Фраппе с мятой

«Не хотел тебя обидеть. Прости. Трусость здесь ни при чем. Могу я попросить твой номер телефона?»

Фраппе давно выпит. Гермиона не знала, сколько здесь просидела. Но впервые она столкнулась с тем, что не знает как поступить. С одной стороны, она жаловалась втихую самой себе на то, что пора бы ей найти кого-то, но, с другой стороны, решиться на отношения с маглом она боялась. Еще в кабинете она гадала: магл это или волшебник, и, прочитав записку, отмела второго. «Номер телефона». Нет, она не брезговала отношениями с маглами. Она боялась последствий. Как потом рассказать ему кем ты работаешь? Кто ты есть? Как рассказать ему, почему ты с собой носишь деревянную палочку? Как рассказать ему, что метла у нее в доме с автографами отнюдь не для уборки. Вопросы копились и копились. Страх рос. С каких пор героиня войны, помогавшая знаменитому Гарри Поттеру убить самого темного волшебника, будет бояться отношений? С каких пор девушка, которая целый год скрывалась от Пожирателей смерти и приспешников Темного Лорда в поисках крестражей и ограбившая самый защищаемый банк, будет бояться отношений? Она летала на драконе и на гиппогрифе, она, в конце концов, была на волоске от смерти! Гриффиндорцы не трусы, а уж Гермиона — тем более. Она не будет бояться. Достав чистый лист, оторвав от него небольшой клочок, девушка аккуратными цифрами вывела номер домашнего телефона. Отдав ручку бармену и передав ему записку, она распрощалась и ушла домой. Это был первый случай, когда она зашла в кофейню за любимым напитком и вышла из нее с цветами и счастливой улыбкой. На следующий день в любимом кафе ее ждал только кофе. Без записок. Без пионов. Без незнакомца. Немного расстроившись, Гермиона направилась на работу: сегодня был первый день проверки. Она главный инспектор в этом рейде. Поспешив на свой этаж, зайдя в лифт, кованные дверцы резко остановила чья-то рука. — А ведь день только начался… — прошептала она себе под нос, на что сразу получила ответный взгляд, полный ненависти и холода. — Грейнджер? — поприветствовал он. — Малфой, — ответила кивком с толикой ненависти. И без того узкий лифт оказался еще меньше. Слишком маленький для двоих. Слишком тесный. Слишком душный. Слишком было всё. Она встречала Драко Малфоя после войны несколько раз. Его семью оправдали. Люциуса понизили в должности, но зато его сын возглавил отдел темных тайн. Последний курс в школе он был незаметной тенью в школьных каменных коридорах. Держался в стороне. Отвечал только по делу. Он изменился. Но неизменным остался его взгляд. Презрительный, надменный, полный отвращения к таким как она. В Хогвартсе он был старостой школы от мальчиков, она была от девочек. Их совместное патрулирование выпадало на один день. Пятница. Она ненавидела вечера пятницы. За весь год он перекинулся с ней всего парой фраз. Но это было хуже, если бы он, как обычно, высказывал ей все в лицо. Об ее принадлежности, об ее грязноте крови. Но он молчал. И это выводило из себя. Гермиона не знала что у него на уме. Часто она шла позади него и наблюдала. Осанка аристократа, вздернутый подбородок и пепельно светящиеся в темноте от факелов волосы. Картина завораживала своей неординарностью. За красивой внешностью Малфоя скрывалась прогнившая душа. И сейчас она будто очутилась на патрулировании школы. Только вместо темных коридоров — лифт. Она стоит позади слизеринца и вновь смотрит в его спину. Он изменился опять. Стал выше, вырос в плечах. Но таким же неизменным оставалась его осанка и пронзительный взгляд полный отвращения. Она чувствовала это даже когда Малфой стоял спиной к ней. Удивившись своей храбрости, набрав в легкие воздух, она сказала: — Малфой? — он все так же остался стоять к ней спиной, только немного повернув голову к ней. — На следующей неделе я прибуду в твой дом с проверкой. Пожалуйста, приготовь бумаги по всем своим эльфам и подготовь дом, чтобы моя комиссия смогла аппарировать. Он ничего ей не ответил, лишь кивнул и вышел на своем этаже. Когда закрылась дверь лифта, Грейнджер облокотилась на стенку и громко выдохнула, и с удивлением поняла, что не помнит его голоса, а ее фамилия, сорвавшаяся с его губ, едва ли была слышна. Обед Гермиона с радостью пропустила, ведь в это время инспекция во главе с ней отправилась в первый дом. Она решила, что первые рейды должны пройти под ее началом, чтобы указать своим сотрудникам на что нужно обращать внимание, как правильно разговаривать с домовиками и, как ни странно, с их хозяевами. Не все были довольны новым законом по защите домовиков. Грейнджер вкрадчиво объясняла маленьким пугливым человечкам, которые смотрели то на нее, то на своих хозяев с маслеными от слез глазами, что они имеют право получать за свою работу деньги, что побои — это неправильно, и они могут жаловаться на это в ее инспекцию. Это было словно гром среди ясного неба. Столько слез она не видела ни разу в жизни. Она предполагала, что будет не просто, но оказалось все еще хуже. Успокаивая сначала домовиков, затем внося их в реестр, где строго черным по белому выводилась их заработная плата, которая должна была поступать каждый месяц начиная с этого дня и отражаться на заколдованной бумаге. Потратив больше четырех часов только на один дом, она поняла, что рабочее время закончилось. Утешив себя, что работа в следующий раз пойдет намного быстрее, ведь в первый раз всегда сложно. С опытом все наладится. Желание зайти в кофейню совершенно не было. Гермиона очень проголодалась и аппарировала сразу в свою квартиру. Стряхнув неудобные каблуки, понежившись на удобном диване, она направилась на кухню. Кормить себя и рыжего приставалу, который терся об ее ноги, оставляя на брюках рыжую шерсть. — Глотик! Отстань! — поставив перед ним миску, Гермиона начала доставать продукты из холодильника, чтобы приготовить ужин на одну персону. Поставив легкую музыку, налив себе бокал вина и стоя перед плитой, раскачивая бедрами в такт мелодии, Гермиона помешивала болоньезе, как вдруг раздался телефонный звонок. Девушка поняла, что звонит мама или отец, так как они давно не общались из-за ее плотного рабочего графика; она с удовольствием сняла трубку. — Алло? Привет, я ждала, что ты позвонишь! — радостно ответила Грейнджер, переступая через кудрявый провод старого телефона. — Вот как? Она опешила. Остановилась как вкопанная по середине кухни. Это был он! — Мне очень приятно, если это действительно так, — она заметила, что у него красивый голос. — Бармен сказал, что ты улыбалась, когда писала свой номер. Гермиона благодарила Бога, что через телефон не видно, что она краснеет. — Вот черт! — прокричала Грейнджер, подлетев к плите, на которой уже начал подгорать соус. И хлопнула себя по лбу, поняв какую глупость сморозила. — Как ты узнала моё имя? — послышался смех из трубки. — Прости, у меня соус подгорел, — начав оправдываться и сильнее краснеть, девушка пыталась усмирить свое сердце, которое стучало пробивая дыру в ребрах. — Любишь готовить? Она услышала, что он сделал глоток и поняла, что в его бокале есть лед. — А ты пьешь виски со льдом? За секунду Гермиона поняла, что отвечает вопросом на вопрос. Ей стало не по себе. Она даже с Роном не чувствовала эту эйфорию от простого разговора даже по телефону, не зная с кем общается. — Тяжелый день? Ты не пришла сегодня на обед, — голос с хрипотцой еще больше вывел ее из строя. — Да, на работе просто какая-то чертовщина, — отчитавшись, засмеялась. — Сегодня я первый день проводила инспекцию по защите прав эль… Животных. А у тебя? Как прошел день на работе? — поспешила перевести тему. Она проклинала себя за эту оговорку. Незнакомец точно магл и наверняка решит, что она свихнулась, услышав об упоминаниях эльфов. — Интересная работа у тебя. Хотел бы я увидеть, как ты проводишь эту… инспекцию, — он посмеялся. — У меня тоже завал… Их разговор тянулся с легкостью. Гермиона успела поужинать, красивый голос желал ей приятного аппетита. Они часто смеялись, как будто знали друг друга очень давно, такой легкой была их беседа. Девушка заняла свое любимое место на диване, вытянув ноги и смотря перед собой на журнальный столик, где стояли потрясающе красивые пионы. — Спасибо за цветы, они бесподобны! — Они растут у меня в саду. Если открыть окна, то комнаты зальет неописуемый запах этих цветов. Грейнджер расцвела. Как его цветы в саду. Как бутон пиона у нее в вазе. Она была счастлива в этот миг. Говорить ни о чем и обо всем с незнакомцем. — Я-я не знаю твоего имени, — вдруг резко села на диване и начала угадывать его про себя. — А… Амадей… Она не услышала, как его речь запнулась, отвечая ей. Она пыталась представить его внешность с помощью воображения, которое ей ни капельки не помогало. Ее будоражил красивый низкий голос. — А сколько тебе лет? — ее понесло. Она желала заполнить пробелы. Ведь он ее видел. А она ничего не знала о нем. И это ничего хотелось стереть и нарисовать полноценную картину. — Мне двадцать четыре. «Как мне» — с облегчением выдохнула Гермиона. — Знаешь, я ведь только видел тебя, а имени тоже не знаю. — Гермиона… — Расскажи о своем детстве, может быть о школе? — его вопрос поставил ее в тупик. Замешкавшись, но через секунду она придумала, что рассказать. — Я училась в частной школе. Там было четыре факультета. Школьная жизнь была скучной, — солгала она. — Прямо так? Никаких интриг? Воин между факультетами? — Еще каких воин! — весело рассмеявшись, продолжила. — Наш факультет ненавидел, скажем так, мы их называли змеями. — Змеями? — О да! Очень изворотливые, подстраивающиеся только под то, что выгодно им. Идущие по головам. Особенно Малфой! — Малфой? Она сжала трубку сильнее, поняв, что упоминать этого хорька не стоило. Но Амадей оказался таким приятным собеседником, что ему хотелось поведать все свои тайны, в пределах допустимого. А Малфой считался допустимым. Рассказ о плохих парнях еще не предел секретов. — Да. Драко Малфой. Богатый, заносчивый папенькин сынок, самовлюбленный и с отвратительным характером! Хотелось придушить его зеленым галстуком. В трубке послышался раскат смеха. Он оказался таким заразительным, что Гермиона не поняла, как сама начала смеяться. — Не могу поверить, что такая хрупкая и красивая девушка может задушить кого-то галстуком. После слов «красивая», поперхнувшись, смущенно начала мять край своей домашней футболки. — Зеленым галстуком? — успокоившись спросил он. — У наших факультетов были разные цвета. Я училась на… львином. У нас были красно-золотые цвета, у барсуков — желтый, у орлов — синий, а у этих змей — зеленый, — не заметив, как при упоминании у нее сорвался голос. — И знаешь, что самое смешное? Все эти школьные года, о Боже, ты сейчас будешь смеяться надо мной. — Обещаю, не буду! — Все эти года моим тайным желанием было примерить зеленый галстук. Хохот. Вот что она услышала в трубку. В данный момент Гермиона была самой счастливой девушкой на свете. Сидеть на своем любимом диване, гладить толстого Живоглота и смеяться до слез с парнем по телефону над ее секретами. — Поверить не могу, — его голос ласкал слух. — Знаешь, я завтра не смогу присоединиться к тебе в кафе. У меня важная встреча. Но я могу тебе еще раз позвонить вечером? — Да! — слишком резко и слишком громко ответила Грейнджер. Не веря своему счастью. — Тогда спокойной ночи, Гермиона… — Спокойной ночи, Амадей… Прежде чем повесить трубку, она могла поклясться, что услышала звук клавиш пианино.