Последняя воля Юкиджи

Придя в себя, Гинтоки застал рядом Шинпачи и Кагуру с кислыми минами, но, по крайней мере, целых. Старик Фудо вошел чуть позже, на нем тоже не было лица. — Это моя вина, — сказал он. — Я недооценил клан Амедэра, и теперь жрица храма в их грязных руках! Прошу... Нет, умоляю, спасите молодую госпожу. — Дед, мы спасем твою внучку, но не ради храма, а ради самой Акаги, — ответил самурай, пытаясь шевелить травмированной рукой. — Так значит, Акаги-сан успела запечатать демона? — спросил Шинпачи. — И в каком дереве Караймон теперь? — Только я и жрица храма знаем, в какой священный сосуд был запечатан Караймон. Чем меньше людей знают об этом, тем меньше вероятность, что узнает наш враг. Похоже, кто-то снова предал нас. — Эй, старик, а церемония точно была окончена? — ни с того ни с сего спросил Гинтоки. — По-моему, Акаги прервали где-то на середине. — К-конечно, церемонию прервали, но жрица справилась. Ведь Нарай не почувствовал в дереве следов Караймона. — В твоей истории есть несколько неточностей, — припомнил Гин-сан, — к примеру, ты говорил, что жрица запечатала демона около века назад, но затем оказывается, что мать Акаги умерла, запечатав демона в сакуру. Если хочешь, чтобы мы спасли твою внучку, не расскажешь, как всё было на самом деле? Старик Фудо отвел глаза и явно не хотел, чтобы правда выплыла наружу в такой момент. Он долго отмалчивался, возможно, слишком долго. В то же время его молчание тоже о многом говорило. Гинтоки не выдержал и схватил старика за ворот, прижав к стене. — Никакого демона нет и не было в этой чертовой сакуре?! Ты знал это?! — Как... нет никакого демона? — Кагура не понимала, зачем тогда старик их нанимал. — Да нет же! Демон... он есть! Отпустите же вы меня! Я расскажу, я всё расскажу. Дед осел на пол и перевёл дыхание. Воспоминания о предыдущей жрице давались ему нелегко. — Мать Акаги должна была запечатать демона в сакуру, но... что-то пошло не так. Демон... Караймон стал сильнее. Дерево уже не могло сдержать его. Тогда моя дочь, моя Дейзи, запечатала демона в себя. Так она думала, но она была беременна. Демон был запечатан в её ребенка, в маленькую Акаги. Роды были тяжелыми, мы едва не потеряли их обеих. — Значит всё это было спектаклем для клана Амедэра?! Почему вы сразу всё не рассказали нам?! — взбесился Шинпачи. — Потому что Акаги не знает об этом? — предположил Гинтоки и, судя по скривившемуся лицу старика, попал в точку. — Вот откуда её проблемы со здоровьем, вот почему вы заперли её в храме и внушили охранять дерево. Вы лгали ей! — Я только оберегал её от жестокой правды! Я нанял вас защитить священный сосуд, а теперь он у них прямо под носом! — Да как у тебя язык поворачивается, ару?! — даже Кагура вышла из себя. — Шинпачи, Кагура, мы идём за жрицей. Старик, ты знаешь, где они могут быть? — Нет, я не имею понятия! — Я знаю, кто нам скажет. Гинтоки попросил собрать всех слуг при храме. Найти предателя было не сложно, он запомнил его лицо. Сначала он всё отрицал, но сила убеждения Кагуры сделала его более сговорчивым. Он выдал их логово как миленький, и Ёродзуя выдвинулись в путь. Похитители привязали Акаги к хосоэкаэдэ, змеекорому клёну в лесу Ронмёджи. От него до храма было несколько миль, но жители избегали лесных тропинок, предпочитая добираться поездом. Жрица не раз поддавалась контролю разума Масамунэ, но стойко держалась, не выдавая страха. Однако Нарай был обделен терпением и не стыдился любых методов для достижения цели. Острием катаны он оголил плечо жрицы и поднял её за подбородок. Воспитанная в храме Юкиджи, Акаги всегда следовала нерушимым правилам, устоявшимся ещё во времена самураев. Подобный жест оскорблял весь её род, но, что хуже, лишал её чести, как девушки. Она ненавидела каждую частичку души Нарая, каждую минуту пребывания рядом с ним, и в то же время на лице не было ни морщинки. Показывать свои эмоции тоже считалось недостойным поведением. Страшно подумать, что когда-то все девушки жили подобными убеждениями. Остальная троица стояла чуть дальше, с интересом наблюдая за происходящим. Им не сильно досталось в прошлом бою, хотя хуже всего пришлось брату и сестре. И всё же было в ней что-то странное, не от мира сего. Было ли это благословение Юкиджи или проклятье Караймона, Акаги просто отличалась от других. Бесстрашие, покорность, ответственность и мудрость — всё это скрывалось за маской высокомерия, которую она не снимала, даже оказавшись наедине с врагом. — Значит, по-хорошему не хочешь? — вздохнул Нарай, изображая добродетеля. — Что ж, посмотрим, как ты запоешь, когда мои ребята разденут тебя до гола. Эй, вы там! Близнецам затея пришлась по вкусу, а вот громила решил воздержаться от подобных низостей. Масамунэ прикрыл глаза руками, чем разрушил свой образ безвольной марионетки Амедэры. Жрица склонила голову, отбросив женственность, как лишнюю деталь. Подумаешь, увидят её голой, не выдавать же из-за этого родовые секреты.