***
А ей снится сон, удивительный сон про далекую страну, где цветёт виноград, и всё спокойно и размеренно. Вот родители, родной лазурный берег, усыпанный песком, что на солнце отливал в цвет золота… Вдруг краски темнеют, начинается этот пожар, двое крепких монголов одним ударом клинка убивают родителей. «Нет» кричит девушка, бежит к родителям и именно тогда она видит впервые того, кого долго ещё будет ненавидеть — довольный кровавой резнёй, Бат-хан стоял с видом победителя, оглядывая весь этот хаос. Его чёрное кимоно с длинным шлейфом слегка развевалось на одновременно лёгком и таком тяжёлом ветру, чёрные волосы ниспадали гладким водопадом вниз, собранные лишь слегка на макушке и украшенные дорогой заколкой, а лицо выражало удовлетворение: едва заметная улыбка, глаза, украшенные красивым золотым макияжем, которые выражали гордость за себя и имели некую одновременно завораживающую и пугающую силу…***
Наконец, спустя пару недель, девушка пришла в себя. Она очнулась в шатре, одна, лежащая на каком-то подобии кровати. Попытавшись встать, она ощутила резкую головную боль вперемешку с гулом. Она села на кровати и схватилась за голову, пытаясь унять боль. В этот момент вбежала знахарка: — Успокойся милая, сейчас, потерпи, — она быстро сделала какое-то странное снадобье, отняла руки девушки от головы и почти насильно напоила, после чего аккуратно положила голову Сарнай на подушку, — Вот так, сейчас отпустит. Пока полежи, а я скоро вернусь. Знахарка вышла из юрты, а девушка перестала стонать, чувствуя, как уходит боль и приходит лёгкая эйфория. Но вдруг толстая ткань, образующая что-то вроде примитивной двери, распахнулась, но девушка не обратила внимание, думая, что это вернулась знахарка. Но по почти бесшумным шагам и лишь изредкому звону она догадалась, что её гостем был сам Хан. Когда он подошёл к её кровати, на край которой он присел, она смогла разглядеть его: его чёрное кимоно сменилось одеждами цвета лаванды, на одно плечо была надета тёплая овчинная шуба, подхваченная широким кожаным поясом. Впервые она видела отблески тревоги в его глазах, хотя сам владыка был спокоен. — Наконец-то ты пришла в себя, — проговорил он своим бархатистым, льющимся, словно мёд, голосом, — Знахарка думала, что у тебя нет шансов на выздоровление… — он провёл по ране, которая была около правой брови, ближе к виску, от чего девушка чуть зашипела, и он с чуть виноватым видом посмотрел на неё, — я благодарен тебе за спасение Алтан, смелая роза. Я решил, что ты будешь теперь моим советчиком, правой рукой: таких людей я всегда держу около себя. А ещё… — он откуда-то из складок кимоно достал красивейший перстень с выгравированной розой и украшенный маленькими рубинами, — это подарок, твой перстень. Владыка, словно простой смертный, аккуратно надел на чуть замерзший палец девушке перстень. На секунду он сжал её, будто пытаясь согреть её руку, но тут же убрал. — Это для меня честь, великий хан, — ответила девушка чуть хриплым голосом, улыбаясь. Губы хана тоже дернулись в улыбке, и он понял: не зря он сохранил жизнь ей тогда, год назад. Она ещё станет его сокровищем, его и только его розой…