Последняя воля Юкиджи

Но утро всё равно наступило, и Акаги готовилась к бою по-своему. Несколько служанок помогли ей надеть церемониальное кимоно, но прическу и макияж она взялась делать сама. И без того бледная кожа стала ещё бледнее, а от природы черные объемные ресницы заметно удлинились. Как завершающий штрих, на верхние веки жрица нанесла багровую подводку. Когда молодая госпожа появилась в саду, всё уже было готово: свечи зажжены, а веточка сакуры покоилась рядом с деревом. Ёродзуя стояли неподалёку, наблюдая за каждым движением жрицы. Впрочем потенциальная угроза скорее была второстепенной причиной. Никто точно не знал, как выглядела Юкиджи, но при взгляде на Акаги создавалось впечатление, что богиня наделила её не только своей силой. Старик Фудо тоже наблюдал с крыльца. Ему казалось, что он снова встретил её мать и свою дочь. Акаги закончила молитву и, выпив чарку вишневого саке, взяла в руки веточку сакуры. Обряд требовал тишины и максимальной концентрации от жрицы, но она отвлеклась. Вернее её отвлек посторонний шум. Шинпачи оказался ближе всех к его источнику. Несколько вооруженных людей в синих хаори вошли через главные ворота, перебив выставленных там слуг. Их было всего пятеро, но они уверенно продвигались в сторону сада, пока Шинпачи не преградил им путь. — Вы из Амедэра? — Надеюсь, мы не помешали, — уклончиво ответил один из нарушителей. — Я Нарай, действующий глава клана Амедэра. Мы не хотим причинять вам лишние неудобства. Поэтому позвольте пройти и забрать то, что нам нужно. — Вы опоздали, церемония уже началась. — Значит мы вовремя. — Шинпачи! — Кагура! Китайская девочка пришла как раз вовремя: едва ли Шинпачи мог и дальше тянуть время. — А где Гин-сан? — Он присмотрит за девкой, — успела ответить Кагура перед тем, как её снесла одним ударом девчонка из Амедэра. Шинпачи застыл в испуге, но Кагура быстро встала на ноги. — Братик, давай займемся этой выскочкой, — произнесла вторженка, и её братец не охотно вышел вперед. — Тогда очкарик на мне, — к несчастью Шинпачи, сказал самый габаритный из пятерки. — Масамунэ, идешь со мной, — велел глава клана, и тот молча последовал за ним. Ёродзуя вступили в не равный бой. Тем временем старик Фудо добрался до священного дерева. Акаги оставалась на месте под присмотром одного из мастеров на все руки. — Заверши церемонию, Акаги, — сказал старик, чем разозлил беловолосого. — Вам нужно укрыться в храме, — настаивал он, но жрица проявила покорность. — Если церемония закончится, люди Амедэра уже ничего не смогут сделать. Прошу вас отойти подальше. Гинтоки знал, что не сможет переубедить барышню: в её словах не было и тени сомнения. Преисполненная решимости молодая госпожа отбросила шумиху у главных ворот и всецело посвятила себя делу. Шаг влево, шаг вправо, поклон. Она будто рисовала по воздуху проклятой веточкой, а затем её движения в точности повторили игру на кокю. Жрица не просто проводила обряд, она танцевала в честь весны и в честь Юкиджи, пока кто-то впечатленный её красотой не зааплодировал. Рядом с ней возник мужчина, в прямом смысле возник — появился из неоткуда. Гинтоки, хоть и не отводил глаз, но тоже не заметил его приближения. Впрочем к такому повороту он был готов. Акаги встала между мужчиной и священным деревом. И снова взгляд полный самоотдачи, но этого оказалось недостаточно. Нарай с легкостью откинул девушку в сторону и подошёл к желанному дереву. Гинтоки вовремя остановил руку Нарая, которая так и тянулась коснуться коры, но встретила сопротивление в виде деревянного меча. Ухмылка проскочила на лице главы кланы Амедэра, при нем тоже была катана, но он не спешил её обнажать. — Так-так, ещё один пес на службе Ёсиды. Надеюсь, ты будешь посильнее тех двоих. — Нарай! Да как ты смеешь?! — кричал старик, но ближе не подходил. — Многовековой позор рода Юкиджи, наконец, закончится, — он окинул дерево таким взглядом, будто в него запечатали возлюбленную, а не злого демона. — Бла-бла-бла, ты пришел болтать или уже возьмешься за меч? Нарай счел наглеца забавным, но не послушал. В душе он уже праздновал победу. Ноги самурая подкосились, и он встал на колено, чтобы не упасть. — Что за...? — Твой противник не я, — улыбнулся Нарай. — Твоя битва уже началась и подошла к концу. Он снова потянулся к вишне и был остановлен всё тем же мечом. Гинтоки едва стоял на ногах, но противился невидимой силе. — Ну надо же, ты всё ещё сопротивляешься контролю Масамунэ, но разве тело не сводят мучительные судороги? Правда же сложно управлять телом, которое больше не принадлежит тебе одному? Нараймон нанес всего один удар ножнами, но этого хватило, чтобы Гинтоки не мог подняться с земли. Он упал совсем рядом с Акаги, и она приподняла голову беловолосого, укладывая на подол своего кимоно. Глава клана Амедэра замер у дерева в замешательстве. Сакура пустовала, а Караймон не реагировал на зов Нарая. — Где он?! Куда ты запечатала Караймона, девчонка?! — Туда, где вы не сможете его достать, — ответила Акаги, прикрывая свисающим рукавом Ёродзую. — Масамунэ, — гневно прошипел Нарай, и его напарник вышел из укрытия. — Мы уходим, но жрица пойдет с нами. Он молчаливо подошел к Акаги, и та мгновенно потеряла сознание. Какой бы силой не обладал этот человек, преимущество было на стороне врага. Нарай взял девушку на руки и собирался уйти, как вдруг его остановила рука беловолосого. Пожалуй, впервые кому-то удавалось так долго оставаться в сознании под действием силы контроля разума. Наступив на руку самурая до хруста кости, Нарай повернулся к нему спиной, и Масамунэ последовал за своим господином. Гинтоки продолжал смотреть им вслед, пока сознание не предало его тело.