Последняя воля Юкиджи

Открыв глаза, она увидела силуэт мужчины, вернее его спину. Близнецы отлетели к ногам громилы, а он в свою очередь получил удар со спины от очкарика, не самый сильный, зато запоминающийся. Кагура отряхивала свою обувь, как будто пнула не близнецов, а кусок дерьма. — Прости, что так долго, барышня. — Пустяки, — вымолвила Акаги, но не могла нарадоваться сохраненной чести. — А вы совсем не знаете, как обращаться с девушкой, — обратился он к главным похитителям. — А вы не умеете проигрывать, — ответил Нарай, взявшись за катану. — Скорее не знаем, когда остановиться. Гинтоки с легкостью парировал удары Нарая, его владение мечом было совсем на другом уровне. Глава клана Амедэра быстро сообразил, что в соло ему не победить. Он подал зрительный знак Масамунэ, и тот тоже вступил в бой, но не физически. Его контроль разума вызывал ложные болевые сигналы по всему телу, не давая свободно передвигаться, но требовал прямого контакта с субъектом, что подметила Акаги. Поджидая момент, Масамунэ "вывихнул лодыжку" Гинтоки, и Нарай смог задеть его бок, оставив глубокий порез. — Гин-сан! — Шинпачи отвлекся от своего боя, чем и поплатился, получив кулаком в лицо. Кагура тем временем почти расправилась с близнецами: детишки не могли тягаться с ято. — Силу Караймона можно подчинить, — разглагольствовал Нарай. — Всё просто: мы ему свободу, а он нам верность и исполнительность. Хотел бы ты обладать силой, способной разрушать целые страны? — Моей нынешней силы хватит, чтобы остановить тебя. Большего мне не нужно. — Гинтоки... — вырвалось у Акаги, и меч Нарая снова разрезал плоть беловолосого. — А вот это интересно, — проговорил Нарай, подходя к жрице. — Неподдельный страх, то, что нужно! Так почему бы тебе не сказать, где запечатан демон? Кто знает, может, это спасет жизни твоих друзей. Не похоже, что Гинтоки мог продолжать сражение. — Хорошо, я назову место, но... я скажу его Масамунэ. — А какая разница? — Он менее противный, — сказала Акаги и не солгала. Масамунэ получил разрешение подойти к Акаги, и та отчего-то заёрзала руками. — То дерево находится в нашем саду, рядом с... ой, — ткань съехала и со второго плеча. — Не могли бы вы поправить? — наигранно смущаясь собственной неуклюжести, пролепетала жрица. Масамунэ прикрыл глаза руками и слёг от одного сильного удара по голове. Акаги знала, что мастер на все руки не упустит свой шанс, и он прекрасно справился. — Масамунэ?! Как? Ты же изранен?! — Как я и говорил, моей силы достаточно, чтобы остановить такого как ты. Один на один даже с раненым самураем Нарай не продержался и несколько минут. Пленницу освободили и вернули в храм в целости и невинности. Гинтоки досталось больше всех, но раны на нем заживали как на собаке. Жизнь в храме вернулась в привычное русло, но кое-что нельзя было оставлять как было. Ёродзуя собрались в комнате Акаги, куда позвали и её деда. Он искренне не понимал, к чему было это срочное собрание, но пришел проведать внучку. — Акаги должна знать кое-что. Сами расскажете, или нам начать? — требовательно провозгласил Гинтоки, не оставляя старику выбора. Жрица вопросительно уставилась сначала на Ёродзую, затем и на деда. Напряжение окончательно сломило его, и Фудо нехотя заговорил. — Караймон, этот злой дух, никогда не был запечатан в дереве. Твоя мать запечатала его в тебя, Акаги. У неё не было выбора. Как же должна была отреагировать на это жрица? Испугаться, запаниковать или просто не поверить поехавшему старику? Все ждали её реакции на слова Фудо, чтобы утешить или обнадежить, но она сказала то, чего никто не ожидал. — Ага. Что было страннее: услышать, как молодая госпожа говорит на подростковом сленге или не увидеть на её лице признаков удивления? — Ты знала? — Конечно, я же жрица Юкиджи. — Выходит... ты просто подыгрывала мне? — изумился на старости лет Фудо. — Ты должна была сказать мне. — Я ждала, когда вы мне это скажете. — Это всё очень интересно, — бестактно перебил Гинтоки, — но что теперь-то? Она сможет запечатать демона в другой сосуд? — Акаги? Раз Фудо спрашивал у неё, значит, она знала куда больше него самого. Акаги опустила глаза, а затем и вовсе отвернулась к стене. — Нет, это невозможно. Наши души слиты воедино, нас не разъединить. — Как же так..., — опустил руки Шинпачи. — Но это не значит, что он не сможет овладеть твоим разумом и телом, — снова вклинился в разговор старик. — Верно, — согласилась жрица. — Когда Нарай читал древний завет, я чувствовала, как во мне закипает кровь. Не знаю, сколько ещё выдержит это тело. — Как только ты проявишь слабость, стоит тебе совсем немного ослабить бдительность, как Караймон поглотит твою душу. Это будет равносильно его освобождению от вековых цепей. Акаги, твоя мать, она же моя дорогая Дейзи, проявила недюжинную храбрость, защищая всех нас. Тебе решать, как поступить, но помни, что за кровь течет в твоих жилах, помни твой долг перед Юкиджи, её последнюю волю. Акаги еле заметно кивнула и попросила оставить её одну. Она понимала, к чему склонял её дед, сама она уже давно пришла к этому выбору, но вся её жизнь взаперти не стоила таких усилий над собой. — К чему вы её подталкивали? — спросил Шинпачи у старика. — Есть один старый обряд, но даже для одаренной Акаги он будет сложным. Я просто хочу, чтобы она сама пришла к этому.