***
Как только время выходит, все трибуты, как по команде, бегут к Рогу Изобилия. В глазах появляется тот самый туман, как в тех рассказах Кузьмы, когда всё покрывается белой пеленой, пробуждая самую настоящую панику. В ушах отчетливо слышится голос друга, ещё несколько дней говорящий ей о том, что стоит унести ноги прочь: первый и самый резкий всплеск сумасшествия у игроков, что именно в этот момент и близко не задумаются о чем-то, кроме себя. Она разворачивается и, что есть мочи, бежит от вцепившейся друг в друга трибутов, готовых перегрызть глотку лишь бы выжить. Лиза прекрасно знает, что в любой момент ей могут выстрелить в спину, что может споткнуться и упасть, предоставляя прекрасный шанс продырявить её тело, но Неред, даже не оборачиваясь, безостановочно перебирает ногами, слыша чьи-то крики и звуки соприкоснувшихся клинков: ей кажется, что она не сдвигается даже на сантиметр, будто стоит на месте и вот, в десятке метров, находится Рог Изобилия, политый кровью, наполненный оружием и телами недавних кумиров. Она чувствует, как руки соприкасаются с землей, и только в этот момент понимает, что забежала уже в самую чащу, видя не яркий и палящий свет солнца, а огромные кроны деревьев. Лиза облегченно выдыхает, закрыв глаза и распластавшись на сырой почве; сердце бешено бьется, гоняя по телу кровь, что отдается в висках и дает ей ясно понять, что она все ещё живая. Кажется, живая снаружи, но далеко не внутри. Неред оборачивается на любой шум и шелест, боясь наткнуться на озверевших трибутов. Она сглатывает ком в горле и, упираясь руками в землю, поднимается на ноги, спускаясь со склона, на котором упала. Лиза осматривается по сторонам, видя только бесконечные деревья, стараясь предпринять, что ей делать дальше: оружия у неё нет, как и ровным счетом припасов, которые можно было бы захватить с Рога. Понимая, что ей всё-таки придется вернуться туда, девушка хмурит густые брови и, затянув хвост, расслабившийся во время бега, щурит глаза, вспоминая в какой стороне начинается центр Арены. — Пиздец, — отругивается Неред, начиная какую-то считалку, которую использовали ребята из её двора, чтобы назначить кого-то «пасом». — Сидел петух на лавочке, считал свои булавочки. Раз, два, три — это будешь ты, — указав рукой на неизвестный для неё полюс, в коих она не сильно разбиралась из-за полного непонимания географии, Лиза медленно направляется в сторону, выбранную ею, и близко не понимает, идет она туда, куда надо, или нет. Русоволосая напевает какие-то песни, пришедшие ей в голову, и, внимательно осматриваясь по сторонам, после нескольких часов ходьбы осознает, что шла всё это время в совершенно противоположную сторону от Рога Изобилия. Неред мысленно дает себе оплеухи, ударяя себя по лбу, и, будучи уже просто напросто никакой, садится возле какого-то огромного дерева, облокотившись на него спиной. Посеревшее небо свидетельствует о приближении вечера, а Лиза проклинает себя за собственную тупость и плохую физическую подготовку, вылившуюся ей сейчас в такой трабл. Она обессиленно садится на землю и сворачивается в калачик из-за холода, морозящего даже кости, ничего умней не придумав, как подмять листву под голову, делая из них импровизированную подушку. Только сейчас Неред жалеет о том, что пришла сюда, чувствуя как мороз, гуляя между стенок её вен, въедался прямо во внутренности, заставляя её тело дрожать. Даже костюм, сшитый специально для таких погодных условий, не спасает её, лежащую под деревом. Раздающийся в ушах эхом, звук тромбона будит кое-как заснувшую Лизу и обозначает, что первый день Голодных Игр подошёл к концу, стоя на грани между этим днем и следующим, — сейчас объявят погибших. Елизавета молится на то, чтобы там не было Кашина, чтобы не мелькнуло его имя и фотография.1. Ксения Хоффман 2. Эльдар Джарахов 3. Плюшевая Ксюша 4. Ника Водвуд
Русоволосая чувствует нереальное облегчение, не увидев там лучшего друга, но слезы резко подступают к её глазам, как только в голове резко проецируется Джарахов, чья фотография только что высветилась на куполе. Низкорослый Эльдар с блядским диабетом полюбившейся, как хорошего друга и алкоголика, который дорожил всеми, но не собой. Разноцветные волосы, шутки про рост и члены, «КликКлак» — без этого Ютуб опустеет, оставляя яркие превью, счастливые улыбки со влогов и заедающие песни только воспоминанием в рамках канала. Слезы застывают в стеклянных глазах, стекая по щекам. Внутри разъедает нежеланная пустота, оставаясь пятнами на её душе. Это жалкое, как считает Лиза, состояние переживает и Кашин, которого сейчас показывали на экранах телевизоров. Возле одного из таких телевизоров сидит взволнованное «сборище гнусных калек» находящаяся в сотнях километрах от Панема. Все сидят молча, иногда лишь слышатся всхлипы Мидлер, которая видит потрепанное состояние возлюбленного. Все помнят драку Кашина с Соболевым, который оставил на теле рыжеволосого многочисленные рассеченные раны от меча. Собственно из-за чего, Данила сейчас загибается от боли, сидя на другом конце Арены, переживая за Лизу. Наверное, только сейчас он понимает важность Неред в его жизни. Только сейчас он понимает, насколько сильно влюбился в неё, скрывая свои чувства под привязанностью к той, которая сейчас находится в Питере. Полное понимание всего приходит в самом конце, из-за чего Данилу всего выворачивает наизнанку не только от щипающей боли в порезах, но и из-за любви, которую он принял слишком поздно. Как говорится, мы начинает ценить что-то только тогда, когда есть возможность это потерять. — Лизу давно не было видно, — констатирует Юлик, накаляя атмосферу вокруг. — Выстрела не было, да и вот показ погибших был. Она жива, но хер его знает в каком она состоянии, — отвечает Руслан, сидящий возле друга. Все до сих пор были в шоке от того, что добровольцем, который пошел вместо Леры, оказалась их жизнерадостная Лиззка. Сказать, что они удивились, увидев Неред на экране, — ровным счетом нихрена не сказать. Даша разревелась в тот же час, отходя от увиденного несколько часов, Света успокаивала Зарыковскую. Юлик оставил вмятину в стене, разбив ещё вслед за этим кружку-мерч русоволосой, а Руслан выкурил пачки две сигарет, из-за чего получил оплеухи от Онешко. — Где Миша? — спрашивает Света, замечая долгое отсутствие друга. — Не знаю, — тихо говорит Даша, положив голову на плечо Мидлер. — Я поищу его, — быстро вскакивает Турбина и выходит из общей залы. Девушка, не найдя Михаила ни в одной из комнат, выходит в подъезд, заметив Совергона, стоящего возле огромного окна. — А, — отзывается парень, услышав звук открывающейся двери, — это ты, Свет. — Да, я, — Света спускается к другу и встает возле него. — Тебя не было уже минут двадцать, я переживала, — смотря на окна дома напротив, она щурилась из-за ярких отбивающихся лучей солнца. — Я не мог смотреть на это, — отвечает Миша. — Там два моих лучших друга. Кашина чуть не порезали на куски из-за того, что он спасал Лизу, а её вообще не видно с того момента, как она забежала в лес. Мне никогда не было так страшно, Свет, это, блядь, пиздец просто, — Совергон запускает пальцы в волосы, облокачиваясь на подоконник. — Выживет только один. — Лиза туда пошла из-за Кашина, — произносит Турбина, положив руку ему на плечо. — Нам написал Кузьма и рассказал, что она туда ради Дани и Леры. Поэтому, если будет стоять выбор между ними, то победит Кашин. Между друзьями нависает неловкая пауза: Света приобнимает друга за плечи, а тот склоняет голову над бетонным подоконником, чувствуя как подступает ком к горлу. — Сука! — выкрикивает парень, не выдерживая нависших мыслей, которые сводили его с ума. — Сука! Сука! Сука! — Миша бесчисленные разы бьет по стене, сбивая побелевшие костяшки. Кожа начинает печь, кровь просачиваться сквозь маленькие раны, ободранные об потресканную голубую краску. — Тише, — Турбина сковывает парня в объятьях, не давая тому продолжить калечить себя. — Хватит, Миш, пожалуйста, — шепчет девушка, закрывая глаза, — ради меня, блядь, остановись, — Света садится на холодный пол вместе с Совергоном, всё так же обнимая его, — мы справимся, мы сильные. Она кладет голову его на плечо, не обращая внимание на стекающие по пухлым щекам слёзы, полностью затмившие ей вид. — Может сейчас не время, — тихо начинает Миша, облокачиваясь головой на стенку, — но я влюблён в тебя, — хрипло произносит он и дотронулся к костяшкам, шипя от боли. — Вдвоем всегда легче, поэтому сейчас самое время, — отвечает Турбина и вытирает мокрые дорожки рукавом кофты. — Мне так их не хватает, — говорит Совергон и поворачивается к девушке, беря её лицо в свои ладони. — Теряя что-то одно, мы обретаем новое. Я потеряю Лизу, но уже нашел тебя. Парень аккуратно целует Турбину, будто боясь её сломать, чувствуя солоноватый вкус на её губах. Это испытание для них всех, которое страшно пожелать даже врагу. Света грустно улыбается. Они оба понимают, что так жить легче, что пережить это будет легче, но громкий и заражающий смех Неред они больше не услышат, так и не узнав, как сильно она любила их и ещё больше любила Кашина.***
Утренние лучи солнца, пробивающие через громадные кроны деревьев, попадают на лицо Лизы, лежащей на земле в позе эмбриона, из-за чего левая рука затекла. — Всё через жопу, — бубнит девушка, массируя в области локтя и принимая сидячее положение. Она недовольно нахмурила брови от боли, подступившей к её телу в тот же час, когда Неред усаживается на землю. Твердая поверхность и камни, разбросанные по почве, отдавили абсолютно всё, наверняка, проявляясь синяками на её бледной коже. Прищурив глаза, русоволосая быстро моргает, стараясь привести замыленный взгляд в порядок, что с трудом, но получается. Лиза, опираясь одной рукой на ствол дерева, у которого, собственно, и заснула, медленно поднялась с земли, шипя от противной, отдающей в ногах и боках, боли, распространяющейся по всему телу. Она отряхивает одежду от засохшей грязи и прилипшей к ней листве и делает несколько шагов вперед, стараясь вспомнить, с какой стороны находится Рог Изобилия. Лютое желание есть и пить так незаметно подкрадывается к ней, давая о себе знать урчащим во всю животом и чуть ли не Сахарой во рту, с которой она, на удивление, может ещё говорить. Что, в принципе, и заставляет Неред дойти до точки старта и взять хотя бы какие-то припасы, чем избавит её от такого сильно страха умереть от голода или дыры в животе, сделанную ножом. Русоволосая, напрочь откидывая от себя идею со считалочкой, вчера увенчавшуюся для неё полным поражением, собирается с мыслями и делает глубокий вдох, стараясь понять, в какую ей сторону всё-таки идти. — И куда мне, блядь, — хрипит она, — в пизду по яблоню что ли? Лиза делает несколько оборотов вокруг своей оси, параллельно осматриваясь вокруг, и резко останавливается, слыша чьи-то истошные крики: — Пора валить, — тихо говорит себе Неред, понимая, что с каждой секундой голоса приближаются к ней, — земля мне пухом, — девушка срывается с места и бежит, куда только глаза смотрят, надеясь, что хотя бы сейчас опция «неуклюжесть» не включится и она по закону жанра не запнется, довольно эпично приземлившись на сырую землю при сопровождении чьего-то дичайшего смеха и её мысленных матов. Она продолжает бежать, не оборачиваясь назад, тем временем в её голове всплывают флешбеки вчерашнего дня, когда та точно так же убегает прочь от Рога Изобилия, боясь получить орудие смерти в спину. Её главный страх — умереть, так и не увидев Данилу и не признавшись ему в том, что так долго отрицала. Лиза не останавливается ни на секунду, как можно скорей унося ноги от криков, как ей казалось, Эвелины, но, увидев огромную поляну, в центре которой находилась точка старта только уже без пьедесталов, убавляет скорость, притормаживая у первого попавшегося дерева. Она, убедившись в том, что никого там нет, вновь «газует», забегая вовнутрь Рога Изобилия. — Так, блядь, — ставя руки на талию, Неред хватает тряпичный черный рюкзак и, быстро надев его на одно плечо, подбегает к столу, где лежали ножи, закидывая штук шесть и оставляя один в руке. — Недолго музыка играла, недолго фраер танцевал, — Лиза быстро садится за стол, услышав приближающиеся голоса и крик Кошкиной. — Прости, Эвелин, но это не твоя Игра, — произносит Соболев, отчего русоволосую буквально начинает колотить от злости. — Я вообще очень удивлен, что тебя вначале не убили, хоть ты и дурочка, кинулась за оружием. — Не подходи ко мне, — рыжеволосая отскакивает от подошедшего к ней Эдварда, направляя на него копье. — Продырявлю, — дрожащими руками, Кошкина пятиться назад, замечая ухмылку на лице парней. — Да что ты вообще сделать-то сможешь? Ты маленькая девочка, у которой вот-вот упадет копье из-за того, что трясутся руки и коленки, — говорит всё тот Николай с явной насмешкой, — на тебя если дунешь, то ты уже упадешь. — Если я маленькая, не значит, что я не могу ударить, — возражает Эвелина, упираясь в стол, за которым сидела Лиза, — тупые, если так считаете. — Тогда попробуй сделай что-то, — говорит Атева, облокачиваясь на стенку. — Давай. — Ну, — начинает Неред, собравшаяся духом, — если вы уж за маленьких пиздеть начали, то думаю, я тоже сгожусь? — русоволосая кидает нож, задевая плечо Эдварда. — Лучше уходите, иначе… — Иначе что? — спрашивает Соболев, показывая свою не зализанную по привычке голову. — Иначе ты сходишь нахуй, — язвительно отвечает Лиза, — если вы хотите посмотреть, что я попробую сделать, то давай, — Неред, не до конца понимая, где она нашла в себе источник смелости, берет со стола меч и направляет его на Николая. — Я тебя на куски порубаю, закончу начатое иными людьми, — говорит она, подмечая потрепанный вид парня. Девушка хмурит брови, чувствуя, как начинают трястись коленки и ком подступать к горлу, но желание надрать задницу распетушившемуся Соболеву напоследок брало вверх над ней, не давая рукам отпустить оружие, а ногам стать ватными, хоть в глубине души и понимала, что тем самым предрекает себя на верную смерть. — Действительно этого хочешь? — удивляется парень. — Дура, блядь, лезешь не в своё дело, — Соболев подходит к крайнему столу, и взяв меч, отталкивает Атеву вместе с Эвелиной. — А чье это дело? Это Голодные Игры, Соболев, твоя задача быстрее всех перерубать, а не пиздеть о том, что лучше не лезть, — Лиза делает выпад, в надежде распороть Николаю живот, — поэтому тебе же лучше, если ты меня убьешь, — между ними начинается бой, удивляющий абсолютно всех: Соболев, даже слегка измотанный и побитый, будет сильней Неред, но русоволосая довольно ловко увиливала от каждого нападения. — Если конечно сможешь. — Смогу, не переживай, — отвечает тот, отступая назад. — Я и не переживаю, — улыбается русоволосая, выбивая меч из рук видеоблогера и подставляя кончик острия к горлу, — это тебе надо. — Ну давай, Неред, — Николай несильно поддается вперед, продырявливая кожу. — Ты же такая храбрая, вот только вопрос: сможешь ты запачкать свои руки и жить с этим дальше? Лиза, сделав глубокий вдох, смотрит на коллегу, не узнавая его в нём. Вот теперь она до конца понимает каждое сказанное Кузьмой слово о том, что люди дико меняются на играх: каждый хочет выжить, тогда уже просыпается первобытные инстинкты самосохранения, что отдается самым настоящим безумством в глазах и диким, животным желанием крови. Здесь меняются все, переставая быть человеком, который может чувствовать. Неред боится этого больше всего — придти сюда и стать каким-то бесчувственным извергом, который убивает, убивает, убивает, без капли жалости. — Да пошёл ты, сам до конца сдохнешь от инфекции или кровопотери, — злобно шипит девушка и, резко наклонившись, проводит мечом по икрам, оставляя на них глубокие раны, — сдохни, мразь, — Лиза, смотря на ошарашенных от такого поступка Масленникова и Атеву, делает несколько шагов, проходясь по животу Соболева. — Вам того же желаю, — схватив Эвелину за запястье, русоволосая начинает бежать и, пролетая мимо Рога Изобилия, забирает рюкзак. Девушки, слыша маты, которые им вслед кидают оставшееся там трибуты, ускоряются, не желая того, чтобы их догнали, ведь тогда бы точно пришла крышка обеим: Елизавета просто чисто морально не выдержит такой нагрузки, а Кошкина не сможет бы и близко ударить даже того же Атеву из-за собственной слабости. — Стой, — громко говорит Эвелина, останавливаясь возле дерева. — Я устала, постой, пожалуйста, — хватая воздух ртом, она старается отдышаться. — Сильно устала? — подойдя к рыжеволосой, спрашивает Лиза. — Ладно, останемся здесь, — получив в ответ одобрительный кивок, произносит Неред и садится на землю, прежде сняв рюкзак. — Спасибо, — возле Елизаветы усаживается и уставшая Кошкина, кладя голову ей на плечо. — Если бы не ты, то, наверное, я бы уже валялась возле Ники, — вспомнив побледневшее и испуганное лицо Водвуд, лежащей у задней части Рога, Эвелина передергивается и морщит нос. — Это блядские Игры, уж лучше я надеру задницу Соболеву, чем отсижусь за тем столом. То, что я сделала, наверное, единственное правильное моё решение, которое я приняла за последнее время, — Лиза хмурится, откидывая голову назад, — а ещё я считаю, что правильным решением будет убить какое-то животное, чтобы поесть. — Я бы назвала тебя живодеркой, если бы мы не были здесь, — Кошкина лениво достает из колчана лук, — я пойду, — девушка запинается, хмурясь, — убью кого-нибудь, а ты собери хворост, хорошо? — русоволосая кивает, а Эвелина встает с земли и куда-то уходит, следуя за животным, которое первое бросается в глаза. Неред, последовав примеру подруги, так же поднимается с почвы и начинает собирать обломанные ветки, подходящие для развода маленького, но достаточного для того, чтобы что-то приговорить, костра. Спустя минут пятнадцать на место, где остановились девушки, падает приличная кучка хвороста и рядом тело белки, которую смогла добыть Кошкина. — В рюкзаке есть спички, — говорит рыжеволосая, раскладывая ветки, — они были у меня, но, когда я бежала от тех, то потеряла его где-то по пути, — сидя в позе лотоса, Эвелина, выудив средней толщины веревку, всё-таки находит нужное для того, что разжечь ветви. — Как они тебя нашли? — интересуется Лиза, садясь напротив девушки. — Не знаю, наткнулись просто, — пожав плечами, отвечает она и продолжает копошиться. — Не думаю, что они прям специально выслеживали меня, — поджигая сухую листву, находящуюся под ветками, Эвелина поднимает взгляд на Елизавету. — Надеюсь, что они усвоят этот урок и, блядь, хотя бы перед смертью до них дойдет, что если человек выглядит слабо, не значит, что он таковым является, — Неред всматривается в языки пламени, вздымающееся вверх вместе с серыми клубами дыма. — А почему ты Соболева не убила? — Сам сдохнет, я не убийц… — Лиза резко замолкает и, прислушиваясь, оборачивается назад. — Да, блядь, — отругивается она и подрывается, замечая бегущую к ним фигуру, — опять валить придется, — закидывая в рюкзак веревку и коробок спичек, Неред отдергивает Кошкину, — вставай, Эвелин, быстрей! — Лиза! — в пятидесяти метрах от них, когда девушки уже собираются вновь бежать, стала виднеться фиолетовая макушка Реш. — Сука, Лиза и Эвелина! — кричит Юля и останавливается, уже и не надеясь, что останется замеченной. — Юля! — зовет ей Лиза, вынуждая поднять голову и слабо улыбнуться. — Я, блядь, думала с тобой уже что-то случилось, — подбежав к обессиленной подруге, она крепко обнимает её. — Ага, хер там, я живучая, — стараясь привести дыхание в порядок, улыбается Реш и обнимает подругу в ответ. — Я так переживала, — говорит Неред и, зажмуривая глаза, сильней прижимает девушку к себе. — Я не меньше, — прилепляя к себе ещё и Эвелину, подошедшую к ним, отвечает Юля и расплывается в легкой улыбке, чувствуя себя в какой-никакой, но защите. — Это натуральный пиздец. Я думала, что меня припизднет Ника, но, кажется, получилось всё наоборот, — в глазах проносится ярко выраженный момент, как Водвуд приземляется на землю, руками стараясь закрыть кровоточащую рану, отчего Реш резко передергивает. — Всё в порядке, — замечая спонтанно сменившейся вид фиолетоволосой, Эвелина гладит её по спине, — Юль, тише, успокойся, — всё получается напротив: по лицу Юлии начинают течь слезы, глаза испуганно метаться по всей местности, а звон и последние вздохи Ники эхом отдаются в ушах. — Нихуя не в порядке, — отвечает Реш, закрывая уши руками, и садится на корточки, сильно зажмуриваясь. — Уже ничего не может быть в порядке…