Интуиция
— Эй, Лолайт или как там тебя! — бог смерти, которого, если память Кираэлю не изменяла, звали Уторфата, приземлился перед отдыхающими. — Тебя старик к себе зовет. Зачем, не знаю. — Срочно? — недовольно спросил Лолайт. — Не очень. Но, как ты понимаешь… — Ладно, ладно… Разберусь тут с кое-какими делами и полечу. — Не сразу, значит? А ему что передать? — Передай, что буду не позже, чем через три часа после твоего возвращения. — Ну ладно… — Уторфата в последний раз с любопытством посмотрел на Ло и Киру своим единственным глазом, взмахнул большими полупрозрачными крыльями и вскоре скрылся вдали, будто его и не было. Даже следов его лапчатых ног на гальке не осталось. — Шустрый, — заметил Кираэль. — Не зря он у короля на посылках. Так, ну и зачем тебя куда-то вызывают? И надолго, как ты думаешь? — Надеюсь, ненадолго, — сказал Лолайт, нервно покусывая коготь. — Кираэль, не бойся, я не заставлю тебя тащить эту тележку одному. — Да я бы в любом случае не согласился, — фыркнул Кираэль. — Я просто не знаю, ждать мне тебя тут или возвращаться в город. С тележкой ведь ничего не случится — кому она здесь нужна? — Разумеется, но я боюсь, что если мы не разберемся с ней в ближайшем будущем, ты отвлечешься на что-нибудь вроде селекции яблонь-мутантов, а мне придется тащить эту цистерну к себе в одиночестве. — Ло, ты меня все-таки плохо знаешь. То аморальным типом называешь, теперь вот это… Мне тоже очень не хочется бросать это дело, но один я ее, как ты понимаешь, просто не потяну. — Ладно, в таком случае буду искать тебя либо здесь, либо в городе. Возвращаться со мной в обитаемые земли ты не хочешь? — «С тобой» — это как? Если ты пойдешь пешком, да еще достаточно медленно, чтобы меня не обгонять, ты в три часа отставания не уложишься… Да ты и так в них можешь не уложиться, если учесть, как ты летаешь. И вообще… — Кираэль отвернулся, подбирая слова. — Знаешь, мне уже давно хотелось… немного побыть одному. Совсем. Просто дела мешали. А сейчас так всё сложилось, что я никого этим не подведу, так что, если тебе не к спеху, можешь меня сразу и не искать. — Потрясающе, — сказал Лолайт, немного помолчав. Кираэль удивленно посмотрел на него. — Нет, я действительно восхищен. То, что ты сам об этом догадался, говорит о том, что из тебя выйдет настоящий бог смерти. — О чём догадался? — О том, что тебе надо побыть одному. Я как раз собирался тебе об этом сказать, но ты каким-то образом почувствовал это сам. Кираэль молча смотрел на него, и взгляд его был не очень доброжелателен. — Почему ты не отвечаешь? Тебе что, нечего сказать по этому поводу, Кираэль? — Просто хочу спросить, о чём еще ты собирался мне сказать. Вдруг моих предчувствий не хватит на то, чтобы это угадать. — Да больше ни о чём. Просто уточняю, что ты действительно должен быть один и по возможности ни с кем не общаться. — Ага. — И не пользоваться окнами наблюдения. — Ну разумеется, как я мог об этом не подумать! И сколько времени на это должно уйти? — Ну… — Лолайт задрал голову к небу, будто что-то прикидывая. — Дней сорок, я думаю, хватит с избытком. — Замечательно, — кивнул Кираэль. — Просто прекрасно. — И, коротким выпадом вцепившись в волосы Лолайта, притянул его голову к себе. Хищно оскалившись, прошипел в ухо: — А теперь скажи, пожалуйста, что это был розыгрыш. Что это был просто безобидный дружеский розыгрыш, а не обман. И тогда, быть может, я тебя прощу. Когда-нибудь. Потом. — Кира, — Лолайт недовольно поморщился, дернул головой, пытаясь освободиться, и Кираэль сильнее стиснул пальцы, сжимая жесткие колючие прядки. — Кира, ты же помнишь, если я сделаю то же самое, ты останешься в лучшем случае лысым. А если ты не отпустишь меня в ближайшие пять секунд, я это сделаю. — Лолайт, розыгрыш или обман? Розыгрыш — или — обман? — Хорошо, Кира, это был розыгрыш. А сейчас отцепись от меня наконец. — Как скажешь, — буркнул Кираэль, отпуская Лолайта и отряхивая руки. Поврежденный при падении с обрыва безымянный палец противно ныл от перенапряжения. — И если ты еще когда-нибудь мне соврешь…Кошмар
В то время как Лолайт и Кира обсуждали проекты посадки в шинигамикайских пустынях яблоневых садов, Рюук искал земные яблоки там, где их можно было без особых усилий достать уже сейчас, — то есть в мире людей. Вообще-то визиты в мир людей, особенно без уважительной причины, в мире богов смерти не одобрялись. И хотя формально записывание какого-нибудь человечка в тетрадь после приглядывания к нему с близкого расстояния такой причиной было, реальная необходимость в этом почти всегда отсутствовала, так что к бесцельному мотанию между мирами боги относились с подозрением. Однако Рюук никогда не относился к общественному мнению слишком серьезно, а уж после того, что он устроил на Земле недавно, ему и вовсе нечего было терять. Итак, Рюук сейчас болтался в мире людей, по официальной версии — чтобы кого-нибудь убить, по факту — чтобы пожрать яблок, развлечься и снять стресс, вызванный общением с Кираэлем. Устроившись кое-как на ветке невысокого дерева, невидимый для людей, да еще и скрытый от них листвой и шумом человеческой жизни, он потихоньку хрумал яблоко и наблюдал за разговором хозяина сада с мрачной толстенькой девушкой — кажется, его сводной сестрой. — Всему свое время, — говорил он. — Сначала яблоки собрать, потом нечистую силу гонять. — Ты не понимаешь, — говорила она. — Я ничего не могу делать, пока чувствую это поблизости. У меня всё из рук валится. — У тебя всегда всё из рук валится. — Ах, ничего ты не понимаешь… — Ну да, ну да. Ты тут одна всё понимаешь, знаешь и видишь. А мы слепые дураки. — Да! Вот именно так! — Ладно, ладно. Так что ты, говоришь, видишь? — Я не вижу, я чувствую! Оно близко. Где-то здесь. — Где? — Где?.. — девушка осмотрелась по сторонам, будто в поисках чего-то. Потом выставила перед собой руки ладонями вперед, подвигала ими, будто надавливая на невидимую эластичную стену, и начала поворачиваться по часовой стрелке, сканируя окрестности. — Сейчас найду… Сейчас, сейчас… Рюук откровенно ржал. Он-то был на сто процентов уверен, что никого другого, хотя бы с натяжкой подходящего под определение «нечистая сила», кроме него, в радиусе нескольких миль нет, но это направление толстушка проигнорировала самым позорным образом. Впрочем, она всё равно направляла свои радарные ладошки вперед, а не вверх, в то время как Рюук сидел на дереве… — Так, хватит, — сказал мужчина, не дождавшись, пока она завершит полный оборот. — Иди-ка ты в дом и лови чертей там — хоть меньше людей будут думать, что у тебя не все дома. А вечером я с тобой поговорю как следует. Раньше я как-то не думал, что это у тебя настолько серьезно, но, видимо, пора принять меры. Девушка презрительно фыркнула и ушла. Развлекуха для Рюука тоже закончилась — другие человечки, работавшие в саду, были далеко не такими смешными. Да и с яблоками пора было сделать перерыв. Так что бог смерти, с сожалением доев последний огрызок, спрыгнул с ветки, на лету выпустил крылья и устремился куда-то прочь из сада, а куда — он и сам еще не знал. …Через двадцать минут после этого человек — тот самый, который ссорился с сестрой, — не вытерпев, решил с ней помириться. Все-таки на больных не обижаются, даже если их безумие носит отчетливый привкус чертовщины. Поэтому он бросил сад — всё равно он там, если честно, ничего полезного не делал — и пошел домой. — Элена! — крикнул он, постучав в ее комнату. — Элена, может, ты не поверишь, но я пришел извиниться. И вообще… Никто не отвечал. — Элена, только не надо устраивать спектакли. Не первый раз ругаемся и не последний. За дверью по-прежнему было тихо. Потом послышался какой-то шорох, что-то вроде полузадушенного вскрика, опять шорох и звук падения тела. — Элена, что за… — не выдержав, он повернул ручку и вошел. Девушка лежала на полу — точнее, полусидела, прислонившись к кровати. Взгляд ее стекленеющих глаз был, казалось, прикован к чему-то в дальнем углу. Неизвестно, что такое нашло на мужчину, от чего он в один момент принял, как истину, всё сказанное до этого — как и тот факт, что сейчас слишком поздно принимать это или не принимать. Но он повернулся туда же, к этому пустому углу, и заорал: — Ты, тёмная тварь, не знаю, кто ты, но я тебя достану! Ты за это заплатишь! С этими словами он сорвал со стены ближайший амулет посолидней — их там было много, и он понятия не имел, для чего предназначен каждый из них, — и принялся наступать на невидимое нечто, размахивая фенькой перед собой, как оружием. И тут произошло что-то совсем уж жуткое. На пол прямо перед ним шмякнулся из ниоткуда какой-то черный предмет. Тетрадь. Он ошалело посмотрел на эту потустороннюю штуковину, потом все-таки наклонился и подцепил кончиками пальцев. И тут же в страхе повалился на пол, когда прямо над головой у него послышалось неразборчивое, но явно нечеловеческое восклицание. Заслоняясь всё той же тетрадью, расширенными от ужаса глазами он смотрел на нависшее над ним существо, огромное, темное, замотанное в странные бахромчатые лохмотья, похожее одновременно на демона, птицу и паука, тянущее к нему страшные когтистые лапы… А потом всё закончилось.Несчастливый день
Рюук пробрался в комнату сквозь оконное стекло и сначала попробовал сесть на подоконник, между цветочными горшками, но понял, что достаточно места там не найдется, и встал. — Ну и денек, — пробормотал он, доставая из сумки тетрадь. — Более чепухового дня у меня не было уже… Правда, прикинув, сколько дней из совсем недавнего прошлого были очень даже чепуховыми, он замолчал и занес ручку над разлинованным листом. — Так, запишу эту скучную тетку и всё, возвращаюсь домой, — сказал он. Но выполнить это решение ему помешали. Сначала книжный шкаф, стоявший у ближайшей стены, — большой, красивый, плотно заставленный толстыми книгами, с большим вкусом подобранными одна к другой по размеру и цвету, и очень тяжелый, — этот шкаф упал. Рюук стоял к нему спиной и заметил такое неподобающее для старинной мебели поведение только тогда, когда шкаф уже повалился на него. Разумеется, богу смерти это никакого вреда причинить не могло — предметы этого мира были для него материальны только тогда, когда он сам этого хотел. И сейчас он просто прошел сквозь дерево и бумагу, как привидение, — если можно сказать «прошел» о том, кто остался неподвижно торчать на месте, удивленно глядя себе под ноги, на облепленную катышками паучьих коконов фанерку задней стенки шкафа. Но отсутствие у Рюука физических повреждений еще не означало, что это странное происшествие осталось для него вообще без последствий. Его тетрадь смерти, в отличие от него, собственной волей не обладала — а если и обладала, то переходить в режим привидения вместе с ним она не захотела. Вместо этого она материализовалась в мире людей и вывалилась из рук шинигами на пол, где ее накрыло падающими книгами. А может, сначала Рюук ее выронил и только потом она материализовалась… Так или иначе, сейчас она лежала под шкафом. И ее надо было побыстрее оттуда достать, пока какой-нибудь человек, решивший поправить весь этот беспорядок, ее не нашел, — это ведь была последняя тетрадка Рюука, и с ее утратой он оказался бы привязан к этому миру без возможности покинуть его по своей воле. Сначала Рюуку показалось, что достать тетрадь из-под шкафа будет нетрудно — на то, чтобы приподнять эту махину, сил у него вполне хватало. Но потом он столкнулся с неожиданными проблемами: книги тоже оказались довольно тяжелыми, и даже когда он нащупал под ними родную шероховатую обложку, просто подцепить ее и вытащить тетрадь он не смог. Попытка просунуть руку сверху сквозь шкаф и книги и подтолкнуть тетрадь когтями тоже успехом не увенчалась: для всей находящейся сейчас в мире людей бумажной продукции его руки были либо одинаково материальны, либо одинаково бесплотны. — Да… — сказал Рюук вслух, выпрямившись и озадаченно глядя на шкаф. — Нет, это действительно очень дурацкий день. Ладно, сейчас еще раз попробую… Но раньше, чем он осуществил это намерение, откуда-то из другого конца дома раздался дикий вопль. За которым последовали еще какие-то встревоженные голоса и топот по коридорам. Несколько секунд Рюук стоял на коленях перед поверженным шкафом, разрываясь между двумя желаниями: вернуть как можно быстрее тетрадку и посмотреть, что там за суматоха у людишек. И второе желание победило. Решив, что если он, существо нечеловеческой силы и возможностей, не может быстро разобрать эту груду книг, то тем более это не сделает какой-то человек — если даже кому-то и придет в голову этим заниматься, когда в доме происходит нечто ужасное и никому нет дела до какого-то книжного шкафа, — Рюук вскочил и полетел к источнику шума. То, что он там увидел, его совсем не развеселило. Он ошеломленно застыл на пороге, и люди проходили сквозь него, но он не замечал этого. Его глаза были прикованы к трупам — двум трупам. Оставшимся от людей, сроки смерти которых еще не пришли. — Ну и день, — снова пробормотал он. Потом вдруг сорвался с места и помчался обратно в библиотеку. Уже не обращая внимания на нарушение мелких шинигамских правил, он рывком поставил шкаф на место, выхватил из-под книг свою тетрадку, торопливо запихнул ее в сумку — было уже не до «скучной тетки» — и вылетел в окно. В следующих главах: склизкие гадости, пушистая белизна, игры со временем, чудеса акселерации, предсмертные судороги логики! Зачем делать в полтора раза более длинной самую затянутую главу? Должна ли внешность подстраиваться под имя? Верит ли сам автор в отмазки, в которые заставляет верить персонажей? Кто этичнее и у кого длиннее? Оставайтесь с нами, о жертвы чужой графомании!