже совсем не соответствовало. Но вместо того, чтобы спорить о фактах, Кираэль сказал: — Ну так, значит, сейчас мне больнее, только и всего. — И, глядя на лицо Лолайта, не собиравшееся озаряться пониманием, пояснил: — Мне некому верить. Некуда идти. Все, кому есть до меня дело, только строят мне какие-то ловушки. Я почему-то должен быть один против всех, а мне этого не хочется, я никому не собирался объявлять войну. Вы это сделали — за меня. — Кира… — Лолайт прервал его, но сам продолжил говорить не сразу. — Кираэль… Знаешь, я… — Он повернулся к Кире лицом и протянул к нему руку — ну точь-в-точь как Рюук, когда собирался его задушить. Правда, Лолайт только провел кончиками пальцев вдоль его лежащих на земле волос — дались им всем эти дурацкие рыжие патлы! — и снова скукожился в своей обычной позе, обхватив руками колени. — Кираэль, я в самом деле не хочу, чтоб ты умирал. Ты прав, так получилось, что я действительно всегда тебя защищал и буду защищать, как могу, как бы глупо это ни было. От паутины, от взрывов, от холода, от скуки, от падений с обрыва, от Рюука… Даже от меня самого, если понадобится. Но я не могу защитить тебя от тебя же. Это можешь сделать только ты сам. Ты понимаешь? — Ну что ж… — Кираэль закрыл глаза. Непролитые слёзы, едкие, как Лолайтово зелье, жгли веки. — Значит, мне самому придется защищать себя. И от тебя в том числе. — Ничего ты не понимаешь… — Я слишком много понимаю, Лолайт. Мне очень хочется стать богом смерти. Однако если для этого я должен стать бессмысленной падалью — прости, но я лучше останусь мертвым человеком.

Еще страница дешевой философии

— …А если кто-то спасет тетрадью человека, отдавшего полжизни за глаза? — Бесполезно. Это один из случаев, когда срок жизни невозможно удлинить. Только сократить еще сильнее. — Лолайт выглядел крайне хмурым, когда говорил это. Но вряд ли его печалила краткость жизни людей. Скорее уж ему надоело тащить эту тележку с цистерной. И отвечать на вопросы Киры, наверное, тоже надоело. — А какие другие случаи? — Они слишком редки… Да и мы о них знать заранее не можем. — Но мы знаем, что они есть? — уточнил Кираэль. То, что его еще не покинул энтузиазм, свидетельствовало больше о том, что его доля усилий в продвижении тележки сильно уступала Лолайтовой, а не о силе духа. Впрочем, сказать, что он так уж филонил, тоже было нельзя. — Да, — коротко ответил Лолайт. — Бред какой-то… — Но нам, как ты понимаешь, и не нужно о них знать. Если ты не забыл, мы не занимаемся продлением жизни. — Не забыл, не забыл… А почему не нужно знать? Наоборот же. Это ведь значит, что мы можем вести человека, совершившего сделку, до самой его смерти: убивать его врагов, всячески облегчать ему жизнь. И быть спокойными, что это не продлит его срок и, таким образом, не убьет нас… — Неверно. — Как неверно? — Очень просто — неверно. Смертельно не вычитание срока — он и в других ситуациях иногда вычитается, — а само намерение спасти. — Ничего себе. — Неприятный сюрприз, да. — Ты это точно знаешь? Как-то странно это звучит. До сих пор боги смерти не казались мне… чем-то имеющим обязанности перед миром, а не перед самими собой. — Обязанности перед миром даже у людей есть… Ты не устал? — Не-а… Ло, так, может, ты именно это имел в виду в той истории с маньяком? Что намерение спасти каких-то незнакомых людей от этого убийцы — и даже от каких-то других убийц — может быть смертельно? Но тогда почему ты мне это открытым текстом не сказал? — Потому что оно не смертельно. Рано или поздно ты бы это узнал. — Мда… — Кираэлю совершенно не хотелось возобновлять тот спор о способах убийства убийц, но претензии Лолайта по-прежнему казалась ему дурацкими до чрезвычайности. Нет, он догадывался, откуда они могут браться, но всеобщее наведение тени на плетень его утомляло. И злило. — Кираэль, то, что ты хотел сделать, — попытался объяснить Лолайт, — это наведение в мире людей порядка. Своего порядка. — И? Кто сказал, что мы не можем это делать? — Никто не говорил, просто цель существования у нас другая. Мы вносим беспорядок. Убиваем тех, кто еще должен был бы жить. — Ну хорошо, этот маньяк должен был еще жить. Кому-то в вышних сферах это зачем-то было нужно. Почему нельзя внести беспорядок и убить именно его? — Потому что, — Лолайт озлобленно налег на перекладину, обгоняя Кираэля, — мы боги смерти. А смерть беспристрастна. Она забирает всех без разбору. — Да ладно… Зачем-то же нам мозги дадены. Мы не бросаем жребий, когда решаем, чью жизнь забрать. Мы выбираем — сами. Не может тут быть никакого беспристрастия. — В таком случае на каждого бога смерти, который выискивает преступников, должен быть бог смерти, специализирующийся, например, на полицейских. — Должен, должен… Кому должен? Если ничего такого нет в законах? — Да откуда мне знать, кому? Судьбе должен. Той самой, которая сроки жизни распределяет. И если ты будешь высовываться, она найдет… куда тебя обратно засунуть… Слушай, ты точно не устал? Плетешься, как дохлый слизняк. — Точно… Просто немного с шага сбился… Да что ты заладил: устал, не устал? Если бы устал — так и сказал бы. Я, как ты и сам давно уже должен понять, не склонен к самопожертвованию… — Ну, зато ты склонен к самолюбованию… и самообману, и… — Чего-чего? Слушай, то, что я тебе кое-чем обязан, еще не значит, что ты имеешь право говорить мне любые гадости в глаза. — Значит, я должен говорить их за глаза? — Не притворяйся дурачком, ты прекрасно знаешь, что я имел в виду… И вообще, если ты сам устал, скажи об этом прямо! — Так, — сказал Лолайт, бросая оглобли. — Мне надоело одновременно тащить эту штуку и ругаться. Привал.

Скука

— Привал так привал, — пожал плечами Кираэль и сел на землю, прислонившись спиной к цистерне. Лолайт сел рядом. Сейчас, когда Кираэль почти догнал его в росте, он всё равно выглядел внушительнее, несмотря на манеру принимать более компактные позы — а может, и благодаря ей. Какое-то время они сидели молча. Кираэль просто наслаждался минуткой отдыха — редкой для последнего времени. Лолайт поднимал с земли выбранные неизвестно по каким критериям мелкие камешки неправильной формы и складывал их пирамидкой. Потом роли переменились: Лолайт, завершив свою постройку, разрушил ее одним небрежным движением и уставился в пространство тоскливым взглядом. Кираэль открыл глаза, потянулся — хотя от странного ощущения, будто руки не свободны, а связаны в неудобной позе, это помогало не надолго, — осмотрелся по сторонам, увидел бывшую пирамидку, вздохнул и от нечего делать стал заплетать себе косички. — Зачем? — спросил Лолайт, не глядя на него. — Руку разрабатываю, — буркнул Кира. — Которую? — Какую получится, — сказал Кира и начал расплетать косички обратно. — Кираэль, тебе не кажется, что мы умственно деградируем в этой обстановке? — спросил Лолайт после короткой паузы. — Мне кажется, — Кира поднял камешек побольше и зашвырнул его в сторону ближайшей скальной формации, промахнувшись на несколько сантиметров, — что мы уже деградировали. — С этим надо что-то делать, — сказал Лолайт и тоже бросил камешком в скалу — тоже промахнувшись. — Если я буду что-то делать сейчас, — пробормотал Кираэль, прицеливаясь, — я рискую уже ничего больше никогда не сделать. О, попал! — А что, на дальнее будущее у тебя большие планы? — Нет, Лолайт. Никаких планов у меня нет, — сухо ответил Кираэль и снова откинулся на опору, закрыв глаза. Не бог весть какая удобная поза это была, но всё лучше, чем возить бочки с горючим. Никому уже не нужные бочки с горючим — об этом тоже нельзя было забывать. Поэтому заканчивать «привал» он не торопился. Лолайту тем более торопиться было некуда. — А давай будем яблони разводить, — сказал Кираэль минут через пять. По его ленивому голосу было, в общем, понятно, что если не принять это предложение всерьез, он не обидится. — Яблони? — переспросил Лолайт, переводя взгляд с пальцев ног Кираэля, трогательно торчащих из драных обмоток, на его лицо. — Почему яблони? — Потому что тут больше ничего не растет, конечно. — И кому они нужны? — Да хотя бы Рюуку. Ну и вообще… деревья… красиво… — Рюука от здешних яблок тоже давно не торкает. — Ну давай тогда земные яблони разводить. — Земные здесь не приживутся. — Ну давай тогда земные с местными скрестим. Чем-то же заниматься нужно. А это дело где-то на сто лет потянет, ага. — Ущербная логика. — Уж какая есть… Ло, а у богов смерти и людей могут быть дети? — Что? — Лолайт вытаращился на него с легким отвращением на лице. — У богов смерти — и людей — могут быть дети? Вроде я ничего непонятного не сказал. — Ты сказал ужасную гадость. — Ну… Ну может, и гадость — если подумать, так точно гадость, — но я же так, в теории. Это вообще возможно? — Вообще это запрещено. — Лолайт, прекрати разговаривать со мной так, будто я прямо сейчас собираюсь пойти и… — И что? — Тьфу… Я всего-навсего хотел узнать о том, что никто не проверял на яблонях, но наверняка проверял на людях, а вместо этого… — Отвечая на твой вопрос: это возможно. — Здорово… — Но ты всё-таки аморальный тип. — Я-то с чего аморальный? Но Лолайт, не обращая больше внимания на обиженного Киру, смотрел куда-то в небо. Кираэль проследил его взгляд. Кто-то к ним приближался. В следующих главах: дурацкие имена, недоделанные мэрисью, потрясающее восхищение, нелепые неприятности и, наконец-то, таинственное убийство! Зачем Кире нужно побыть одному? Можно ли демонстрировать свое бескультурье посредством культурных намеков? Пошла ли автору впрок консультация с будущей бетой относительно деталей сюжета? Что не нужно делать, когда на тебя внезапно падает рояль, замаскированный под книжный шкаф? Оставайтесь с нами! «Стажер» — кажется, теперь это еще и детектив!